***
В тот момент, когда раздался взрыв, Драко пытался сдержать улыбку. Нарцисса только что сказала, что ему очень повезло обрести брак, основанный на любви, и удержать строгое лицо было просто невозможно. Их ссора с Поттером оставила неоднозначное впечатление, но по большей части стало немного легче. В конце концов, Малфой предполагал, что за свои шалости может получить неслабый рикошет. Но подумать о том, что Поттер его в подобном заподозрит… Рассуждая здраво, это было возможное предположение. Хотя бы потому, что основывалось на ощущениях тела, а не впечатлениях души. А прочувствовав Поттера во время мысленного общения, Драко почти совсем оттаял. Тому было дерьмово. И стыдно. И почему-то тоскливо. И вся злость и обида были лишь поверхностными чувствами. Но когда стена затряслась и посыпалась пыль с потолка, стало не до рефлексии. Тревогу Поттера быстро удаётся погасить, они с мамой готовы. Они не сдадутся без боя. И хотя поговорить с Уориком хочется, но ставить под угрозу свою жизнь нельзя. Как и жизнь матери. Он слишком долго прожил, понимая, насколько мало шансов имеет на жизнь. И почувствовав её вкус, ощутив надежду и счастье, терять всё он не собирается. Спустя ещё одну Бомбарда в их убежище образовалась брешь, достаточная, чтобы Нарцисса бросила Ступефай. Её новая палочка была превосходна, и кто-то охнул, потому что перед носом упал коллега. Драко повторил её действие, только без палочки, и снова звуки падений, перешёптывания, рокировка, но ощущение опасности только возрастает. В этот момент его охватывает какая-от абсурдная невесомость, лёгкость и тепло, он видит, что с Нарциссой происходит то же самое, но угрозы от этого состояния нет. — Поттер? — Всё будет хорошо Драко. Надеюсь, ты простишь меня… — Драко видит его глазами, не понимая, то ли Гарри хочет этого, то ли не может достаточно закрыться. Перед ними родовое кольцо леди Малфой. Оно светится неприятным серым цветом, потом начинает пульсировать. Драко ничего не чувствует, но понимает, что происходит что-то ужасное. Пульсация превращается в неконтролируемые мелкие вспышки света, пока артефакт не рассыпается мерцающей пылью и не осыпается грудой пепла на деревянный пол. Малфою всё ещё хорошо и спокойно, он обращает своё внимание на мать — её выражение лица такое же безмятежное, как и у сына, но щёки её в белой каменной пыли, а вокруг неё люди. Их выводят в коридор Хогвартса, и Драко рявкает Гарри: — Хватит! Что бы ты ни делал, мы с мамой у них! Хватит этого! Гилберт уже на подходе, он уже заносит свою палочку для какого-то заклинания, но его останавливает зычный оклик Кингсли: — Стоять всем! Любое свершённое волшебство будет расценено как государственное преступление! Поттер выдыхает, Драко буквально чувствует, как по их позвоночнику проходит волна сурового облегчения, и Поттер наконец может сконцентрироваться, чтобы аппарировать. Но Драко просит: — Подожди!.. — Гилберт Уорик, ты обвиняешься в государственной измене, в потакании режиму Волдеморта, в совершении ряда преступлений против магических существ, ложном донесении о преступлении государственной важности, в планомерном пособничестве тёмной стороне, а также в других преступлениях, полный список которых будет предоставлен для ознакомления твоему адвокату! Глава Аврората уже даёт показания, поэтому к аресту будут причастны только невыразимцы. Господа, доставьте… Его прерывают вспышки заклинаний из-за спины, происходят непонятные перемещения волшебников в пределах коридора, и Поттер не выдерживает и всё же присоединяется к Кингсли и своему мужу. Когда он оказывается в пределах физического восприятия событий, его сердце пронзает холодная игла: Драко и Нарцисса рядом с Уориком. Малфою ничего не угрожает, но его матери в ярёмную вену утыкается палочка. Гарри едва держится на ногах. На самом деле почти все его силы ушли на уничтожение улик против его любимого и Нарциссы, но самым большим расходом стала их защита. Он почти истощил свой резерв и сможет сражаться хорошо, если в полсилы. И точно не тогда, когда над Драко висит смертельная угроза. — Ты веришь мне, Драко? Веришь? Я клянусь, что сделаю всё, что ты захочешь: секс, Мэнор, уважение всего народа или навсегда исчезну из твоей жизни. Только верь мне, любимый, поверь мне… — Верю, Поттер. Всегда, — Драко не понимал, откуда взялась эта пламенная речь, почему Гарри его так убеждает, но момент был не тот, чтобы разбираться. Он по-гриффиндорски глупо ответил ему то, что было на душе, и правда, не сомневаясь в Поттере. Он ему всегда верил, даже когда не знал себя, забыл его — всегда верил. — Порви свой браслет, Драко,— Поттер показал ему мысленно, чего он от него хочет, и Малфой, не думая, просто взялся за запястье. — Сейчас! — это слово не прозвучало, даже мысленно. Оно подразумевалось по всему состоянию Избранного, который был словно перед прыжком в логово тигра. Жители Хогсмида увидели яркую вспышку, когда антиаппарационный барьер засветился. Драко затянуло в воронку аппарации, и он оказался в родовом зале дома Блэков. Перемещение вышло жёстким, и он ещё несколько минут не мог окончательно прийти в себя. Стены помогали, и спустя какое-то время Малфой понял, где он оказался и что вынудил его сделать Поттер. Сбежать! Как только он осознал этот факт, то попытался вернуться, но не вышло. Сначала родовой зал мешал, а когда Драко смог наконец покинуть его, не без помощи Кричера, то мешал антиаппарационный барьер вокруг Хогвартса. Драко был настолько зол, что даже не сразу сообразил, что может позвать Поттера и с его помощью вернуться. И как ни неприятно было просить о подобной помощи, Малфой всё же позвал его. И в ответ услышал тишину.***
Как только образ Драко покрылся мелкими отсветами магии артефакта, Гарри начал действовать. Без палочки волшебство вершилось легко и быстро, и ни Уорик, ни Кингсли, ни доблестные правоохранители, как и совсем не доблестные, сохранявшие верность Гилберту, не успели что-то предпринять. Герой обезоружил судью Визенгамота и большинство окружавших его помощников почти в одно мгновение, даже не сделав и шагу. К моменту, как Малфоя уже не было в Хогварсте, Кингсли успел произнести заклинание связывания, но Инкарцеро попало в невыразимца за спиной Уорика. Самым сложным было понять, кто на чьей стороне. И просмотрев нескольких авроров, Гарри безошибочно выбрал одного союзника, оставив ему оружие, и попробовал лишить палочек других врагов, но сил почти не было. Он понимал, что времени нет совсем, Министр с верными уже вели бой, и как в замедленном фильме наблюдал, как в него летит чьё-то заклинание. Он успел отступить с линии атаки чудом. — Шеклболт, что ты творишь?! Ты что, не видишь, что твой Золотой мальчик не в себе?! Я же говорил тебе, что он просто свихнулся от этой грёбаной войны! Защищать Малфоев! Немыслимо! — Гилберт, прекрати. Мои люди нашли много интересного о тебе и твоих подвигах. Не думаю, что кому-нибудь ещё ты сможешь что-то рассказать… Если только о своих делишках. Отзови людей. Почём зря же попадут под удар! — Они знают, за что сражаются. А я видел, как Малфой из Министерства уходил с Героем за спиной. И ваш незыблемый образчик чести, совести и справедливости разнёс Отдел тайн, чтобы спасти этого выродка! Все эти фразы сопровождались выкриками авроров и невыразимцев, которые определились уже к этому времени со своей стороной. Почти все. Кто-то из «своих» швырнул Бомбарда в колонну и на Поттера свалился кусок стены. Последним, о чём он смог подумать, стало воспоминание о том ощущении тепла и родства, которое подарил ему Драко с его прощальным «Идиот».***
— Поттер! — снова тишина, и это пугает Драко до дрожи. Он с трудом концентрируется, и будто становится с ним одним целым. Впервые он делает это нарочно. Просто входит в его тело и пытается понять, что происходит, потому что Гарри в этом теле словно нет. Он чувствует, что что-то давит на грудную клетку, и делает мягкий осторожный вдох. Потом ещё один. А потом пытается снять с себя каменную глыбу, но магия не слушается. Он сейчас особенно чётко понимает, что Поттер почти обессилел, а ещё, что какая-то нить звенит в его сознании, такая неприятная, жёсткая, и звучащая на такой частоте, что хочется закрыть уши, это почти больно. Именно через этот мордредов звук уходит сила Гарри, и Драко не задумываясь рвёт её. На него разом обрушивается ощущение тоски и потери, но не это важно сейчас. Он даёт им обоим возможность нормально дышать. Его всё ещё бесит поступок Гарри, он мог бы помочь, если бы не эта глупая выходка, но приоритеты сейчас очевидны. Драко заставляет тело Поттера подняться, он не думая разметает авроров, которые пытаются подойти к матери, сражающейся сейчас так яростно, что у Малфоя волосы на голове шевелятся. Он такой свою мать не видел ни разу. Не знал, что она может быть такой страстной и наполненной эмоциями. И да, эмоции эти страшные и пугающие, но видимо что-то навсегда изменилось в ней со смертью отца, раз она так ведёт бой, так безжалостно и уверенно бьёт врагов, нет — убивает врагов. — Твой муженёк был эталоном джентльмена, чистокровного волшебника, Лорда древнего рода… Пример для подражания всех студентов Слизерина, что были до и после него. И даже он свихнулся… Даже он выжил из ума от выходок твоего сына… Какая трагедия! — спаясничал Уорик, — Он мне всё рассказал: и о магии рода, что отдала предпочтение свету, и о твоём слабаке-Дракулечке, который не смог выдержать испытания и перешёл к Избранному под крыло… И даже сам не понял этого, недоумок! — он сделал вдох, чтобы продолжить поток оскорблений, и получил хлёсткую пощёчину от ледяной дамы, ожившей под чарами женщины, но она не остановилась на чисто женском проявлении неприятия. Она подняла палочку вновь, выпустив из неё воздушный шар, охвативший голову Гилберта. Волшебник стал задыхаться, после пары вдохов, но снять этот шар не мог, палочка выпала из его рук, а Леди Малфой наблюдала за его мучениями. — У моего любимого супруга хотя бы есть достойное оправдание его ошибкам. У тебя — нет! Кто-то из невыразимцев бросил в неё замораживающими чарами, но ледяная дама, всё ещё повинуясь волшебству Нарциссы, с благодарностью приняла эти чары в себя, становясь ещё внушительнее. Драко даже не догадывался, что его мать может использовать призыв сущности. Зато теперь стало понятно, откуда взялась сирена в замке Миноры. Это конечно было намного более простое колдовство, но Малфой-младший понял, что ни за что не хотел бы узнать, как его матери удалось подчинить то существо, Аку, которому Поттер подарил свободу. Пока женщина отвлеклась на свою защиту, кто-то сумел помочь Гилберту, и тот сейчас пытался отдышаться за спинами своих прихвостней. Соратника Драко всё ещё не было в его голове, и беспокойство за него уже билось в груди набатом. Нужно было что-то делать, но вот в Министра летит Авада — кто бы не выпустил это заклинание, он подумал очень плохо, потому что на такие действия Уорик не давал разрешения, хотя тому сейчас видимо уже плевать на последствия — он понимает, что теперь дерётся на смерть. На свою или чужую — решит ход противостояния. Драко создаёт мягкое облако сахарной ваты, выставляя его прямо перед грудью Кингсли, и зелёный луч утопает в вязкой текстуре, по мере прохождения через клубок сияющих нитей растворяясь и теряя свою частоту. На последнем издыхании заклинание становится уже совсем белым, и исчезает. — Какая нетривиальная идея, мистер Поттер, — говорит Шеклболт, благодаря за спасение своей жизни. — Чем щит вам не угодил? Драко не уверен, что ему имеет смысл отвечать. Уорик уже в порядке, он что-то сообщает разрозненным союзникам, которые сейчас пытаются то ли сгруппироваться, то ли найти пути отхода. Но мужчина смотрит на него с ожиданием, хотя и не выпускает из виду затихших изменщиков. — Слишком часто я видел, как от щита рикошетит. Слишком многие умерли из-за этого просто так. Он вспоминает одного из домовиков и целую кучу егерей и просто не слишком расторопных сподвижников Волдеморта, которые попали под отражённый луч убивающего заклинания. Но это лишь вспышка. Сейчас другое важно. Леди Малфой со своей ледяной дамой, Кингсли, кучка авроров и он — Поттер-Малфой — оказывается, что против них намного больше людей, чем казалось раньше. К ним уже бегут Минерва и Флитвик, но что делать дальше — непонятно. Потому что теперь становится очевидно — Уорик пойдёт на прорыв и попытается бежать. И целее было бы отпустить и выследить. Но Поттер бы так не поступил. И тот факт, что не он сейчас принимает решение, а именно Драко, бьёт по нервам невозможно. — Где ты, Поттер, чёрт бы тебя подрал!? — кричит Малфой в своей голове, используя маггловскую чушь, прочитанную во времена, когда у него было времени в сто раз больше, чем сейчас. — Гарри! — кричит Гермиона, выбегая из-за угла. За ней Адам, но они не успевают, в тело Поттера — в душу Малфоя летит заклинание, выпущенное Гилбертом. И девушка будто понимает, что сейчас происходит: — Драко! Шеклболт вместе с директором швыряют в него чем-то, звучит Инкарцеро, Ступефай, какие-то ещё заклинания. Драко автоматом ставит щит. Его так волнует, что Гарри всё ещё не очнулся… Он даже не думает о том, что с его телом там, на Гриммо. Мать снова выпускает ледяной дождь с острыми иголками замёрзшей воды прямо над противником, но всё это полумеры. — Вы потом, Министр, объясните мне, — кричит мистер Диггори, — как большая часть служителей правопорядка оказалась на тёмной стороне. Но скоро прибудет Наблюдательный Совет. Если они прибудут на бойню… Сложно будет что-то доказать… — Кольца больше нет, — отвечает Драко, понимая, зачем Поттер уничтожил реликвию, без слов, просто чувствуя, зачем, почему, и насколько не хотелось Гарри этого делать. Диггори кивает, Гермиона улыбается, и начинается кошмар: люди Уорика действительно идут на прорыв. Заклинание Минервы и чары профессора Флитвика дают свой результат — Гилберт окольцован Инкарцеро, подвешен под потолком, но ему быстро помогают, и Драко теряется в этом ощущении безнаказанности и безрезультативности их действий. В конце концов, когда Уорика опять прикрывают его люди, и вся эта толпа оказывается в десяти метрах от защитников, Малфой делает неожиданный шаг. Драко вышел из-за колонны, прикрывавшей его, и сделал решительный шаг на свет. У Поттера почти не было магии, но она была у самого Драко. И он не знал, сможет ли он её использовать, но понимал, что без какого-то отвлекающего манёвра Уорика не выманить из-под защиты своих соглядатаев. И просто надеялся, что магия Соратников не подведёт, или хотя бы на то, что Гарри наконец придёт в себя. — Ты идиот, Гилберт. Ты думаешь, ты понял всё, что видел в темноте Отдела Тайн? Но ты не понял и половины. Ты не увидел самого главного… Это не я разнёс этот коридор. И не я вынес дверь… Это был Драко… — говорить о себе в третьем лице было дико, но необходимо. — И он спас тебе жизнь своим исчезновением, потому что одно его желание — и ты будешь прыгать жабой в Тёмном лесу до конца своих дней… Тупой, недалёкий слизеринец… Да тебе просто везло, как мне, просто везло, иначе не могу найти причину, чтобы ты так высоко поднялся… Эта тирада действительно возымела свой эффект. Уорик вылетел из-за спин волшебников, показывая пальцем на Героя. — Да что ты надумал о себе, а?! Да… Адам и Минерва сработали превосходно. Отсекли его от помощников и связали, Кингсли использовал Силенцио и почти успел наложить Ступефай, когда над Гилбертом возникло розовое сияние чужих чар и блёклый, почти непрозрачный защитный купол, и путы стали спадать. Уже показалась рука с зажатой палочкой, Уорик вот-вот готов был невербально проклясть Гарри, Малфой чувствовал, какую силу он вкладывает в заклинание, и поднял палочку, но снова не смог. Не смог убить. Несмотря на то, что должен был защитить того, кто… Того… Самого… Мысли путались, и тем неожиданнее стало произнесённое уже Поттером заклинание. — Ступефай! — заорал он мысленно, и Уорика отнесло к противоположной стене метрах в двадцати от его группы поддержки. Он шмякнулся о неё, как мешок с песком, а потом медленно стёк на пол и остался недвижимым. — Иди ко мне, Драко. Ты нужен здесь. Малфой оказался в стенах Хогварста уже через неколько секунд. Его словно приманило Акцио к этому месту, потому что аппарацией это действо назвать было никак нельзя. Он просто исчез в одном месте и появился в другом. — Кто ещё хочет приложиться о стену? — Гарри говорил холодно и отчуждённо. Замогильным голосом с отсутствием эмоций вообще. Даже его друзья ощутили озноб по всему телу, испугавшись такой перемены. И только Драко знал, какая буря эмоций сейчас внутри у Поттера. Он прочувствовал, что хотел сделать Гилберт. И с ним, и с Драко. И с Нарциссой. Не из верности павшему Тёмному Лорду. Из желания уничтожить возможных претендентов за власть. — Вы не аппарируете. Это можем только мы. Вы не уйдёте от наказания, даже если в стенах Аврората и тюрьмы у вас есть свои люди. Мы каждого выследим и представим к справедливому возмездию. Я хочу мира, и какими бы не были ваши причины, просто сдайтесь на волю Министра, — палочки вылетели из их рук по велению Героя, как бы намекая… Министр в это время стоял в шоке. Он впервые так остро увидел, что эти двое — единое целое. Поттеру даже не потребовалось обернуться, чтобы сказать это «Мы». Юный Малфой возник неожиданно для всех, кроме Поттера. И их движения, то, как Драко оказался рядом, как они взялись за руки, то, как синхронно провели свободной ладонью, чтобы собрать палочки и перенести их Адаму. То, как они повернулись к тому месту, где всё ещё лежал поверженный Гилберт. Как они расцепили руки, но не потеряли связи в движениях, действиях, возможно мыслях… — Он мёртв, Гарри, — не произнося слов сказал Драко, моментально поняв это по тому виду, которое имело тело. — Ты его убил, — он испытал настоящий ужас от этого факта. Но вид Гарри говорил о том, что для него это новая информация, но он не исключал этот результат. — Значит, убил. Это лишает нас большинства проблем, — он отвечал так же молча, но его голос для Малфоя не был ледяным и пустым, с ним он говорил открыто. Ровно. Без тени сожаления или сомнений. — Ты понимаешь, Гарри, ты его убил? — Драко мелко трясло. — Понимаю, Драко. И убил бы снова. И использовал бы Аваду, если нужно. Я положу любого, кто будет тебе угрожать, если не в гроб, то в больницу. И я не думаю, что это когда-то изменится. И да. Это никак не связано с тем, что ты слабый, или с подобного рода бредом, просто это так. Ты мой муж, Драко. Я люблю тебя. И никому не позволю тебе навредить. Малфой на такую решимость только закатил глаза, потому что чувствовал он эти слова тотально, всем телом, гвоздевой истиной. Муж. Любит. Не позволит. И точка. Даже ценой чужой жизни. — Ваш главарь мёртв. Думаю, теперь любое сопротивление станет совсем бесполезным. Так что, давайте-ка на выход. Медленно. И без лишних движений. Я рад, что мёртв только Уорик. По крайней мере пока он единственный. — Не единственный. Ещё пара человек, Гарри. И несколько тяжёлых нужно в Мунго. Сможешь переправить их за барьер? Чтобы колдомедики их забрали? — Гермиона выглядела озабоченной. — Разбирайтесь сами, Министр. Мы уходим. Я поговорю с Ритой. Они исчезли, даже не попрощавшись. И судя по недовольному лицу Драко, он не планировал так уходить.