Их общение началось всего с семи слов, а продолжилось долгими часами, просиженными у почтового ящика. Точнее так складывалось у Питера. Он заезжал домой за обедом, собирал вещи в рюкзак и ехал к дому. У подъездной дорожки раскладывал старый спальник и ждал писем, параллельно готовясь к экзаменам. Мэй давно смирилась с желанием племянника проводить свободные вечера у коттеджа на обрыве и бросила бессильные попытки уговорить мальчика оставаться в городе, как делали все нормальные подростки. Возможно, она до сих пор считала, что на Питера влияла смерть дяди, а он просто не переубеждал ее в этом.
Так вот, если Питер каждый раз приезжал и открывал ящик с замиранием сердца, то такого же он точно не мог сказать о Старке. Тот, судя по содержанию писем, составлял их очень скрупулезно с одной ему понятной систематикой и ждал на каждый свой вопрос четкий ответ. Питеру иногда казалось, что он берет в руки школьную анкету или социальный опросник выданный компьютером, а не человеком.
И такими письма стали, как только ушла первая неловкость и пропали «Здравствуйте мистер» или «Уважаемый мистер». Сразу стало очевидным, кто задал основной тон их переписке. Старк превратил ее в научный проект и, быть может, искал то, чего на самом деле не существовало, разыскивая ответы совсем в другом месте. Сам Питер не раз уверял, что он самый обычный, и пытался перевести разговор в бытовое житейское русло, но каждый раз терпел неудачу и чувствовал, что каждая попытка не приближала его к Старку, а наоборот — отталкивала. Кто бы мог подумать, что мужчина окажется самым настоящим раком, закрывающимся в скорлупу при первой же попытке перейти на личные темы.
Питер вспоминал самые первые письма и понимал, что в них Старк легче шел на контакт, чем в последующих, несмотря на то, что они продолжали предоставлять личную информацию друг другу. Именно предоставлять, потому что на повседневный разговор двух заинтересованных в общении людей это никак не было похоже. Причем те крохи, которые получал в ответ Питер, можно было смело уместить на самый маленький блокнотный лист.
Старк всегда отвечал односложно и очень сжато. На вопрос о том, почему он купил этот дом, также был дан короткий ответ: потому что очень давно он жил в нем со своими родителями. Однажды Питер просто перестал спрашивать, начал отвечать на письма в такой же официальной манере, а Старк, по-видимому, даже не понял перемены, а может, просто радовался, что ему дали безграничный доступ ко всем интересующим данным.
Вот, собственно, таким и было их «увлекательное» общение.
Флажок скрипнул, и Питер, отвлекаясь от тетради, подошел к ящику. В этот раз Старк отправил ему обычный желтый стикер. Странно. Такого он еще ни разу не делал.
Питер, ты еще здесь?
Да, мистер Старк.
Почему ты не едешь домой? Мы ведь закончили на сегодня. Мне очень лестно, что ты уделяешь так много времени моему дому, но тебе пора, тетя должно быть волнуется.
Впервые Старк поинтересовался, почему Питер проводил почти все свободные вечера у дома, почему не ехал обратно, когда они заканчивали переписку. А должных радостных эмоций это не вызвало. Скорее на душе стало еще тоскливее. Как Старк понял, что он остался, было не понятно, хотя если вспоминать то количество сочинений о себе, которых Питер ему отправил, было не удивительно, что мужчина смог подробно его изучить, словно причудливого жука под микроскопом.
Писать сначала ничего не хотелось, но Питер вежливо ответил.
Я решил доделать домашку на свежем воздухе. Все нормально. Тетя в курсе, где я, она знает, что я люблю здесь подолгу гулять.
Наверное, Питер все же достаточно узнал своего собеседника, хоть и думал, что это не так. Иначе как он понимал, что все это «не настоящий» Тони Старк, а лишь бесстрастный ученый, добравшийся до диковинки требующей внимания? Питер просто знал, что мужчина в повседневном общении совсем другой.
В школе он иногда показывал письма друзьям, когда те интересовались, как идут дела, но по сжатым губам и неопределенным пожиманиям плеч не мог сказать, что в действительности они обо всем этом думали. Даже Мишель, которая выпытала правду у Нэда и узнала о переписке, была немногословна в своих комментариях.
Но только до тех пор, пока Питер однажды не озвучил мысль, что пора прекращать эту бессмыслицу.
— Это все потому, что ты не назвал его «папочкой», — внезапно сказала она в столовой, когда Питер уже положил в рот приличную порцию картофеля.
— Ч-чего? — закашлялся он, пытаясь проглотить пищу вставшую поперек горла.
— Я говорю, что ты ни разу не пытался реально привлечь его внимание. Я видела его письма, и готова поспорить, что твои содержали пункты обозначающие ответы на каждый его вопрос, как на тестировании.
Щеки Питера заалели. Ну, как ЭмДжей об этом узнала?
— А, не парься, я просто видела, как ты составляешь конспекты, — пояснила Мишель, и Питер всерьез задумался, а не могла ли она случаем читать мысли или забираться в голову, чтобы успешно манипулировать. — Поэтому я и говорю, надо было назвать его «папочкой»
— Фу, ЭмДжей ему же всего тридцать шесть. Причем тут «папочка»? О чем ты вообще? — спросил Нэд.
— Ох, Нэд, ты прям… Хотя не важно, главное по Питу видно, что он знает, о чем речь, — ответила девушка, толкая локтем уже пунцового парня.
— Вообще-то ему тридцать четыре, по крайней мере, в том времени, — тихо поправил Питер.
— Неважно сколько, главное — идея. Сделай так, чтобы он, наконец, увидел именно Питера, а не безликого мальчика-феномена, которому удалось пробиться к нему из будущего через старый почтовый ящик. Ты ведь чего-то ждешь от этой переписки, иначе бы так не расстраивался, так бери быка за рога.
— Легко сказать.
— Но ведь это ты у нас знаток по Старку, — многозначительно протянул Нэд, — лучше тебя, его все равно никто не знает.
Вернувшись домой после школы, Питер достал из под кровати папку со старыми письмами и сравнил с самыми свежими. А ведь и правда, когда Питер перечитал свои ответы, они напомнили ему конспекты — такие же бездушные и черствые. Почему так получилось? Как он это допустил? Переход был настолько плавным, что он не мог сказать, когда именно они перешли к сухим фактам, в конце марта или это было в середине апреля. От тупиковых размышлений отвлекло лицо Мэй, показавшееся из-за двери.
— Тук-тук, — улыбнулась она, — ты, когда уходишь в себя, словно в глухого превращаешься.
— Прости, — ответил Питер, откладывая папку с письмами.
Мэй зашла в комнату и, присев на кресло к племяннику, потрепала его по волосам.
— Я хотела поинтересоваться, почему в пятничный вечер ты еще здесь, а не на шоссе в пятидесяти милях отсюда? Даже обед не тронут, что для меня просто оскорбление, неужели карри не удалось?
— Я уверен, оно прекрасно, — заверил Питер, — просто учебы много, скоро начнутся зачеты.
— Понятно, — кивнула Мэй, прекрасно понимая, что дело вовсе не в уроках, — тогда я все равно предлагаю не тухнуть над книжками и приготовить, скажем, лазанью. Она-то уж точно будет лучше карри.
Питер хотел отвлечься, и вот тетя пришла на помощь. Но только ни раскатывание теста, ни нарезка овощей и сыра не могли отвлечь его от мыслей о Старке. В это время он уже обычно вскрывал широкий конверт из плотной бумаги и вчитывался в аккуратные ровные строчки, а потом проводил пальцем по витиеватым инициалам «ТС» в углу листа. И каждую минуту, что таймер отсчитывал на часах духовки, он будто отмерял время до момента, когда Питер сорвется, схватит ключи с комода и помчится к побережью.
Даже несмотря на то, какими стали письма Старка, Питер готов был признать, что стал от них совершенно зависим.
— Милый, неужели лазанья тоже вышла ужасной?
Питер встрепенулся и посмотрел на тетю. Вид ее был обеспокоенный — плохо.
— Либо ты опять ушел в себя без предупреждения, либо этот кусочек пасты, — сказала она, указав на его вилку, — что-то тебе явно сделал, и теперь ты ему мстишь, причем с особой жестокостью.
— Это просто стресс, — вздохнул Питер, откладывая приборы.
— Даже так? От учебы или от того, что ты сейчас не у нашего старого коттеджа? — Мэй не стала реагировать на очередной вздох. — Послушай, я очень рада, что ты остался дома, но все равно ты будто не здесь.
— Это пройдет.
— О, я очень на это надеюсь, потому что я постоянно переживаю. Ты мало спишь, проводишь в дороге по три часа в день, еще и выпускные на носу, я боюсь за твое здоровье. И ты почти ничего не ешь, в отличие от машины Бена, та ест за вас обоих, это уж точно.
— Так в этом все дело? — неожиданно резко спросил Питер и посмотрел на тетю.
— О чем конкретно ты говоришь?
— Я говорю о деньгах. Тех, что я трачу на топливо. Дело в них?
— Питер, я говорила о тебе.
— Но и их ты упомянула. Значит в них все дело, так?
— Я не буду скрывать, что по счетам было бы платить попроще, — стушевалась Мэй под внезапным напором.
— Хорошо, — кивнул Питер, вставая из-за стола, — больше я не буду их брать.
Оставив шокированную тетю, Питер взял ключи и вышел из дома. От него требовался лишь один ответ на одно письмо, и он мог разорвать этот нонсенс с перепиской. С самого начала это все выглядело нелепо и нереально, а то, что продолжалось полтора месяца — вообще непостижимо. И чего он добился в итоге? Навредил семейному бюджету, расстроил тетю, и все из-за призрачной надежды понравиться мужчине, который когда-то сильно понравился ему.
А может ему все это время нравился созданный им самим образ, который слился с приятной внешностью? Злость хотелось выплеснуть, утопить в ней того, кого он считал виновным, не себя за свои обманутые ожидания, нет, — Тони Старка.
Питер, хлопнув дверью машины, решительно подошел к почтовому ящику. Дом на краю земли давно слился с черным небом, и парень не сразу разобрал написанное в письме, однако количество вопросов он увидел хорошо в свете включенных фар. Даже не став вчитываться, хотя взгляд уже вырвал что-то про рост, вес и другие внешние параметры, Питер перевернул лист и написал захваченным маркером.
Вам это все не надоело? Мне, вот — да.
Аккуратно сложил в конверт и оставил с письмом никому ненужные сомнения.
Дома он появился около часа ночи и застал Мэй сидящую на диване и что-то вяжущую спицами. Она всегда называла вязание «бабушкиным» способом расслабиться. И метод, несмотря ни на что, действовал, хотя вязать она прилично так и не научилась, постоянно сбиваясь в подсчете петель.
Питер тихо подошел сзади и обнял напряженные плечи тети.
— Прости меня. Я был не прав.
Движение спиц остановилось, и Питер почувствовал, как расслабляется Мэй.
— Возможно, мы оба были не правы, но об этом лучше рассуждать на отдохнувшую голову.
Питер улыбнулся, сильнее сжимая самого родного человека в объятьях. Только настоящее имело значение. Почему он раньше не думал, что Мэй может быть так же плохо и одиноко, как и ему?
***
Тони сидел за барной стойкой и потирал виски, он уже которую минуту чах над своим двойным эспрессо. Напротив сидел полковник и ухмылялся, рассматривая океан за панорамным окном.
— Ты, чертов старикан, старше меня на семь лет, но мучаюсь почему-то я, — простонал Старк, закладывая свежий лед в силиконовый пакет.
— Я в отличие от тебя выпил только в коттедже, а ты уже был хорош, когда я забирал тебя с гулянок.
— Кто вообще устраивает вечеринки в школе? Ты знал, что дохлые химики могут быть такими алкоголеустойчивыми?
— Может, твой коллега просто делал вид, что пил? — предположил Роуди. Вчера Тони позвонил ему около двенадцати и попросил подбросить до дома, не обращая внимания на то, что полковник находился в другой части города. Но тот поехал, ни за что не бросил бы он свою Золушку позориться в тряпье с тыквой наперевес. Хотя один принц, точнее принцесса в данной аналогии готова была взять бедного физика под свое крылышко.
— Не знаю, я за ним не следил.
— А за кем следил? Стоило бы за дамочкой в синем костюме.
— О ком ты вообще? — переспросил Тони, по его виду и так было понятно, что лучше не задавать никаких вопросов, но Роуди не мог не отомстить, за то, что мчался вчера через весь Нью-Йорк, ради того, чтобы гений и миллионер, а ныне простой учитель не заказывал себе такси.
— Высокая блондинка с длинными ногами в синем брючном костюме. Вилась вокруг тебя, как заводная, пока я уговаривал тебя сесть в машину. И, похоже, она сильно расстроилась, что ты предпочел мой старперский джип, а не ее стильный красный «жук».
— Ты про Кристин, — протянул Старк, сильнее обхватывая лоб, словно в кольцо, будто ему от этого должно было стать легче. — Не, там без вариантов, она мой босс. Директриса.
— Только ей не забудь об этом сказать, а то вид у нее был решительный, — посоветовал Роуди. — Кстати, тебе тут почта пришла, не знал, что ты выписываешь «Таймс». Неужели тебе интернета и телика не хватает?
— Ты же знаешь, какое у меня отношение к бумаге, — уже живее ответил Тони и потянулся к стопке на краю стола.
— Знаю-знаю, и я настоящая жертва этих твоих отношений, — буркнул Джеймс, наблюдая, как друг отбрасывает газету, счета и сосредотачивает внимание на одном единственном письме. Удивительно, но выражение его лица заметно переменилось, стало мягче что ли. И это бросилось в глаза даже не чуткому на эмоции полковнику.
— Ты знаешь, кто это отправил? Конверт совершенно пустой, — поинтересовался он, настороженно рассматривая письмо в руках Старка.
— Знаю.
Тони ответил спокойно, но Роуди все равно пристально всматривался в каждое движение друга, как тот берет письмо, как распечатывает и как неожиданно бледнеет.
— Что там?! — воскликнул полковник, видя, как Старк хватается за голову, в письме должно было быть сообщение о банкротстве Старк Индастриз не меньше.
— Джим, я пропал.
— Что? — тот все же не выдержал и выхватил письмо. — Вам не надоело? А мне «да»? Что это такое?
— Это — личная переписка, — ответил Тони и выхватил лист обратно.
— И с кем же?
— С другом.
— С другом, — красноречиво протянул Джеймс. — И что же? Теперь этот «друг» не хочет с тобой общаться? А ты уже посылал своему «другу» колье от «Картье»? Если нет, то свидание в «Маса» должно все исправить.
— Думаю, с «Маса» не выйдет, он слишком далеко живет, — не шутя ответил Тони и посмотрел на полковника, тот чуть своим кофе не подавился.
— В смысле «он»?
— В прямом.
— Ну, с «ним» я точно помочь никак не смогу, — вытянул руки Джеймс в протестующем жесте, — это ты у нас экспериментатор.
— А я и не прошу брачного напутствия, — ответил Тони, складывая руки на груди, — простой человеческой совет. Со мной иногда бывает сложно, тебе ли не знать?
Полковник вздохнул и покачал головой, порой ему казалось, что он носится со Старком как курица с яйцом. Привязался, а отвязаться не может, долбанный материнский инстинкт.
— И сколько вы уже переписываетесь, и почему адреса нет? Как он посылает письма, если живет «далеко»?
— Два месяца и у нас есть курьер, он перенаправляет наши письма сам, — ответил Старк, про себя ухмыляясь, он еще ни разу не называл почтовый ящик курьером.
— Значит, за два месяца ты должен был узнать о нем что-то особенное, что должно тебе помочь. Если вы, конечно, обменялись не двумя-тремя письмами.
Старк запустил пальцы в волосы и откинулся на спинку стула, взгляд его блуждал по стеклянным стенам. Почему его волновала переписка с обычным мальчишкой? И он даже не стал переубеждать Роуди, когда тот откуда-то прочел во всем этом романтический подтекст. Хотя сам Старк сказал, что Питер — друг. Только вот Питер другом ему не был, Джеймс был. Тогда кем ему приходился этот парень? Абсолютно точно кем-то очень особенным, кем-то, кого он забудет не скоро, и дело было не только в том, что он писал ему из будущего. А в чем-то еще. Только в чем? Ответ на этот вопрос пока безнадежно ускользал от Старка.
Но внезапно его взгляд наткнулся на одну вещь в прихожей, и глаза зажглись безумным огнем.
— О, нет, я хорошо знаю этот взгляд, ты что-то придумал? — спросил Роуди, уже зная, что это обернется ему очередной беготней по городу.
— Да, мне нужен ближайший художественный магазин, и чтобы переулок около *** улицы был недоступен для копов весь сегодняшний день.
Тони, быстро переодевшись и схватив красный шарф с вешалки, вышел из дома. Он сразу направился к машине полковника, на что тот раздраженно закатил глаза и поспешил догнать друга.
— Ты ведь знаешь, что алкоголя в моей крови хватит на арест до конца жизни? — спросил его Старк, усаживаясь на пассажирском кресле.
— Я уже понял, что сегодня играю в твоего личного водителя, — недовольно ответил тот, — и пристегнись, ты в моей машине, а не в своей навороченной «Ауди».
Выезжая на шоссе, Джеймс взглянул на Тони, тот что-то лихорадочно искал в интернете. Вид его был взбудораженный и нервный, таким его полковник видел редко, конечно, может, виновато было похмелье или остаточное опьянение, которое до сих пор затуманивало мысли.
— Вечно ты ищешь себе неприятности на задницу, — покачал головой полковник, — копы-то, чем тебе мешать будут?
— Скажем так, моя деятельность будет не совсем законной.
— Неужели это того стоит? — недоуменно спросил Джеймс, уже закрывая глаза на возможные хлопоты с властями, но до сих пор удивляясь порыву друга.
— Езжай, Джим, я вбил адрес в твой навигатор, — вслух сказал Тони. А про себя ответил — «да, стоит». Потому что привык за два месяца к скачущему почерку, к смешным вопросительным знакам, к неловким обращениям «мистер Старк». Это было эгоистичное желание, но он не хотел себя лишать удовольствия, каждый вечер читать искренне написанные строки. Потому что с ним редко бывали настолько честными и такой «чистоты» в общении у него не было даже с Роуди.
***
— Не могу поверить, что ты отказал ему в переписке, — проговорил Нэд, когда Питер рассказал ему о пятничном инциденте. Мальчишки направлялись в библиотеку, и Питер поделился всем.
— Да, я тоже, но сделанного не воротишь.
— Почему ЭмДжей не рассказал?
— Она бы назвала меня дураком, не справившимся со своими эмоциями. И была бы права, наверное, — неуверенно добавил Питер.
Нэд участливо вздохнул и похлопал парня по плечу. Они прошли еще квартал и решили зайти за сэндвичами перед долгим и скучным вечером в читальном зале. Когда Питер вторым выходил из закусочной, складывая перекус в рюкзак, то наткнулся на замершего Нэда. Тот почувствовал удар и затараторил.
— Пит, Пит, Пит, смотри! — и, хлопая друга, попадая по плечу, спине и голове, заставил Питера посмотреть туда же, куда пялился и он, не отрываясь.
Пустой облезлый брандмауэр, выходивший на баскетбольную площадку, теперь не был таковым. Во всю высоту трехэтажного здания на прохожих несся огромный Железный Человек.
— Откуда, откуда он здесь взялся?! — воскликнул Нэд, — я проходил здесь два дня назад, стена была пустой!
Питер рассматривал граффити и думал, что рисунок слишком качественный для обычного уличного художника, обойдя площадку и мусорные баки, он осмотрел всю стену целиком. И его сердце забилось чаще.
— Не могу в это поверить…
— Во что? — просипел запыхавшийся Нэд.
— Это он нарисовал, это он сделал!
— Да ну, огромного Железного Человека за два дня? Над этим рисунком работали человек пять как минимум, ты видишь эти мазки и типа небрежные кляксы?
— Но это все равно он, — возразил Питер и показал на низ граффити, — посмотри на правый нижний угол. Инициалы «ТС», он так подписывает каждое свое письмо и обводит по кругу. Точно тебе говорю.
Нэд хмыкнул и покачал головой.
— Здорово ты задел его своим отказом.
— О чем ты?
— Ну, а что? Ты сообщаешь ему, что больше не будешь писать, а через два дня в месте, где ты постоянно бываешь, появляется твой любимый супергерой. Неужели ты говорил ему, что фанатеешь от Железного Человека?
— Нет, — ответил Питер. А потом вспомнил свой зимний шарф, который теперь существовал в 2016-ом, и на душе потеплело.
