Временные трудности

      Изуку с трудом разлепил глаза. Его щёки от чего-то горели, он коснулся их руками и томно вздохнул, какое-то время не осознавая, почему он уснул на подоконнике. По утрам Мидория всегда был излишне рассеян, ему требовалась уйма времени для того, чтобы сосредоточиться и набраться сил сделать хотя бы что-нибудь. Деку всегда думал, что его тотемное животное — сова. Разумеется, мудрым, по старым стереотипам этот термин перепал именно на долю совы, Изуку себя не назвал бы, если учитывать тот факт, что отец даже не позволил ему окончить девятый класс. Теперь, если Деку придётся работать, то, разве что, в какой-нибудь забегаловке на окраине города, где воняет блевотиной, потом и кровью, и куда пошёл бы только самый отчаянный человек. Там обычно принимают на работу без документов, однако, зачастую платят сухим «Спасибо», за которое и одежду себе не купишь, да даже до дома не доберёшься.       Мидория вздохнул, мысленно проклиная себя за то, что он ужасный тактик. С чего ему вообще вздумалось уходить из дома именно утром? В то время, когда у отца начинается похмелье, он ходит по дому, разбрасывая бутылки, зачастую наступая на Изуку, спящего рядом с сестрой на полу под рваным одеялом.       Если честно, жизнь Изуку была похожа на несчастную историю дворовой псины, которую приютили из чистого сожаления к её несчастной судьбе, однако, заботиться о ней позабыли. Он спал в пыли и грязи, на старых газетах десятилетней давности, под вонючим одеялом. Руки все никак не доходили его стирать. Сестра каждый день приходила домой уставшая, валилась с ног, а ночью просыпалась и плакала взахлёб в плечо спящему брату. Но зачастую Изуку не спал в такие моменты. Ему было проще делать вид, что он спит, слушая тихий плач своей сестры. Она тихо лепетала имя своего брата, говорила, как скучает по маме и что обязательно выучится, приведёт отца в чувство, и они заживут хорошей жизнью. Мидория больно кусал губу в такие моменты, нередко ощущая солёный привкус крови во рту. Зачастую Изуку завидовал решимости и выдержке этой девушки. Признаться честно, та была до ужаса упряма. В детстве Деку был точно таким же, но сейчас он сдался. Именно в тот день, когда его впервые ударил отец, тогда, когда кровь большими каплями скатывалась до локтя, падала на пол и разлеталась на сотни маленьких алых брызг.       Деку протянул руку влево, в надежде нащупать рюкзак и поскорее исчезнуть отсюда, пропасть для отца навсегда. Однако, заветной сумки Изуку не обнаружил. Сердце вмиг ушло в пятки, дыхание перехватило. Деку пощупал ещё раз на том же месте, он провёл ладонью по подоконнику, стараясь, кажется, разглядеть пропавший рюкзак. В какой-то момент Мидория в панике подумал, что тот мог просто исчезнуть. Но разбросанные по комнате вещи говорили совершенно об обратном.       Отец забрал рюкзак.       Изуку мгновенно проснулся. Адреналин хлынул в кровь настолько резко, что Мидория, вскочив с подоконника, едва не повалился, в глазах потемнело, а ноги стали точно ватными. Пошатнувшись, Мидория с трудом продолжил путь. Он старался мягко ступать по деревянному скрипучему полу, изо всех сил пытался не наступить на разбросанные в полутьме бутылки или, чего хуже, осколки, от вчерашних побоев. Деку прикрыл ладонью рот так, чтобы даже его дыхание оставалось едва слышимым для него самого.       За окном залился криком первый петух, возглас подхватил соседский, что обычно сидел на воротах рядом с их домом. Это был посёлок городского типа. Здесь было поле, были фермы, но чудная семейка Деку жила в трёхэтажном доме, которые обычно звались чем-то вроде общежитий. Однокомнатная квартирка с кухней, туалетом и ванной. Ничего особого, ничего такого, что могло вызывать хотя бы какую-то привязанность к дому.       Отец спал на кровати. На его голове шапка Изуку, которую он, наверняка, нашёл в рюкзаке собственного сына. Теперь-то Мидория осознал, что денег ему больше не видать. Этот подонок точно спрятал их. Спрятал туда, куда не заглянет ни один здравомыслящий человек. Искать будет бесполезно.       Рюкзак устроился в углу кровати, рядом со стенкой. Кажется, в несчастной сумке не осталось больше ничего, кроме разочарования. Даже если так, Деку решил для себя, что заберёт, пускай и опустошенный, рюкзак. Без денег, без еды и нормальной одежды, но у него больше не было сил находиться в этом зверинце. Даже перспектива оставить сестру здесь теперь казалась не такой ужасной. Конечно, он никогда не простит себя за то, что не схватил сестру и не заставил насильно уйти с собой. Но у него не хватит денег, да и сил, чтобы заработать на школу своей сестрёнке. Даже без школы, она никогда не протянет с ним без еды. Оба варианта были паршивы, единственное, что внушало хотя бы грамм надежды — записка, которую Изуку оставил под «подушкой» (так её было сложно назвать по одной простой причине — подушка была коряво сшита из старой одежды отца). Деку намеревался потратить первую свою зарплату на сестру. Отправить ей любым способом хотя бы двадцать несчастных долларов, на которые она не сможет купить ничего особенного, но эти деньги хотя бы не заберет отец.       Деку сперва решил вернуть себе то, что исконно принадлежало ему. Конечно, не все время. Когда-то шапка наверняка была чьей-то, если уж так случилось, что её потеряли. Но как минимум два месяца аксессуар принадлежал Изуку. Он без тени сомнений считал это своим единственным достоянием. «Шапки помогают не слушать людей, они закрывают уши от всякого дерьма, что пытаются донести до тебя люди. Шапки спасают нашу причёску от дождя, согревают голову зимой. Это то самое изобретение, которое не ценится человечеством так, как следовало бы», — со слов Деку, когда он впервые с соседскими ребятами нашёл шапку и присвоил её себе. Его худощавая рука вытянулась вперед, Изуку коснулся-было заветного предмета, как отец пошевелился и неожиданно распахнул глаза. — Убежать вздумал, негодяй, — мужчина резко схватил Деку за запястье. Мидория вскрикнул от боли, когда почувствовал стальную хватку отца, которая, кажется, не спешила ослабевать. — Ты забрал деньги, думал, что я позволю тебе уйти? — цедил сквозь зубы его собственный отец. Мужчина выглядел точно разъяренный зверь. Его лицо налилось краской, губы искривились в нескрываемом презрении. — Отвали, — рявкнул Изуку.       Он наконец адаптировался. Извернувшись, он с силой укусил своего собственного отца за руку, с такой силой, что за мгновение почувствовал, как в его рот прыснула кровь. Сразу после укуса последовала ответная реакция. Мужчина ударил Деку локтем, отшвырнув хрупкое, худощавое тело сына в сторону. — Ты что наделал, щенок?! — кричал мужчина, глядя на руку, по которой струилась кровь. Очевидно, он редко видел хотя бы что-то чуточку отличающееся от бутылки дешманского спиртного и собственного брюха. — Ты… Ты хотя бы представляешь себе, насколько мне сейчас больно?! — истошно заливался отец, с силой сжимая раненую руку.       Мидория и подумать не мог, насколько чудотворной силой обладают человеческие зубы и локти. За все время жизни с отцом-алкашом Изуку изловчился. Он понял, что единственное оружие — неожиданное нападение. Но был ли в этом смысл до этого дня? Совершенно нет. Однако сегодня — день возмездия. Тот самый, о котором Изуку мечтал, дрожа от холода зимой; о котором думал, моясь летом в речке. — Представляю, — тихо, точно эти слова посвящались лишь самому себе, ответил Изуку. Его плечи дрогнули.       Он с силой сжал кулаки, встал, подняв правую руку, чтобы вытереть тыльной стороной ладони с лица кровь. Однако таким жестом лишь размазал над губой алую жидкую краску, струящуюся из правой ноздри. Из его носа вновь лилась кровь. Эта рана никогда не заживала. Отвратительный, удушающий запах крови и пота окутал Мидорию. Он не переносил это место. Здесь всегда воняло чем-то отвратительным: отцовскими закусками, потом или ещё чем-нибудь, о существовании чего Изуку мог лишь догадываться. — Просто дай мне уйти отсюда, — Мидория всхлипнул, однако, не заплакал. Он вскинул голову, часто заморгал, как делают люди, стараясь избавиться от подступивших слез. — Конечно-конечно… — мужчина крепко сжал кулаки.       Он оскалил зубы точно как делают псы. Зверский оскал.       Деку стиснул зубы. Он всегда был порядочным ребенком. Ему не хотелось убегать из школы, пить или курить, к чему тянуло его сверстников. Череда его желаний заканчивалась на спокойной жизни. Ему просто хотелось мирно засыпать в мягкой кровати, среди одеял, душисто пахнущих каким-то нежно-приятным ароматом стирального порошка. Однако он до сих пор тут.       Изуку склонился и поднял с пола бутылку. Отец сдавал все бутылки какому-то мужчине каждую среду, потому в их доме до сих пор складировались опустошенные бутылки. Мидория с треском ударил ею о стену, осколки разлетелись во всевозможные стороны, а в руках у Деку осталась полуразбитая бутылка с горлышком. — Не подходи, — прошипел Мидория.       В его взгляде точно что-то изменилось. Это была переполняющая его ярость. У каждого человека есть предел терпения. У Изуку он настал больше, чем через пять лет.       Мужчина усмехнулся и хмыкнул так громко, что Деку поморщился от отвращения и ненависти к этому человеку. — По-твоему мне стоит бояться собственного сына? — рассмеялся отец.       Мидория не ответил.       Он чувствовал, как его руки предательски дрожат. Совершить убийство? Неужели только ради этого он жил все это время? Неужели для семи лет заключения он терпел жестокие издевательства над собой? Даже если срок сгладят за домашнее насилие, убийство остается убийством — оно непростительно.       Изуку вздохнул, пытаясь набраться терпения, которое давно исчерпало себя. — Просто, — Деку шагнул вперед, — отдай, — ещё шаг, — мне мои вещи! — Изуку бросился вперёд, оставив бутылку где-то позади. На убийство он не пойдёт. Однако в своих силах Мидория почти полностью уверен.       Мужчина не успел осознать произошедшее, как вдруг оказался опрокинут на диван. Изуку с силой сорвал с отца собственную шапку и хотел было потянуться за рюкзаком, однако, отец не уступал в проворности, даже при всех аспектах собственного похмелья и телосложения. Крепкая хватка оказалась сцеплена на краю футболки Деку. Изуку отшатнулся, однако рука отца осталась на месте, а к ней потянулась вторая.       Бежать.       Бежать, пока не стало слишком поздно.       Если его поймают сейчас, не факт, что он вообще останется в живых. Плевать на рюкзак. Мидория, быть может, и вспылил, но он до сих пор не решился на самоубийство, а подобный поступок был ничем иным, как самоубийством.       Изуку дёрнулся, со всей силы пустился прочь. Футболка покосилась на его теле, и только возле выхода, натягивая на ноги кеды, спотыкаясь и стараясь выровнять дыхание, кудрявый парень осознал, чего ему стоил побег. Изорванные края несчастной старой футболки. Теперь он выглядел как самый настоящий беспризорник.       Из комнаты послышался крик, но Мидория не желал, просто не хотел слышать, что именно кричит его отец. Быть может, угрозы, или наоборот — насмешки. Мидория остался без рюкзака, без денег, без воды. Он буквально лишился всего за считанные мгновения.       Деку схватил свою куртку и выбежал прочь, не думая ни об отце, ни о том, что будет дальше. Он выскочил за дверь и врезался в железную ржавую перегородку. Просто бежать, прочь, пока лёгким не перестанет хватать воздуха, пока ноги предательски не задрожат, до тех пор, пока он не забудет дорогу домой.       Из-под шапки в разные стороны торчали кудрявые зеленоватые волосы, она едва спадала на лоб. Деку быстро сбежал по лестнице, слыша, как громко топочут по ржавому железу его ноги, чувствуя оглушительный стук сердца в груди. Изуку пустился прочь. По дороге, что вела к полю. Соседские собаки приветливо встречали Деку лаем, солнце только начинало вставать из-за горизонта, приветствуя полушарие тёплыми лучами, согревая остывшую за ночь землю. На лицо Изуку упало несколько светлых лучей, однако, Деку быстро скрылся в тени, решив срезать путь через кустарники.       Ветки больно царапали его лицо и руки, сильно били по плечам, камни, точно специально, будто вырастали у Изуку под ногами, заставляя кудрявого мальчишку то и дело спотыкаться. Но даже это не могло заставить его усомниться в надобности его побега.       Капелька пота скатилась по его виску и упала на сухую землю. Деку не уверен, как долго он бежал, однако, какое-то время назад его ноги подкосились, и Изуку упал в бесчисленное множество колосьев. В детстве его часто ругали за то, что он случайно заходил в поле. Ему приказывали не топтать колосья, а однажды владелец поля приволок Изуку домой за шиворот (за что впоследствии Мидория оказался наказан на три недели), но сейчас… сейчас ему было плевать. Деку не мог отдышаться уже долгое время. Он жадно хватал ртом воздух, глядя на медленно восходящее солнце. Небо было без единой тучки, такая погода была редкостью в их небольшом городке. Хотя, и городком это место было назвать трудно. Поле, петухи, козы и куры… Какой тут город?       Изуку сглотнул.       Его организм истошно требовал воды, сухость во рту не давала Деку покоя. Но где? Где он найдет воды посреди поля? Единственный колодец находился на противоположной окраине, Деку ни за что не вернётся. Даже если умрет прямо здесь от жажды, он больше ни за что не встретится глазами со своим кровным отцом.       Посреди дороги Мидория почувствовал пронзительную боль в ногах. Она была явно не из-за усталости. Ноги ныли, болели так, будто кто-то нарочно изрезал в кровь обе стопы парня. Шапка окончательно спала с пышных волос Мидории, одиноко оставшись лежать в куче измятых колосьев, когда Деку вдруг собрался с силами подняться в сидячее положение и взглянуть на собственные ноги. Оказалось, что злость и волнение, смешавшиеся в опасный коктейль чувств, мешали ощутить Изуку боль, пока коктейль не исчерпал себя, тогда Деку впервые упал от разъедающей его обе ноги боли. — Черт, — процедил он сквозь зубы, снимая кеды.       Его взгляд упал на окровавленную ткань, алые свежие пятна, а в нос ударил противный запах крови.       Сняв обувь, Мидория сглотнул. Обе его стопы были влажны от крови, точно цвет его кожи изменился на ярко-красный. Кажется, еще в доме он наступил на стекло, однако, в порывах эмоций и страха, он не заметил, не ощутил всей боли. Сейчас наверняка стекло осталось хотя бы в одной из доброй дюжины ран. Как же его угораздило…?       Изуку поджал губы. Быть может он оставил в карманах что-то, чем мог перебинтовать хотя бы одну ногу? Деку дрожащей рукой потянулся к карману, скользнул внутрь и нащупал бумагу. Конечно, не то, что ожидал Изуку, но все что угодно сейчас могло пригодиться. Боль была просто невыносимой, а смерть в поле с каждой секундой начинала казаться Изуку не совсем уж и хорошей кончиной.       Выудив из кармана тонкие бумажки, Мидория мысленно поразился их тонкости и аккуратности, даже приятной структуре. Но сейчас у него не было ни времени, ни желания разглядывать причудливую бумагу. Наверняка очередные газетные листы, какие Деку часто прятал от отца в карманах, чтобы рисовать на них вечерами. Лишь прикоснувшись к окровавленной левой пятке неизвестным листком, Изуку опустил глаза на предмет собственного спасения и взвизгнул, одернув руку. Крик разнесся по полю, наверняка, его услышал охранник или рабочие, что обычно выходили проверять урожай.       Мидория заметил почерк своей сестры на небольшом белоснежном, но, теперь уже окровавленном, клочке бумаги. «Дорогой братишка, Я знаю, что ты хочешь уйти. Я понимаю тебя как никто другой. Но знаешь, как твоя сестра, я переживаю о тебе не меньше, чем ты обо мне. Я знаю, ты положил мне немного денег под подушку. Но почему-то мне кажется, что тебе они будут в сто раз важнее. Я не хочу уходить от отца. У меня есть мечта его изменить, но, даже если этого не будет, я верю в то, что за мной вернется мама. Не пытайся возвращаться и забирать меня отсюда. Я справлюсь. Прошу, не сердись на меня за этот поступок. Ты ведь не вернёшься домой и все равно не сможешь отругать меня. Береги себя»       Мидория стукнул себя ладонью по лбу, оставив на нем кровавый след, и оглянулся назад, заметив краем глаз, как сзади что-то причудливо кружится на ветру. Деньги! Его деньги! Они выпали из кармана, и теперь купюры гоняет ветер.       Деку вскочил на ноги, прикусив губу от пронзающей боли. Однако, спустя какое-то время, ему удалось собрать все несчастные бумажки и даже пересчитать их, плюхнувшись обратно на измятые безжизненные колосья. Ровно тысяча. Будь сестра рядом, он бы обязательно отругал её за её глупость и точно вернул бы деньги. Но сейчас ничего не изменить, возвращаться домой слишком опасно. — Урарака, — вздохнул Деку, прижимая к груди заветную тысячу, — ты такая глупенькая, — раздосадованно стиснул зубы Изуку.       Сестра теперь без денег наедине с отцом. Быть может, ещё есть время вернуться?       Он помотал головой.       Так ему никуда не уйти.       Если вернётся домой с такими ногами — не сможет даже дойти до места, где оказался сейчас. Его попросту придушит собственный отец, а то и убьет, ещё и на сестру сорвётся.       Он просто должен был двигаться вперед.       Мидория встал через время, когда ему с трудом удалось остановить кровь.       Нужно было уйти прежде, чем его заметит сторож поля.