На кончиках пальцев

— Поттер! Да отпусти ты! — Малфой вырвал свою руку из ладони Гарри. Его сильно трясло, и он не понимал, как словить равновесие. Близость Соратника в этот раз не помогала. Поттеру было не лучше. Он рухнул на кресло и закрыл лицо руками. В отличие от Драко, он отлично чувствовал его состояние. Его обиду. Его растерянность. Его боль. Его злость. И его отстранённое неприятие. Каждую из всего потока отрицательных эмоций мужа Поттер мог вычленить и проанализировать. — Ты убил его, Гарри! — крикнул наконец Малфой после минутной тишины, стараясь хоть так перестать метаться. — Пусть случайно, но убил! — Да, Драко, и сделал бы это снова, если бы мне пришлось выбирать между тобой и им! И собой и им! — Ты слышишь себя вообще?! Ты постоянно кичишься, что охраняешь мою жизнь! Но это ты стоял там перед ним! Ты! Ты же почти Мерлин! Неужели ты не мог придумать что-то другое?! — Драко несло, и он не мог остановиться. — Я спасал тебя!!! И я не! хотел! Я не хотел его смерти! Это вышло случайно, но я не буду стыдиться того, что в тот момент меньше всего думал о том, как бы он не поранился там, у этой грёбаной стены! Я не был намерен его убить! — Просто не исключал, — сжав зубы произнёс Малфой и отвернулся. — Кто ты, Гарри?! — Твой муж. Твой Соратник. Герой и Золотой мальчик. Сам ответь на этот вопрос, Драко. Кто я тебе?! Игрушка?! Эксперимент?! Подопытный кролик?! — Причём тут кролик? — Драко слишком был взведён, чтобы чего-то не понимать. — У магглов ставят опыты на животных, чтобы понять, как препараты будут действовать на людях, — буркнул Поттер и понял, что он почти не может сохранять вменяемость. Он устал и едва шевелил губами. Он был опустошён, и то, что его Соратник не принимает его, сильно било по и так разбитой душе. — Я спать, Малфой! А ты разберись в своей голове! Ты сам сказал, что мы связаны брачными узами до конца наших дней. И тебе придётся научиться меня принимать, если ты хочешь построить что-то настоящее. Он ушёл в спальню Сириуса, проигнорировав предложение Кричера поесть. Он слишком чётко помнил слова сирены о том, что Драко нужно беречь. Но был честен с Малфоем. Намерения убить Уорика не было. Но он не мог найти в душе и капли сожаления по поводу его смерти. Увидеть Драко рядом с Нарциссой и понимать, что из-за его чрезмерной заботы он сам не дал им и шанса на защиту, было невыносимо. И единственным выходом он увидел блестящую змейку браслета. Мать стояла слишком далеко, снова, как в парадном зале Малфой-мэнора. И дотянуться до неё было никак. И Гарри предпочёл поставить её жизнь под угрозу. Пусть Драко возненавидел бы его. Но был бы жив. Всё обошлось. И даже больше. Драко спас его. Их. Зато теперь отрицал саму возможность принять его. Драко штормило ещё долго. Его мысленное: «А ты не думал, что я не смогу принять мужа-убийцу», — осталось без ответа. Он засел в библиотеке. Порция спиртного дала немалое расслабление. И только после выпитого он понял, что его трясёт от отката. Что та нить, что он бездумно порвал в голове Гарри, была условной завязкой для купола, который Поттер не отпускал, оберегая их с матерью от буйства родовой магии Малфоев из-за потери артефакта. Не отпускал, даже потеряв сознание. Его самокопания прервал робкий стук в дверь. Гарри спал, так что этот звук заставил парня напрячься. Но за дверью оказалась Гермиона. — У вас всё плохо? Этот вопрос будто сорвал невидимые путы, и Драко дал наконец выход своей злости и разочарованию: — Он так показательно защищает мою жизнь, что делает из меня труса! Он всё делает, чтобы меня спасти, и готов даже убийство под эту свою миссию приплести! — А он и спасал тебя, Драко… — совсем непонимающе пожала плечами девушка. — Вы же Соратники. Умрёт он — умрёшь и ты… В голове Драко возник с десяток вопросов, но все они остались невысказанными от осознания: всё это время Поттер спасал себя. — Знаешь, а ты сильно изменился, Драко, — решилась нарушить тишину Гермиона. — Потому что сейчас у тебя на лице написано всё, о чём ты думаешь. И я не буду тебе говорить вещи, до которых тебе нужно дойти самому. Скажу только, что ты не прав. Ещё не зная, что магия Соратничества так работает, он готов был отдать всю свою магию тебе. Готов был отдать свою жизнь, лишь бы сохранить твою. Он любит тебя так сильно, что проиграл бы войну, чтобы только спасти тебя. И ты знал об этом тогда, на шестом. Ты знал об этом, и пожертвовал своими чувствами, чтобы этого избежать. И ещё одно. Я с ним согласна. Я не слышала, нет, но знаю, что вы говорили о смерти Уорика. Я уверена, что после всего, через что ему пришлось пройти, он тоже изменился, и уверена, что знаю его позицию. И я согласна с ним. Пока ещё не все под арестом, пока у Гилберта есть союзники на свободе, он мог избежать наказания. Но от смерти не уйдёшь. И ещё я уверена, что это был её выбор: забрать его или нет. Считай, что это подарок Матушки вам двоим. Кому как не ей знать о том, насколько настоящие чувства между вами. Девушка ушла, а Малфой ещё очень долго сидел один. То, что Гарри сделал для него, на что пошёл… Было для Драко естественным. Будто так и должно быть. Не было, нет, стало. В какой-то из моментов он просто принял для себя тот факт, что Поттер для него делает немыслимое. Драко прислушался к себе и понял одну вещь. На самом деле, не будь он таким трусом, он сам бы сделал нечто подобное. Этот волшебник вполне заслуживал смерти, как по меркам Малфоя. Эта мысль оставила зыбкую тишину в душе. Драко прикрыл глаза и копнул глубже. За всё это время, проведённое с Поттером в родовом доме Блэков, он узнал много нового. И не только о себе. Их, пусть и редкое после принятия Гарри должности Советника при Министре, общение, и то, что муж показывал ему об их отношениях, дополнило весьма урезанную ранее картину, что складывалась в голове Драко о времени, которое он забыл. Но узнавание своего прошлого не было самым большим открытием для Малфоя. Как ни странно. «Присутствие» на совещаниях вместе с Поттером, их беседы, иногда даже споры о происходящем на всех этих встречах, собраниях, переговорах иногда удивляли, иногда злили, а порой даже шокировали Малфоя. Что бы он тогда не узнал о Гарри такого, что вызвало в нём-прошлом настолько сильные чувства, то, каким он видел Поттера теперь, его поражало. Вдохновляло. Бесило и выводило из себя. Но не оставляло равнодушным, безответным. Он многое обдумал за время войны. За время своей ссылки в замок Райзеншварц. Он чувствовал связь с мужем и хотел ему помочь, даже не понимая, почему. Тянулся к нему, не зная, что тот, кто так нужен его душе — это Гарри. Проанализировал свою жизнь по сути за эти долгие месяцы, и отношение к гриффиндорцу постепенно осознанно менялось. Но узнавать Поттера по-настоящему он стал лишь после своего дня рождения. И Драко даже не мог сказать, что на самом деле узнавал его снова. Потому что, даже учитывая, что ему стёрли память, таким, как сейчас, до шестого курса Гарри не был. В нём появилась какая-то неадекватная мудрость, а ещё совершенно непонятное Малфою чувство меры. Он никогда не давил на присутствующих, если в этом не было очевидной необходимости, никогда не лез в чужие головы, до последнего давая шанс разрешить всё без этой демонстрации силы. Такая долбаная честь усложняла его работу при Министре, но он не отступался от неё. Наблюдать за мужем было волнительно и до дрожи в пальцах возбуждающе, и не только в том самом смысле. А понимать, что этот мужчина, взмахом руки приводя толпу волшебников к подчинению и уважению закона и решений Министра, одним лишь своим желанием останавливая наступление магических существ, одним лишь словом вызывая почтение и налаживая взаимопонимание с теми, кто всегда презирал магические порядки Британии, этот потрясающий мужчина — его законный, магический супруг, было сродни экстазу. В Поттере нравилось всё, что не бесило, но даже эти его черты характера всё равно нравились. И да, Драко знал, что Гарри может быть жёстким, бескомпромиссным, пугающим, но только сейчас понял, что многое Поттер придерживал, многое утаивал. И та жестокость, которую он проявил с Уориком, была не первым его радикальным поступком. Вполне возможно, что не желая пугать Малфоя, Гарри просто закрывал те свои стороны, которые могли показаться ему отталкивающими. Теперь Драко был уверен, что и раньше Поттер применял силу. Но вспомнив метания Гарри в замке Миноры, Драко как-то незаметно для себя осознал, что если бы знал, что у них с Гарри одна смерть на двоих, не колебался бы. Его он бы защищал любой ценой. Не из-за себя, нет. Потянувшись к нему через связь, Малфой почувствовал, что даже рядом с Соратником магия Гарри была далека от нормы. Окружив их с Нарциссой защитой, Гарри всю мощь магии дома Малфоев, магии теперь и своего рода тоже, принял на себя. И этот удар не прошёл бесследно. Понимая теперь, насколько сложно Поттеру было сражаться, чувствуя, что может промахнуться, что не уверен ни в одном своём жесте, без чёткого знания, что вообще сможет сотворить хоть одно заклинание… Видеть Драко под ударом… Гарри убрал его с линии атаки, чтобы Малфой не попал под перекрёстное заклинание. И сделал это по-слизерински. Сам Драко сделал бы так же. Или хуже. Аппарировал бы с ним, ушёл бы от бойни, чтобы сохранить им жизни. Даже понимая, что там осталась Нарцисса. Отбросив, наконец, свои глупые обиды, он поднялся в спальню Сириуса, улёгся рядом с мужем, взял его за руку и переплёл пальцы. Он всё правильно делает. В конце концов, тот подарок, который он всё ещё готов подарить Поттеру, никуда не делся. Малфой уснул почти мгновенно, даже не отправив матери Патронус, чтобы узнать, как всё закончилось. У Гермионы он тоже об этом не спросил, очевидно демонстрируя свои приоритеты. А проснулся от ощущения, что зыбкий кокон тепла и уюта лопнул, создавая сквозняк и озноб по всему телу. Он уже подумал, что Гарри покинул комнату, но его напряжённая ладонь всё ещё была зажата пальцами Малфоя. Драко встрепенулся, сел на кровати. Потом наклонился, не понимая, что именно выражает лицо Гарри, и не в состоянии после сна прочувствовать его настроение. А может, этого не хотел Поттер. Но Драко не думал в тот момент. Он просто склонился над мужем и оставил лёгкий поцелуй на его губах. Гарри чуть повернул голову, уходя от такой невинной ласки, и Малфой понял, что не готов больше играть в это затянувшееся противостояние. И не может больше кружить вокруг да около. Он забрался верхом на колени Поттера, неудобно устроившись на них. Гарри лежал практически на боку, и Драко поёрзал, вынуждая супруга повернуться на спину. Потянул за руку, которую всё ещё цепко держал в своей. Другой рукой расстегнул несколько пуговиц на рубашке, в которой уснул, даже не думая о собственном комфорте. Увидев протест и недовольство на лице Гарри, он ускорил движения, а потом просто магией распахнул полы сорочки. Приложил его руку ладонью к собственной груди и сказал: — Чувствуй! Сиплый ото сна голос звучал очень интимно, но Драко имел в виду совсем другое. Поттер прищурился, будто пытаясь разгадать, что же за каверзу задумал его Соратник, но Малфою нечего было скрывать. Наоборот, он расслабился, чуть прикрыл глаза, подвинулся немного выше, чтобы Гарри было удобнее прикасаться к его груди, и открылся так, что самому стало неловко и захотелось тут же прикрыть распахнутую душу. Но нельзя. Пока этот идиот всего не поймёт — нельзя. — Не думай, Поттер, у тебя это плохо получается. Просто чувствуй. Всё, что считаешь нужным. Всё, что хочешь узнать. И я просто надеюсь, что ты на самом деле хочешь узнать, как я к тебе отношусь… Малфой положил вторую руку на ладонь Гарри, которая сейчас жгла грудную клетку не хуже Инсендио. Плотно закрыл глаза и покорно ждал. Он чувствовал, как меняется настроение Поттера. Сначала на любопытство, потом на более предметный интерес, а потом и на жажду дальнейших открытий. И чем глубже Гарри зарывался во внутренний мир, тем сильнее светилось его лицо, тем ярче становился свет от его руки, пульсируя торжеством. — Именно это признание я хотел подарить тебе, Гарри. Не знаю, чего ты ожидал, но я не видел смысла говорить тебе то, во что ты всё равно не поверишь… Ты ведь даже не пытался увидеть это во мне… — Драко говорил спокойно, уверенно и грустно. — С днём рождения, Гарри… Поттер не мог ответить. Не мог вообще говорить, даже мысленно. Он только приложил вторую руку поверх малфоевских и с замиранием сердца изучал своего мужа. Тот коктейль из эмоций и чувств, которые Гарри так или иначе ощущал в Драко, при более внимательном изучении оказался прекрасной картиной из уважения, приятия, понимания, заботы и восторга. На холсте его души были написаны и счастье от их союза, и острое желание ощутить его губы на своих ранним утром, и тянущее беспокойство, когда Гарри уходит туда, где опасно, и детское удивление каждый раз, когда он ощущает его безусловную любовь, и трепет от воспоминаний о том, как его супруг привлекателен после душа, и навязчивое желание всё делать вместе, продиктованное стремлением помочь, защитить, поддержать, уберечь от ошибок, разделить каждую минуту своей жизни с ним. Если задуматься, то каждое действие Драко, каждый его совет, каждая мысль в последнее время говорили о его отношении к Поттеру намного больше, чем любые слова могли бы сказать. Но сейчас Гарри не мог думать. Он мог только чувствовать. Только плавиться от захлёстывающих его ощущений. Потому что то, что Драко чувствовал… Сбивало Поттера с ног и лишало дыхания… И было смыслом его жизни. Драко сиял изнутри. Он лучился своими чувствами, рождая в душе Гарри давно забытые эмоции, заставляя снова оживать те, что уже, казалось умерли, без надежды на взаимность. И внутри Гарри всё дрожало от понимания, предвкушения, надежды и веры в то, что всё ещё может случится у них, всё ещё будет. И совершенно неожиданно в этот поток счастья и тепла ворвалось сожаление. Как ведро холодной воды, оно вернуло Поттера в здесь и сейчас. — Я очень хотел бы быть твоим первым, Поттер… — очень тихо сказал Малфой, и в его взгляде было столько тоски, что Гарри не смог остаться безучастным. Он резко сел, сокращая расстояние между ними до минимума, и забыв все свои прежние сомнения, будто их никогда и не было, обхватил лицо Драко ладонями и горячо зашептал: — Ты был, Драко, ты мой первый. Во всём. Единственный мой, любимый мой, первый, кто коснулся моей души одним поцелуем… — сам не осознавая, Гарри так ярко вспоминал их ночь на Рождество, их взаимное притяжение, когда они старались сохранять дистанцию, их последнюю ночь, когда магия связала их навсегда. Драко нырнул в его память, с робким интересом окунаясь в эти ощущения. Ему даже казалось, что он чувствует всё, что видел чужими глазами. Ему стало стыдно за свои неуклюжие попытки заменить потерянную любовь ласками Нотта. И стало больно оттого, сколько же пережил из-за его одинокого холода внутри его муж. Ведь Драко и Гарри уже были супругами тогда… И Поттер наверняка чувствовал всё… Но картинки прошлого увлекали его дальше. Он с восторженным вниманием видел себя, любящего, отчаянного, жаждущего большего, страстного и ненасытного и… И в какой-то момент замер. В душе словно всё поставили на паузу, и спустя долгий выдох он открыл глаза и неверяще уставился на Гарри. — Ты был снизу?! Я всегда представлял… Я думал… — Драко потерянно отвёл глаза и закусил губу. Поттер снова взял Драко за руки, чуть сжимая его ладони. — Мы расставались только с верой в то, что выживем и снова сможем быть вместе, любимый… И мне было очень трудно принять твоё решение. И это очень глупо прозвучит, но мне было важно оставить себе частичку тебя… Это… Трудно… — Не надо, Гарри, пытаться объяснить то, что я и так смог уловить. Я просто… Мечтал о… И не мог даже подумать о том, что… — Малфой прикрыл глаза, уткнулся лбом в лоб Поттера и улыбнулся. — Я всё ещё хочу быть твоим первым, Гарри… — Прости меня, — неожиданно серьёзно и громко сказал Поттер, в корне меняя создавшуюся атмосферу. — За то, что был слеп, за то, что был трусом и не хотел увидеть то, что было самым важным, за то, что обидел тебя своим тупым предположением. Я виноват перед тобой, Драко. Малфой немного подался назад, внимательно посмотрел на Гарри, потом перевёл взгляд на их сцепленные руки. — Чувствуй, — снова повторил парень с понимающей улыбкой. В удивлении распахнув глаза, Поттер не смог произнести ни звука. Но потом всё же собрался с силами и прохрипел: — Ты невероятный, Драко… В душе у Малфоя не было ни тени обиды или злости, кажется, его супруг смог простить его грубость, глупость, его ужасную ошибку, не требуя объяснений. Хотя Гарри готов был замаливать этот свой поступок, ползая на коленях хоть всю свою жизнь. Но больше того — Драко полностью принял его. Со всеми страхами, недостатками, со всеми поступками и мыслями. Это заставляло сердце биться так сильно, что становилось трудно дышать. — Послушай, раз уж мы всё выяснили, может ты всё же ответишь мне, почему ты решил тогда… — Отвечу, — прошептал Поттер, снова укладывая свои ладони поверх его щёк, — потом… Позже… Его губы нежно коснулись губ Драко, не спрашивая разрешения, а даря первую взаимную ласку. Язык прошёлся по нижней губе, но Малфой слишком долго ждал этого, чтобы продолжать медленно и не торопясь. Он со случайным стоном углубил поцелуй, прижимая к себе Поттера так сильно, что перехватило дыхание. Пижамная куртка Гарри затрещала оттого, как резко Драко рванул её, пытаясь избавить мужа от одежды. Парень в ответ лишь хмыкнул, и лёгким движением воздуха они оказались полностью обнажены. Эти ощущения были намного интенсивнее, чем ожидал Малфой. Прикосновение кожа к коже, жар их тел, пока ещё робкие касания ладонями — всё это уносило его в тот мир, о котором он пока только мечтал. И реальность оказалась намного прекраснее, чем его фантазии. Руки Гарри были нежными, но требовательными, с каждым сантиметром присваивая себе Драко. Кожа загоралась от его тепла, словно сама магия гуляла по его спине вместе с пальцами мужа: шея, лопатки, поясница, бёдра, снова лопатки. Малфой трепетал уже от этих поцелуев и касаний, тонул в собственном желании, и этого было мало, мало настолько, что он и сам уже повторял движения Гарри, зажигая его ещё сильнее. — Драко… — Поттер звучал потеряно. Хрипло. И это совсем сорвало крышу Малфою. — Пожалуйста… — едва успел попросить парень, перед тем, как его рот снова накрыли губы Гарри теперь уже в совсем другом поцелуе. Голодном. Жадном. И на мгновение Драко испугался, что если уже сейчас он сходит с ума, то что же ждёт его дальше, но не успел Поттер отреагировать на изменение его эмоций, как в его голове возникло настойчивое: «Ещё…» . Их руки зажили своей жизнью, потому что парни не могли оторваться друг от друга, терзая, кусая, лаская уже припухшие губы, но объятья сжимались крепче, ослабевали на мгновение, чтобы подразнить, распалить, и снова они сталкивались грудью, снова прижимались крепче, обжигая ягодицы лёгким намёком на касание. «Любимый, хороший мой, так скучал, так ждал тебя, так хотел тебя, так нужен, Мерлин», — слова перемешивались в голове так, что было совсем непонятно, кто и что говорит, но каждое было верно для обоих. «Чего ты хочешь? Что мне сделать для тебя? Будь со мной…» Дурея от собственной смелости, Драко просунул руку между переплетёнными телами и обхватил член Поттера, наконец исполняя одну из своих самых навязчивых фантазий за последнее время. Но жёстко отдрочить мужу Малфою не удалось. Всего пара движений, и Гарри теряется в удовольствии, до крови закусывая губу, в мыслях проносится: «Ну зачем ты… Драко-о», и сам Драко тоже тонет вместе с Поттером, ловя его ощущения, чувствуя его эйфорию, находя с трудом точку вдоха. Он приходит в себя всё же раньше супруга. Спускается ниже, готовясь исполнить ещё одну свою навязчивую идею. Ему нравится их исполнять. Нравится то, как безотказно Гарри реагирует на его инициативу, как отзывчиво загорается от его ласк. Понимая, что Поттер ещё в мире пережитого оргазма, он усиливает его экстаз, широким движением языка облизывая его член от мошонки до самой головки. Бёдра Гарри мелко трясутся, и он даже не стонет — скулит. «Сумасшедший…». Зелёные глаза на секунду находят серые, но тут же взгляд перемещается в пустоту — зрелище внизу просто душевыворачивающе порочное, прекрасное и выжигающее любую мораль и совесть. «Валить и трахать» — проносится в голове у удовлетворённого произведённым эффектом Драко, но дальше мысли путаются — Поттер и правда сходит с ума от удовольствия. «Хотел меня в таком виде перед собой?» — ухмыляется Малфой, не отрываясь от вылизывания головки. Он сейчас изображает из себя книззла, лакающего молоко, и ему одновременно и стыдно, и потрясающе кайфово от самого себя — такого смелого и раскованного. Он никогда не думал о таком удовольствии, по крайней мере, не в этой памяти. А фантазии, которые навевали сны и тогда — на шестом курсе, судя по воспоминаниям Поттера, и сейчас, — воспринимал отстранённо. Но делать то, что видел только в мире Морфея, получая такой бешеный заряд энергии, было невероятно. Но Гарри, даже теряясь в каждом новом движении языка Драко, не остался безучастным. Сначала Драко ощущал призрачные касания его магии на спине, когда руки Поттера уже с силой сжимали простыню. Потом нежные потоки воздуха ласкали тело, перемещаясь рандомно, вызывая мурашки и почти навязчивое желание усилить эти ощущения. Это лишь обостряло энтузиазм, с которым Малфой принялся за изучение тела Поттера, переходя от облизывания к уже полноценному минету. До этого он только представлял, какой он, как возьмёт его в рот, как будет нежить его своими губами, но оказался не готов к тому, как член мужа ощущался на языке. Правильно. Так, будто только там и должен находиться. Пытаясь пропустить головку глубже, постепенно привыкая к тому, как она касается стенок горла, Драко настолько сосредоточился на новых ощущениях, что задохнулся от неожиданной ласки Поттера. Если прежние его игры начинались нежно, ненавязчиво, будто пытаясь прощупать атмосферу, направление, то это касание было наглым, уверенным. Интимным и очень долгожданным. Гарри массировал звёздочку мышц Малфоя, и оттого, что эти ощущения от магии Гарри были вполне реальными, но всё равно призрачными, недостаточными, иллюзорными, Драко едва сдерживался от того, чтобы пустить в ход зубы, показывая своё отношение к подобным провокациям. Но Поттер читал его, находясь с ним в абсолютной синхронии, улавливая смену его настроения, отслеживая уровень его возбуждения, держал под контролем его страсть, как бы дико это ни ощущалось. В настоящей фрустрации Драко сам не заметил, как взял глубже, как член протолкнулся в горло, перекрывая дыхание, не заметил, как крадёт дыхание у Поттера. По спальне разнёсся сломленный стон, и мысли Гарри превратились в сплошную кашу. Уловив этот скачок эмоционального напряжения, Малфой осмелел. Глотая глубоко, расслабляя горло, он несколько раз насадился на сочащийся член Гарри, сглатывая скорее из любопытства, а потом и из желания совсем уж выбить Поттера из колеи, нагло воруя воздух у мужа. Они уже делали нечто подобное, правда обстоятельства были куда менее приятными. Гарри понадобилось несколько минут, чтобы понять, что делает Малфой. За свои опыты Драко получил вполне разумный комментарий: «Что-то я не припомню в тебе развязной шлюшки, Драко…» . Он мстительно выпустил член изо рта, а потом резко насадился по самое основание, с ходу сдавливая горлом, буквально вбивая в напряжённые мышцы головку. Гарри захлебнулся очередным стоном и перестал сдерживать бёдра, теперь свободно трахающие грязный рот Малфоя. «Ты же понимаешь, что мой рот назвать грязным нельзя, Гарри? Я ни слова не произнёс»,— с мысленной ухмылкой парировал Драко и сам застонал оттого, как Поттер запрокинул его голову, отведя назад за волосы. «Что ты делаешь, Малфой?! Я хочу любить тебя, я хочу дать тебе весь мир, а ты заставляешь меня желать только одного…»— Поттер был словно в агонии, то ли совсем потерявшись в бесстыдных ласках, то ли пытаясь сдержать лавину вожделения, опасаясь что превратится в монстра, не сумев сохранить контроль. «Валить и трахать, Поттер! Меня нужно валить и трахать… Я просто свихнусь, пока ты решишься уже, наконец» — всё это время Драко смотрел Поттеру прямо в глаза, продолжая играть с головкой языком, сминая пальцами яйца, поглаживая ногтями низ живота. И по взгляду Гарри понял, что кажется, случайно вышел замуж за похотливое животное. Потому что выглядел Малфой именно так. Провалы зрачков, жадный язык вокруг его члена, румянец на щеках, вздыбленная чёлка и дьявол в глазах. Вымученный стон сорвался с губ Поттера именно в тот момент, когда Драко тоже вспомнил, что волшебник, что они Соратники, что он может шалить так же, как и его супруг. Он сотворил заклинание, и шея Гарри тут же покрылась инеем, по которому спустя всего несколько секунд прошёлся язык, только что обсасывающий горячий член. Слюна разжигала пожар, пальцы Драко почти невинно касались члена Поттера, раздразнивая только сильнее. Малфоя швырнуло в стену. Примагнитило, как иголку к реактору, распяло, влепило в неё, выставляя напоказ торчащий член, раскрытый рот, сжатые кулаки. Поттер медленно поднялся с кровати, во всем своем великолепии приблизился к Драко, наслаждаясь тем, что смог его удивить. Они были открыты друг другу так, как было лишь до войны, и оба наслаждались этой искренностью и бесстрашием. Поэтому сделать сюрприз оказалось для Поттера небольшой победой. — Ты думаешь, я встану на колени, Драко? — он почти рычал, его голос снова звучал потусторонне и даже холодно, но если бы Малфой не был прикован магией к стене, сам бы рухнул перед ним, отставляя зад и опираясь на дрожащие коленки. Такой Гарри вызывал столько похоти, сколько никакое Возбуждающее зелье не смогло бы. Он остановился в нескольких метрах, пожирая глазами тело мужа, но не прикасаясь к нему. Потом сделал движение пальцами руки, и Драко взвыл оттого, какими нужными были эти пальцы внутри, а не там, далеко, вызывая дрожь желания лёгкими магическими прикосновениями к его анусу. Магия Поттера была тёплой и щекочущей, она проникала вглубь совсем чуть-чуть, разжигая нужду в большем. — Ты сводил меня с ума, долгими ночами дрочил себе, представлял меня, касался моего тела мысленно, заставляя изнывать от одиночества и нереализованных желаний. Дразнил меня. Мучил меня. Терзал меня. — Мне было плохо без тебя, Гарри, — облизав пересохшие губы, попытался оправдаться Малфой. — Ты был нужен мне, я хотел тебя, сгорая каждый раз, когда ты снова уходил утром, так и не прикоснувшись ко мне так, как мне было необходимо. Я хотел тебя, Гарри, и надеялся, что ты придёшь ко мне, дашь мне то, что так нужно. Я хочу тебя… — глаза Драко светились странным светом, отражая желание Поттера. — Пожалуйста… — Пожалуйста, что? — Гарри подошёл ближе. — Пожалуйста, возьми своё по праву… — почему-то стушевался Драко, отвёл глаза, но тут же вернул обратно. — Ты — мой магический супруг! Ты нужен мне! Поттер встал совсем близко, но так и не дотронулся до мужа, хотя головка его члена прошлась в критической близости от члена Драко. — А я думаю, что ты вполне можешь ещё потерпеть… И почувствовать то, что испытывал я в доме на Амадеус-авеню, да? Драко зажмурился, а когда открыл глаза, Поттер был снова на постели. Он сидел, широко расставив ноги, но пока не прикасаясь к себе. Потом посмотрел на Малфоя и понял, что что-то не так. Кивнул. И бёдра Драко прижались к торсу, хотя парень не прилагал никаких усилий. Колени упёрлись в стену, разведённые почти так же широко, как Поттера, выставляя напоказ вход в тело. Гарри снова подразнил его пальцами, теперь посылая магию не только по звёздочке мышц, но и по поджатым яичкам, по внутренней поверхности бедра, и пока Драко не успел возмутиться, обхватил свой член, сжимая плотно, почти так же, как Драко сжимал его горлом. Малфой задохнулся от ощущений, глядя, как напрягаются мышцы на руке его мужа, жадно наблюдая, как именно он любит ласкать себя, но долго наслаждаться этим видом Поттер ему не позволил. Он снова вернул своё внимание мужу, теперь нарочно транслируя ему свои ощущения, заставляя испытывать на себе его движения. И Малфой конечно не смог бы долго продержаться. Он, сжав зубы, кончил, мысленно посылая Поттера к Мордреду и Моргане, содрогаясь в оргазме. — Тебе хорошо, Драко? — уже мягче спросил Гарри, и Малфой внутренне сжался, потому что это могло обозначать только одно — впереди его ждало что-то ещё. Когда Поттер был во Франции, Драко несколько часов не позволял себе кончить, выдерживая эти совместные муки только лишь обещанием себе дождаться того, чтобы кончить на пальцах супруга. Поэтому обманчивая забота супруга только усилила напряжение. И Малфой, он не выдержал. — Мне плохо, Гарри, — голос его ещё дрожал, ещё сипел после оргазма. Взгляд плыл, а губы алели яркими лепестками от постоянных укусов. — Мне плохо, Гарри, — повторил он. — Ты нужен мне… Мне нужны твои руки, мне нужны твои губы, мне нужно чувствовать тебя… — он почти плакал, и это было почти правдой. Он верил в то, что говорил каждой своей мыслью. — Прости меня, я поступил по-слизерински изворотливо и жёстко, Гарри, и я в итоге не добился своего, я в итоге нарвался на твою ревность, на грубый минет, и чуть не создал пропасть между нами, Гарри, Гарри, Гарри, ты так нужен мне… Прости меня, Гарри, мне так нужны твои губы, мне так нужно быть с тобой, быть твоим… Быть твоим первым, Гарри… — с огромным усилием сфокусировав взгляд, Драко посмотрел на Поттера. Каждая его мысль звучала в голове Гарри, вторя словам мужа. «Нужен. Нужен. Нужен.» Как метроном, отсчитывающий секунды, пока Малфой совсем не сломается без него. Поттер порывисто поднялся и подошёл вплотную к Драко. Не церемонясь теперь, не играя. Желая дать своему любимому всё, что тот попросит. Что уже попросил. — Ты примешь меня? Прямо сейчас? Ты готов? Ты хочешь этого? «Да! Да! Да! Да!» — Малфой закусил губу, и словно гвозди вбивал, мысленно скандируя ответ, не выпуская плоть из зубов, сверля и умоляя Поттера взглядом. Гарри провёл головкой по небольшой капле спермы, попавшей на лобок Драко, приставил член к сжавшемуся входу, снова спрашивая: — На сухую? Без подготовки? Ты не хочешь, чтобы я растянул тебя? Хочешь, чтобы это было больно? И снова умоляющий, нетерпеливый взгляд, снова «Да! Да! Да! Да!», и следом: «Сделай меня своим, я должен стать твоим…» Сжав зубы, Поттер несколько раз провёл головкой по промежности, лаская её тёплым прикосновением, а потом, не предупреждая заранее, с силой толкнулся в Драко, в первый раз растягивая тугое кольцо мышц вокруг своего члена. Не давая ему и секунды передышки, он настойчиво входил, преодолевая сопротивление протестующих мышц, сходя с ума оттого, как стеночки плотно обхватывают его эрекцию. Находясь с супругом на одной волне, он понимал, что тому сейчас нужно. Что и почему. И пусть сам он считал это неправильным, но давал ему то, что тот хотел. Глаза Малфоя наполнились слезами, они стекали по щекам, и он даже не мог стереть их, всё ещё распятый магией Поттера. Гарри отпустил его руки, но вместо того, чтобы хотя бы попытаться скрыть свою слабость, он обхватил мужа за плечи, вжимая его ещё сильнее в себя, перевёл ладони на его ягодицы, вдавливая в себя Поттера без остатка. — Да! — вырвалось у него. — Да! — ему было больно, но эта боль была лучшим подтверждением, что всё реально. — Даже не смей думать об Исцеляющем! — хрипел Драко. Гарри ударил руками по стене, сдерживая движение, но ослушаться Малфоя не посмел. Только начаровал смазки прямо так, не выходя из него, не в силах заставить себя причинить ещё большую боль любимому. Его желание было понятно, но едва ли сейчас Драко мог чётко осознавать свои запросы и их последствия. Он не ожидал от него — притянутого к стене, обездвиженного — подобной подлости. Малфой ущипнул его за ягодицу, вынуждая податься вперёд, по инерции выровнять тело, тем самым заставляя двигаться внутри него. А остановиться Гарри уже не смог. Без просьб — вот так — дерзко брать то, что ему нужно — это истинный Малфой. И он наслаждался каждым толчком, каждым движением кадыка Поттера, каждой капелькой пота, что стекала по его груди, он наконец достиг того состояния, к которому стремился всё это мордредово время вынужденного забытья: стать с ним единым целым. Гарри забылся в своих ощущениях, вслушиваясь в странный шёпот Малфоя, рассыпаясь на мелкие частицы от его голоса. — Я принадлежу тебе, тупой гриффиндурок. Ты можешь рвать меня, можешь кусать, можешь мучить своими недоласками. Только не оставляй меня. Только будь со мной. Только будь моим. Я так долго тебя ждал. Я подарил тебе своё имя, Поттер, я подарил тебе свою душу, как ты мог, идиот неблагодарный, отказаться от моего тела. От моей магии, от нашего брака. Я уходил от тебя, я оставлял тебя там, в Выручай-комнате, сдыхая от понимания, что оставляю магического супруга. Что должен, обязан вернуться. Что нет других вариантов, потому что мы друг у друга навсегда. Потому что магия сделала то, чего мы бы возможно никогда не решились бы друг другу озвучить. Поттер, какая же ты скотина! Какая же ты сволочь, Поттер! Сильнее, сильнее, Гарри, ещё! Поттер чуть сместил Драко, стремясь к идеальной синхронности, и добился от тела Малфоя той реакции, которой ожидал. Оно превратилось в натянутую струну, которая звенела, которая звучала от каждого прикосновения, которая отзывалась на каждую ласку, каждый жест, каждую мысль. А в какой-то момент мысли стали едиными, и парни совсем себя потеряли друг в друге. Они давно уже были на кровати. Кто и как решил, переместил, уложил было вообще не понятно и не важно. Любое решение было общим, обоюдным, взаимным и нераздельным. Как дыхание, как каждый удар сердца. Тела переплетались в неразрывное, неделимое, целое. Малфой пил любовь Поттера, пропитывался ею, вбирал в себя, с каждой фрикцией отдавая свою взамен. Импульсами, ритмом, который было не остановить. Обмен магией, энергией, мыслями был безостановочным, а на фоне бесконечного удовольствия казался кислородом, без которого жизни нет. Гарри всё ещё был внутри, Драко всё ещё обхватывал его талию своими бёдрами, выгибаясь в спине так, что позавидовала бы любая девчонка. Их движения были тягучими, нежными, дробящими удовольствие на миллион фрагментов, раскрашивая каждый из них чем-то особенным. Слова были лишними и глупыми. Любое «люблю» или «мой» было бессмысленно. Потому что Соратничество, брак и их чувства обесценили их, давая возможность жить друг другом.