Алым-алым

Джейме Ланнистер въезжает в распахнутые ворота Чёрного замка и устало воздевает глаза к небу. Чернота стен подступает со всех сторон, серость неба задевает стриженную макушку, снег прячет под собой целый мир. Знамя Ланнистеров, золото на красном, хлопает на ветру. В последний раз Север не пришёлся Джейме по душе. Он бы отдал всё богатства Утёса Кастерли, чтобы не возвращаться сюда, но клятве сражаться за живых Джейме предпочёл остаться верным. Джейме не спешит ступать на почерневший от солдатских ног снег, кружит в седле, чтобы оглядеться. Двор пестрит чёрными братьями, серыми северянами, бледными воинами Долины, мутными людьми озёр и рек, красными жрецами Рглора и одичалыми в звериных шкурах. Они все поверили в сказку о живых мертвецах. Все Семь королевств собрались на Стене, чего прежде никогда не бывало, по зову единственного человека, уполномоченного властью на краю мира. Джейме вспоминает Тириона с усмешкой: желание младшего брата с этого края помочиться когда-то давно казалось ему забавным, и он не сомневается, что Тириону это удалось. Совет было решено окончить, чтобы заняться первыми приготовлениями. Кроме того, Джон должен встретить армию Юга и решить вопрос с размещением. Ещё совсем недавно Чёрный замок пустовал, а теперь чёрные братья вынуждены уплотняться в казармах, а жрецы с колдунами согласились, потеснившись, освободить половину Копья. Скорбный Эдд вместе с Каллаксом принимаются за организацию вылазки за Стену, Гвадалахорн с Раганой и северными лордами отправляются в септу для подготовки к ритуалу. Женевьева говорит, что присоединится к ним позже, и задерживается у Щитового чертога, рассматривая заполонившие двор знамёна. — Не думала, что Ланнистеры снова пошлют войска на Север, — замечает Арья, бесшумно появляясь у левой руки Женевьевы. Она разглядывает ненавистных золотых львов в небе и думает, что с радостью преподнесла бы голову Серсеи Сансе, раз голова Джоффри так и осталась при нём. — Серсея Ланнистер заняла Железный трон, — отвечает Женевьева, сцепив руки у живота, — ей нужно хотя бы делать вид, что её и вправду интересует судьба Семи королевств. — Кто это там всё кружится на белом коне? — Арья щурится, а затем, разгладив лицо и выпрямив спину, удивлённо поднимает брови. — Неужели это… — Цареубийца, — подтверждает Женевьева, разглядев тусклое золото волос в толпе. — Его зовут сир Джейме, миледи, — поправляет подошедшая к ним Бриенна. — В устах многих он навсегда останется Цареубийцей, леди Бриенна, — мягко возражает заклинательница. — Я полагала, вы будете против ярлыков, миледи, — сдержанно отвечает Тартская Дева, опустив глаза вниз. — Сир Джейме дал клятву вернуть вас, леди Арья, и вашу сестру к матери. — У Ланнистеров плохо с клятвами. Вам он клялся в одном, пока купленные им Фреи не устроили резню, чтобы уничтожить дом Старков. Хочу видеть лицо Цареубийцы, когда он увидит Робба живым, — холодно произносит Арья, и Бриенне кажется, будто всё это время она слышит клацанье зубов. Нимерия, чувствуя гнев хозяйки, хищно ощеривается у её руки. — Вы можете вернуться к его милости, миледи, и предупредить его, пока я предложу милорду проводить его к Хранителю Севера. Вижу, лорд-командующий тоже ему не рад, — Женевьева видит плотно сжатую челюсть Джона, когда он замечает спешившегося Джейме Ланнистера. — Север больше никогда не будет рад Ланнистерам, — отвечает Арья и поднимает на Женевьеву глаза. — Приведите его в чертог, я скажу Роббу. — Я бы хотела присутствовать на аудиенции, миледи, — произносит Бриенна. Арья жмёт плечами, молча давая согласие, и возвращается в чертог. Бриенна хотела бы встретить Джейме сама, предупредить его о том, что его ждёт, но Женевьева уже просачивается во двор, и она решает остаться на месте. Заклинательница приближается к Джону, касается его локтя и шёпотом рассказывает ему о договоре с Арьей. Выслушав, Джон кивает. Джейме окатывает ледяной волной его взгляда, и он предпочитает рассмотреть красную жрицу. — Сир Джейме, — Женевьева учтиво склоняет голову с тугим плетеньем пылающих волос, — я Женевьева Асшайская, если будет угодно милорду. Позвольте проводить вас к Хранителю Севера, он бы хотел поговорить с вами. — Дорога была долгой, мне бы хотелось сперва немного отдохнуть, — отвечает Джейме, и его взгляд с блестящих глаз заклинательницы мгновенно устремляется на возвышающуюся невдалеке Бриенну. Он кивает ей, замечая на себе её взгляд. Тартская Дева кивает ему в ответ. — Это важно, сир Джейме, и не займёт у вас много времени, — мягко настаивает Женевьева. Джейме возвращает глаза к ней, резко выдохнув, и соглашается. — С каких пор лорд Болтон берёт на службу красных жрецов? — спрашивает Джейме, когда переполненный двор остаётся позади. — Сир Джейме, — Бриенна приветствует его мягкой, едва заметной улыбкой. — Леди Бриенна, — Джейме учтиво склоняет голову, решаясь поговорить с ней позже, наедине. — Я не служу Болтонам, сир, — отвечает Женевьева, приближаясь к тяжёлым дверям. — Тогда кому же вы служите, кроме, надо полагать, красного бога? — Джейме проходит за ней в душное чрево Щитового чертога, придерживая для идущей позади Бриенны дверь. — Я служу Королю Севера. Робб оборачивается, опуская руку на меч, и устремляет свои синие ледяные глаза на Цареубийцу. Его челюсть плотно сжата, лицо каменное, злое и решительное. Молодой Волк осматривает Джейме с ног до головы, замечает золото вместо живой плоти руки и не сдерживается от усмешки. Серый Ветер огибает стол, стук его когтей набатом раздаётся у Джейме в ушах. Лютоволк приближается, вытягивая шею, принюхиваясь, скалится, издавая короткий рык. Ему хватит одного прыжка, чтобы повалить Цареубийцу на пол, и пары укусов, чтобы перегрызть ему глотку. У Джейме пересыхает во рту от волчьей близости. Он оглядывается, оценивая обстановку. Лев, окружённый волками. У одного из них перебиты лапы, вторую он когда-то поклялся спасти, а у третьего тень стала алой-алой. И лишь Бриенна среди них единственный человек. — Цареубийца, — произносит Робб, проклиная Джейме не в первый раз. Серый Ветер всё скалится рядом, шумно дыша. Джейме кажется, лютоволк стал ещё больше. Нутро неприятно сковывает. Цареубийца поднимает глаза, встречаясь взглядом с Роббом. Язык больше не поворачивается назвать его мальчишкой, даже затем, чтобы уколоть. Седая прядь пережитого ужаса серебрит кудри, на окаменевшей щеке темнеет шрам, а тело всё ещё помнит каждую стрелу от Фреев. С наступлением зимы и возвращением на родные земли Молодой Волк будто бы набирается сил, зубы его становятся острее, а укусы больнее. — Король Севера, — тянет Джейме, но от прежней издевательской манеры не осталось и следа, — принц Бран, — горло сжимает при взгляде на повзрослевшего, но так и не оправившегося после падения Брана, — леди Арья, — глаза Арьи полны презрения, — вижу, леди Бриенна сдержала клятву, данную вашей матери. Полагаю, леди Санса, как и вы, в порядке. — Вы почти погубили мой дом, а теперь справляетесь о моей сестре? — кусает Арья совсем рядом с сонной артерией. — Я поклялся леди Кейтилин Старк доставить её дочерей домой. — А затем сговорились с Фреями и Болтонами, чтобы убить её, — резко напоминает Робб. — Я был на пути в Королевскую Гавань, когда мой отец заключил союз с Фреями, — отрезает Джейме, — я лишь просил Русе Болтона передать Молодому Волку мои наилучшие пожелания. — О, я их получил, — кивает Робб, — и всё ещё ношу их под своим сердцем. Жаль, моя жена не может поблагодарить вас в ответ. — Мы были на войне, — Джейме спотыкается, едва не плюнув снисходительное «мальчик», — а на ней, как и в любви, нет никакой справедливости. Бран смотрит на Цареубийцу из-за вороньего плеча. Любовь Джейме к Серсее никогда не сулила ему добра. Такое кровосмесительное чувство всегда было ядом. Таргариены веками отравляли им свой род. — Мы жили в мире, когда вы столкнули моего брата с башни, — напоминает Робб, — ваш сын-бастард начал войну, обезглавив моего отца. — Я не буду держать ответ за то, чего не совершал, — Джейме обнажает клыки. Он не намерен так просто позволить волкам освежевать себя. — Мой отец мёртв, как и мой сын. Робб с неудовольствием осознаёт, что теперь они в этом схожи. — Ваша милость, вы позволите? — Бриенна воинственно выступает вперёд. Серый Ветер, взглянув на женщину, снова коротко рычит, обходит Джейме кругом и усаживается рядом с хозяином, почти доставая макушкой до его плеч. Робб, опустив руку на волчий загривок, кивает. — Сир Джейме больше не тот человек, что вы пленили в Шепчущем лесу, — начинает Тартская Дева, собравшись, — для меня он всегда будет человеком чести, истинным рыцарем. Он поклялся вашей леди-матери, как и я, и приложил все усилия, чтобы клятву эту сдержать. Он дал мне коня, золото, оружие, чтобы я вернула ваших сестёр домой. Леди Арья отказалась идти со мной, как и леди Санса. В том нет вины сира Джейме. Он дважды спасал меня, из-за чего лишился руки. Это нисколько не умаляет его преступлений перед домом Старков, ваша милость, но сир Джейме прибыл на Стену, чтобы защитить королевство, — на язык так и просится «и свою королеву», но Бриенна зажимает эти слова в горле. — Войска Ланнистеров всегда были многочисленными, — Джон появляется из-за спины, принеся на плечах морозную свежесть. Призрак следует за ним белой тенью. — Серсея решила уменьшить потери? Джон останавливается рядом с Женевьевой, упирая кулак в стол. Волчье кольцо вокруг Джейме сжимается. — Королева Серсея, — поправляет Цареубийца, — и она не имеет к этому никакого отношения. Это было моё решение прибыть на Стену, и я взял столько людей, сколько посчитал возможным. Если у Короля Севера и без того достаточно людей, я могу тотчас же вернуться в Королевскую Гавань. — Не я распоряжаюсь людьми на Стене, — отвечает Робб. — Вам не простят увечье Брана, сир Джейме. Как и нападение на Неда Старка и его людей. Вам придётся держать ответ за содеянное. Я слышал последние слова вашей речи, леди Бриенна. Вы поручитесь за Цареубийцу? — Джон обращается к Бриенне. — Ты не можешь делать Бриенну ответственной за него, Джон, — возмущается Арья. — Я с радостью сделаю это, миледи, — успокаивает её Тартская Дева. — Я буду сражаться с ним плечом к плечу, лорд-командующий. Джон смотрит на Робба. Им нужны полководцы, а Джейме Ланнистер знал вкус войны как никто другой. Робб коротко кивает. Если им повезёт, Цареубийцу заберут Иные, и тогда не придётся устраивать судилище. Если же нет, Джейме вряд ли вернётся к сестре так скоро, как он ожидает. — Как потеря руки сказалась на вашем владении мечом? — спрашивает Робб. — Я обучался сражаться левой рукой, — отвечает Джейме, — заколоть мертвеца сумею. — Вечером мы вновь созываем совет, — говорит Джон, — вы будете нужны как представитель Западных Земель. — Полагаю, когда эта война окончится, меня ждёт суд? — Если выживете, — произносит Робб. — Что стало с Болтонами и Фреями? — продолжает спрашивать Джейме. Фреев не было при осаде Риверрана, а потому Чёрная Рыба так легко отбил свой родовой замок. — Я сожгла их, — отвечает Женевьева, прерывая долгое молчание. Она смотрит прямо в погасшие глаза Джейме, наблюдая за его медленно изменяющимся выражением лица. — Я сожгла их всех. Джейме кажется, эта красная жрица знает то, о чём не знает всё королевство. Он думает, красный бог слишком болтлив. Джейме хочет сказать Молодому Волку, что он снова входит в одну и ту же реку, мутную, с илистым дном, но молчит, потому как знает, что власть женщины над мужчиной безгранична. — Могу я проводить сира Джейме, ваша милость? — спрашивает Бриенна, обращаясь к Роббу. Робб отпускает их, и когда дверь за ними закрывается, он тяжело опускается на скамью, выпуская из застывших пальцев загривок Серого Ветра. — Цареубийца сказал правду, Бран? — спрашивает Арья, направляясь к Роббу. Она устраивается у него за спиной, обнимая меховые плечи. День, когда Пёс привёз её в Близнецы, она запомнит навсегда. Это чувство горечи, когда их с братом и матерью разделял всего лишь мост и бурная вода, когда ей всего-то и нужно было, что бежать быстрее, навсегда останется где-то на корне языка. — Серсее нет дела до мёртвых, — отвечает Бран, ёрзая. Шустрый Улль вытягивается, поднимает его на руки и сажает рядом с Женевьевой. — Её волнует лишь Дейнерис и её приближение к Вестеросу. — Джейме Ланнистер не так плох, как принято считать, миледи, — подаёт голос Женевьева, садясь. — Я думала, защита Цареубийцы — дело Бриенны, — возражает Арья. — Я не оправдываю Цареубийцу, миледи, но и не осуждаю его. Он и правда прибыл для защиты живых. Когда-то давно сир Джейме был единственным, кто хотел защитить королеву Рейллу, пока Безумный король насиловал её. — Он убил своего короля, — наступает Арья. — Миледи ещё не было на свете, когда Безумный король возбуждался от сожжения людей, а после навещал покои королевы. Он получил своё прозвище заслуженно. В последние годы жизни Эйрис доверял лишь пиромантам, да Варису с мейстером Пицелем. Его разум повредился, он часто не отличал свои фантазии от реальности, а потому Безумный король нередко появлялся на моей поляне даже тогда, когда ему это было совсем не нужно. Я видела, во что он превратился перед смертью. Это было ужасное зрелище, поверьте мне. Когда Роберт Баратеон восстал, Эйрис совсем лишился разума. Король велел сиру Джейме, которого держал при себе в заложниках против Тайвина Ланнистера, принести ему голову его отца. А затем Безумный король хотел сжечь Королевскую гавань диким огнём. Его последними словами был лишь неистовый крик. «Сжечь их! Сжечь их всех!». — Отец называл убийство Безумного короля бесчестным поступком, — вспоминает Робб. — Честь, — тянет Женевьева, — из-за неё пролилось так много крови. Чего стоит честь в сравнении с жизнью? — Честь многое значит для дома Старков, леди Женевьева, — вступает в разговор Джон, опускаясь на скамью рядом с Браном, — как и для дома Талли. — Честь погубила Неда Старка, Джон, — отвечает Женевьева, подозревая, что Арье этот ответ понравится меньше остальных. — Честь почти погубила вашего брата. Робб одаривает Женевьеву тяжёлым, болезненным взглядом, обхватывая ладонью кулак перед собой. С самого детства им всем твердили о том, как важно беречь свою честь и не пятнать честь других. Всё было просто, пока не оказалось, что для других честь — совсем не то, о чём детям Старков рассказывали в детстве. Оказалось, что у некоторых её нет совсем. — Честь — не ответ на все вопросы, — продолжает Женевьева. — Иногда честь и есть вопрос. — Что вы можете знать о чести? — возмущается Арья. Она не потерпит обвинений в сторону отца. — Больше, чем вы думаете, миледи. — Арья, прекрати, — Робб кладёт ладонь на сомкнутые руки сестры на своей груди. — Я обещала тебе перестать называть её ведьмой, — Арья фыркает, отнимает от брата руки и садится рядом, — но я не обещала молчать, если речь пойдёт об отце. — Ты не знала его с той стороны, с какой знала Женевьева, — Робб приобнимает её за плечи, — ты не знала, что его гнетёт и о чём он беспокоится. — Женевьева не знала отца так, как знали мы, — возражает Арья, вздохнув. Они все, не сговариваясь, на мгновение вспоминают о Неде Старке, думают, чтобы он сказал, увидев их сейчас, ощетинившихся, с лапами в крови, снова сбившихся в стаю, готовых грызться за жизнь, не только свою, но и чужую. — У каждого есть что-то, что его погубит, леди Арья, — прерывает Женевьева молчание. Она гладит сухое тельце Улля, устроившегося на её коленях, шурша атласным рукавом. — Честь, любовь, предательство. — Если вам всё известно, вы наверняка знаете, что погубит вас, — отзывается Арья, глядя на тень в её руках. — Вы будете удивлены, миледи, но меня погубит долг. Бран поворачивает голову, и Робб видит его сочувствующий, понимающий взгляд. Молодой Волк понимает, брату всё известно о конце заклинательницы. В его груди вспыхивает недовольное пламя, лицо становится хмурым. Он переводит глаза на Женевьеву. Заклинательница ему улыбается, мягко, призрачно, будто даёт обещание. — Не думаю, что в этом вы будете одиноки, — произносит Джон, и все понимают, что он имеет ввиду. — Значит, мы можем довериться Цареубийце, верно, Бран? — Робб возвращается к вещам насущным, чтобы не думать о недосказанности Женевьевы. — Он поможет нам выиграть войну, — подтверждает Бран. — Нам наверняка пригодится Цареубийца, раз на нас идёт Король Ночи, — тихо говорит Арья, надеясь избежать порицаний за черноту своих слов. Её леди-мать этого бы точно не одобрила, но Робб издаёт короткий смешок вслед за Джоном, Женевьева прикрывает рот ладонью, а Бран, знавший всё, через что Джейме Ланнистеру пришлось пройти, качает головой как-то совсем по-матерински. — Мне нужно посетить богорощу, чтобы упражняться, — говорит он. — Богороща недалеко от Стены, я дам тебе людей, — соглашается Джон. — Не нужно, я пойду с Браном, — отвечает Арья, — лютоволков возьмём с собой. Или, быть может, ты захочешь пойти с Мирой Рид? — Ты стала такой невыносимой, — признаётся Бран и тянет руку к тени, — пойдём, Улль. Улль, коротко потершись об материнскую щёку, тянется вверх и поднимает Брана на руки. Лето спрыгивает с помоста, зевает и направляется следом вместе с Лохматым Пёсиком. — Если ты пойдёшь с Мирой, я останусь в Чёрном замке, — кричит Арья брату вдогонку. — Я отправлю за тобой Лето, когда закончу с лордом Хантером, — серьёзно отвечает Бран, решая не откликаться на подначивания сестры. Арья довольно улыбается, глядя на братьев. Ей не хватало их голосов, их глаз, их улыбок, их рук, что теперь для неё не так велики, как прежде. Арья скучала даже по их лютоволкам. Джон поднимается из-за стола первым — дел наметилось много, нужно успеть сделать хотя бы часть до темноты. Они покидают нагретый Чертог, выходя на мороз. Двор по-прежнему полон. Тормунд громогласно велит одичалым собираться у Септы, прибывшие войска медленно растекаются по башням, конюшням и трапезной. — Нам предстоит столько работы, — тяжело вздыхает Робб, оглядывая наполненный людьми внутренний двор. — Только бы они все не убили друг друга до того, как придут Иные, — с неудовольствием замечает Джон. — Я всё ещё с трудом верю, что Цареубийца привёл войско. Он наверняка знал, что ты лорд-коммандующий, Джон, — продолжает Робб, глядя на хлопающие знамёна на ветру, — неужели он думал, ты не будешь мстить за отца? — Полагаю, он пошёл на риск, — отзывается Джон. — Серсея ни за что не простит брату предательства, — произносит Женевьева, — она уже послала за ним смерть. Если Цареубийцу не возьмут Иные и пощадят Старки, Серсея это исправит. — Есть что-нибудь, чего огонь не может вам рассказать? — спрашивает Арья. — Вне сомнения, миледи. Но об этом мне рассказала тень сира Джейме. Когда тень человека истончается, можно судить о его увечьях и ранах, или же предсказать скорую смерть. Тень Цареубийцы не в пример тоньше вашей, леди Арья, или же теней ваших братьев. День, когда тень человека исчезает вовсе, можно считать днём его смерти. Когда Великий Иной приведёт мертвецов к Стене, мы легко сможем угадать, кто покинет нас, а кто останется жить, — спокойно отвечает Женевьева, склоняет голову и двигается с места, направляясь в Септу. Серый Ветер немедля отправляется следом. — Тебе следует остаться с его милостью, — заклинательница оборачивается, потрепав лютоволка за ухом. — Когда северные лорды снова вступят в перепалку с одичалыми, ты очень пожалеешь, Женевьева, что Серого Ветра с тобой нет, — отвечает Робб, совсем не противясь воле зверя быть рядом с Женевьевой. — В таком случае, можешь пойти со мной, — соглашается заклинательница. Арья смотрит на братниного лютоволка и гадает, почему же зверь так привязался к ведьме. Неужто она околдовала и его? Арья гонит эту мысль прочь. Зверя нельзя околдовать, только не того, кого считали посланником богов. Робб говорил, Серый Ветер предупреждал его о смерти в Близнецах, а теперь лютоволк ходит за заклинательницей теней по пятам, наверняка готовый в случае чего броситься и на её защиту. — Женевьева, — решительно зовёт Арья, пробуя чужое, непривычное имя языком. Женевьева оборачивается. Робб дарит сестре многозначительный взгляд, и они с Джоном оставляют их одних. — Да, миледи. — Что вы показали Роббу в пламени обо мне? — спрашивает Арья, когда братья отдаляются, и запускает пальцы в шерсть Нимерии. Её лютоволчица на заклинательницу даже не скалится — Арья смутно помнит травный запах её рук у своей волчьей морды. — Лишь маленькую часть большого пути миледи, — отвечает Женевьева, вернувшись на пару шагов назад, — волчонка, идущего по следу Пса. — А что осталось в тенях? Женевьева долго смотрит на Арью, вспоминая всё, о чём говорил ей огонь. Арье не терпится услышать ответ. Она мысленно торопит заклинательницу, изнывая от её мучительного молчания, но ничем не выдаёт своё волнение и лишь глубже зарывает ладонь в волчий мех. — Кровавый след волчьих лап, — туманно произносит Женевьева, но Арья её понимает. — Я знаю, вы стали Безликой убийцей, обучились колдовству — без него не украсть чужое лицо. Миледи закрывает глаза, как и напророчила ей Мелисандра. — А если я закрою её глаза? — Арья поднимает голову, встречаясь со взглядом Женевьевы. Заклинательница лишь качает головой, уверенная, что этого никогда не случится. Красная женщина ни за что не отдастся волкам. Если Мелисандра предпочтёт смерть, то вверится в руки пламени. — Ваши братья должны нам. Если вы прольёте кровь Мелисандры, я не смогу стоять в стороне. Следом за мной меч обнажит и Молодой Волк, и круг мести никогда не прервётся. Серое знамя станет красным. Зачем миледи кровь моей сестры? — Она выкупила моего друга для кровавого ритуала. — Понесёт ли наказание тот, кто продал друга миледи? Арья молчит. Берик Дондаррион вместе с Торосом из Мира хорошо относились к ней во время её скитаний, прибыли на Стену, чтобы помочь в грядущей битве, но она всё ещё не может простить им Джендри, как и то, что они отпустили Пса. — Когда человек получает меч, учится убивать и проливает первую кровь, у него всегда есть на это причины, — говорит Женевьева, глядя вдаль, — мужчины ужасно гордятся этим умением, бахвалятся друг перед другом, полагая количество убитых ими достижением. Иногда пролитая кровь сводит с ума. Поначалу человек ищет причину снова вонзить меч в чьё-то сердце, но со временем причины становятся ненужными. Человек убивает, потому что может убить. Но рано или поздно все убитые настигают его, ввергая в невыносимые мучения. Чтобы забрать чью-то жизнь, нужна причина, и причина должна быть истинной. Полагаю, друг миледи жив, раз Мелисандра избежала обвинений в его смерти. Моя сестра вернула Джона Сноу, леди Арья. Честь миледи позволит ей убить спасительницу брата? Женевьева опускает свои тёмные спокойные глаза на Арью. В них нет ни страха, ни мольбы. Арья опускает руку на Иглу. Её список знатно сократился, но никуда не исчез. Что она будет делать, когда все строчки в нём исчезнут под красным росчерком? «Человек имеет право мстить» — кажется, так говорила Старая Нэн. Но что становится с тем, кто только ей и живёт? Арья вспоминает Пса, чьё сердце черно от желания отомстить брату. Он прожил вдвое больше неё, но так и не избавился от этого. Кажется, ради смерти брата Пёс и живёт. — А как же те, кому вовсе не нужна причина, чтобы забрать чью-то жизнь? — спрашивает Арья, избегая ответа, и вспоминает Джоффри, довольно раздувшегося после казни её отца, Пса, Гору, всех тех, кого Якен Хгар убил в Харренхолле по её просьбе. — По обыкновению их жизни не длятся долго, а смерть ужасна, — отвечает Женевьева, — а если боги и даруют им долгую жизнь, то в ней нет места свету. Там есть лишь тьма и страдания. — А если боги хотят, чтобы я пролила кровь? — продолжает Арья, не желая отступать. — Осторожно, миледи, — Женевьева оборачивается, бегло улыбнувшись уголком губ, — это опасный путь. — И всё же. Боги всегда хотят крови, думает Женевьева. Богам всегда нужно самое дорогое, иначе как они поймут, что любимы? Боги ничем не отличаются от маленьких детей. — Думать, что вас на что-то обрекли боги не то же самое, что знать об этом, миледи. — Так в чём же различие? Вы знаете, что выполняете волю красного бога, и кровь всё равно льётся. Чем вы или Мелисандра отличаетесь от меня? — А чем миледи отличается от нас? — Я не трогаю невинных, лишь тех, кто причинил вред. — И тем не менее пёс короля Джоффри всё ещё жив, — напоминает Женевьева, будто Арья могла о таком забыть, — а он забрал у миледи друга. Арья молчит. Она столько раз думала, как убьёт его во сне, или же просто сбежит от него, если бы ей только было, куда бежать. Арья всё же оставила его умирать, не решившись запачкать Иглу его кровью. А теперь, когда он здесь, живой и готовый биться с Иными, пусть и посылает всех, кто потянул его сюда, в седьмое пекло, она не знает, желать ли ему смерти снова. — Мы не белые, миледи, — произносит Женевьева, — и не чёрные. Мы даже не серые, как можно предположить. Мы все красные, снаружи и внутри, и лишь дети умирают невинными. — Джоффри не был невинным. — Он не был и ребёнком. — Но и королём он тоже не был. — Тогда кем же он был? — Тем, кто заслужил свою ужасную смерть. Арья встречается с Женевьевой взглядом, и заклинательница, помедлив, согласно кивает. Женевьева оставляет её наедине со своими мыслями и направляется в Септу, прямо по следам опередившего её Серого Ветра. Арья долго смотрит ей в спину, вспоминая прошедшую ночь и разговор с Роббом. Арье не удалось долго проспать. Она проснулась, когда снег превратился в мелкую труху, а небо по-прежнему оставалось чёрным. Бран мирно сопел, Лохматый Пёсик тихо поскуливал рядом с угасающим очагом, Лето растянулся рядом с кроватью, и Арья едва не наступила на него, когда садилась. Нимерия, беспокойно пошевелив ушами, уловила движение своей маленькой хозяйки и пружинисто поднялась на лапы, готовая следовать за ней. Арья растёрла глаза, натянула сапоги и плащ, спрятала Иглу, подоткнула брату шкуры и вышла в ночь. Холод мгновенно схватил её колючей ладонью за лицо и принялся общипывать словно курицу. Арья стояла на помосте, ёжась, глядя на чёрное небо, и ей вспомнилось, как однажды Сирио сказал, что темнота может стать ей другом. Арья оглядела Чёрный замок. Шум в трапезной давно стих, вокруг было тихо и безмолвно, даже снег не шуршал. Лишь Нимерия со вздохом растянулась у ног Арьи клацнула зубами. Арья долго стояла на морозе, глядя на чеканную монету луны, пока совсем не застыла. Возвращаться не хотелось, и она решила спуститься вниз и поупражняться с Иглой. Свежий снег сминался под ногами как перина. Арья вышла в самый центр, втянула носом колкий воздух и шумно выдохнула. Нимерия решила не ступать в снег, а лечь на деревянных ступенях. Арья призвала образ Сирио, пусть на самом деле она его никогда не знала, и снова попробовала стать водяной плясуньей. Её Игла разрезала воздух с тонким свистом, ноги едва касались снега, и вскоре она совсем забыла о холоде, ощутив прилив тепла. — Где ты взяла такой меч? — Робб остановился на ступени перед Нимерией, прикидывая, как же её обогнуть. Арья обернулась с резким выдохом, выбросив левую руку вперёд. Посеребрённый конец Иглы смотрел Роббу прямо в грудь, и он улыбнулся. Роббу удалось перешагнуть через Нимерию, подобрав плащ. Он сел ступенькой ниже, разрывая вытянутыми ногами рассыпчатый снег. Арья подошла к нему и протянула Иглу. — Джон подарил в день отъезда из Винтерфелла, — сказала она, усаживаясь рядом. Нимерия пряла ушами, и Арья опустила ей ладонь на морду. — Он всегда любил тебя больше нас, — отозвался Робб, разглядывая блестящую при луне сталь. — Думаешь, Джон примет трон? — Арья забрала Иглу назад и убрала её в тонкие ножны. — Кто поддержит его, кроме нас и лордов Речных земель? Война Пяти королей может повториться, только вот королей в ней заметно поубавится. — А если всё получится и Джон займёт Железный Трон, ты потребуешь независимости Севера? — Когда Север выйдет из Семи Королевств, Железные Острова и Дорн тоже объявят о независимости. Подчинение всегда давалось им тяжко. Тогда государство распадётся на части, как это было до Эйгона Завоевателя, и в Железном Троне больше не будет нужды. — Серсея его не отдаст. — Мысли о ней и о троне занимают меня сейчас не больше, чем мысли о Великом Ином, Арья, — признался Робб, дав понять, что разговоры о Юге всё ещё травят ему душу. — Расскажешь мне, что случилось с тобой после побега из Королевской Гавани? Я видел тебя в огне, но теперь ты совсем другая. Арья смотрела на брата, ещё не привыкшая к его седой пряди в волосах, твёрдому лицу со шрамом, и перебирала всё, что ей пришлось пережить, как старые затёртые бусы. Она придвинулась ближе к Роббу, прижалась к нему спиной, чтобы не смотреть в глаза, опустила ладонь на загривок Нимерии. Робб накрыл её плащом и приготовился долго слушать о её скитаниях с Джендри, Пирожком, Братством без знамён, а затем и Псом, о солнечном, тёплом Браавосе, о Чёрно-белом доме и о том, как сестра почти добралась до них с леди Кейтилин в Близнецах. — Когда началась резня, я побежала внутрь. Я так долго скиталась по Речным землям, столько людей хотели вернуть меня тебе или матери, чтобы получить вознаграждение, что мне уже было всё равно, лишь бы добраться до вас. Мне так хотелось вернуться домой и снова стать Арьей Старк из Винтерфелла. Ни Арри, ни Нэн, ни Лаской — просто Арьей. — И когда ты решила стать Никем? — Когда поняла, что больше никогда не вернусь домой. Арья умолкла. Она всё ещё помнила, как ей не хотелось просыпаться после известий о кончине Робба и леди Кейтилин. Пустота внутри с каждым днём становилась всё больше, и не было таких сил, что могли бы заполнить её. В месте сердца у Арьи обнаружилась дыра, и она проваливалась в неё каждый раз, когда думала о семье. — В Винтерфелле не осталось ничего из того, что было в нашем детстве, — тихо проговорил Робб, и Арья услышала в его голосе горечь. — Даже каменные лютоволки — и те обезглавлены. — Но это всё ещё наш дом, — возразила Арья. Желание увидеть замок, оставленный ей так давно, теперь никогда её не покидало. — Зачем ты училась убивать, Арья? — спросил Робб чуть погодя. — У меня не осталось никого, кроме Сансы и Джона. Кто ещё мог отомстить за смерть отца или же за твою смерть? — Джону для этого пришлось объединиться со Станнисом Баратеоном. — У меня не было под рукой ведьмы, читающей по огню. Я не могла об этом знать. — Когда Женевьева присягнёт дому Старков, тебе придётся обращаться к ней, как подобает. — Бран говорит тоже самое. От его вороньего глаза теперь нигде не скроешься, — фыркнула Арья, и Робб усмехнулся. — Теперь ты расскажи, — попросила она, пока брат не спохватился и не стал расспрашивать её о том, успела ли она воспользоваться своими умениями. Улыбка сошла с лица Молодого Волка мгновенно, будто её там никогда и не было. Арья терпеливо ждала, поглаживая дремлющую Нимерию, разглядывая совсем чёрное небо без звёзд. Робб рассказывает всё, начиная с того момента, как велел созвать знамёна. Он опускает подробности всех сражений, говорит о предательстве Карстарков, об освобождённом их леди-матерью Цареубийце, о нарушенной им клятве, о резне в Близнецах и о том, что случилось после. Арья слушала молча, с щемящей болью в груди. Она просила Старых богов сделать её такой же храброй, как Робб. Санса в далёкой Южной богороще молилась о том же для себя. — Матушка освободила Цареубийцу ради нас с Сансой, не зная, что меня никогда не было у Ланнистеров, — тихо отозвалась Арья, когда Робб закончил. — Вот, где пригодилась бы ведьма, читающая по огню. Арья решила не продолжать, не упоминать мёртвую жену брата и такого же ребёнка, чтобы не тревожить его ран. — Вынимай меч, — Робб слегка пошевелил плечом и стянул с Арьи полу плаща, решаясь избавиться от муторных воспоминаний о прошлом. — Зачем? — Арья выпрямила спину и нахмурилась. — Ты упражнялась, — Робб поднялся на ноги и отстегнул плащ, снял меха с плеча, уложив их рядом с Нимерией, — поупражняйся со мной. Только пообещай — если я тебя одолею, ты перестанешь называть Женевьеву ведьмой. — А если я тебя одолею? — Арья обнажила Иглу и размяла кисть. — Уверена, что тебе удастся? — поддел Робб, вынимая меч из ножен. Арья вместо ответа ударила первой. Они истоптали весь выпавший снег, всё та же мелкая труха не успевала засыпать рытвины. — Ты можешь не звать Женевьеву леди, но тебе стоит отблагодарить её, — Робб протянул Арье руку. Сестра недовольно глядела на него исподлобья, лёжа на снегу. Она бы взяла брата ловкостью, проворностью, быстротой, но Молодой Волк так и не снял доспехи, а удары его меча были тяжелее её почти невесомой Иглы. Арья ухватилась за протянутую руку и поднялась. — Даже если она спасла тебя ради своего бога? — Даже если это так. Насупившись, Арья убрала Иглу в ножны, пока Робб стряхивал с неё налипший снег. — Идём в постель, у нас ещё будет время поупражняться днём, — повелел Молодой Волк, поднимая плащ со ступеней. Арья легко коснулась носа Нимерии, призывая волчицу за собой. — Я не хочу, чтобы ты сражалась, — произнёс Робб, останавливаясь у двери в комнату Брана. — Будет лучше, если ты останешься с Браном. — С ним останется Ходор, а я не смогу просто сидеть и ждать, пока рог затрубит о победе, или не затрубит вовсе в знак поражения. — Мы с Джоном ни за что не простим себе, если ты погибнешь, Арья, — Робб взял сестру за плечи, проникновенно заглянув в глаза. — А наша леди-мать и вовсе этого не перенесёт. — Вы с Джоном продолжаете повторять о важности каждого меча, — упрямится Арья, — а я умею с ним обращаться. Я буду сражаться, Робб. — Ты не знаешь настоящего сражения, и я хочу, чтобы так было всегда, Арья. Ты слишком юна для битвы, тебя с лёгкостью могут сбить с ног и затоптать. Мертвецы безжалостны, все человеческие слабости им чужды. Я не могу поставить тебя в пехоту, потому как на тебя не найдётся ни шлема, ни доспеха. Я не уверен, что обученный солдат выстоит, если дело дойдёт до рукопашной схватки, что уж говорить о тебе. Я не запрещаю тебе помогать, Арья, но ты не ступишь за Стену, когда Иные придут. И если мне понадобится помощь колдунов, чтобы запереть тебя вместе с Браном, я попрошу их об этом. Ничего из того, что ты собираешься сказать, не изменит моего решения, Арья. Я начал войну ради тебя и Сансы, и не хочу, чтобы ты погибла на ещё одной. Арья долго смотрела в беспокойные глаза брата, а потом прижалась к нему. — Бран пообещал, что мы вернёмся домой, Робб, — прогудела она Роббу в грудь. — Его вороний глаз не будет врать. — Как и ты не будешь сражаться. Поникнув, Арья отошла от Робба, тяжело вздохнув. — Дай мне слово, — попросил Робб. Арья — дочь своего отца, а потому обязана данные слова сдерживать. — Меня не будет в битве за Стеной, — вздыхает она, — но хотя бы на Стене я могу быть? — Я подумаю. Приняв братнин ответ и поцеловав его в холодную щёку, Арья скрылась за дверью. Робб устремил глаза в чёрные, посеребрённые луной небеса. Если жрецы привезли Арью на Стену, стало быть, здесь ей самое место. Верить огню с каждым разом становилось всё утомительнее, но в конце концов все они собрались на краю ночи лишь потому, что вера — единственное, на что теперь приходится уповать.