мэри

Домой они летят в полной тишине и неполным составом. Наташа первее всех смогла принять ситуацию и именно она возложила на свои плечи организацию по возвращению домой. Перед отлетом Стив хмуро заметил, что и организовывать-то особо нечего: собрать оставшуюся горсть людей в джете и просто улететь. Наташа тогда среагировала достаточно жестко. — Возьми себя в руки, — процедила Романова сквозь зубы. — Всем сейчас сложно. Стив посмотрел на нее не читаемым взглядом. Наташа как никто другой знала, что сейчас переживает Роджерс, потерявший Сэма. Потерявший Баки. Конечно, она знала и ей очень жаль, но каждый потерял кого-то. Романова решила сменить тактику. — Слушай… Стив… — Не надо, — он чуть ли не срывается, не желая слушать. — Не надо, — чуть мягче повторяет Роджерс. Стив пытается даже улыбнуться, сделать вид, что в порядке, но Наташа знает, что нет. Блять, нет! Никто не в порядке. Ей хочется сказать, что совершенно нормально тосковать и чувствовать горечь. Плакать взахлеб — нормально. Злиться — нормально. Но Наташа не говорит, потому что Стив и так знает. Домой они летят в полной тишине и неполным составом. За штурвалом никто не сидит, джет стоит на автопилоте. Все спят, в основном. Наташа узнает о ситуации в мире, легким движением кисти смахивая вкладки голограммы. Ее брови хмурятся время от времени, и Стив невольно думает, что случившееся нельзя назвать даже чрезвычайной ситуацией. Случившееся — беспрецедентно так же, как и ебаный конец света. Как какой-то пиздец. Пиздец — хорошее слово. Очень подходит. Стив смахивает отросшую челку с лица и решается набрать Шэрон, а затем Фьюри, а после, когда никто не поднимает трубку, — каждого, кто есть в контактах. Любого, кого только возможно. Ему просто хочется знать, что остался кто-то из его близких. — Алло? Господи, Стив, что произошло? — Тараторят на другом конце провода. Первый ответ после множества звонков разным людям кажется сюрреалистичным. Роджерс цепенеет, а пальцы добела сжимают телефон, кажется даже, что у него внезапно закружилась голова и пересохло во рту. Стив немедленно приводит себя в чувства. — Бекка, вы в порядке? Кто… — Стив собирается с мыслями, подбирая слова. — Кто остался? Как оказалось, пережить щелчок — всего половина дела (как иронично). Множество людей также пострадало из-за автомобилей, в которых исчезли водители, упавших самолетов было не сосчитать, а людей, вмиг озверевших, с оружием и большим желанием красть, убивать и делать все, что им вздумается, просто некому было сдерживать. И это не говоря об анархии, которая началась по всему земному шару из-за исчезновения глав государств и правительства и невозможности провести перепись населения. Бекка рассказала, что исчезли многие. Ее сын Бенджи, большинство внуков и правнук Марк, любивший кушать козявки. Подруга Кэри, которая приехала погостить. Ее дочь, Эвелин, почувствовала себя плохо и пошла за аптечкой, но превратилась в пыль, не успев сделать второй шаг. Не пережили децимацию и Адлеры. Хотя… скорее, последствия децимации. Как только Бекка начала обзванивать родственников, она тут же судорожно включила новости по телевизору, где прям на присланных очевидцами видео исчезали люди и даже сами телеведущие. Диана Адлер и мистер Поллард, отвлекшиеся на звонок Бекки, были сбиты школьным автобусом, полным детьми. Вернувшись в Нью-Йорк Стив первым делом направился в дом Барнс. Бекка уже во дворе, печальная и с горечью во взгляде, когда приходит Роджерс. Стив безрадостно думает о том, что этот пиздец совсем плохо повлиял на нее. Бекка вдруг постарела еще лет на десять и теперь передвигается на коляске. Стив обнимает крепко, но очень осторожно. Так, как он обнимал Пэгги в больнице пару лет назад. Совсем не чувствуя облегчения, а только мерзкое обострение боли где-то под ребрами, охватившее затем и все тело. Зарывается к ней в волосы и старается не дать волю тем чувствам, что бурей разразились в сердце, раскаленным металлом потекшие по артериям, венам, попавшие в мозг и медленно его убивающие. — Баки, он… я не смог… — Стив всхлипывает носом, вдруг становясь совсем маленьким, каким был еще лет семьдесят пять назад. Слабый, никому ненужный, негодный ни к чему. — Не спас. Стив обещал быть сильным, обещал спасти Баки, обещал быть с ним до конца. Стив много чего наобещал, но ничего из этого выполнить не смог. Вот он — Капитан Америка, всей красой. Жалкий, омерзительный самому себе и стыдливо прячущий свои слезы. Это Бекка успокаивает Стива, а не он — ее. Заторможено Роджерс замечает движение. На крыльце домика, за перилами пандуса, прячется Мэри. Стив отпускает Бекку, стирает слезы и направляется к малышке. Каждый шаг дается с трудом, а в голове совсем пусто — Роджерс совсем не знает, что будет говорить и как. Баки часто задавался вопросами вроде «как объяснить семилетке, что такое эвтаназия, нет, ну, где она вообще это слово услышала?» или «что мне ответить на вопрос существования бога?», но теперь они кажутся сущим пустяком. Сложнее сейчас, когда он совершенно не понимает, с чего начать. Стиву Роджерсу безумно сильно хочется убежать куда-нибудь на край света, лишь бы не видеть эти слишком умные голубые глаза Мэри Адлер. Но он подходит и присаживается на корточки, лицом к лицу сталкиваясь с неизбежным. Сжимает губы и все это… блять, все произошедшее лишило Стива какого-либо самоконтроля. С Беккой и Мэри… с ними не так, как с Наташей, рядом с которой все еще получалось держаться отчего-то. А может быть дело в том, что кроме Наташи были еще люди, перед которыми уж точно не хотелось давать волю эмоциям? Стив не знает. Стив знает только то, что Мэри прямо сейчас считывает его как открытую книгу. Внезапно он чувствует себя абсолютно безоружным перед ней. Так что он может лишь разглядывать ее лицо, будто найдет там ответы на свои бесконечные вопросы, и это так, т а к блядски неправильно, ведь это он, — он! — должен отвечать Мэри на ее забавные, невпопад милые детские вопросы, а не наоборот. Все должно было быть по-другому, думает Стив. Баки должен был выжить, хоть раз. Хоть раз! Он должен быть здесь, а не Роджерс. — Они вернутся? Стив не отвечает, но Мэри уже знает ответ. Она смотрит серьезно и думает о чем-то своем. Стив еле сдерживается, чтобы не скривить лицо в отвратительных рыданиях. — Ты скучаешь по нему? У Роджерса краснеют глаза. Адлер видит это и приближается, положив свою маленькую ладошку на его щеку, путаясь маленькими пальцами в бороде, нежно и успокаивающе гладя. — Скучаю. Стив немедленно тянет малышку к себе и обнимает так крепко, как может. Мэри обнимает в ответ, и впервые за последние несколько дней Стив чувствует себя лучше.