Нам Усок.
Новый прилив слёз. Воспоминания нахлынули с большей силой, и до истерики осталось совсем немного./ — Ты ведь приедешь ко мне? — спрашиваю я, хотя прекрасно знаю ответ. — Ты же понимаешь, что мне нужно решить все проблемы на работе. К тому же, я не могу бросить маму пока она в больнице, — мягко говорит Усок, нежно поглаживая мои волосы. — Да, я знаю, — ещё больше кутаюсь в его объятья. — Не хочу ехать в эту Америку! Почему вообще всё решили за меня?! Кто сказал, что я хочу там учиться? — В Америке круто, я уверен тебе понравится. — Мне не понравится нигде, где нет тебя, — с горечью проговариваю я. — Не будь ребёнком, — улыбается Нам и целует меня в скулу. — Всё будет хорошо. // — Когда ты уже приедешь ко мне? — капризно заявляю я, хотя прекрасно понимаю, что парню и так трудно. — Прости, малышка, я не могу пока сделать этого, — даже говоря по телефону, я на сто процентов знаю как выглядит сейчас его лицо. — Я вчера поцарапал чужую машину на парковке, и мне придется выплачивать. — Боже, ну ты совершенно не умеешь не попадать в неприятности хотя бы день! Как так можно было, Нам Усок? — Прости, мне нужно идти. Я люблю тебя Кан Со Ён. /// Мама: «Вчера была авария. Усок мёртв. Мне жаль.» //// — Я сказала, что прилечу! — в истерике кричу я в трубку. — Меня не было рядом, когда он умер, я должна хотя бы провести его! Я должна быть на похоронах! — Надо бы нормально учиться, чтобы иметь возможность отлучиться, — заявляет мне мать, после чего мне хочется плюнуть ей прямо в лицо, и я уверена, я бы сделала это если бы она сейчас находилась напротив меня. — Тебе нужно закрыть долги по учёбе! — Да срать я хотела на вашу учёбу! — кричу как ненормальная. Хотя я и есть ненормальная. Теперь. — Усок мёртв! Я прилечу и плевать мне, что ты запрещаешь! — Отец уже договорился. Тебя не выпустят из страны. Так что прекрати страдать ерундой и учись, ясно?! — Я ненавижу вас всех! — я с яростью швыряю телефон в стену. /
Я глажу надпись с его именем, и рыдаю. Пелена слёз мешает что-либо видеть. Уже три года я стараюсь не жить в прошлом, стараюсь не пропустить жизнь, ведь Усок бы явно не одобрил это. Итак два года спустила в никуда. Теперь я позволяю себе полностью отдаться эмоциям лишь в этот день. 20 сентября. В день, когда небо забрало самого прекрасного человека. В день, когда родители предали меня. В день, когда я поняла, что осталась одна. Просидев на кладбище до самого вечера, я вдруг понимаю, что мне нужна поддержка. Поддержка, которой мне так сильно не хватало с самого ухода Усока. Но имею ли я право на эту поддержку? Слёзы не отступают до сих пор, и я удивляюсь откуда во мне столько жидкости. Всё ещё сомневаюсь стоит ли мне делать это, но потом решаю, что Усок бы был рад. Действительно рад. Вспоминаю его тёплую улыбку, и ямочки на щеках. Дышать становится труднее. Достаю телефон и смотрю на время. Разглядев цифры только с пятого раза, понимаю, что последний автобус из этой глуши уже уехал. 22:40. Не задумываясь, чтобы не успеть отговорить себя, набираю номер. — Джин? — пытаюсь внятно говорить. — Забери меня.***
Машина останавливается в паре метров от меня. Сокджин подбегает ко мне. — Что случилось? — парень осматривает меня. — Почему ты ночью на кладбище? Не могу связать слова в предложение и просто прижимаюсь к Джину. Он не теряется и сразу же обнимает меня, поглаживая по спине. Я тихо лью слёзы, стараясь меньше всхлипывать. Утыкаюсь носом в тёплую толстовку парня. Чувствую его ровное дыхание. Мы стоим так минут десять, прежде чем дышать становится легче. Джин ничего не говорит, не задаёт вопросов. Он только крепче обнимает меня и даёт выплеснуть эмоции. Проходит ещё минут пятнадцать прежде чем я понимаю, что слёзы отступают. Я отстраняюсь. Смотрю на Джина. В его взгляде вижу беспокойство. Что-то капнуло мне на голову. Ещё раз. И ещё. — Чёрт, дождь, — Ким хватает меня за руку. — Пойдём в машину. Я молча иду за ним. Мы садимся в автомобиль. Здесь тепло и пахнет Джином. — Я… — я пытаюсь что-то сказать, но парень прерывает меня. — Ты не обязана ничего говорить, — он смотрит мне прямо в глаза и я покрываются мурашками. — Если тебе тяжело, ты не должна. Я всё понимаю. Теперь, когда прежние эмоции и скорбь совсем немного отступили, я готова расплакаться от невероятной чуткости Сокджина. Я безмерно благодарна ему за всё это. Я рада, что не ошиблась. Он — действительно тот, кому нужно было звонить. — Спасибо, — хрипло и тихо говорю я. Из-за слёз мой голос осип. Джин кивает и заводит машину. Всю дорогу мы молчим. Я иногда всхлипываю, стараясь снова не заплакать. В эти моменты Ким просто берёт меня за руку и легонько сжимает её, чтобы я почувствовала поддержку. И это чуть-чуть помогает, тогда я отвлекаюсь на тепло его руки и слёзы немного отступают. Когда машина останавливается возле дома Джина, я замечаю, что уже давно перевалило за полночь. Мы так же молча выходим из машины. Только в лифте парень задаёт вопрос. — Ты в порядке? Немного думаю прежде чем ответить. Если говорить полностью о моём состоянии, то определённо нет. А если сравнивать с тем, что было полтора часа назад — да. — Более менее, — отвечаю я, решив что это самый подходящий вариант. Сокджин ещё несколько секунд смотрит на меня, но ничего не говорит. Мы входим в квартиру. Парень сразу идёт на кухню и я слышу, что он ставит чайник. Я прохожу в гостиную и сажусь на диван. Почему-то сейчас мне неловко. Оставаясь наедине со своими мыслями, мне снова хочется плакать. Но прежде чем я успеваю довести себя до слёз, появляется Джин с двумя кружками. — Держи, — он протягивает мне чай и я пытаюсь выдавить улыбку, но не получается. Джин сел на корточки напротив меня и дотронулся своей тёплой рукой до моего колена, которое было видно из дыры на джинсах. Только сейчас я заметила, что там небольшая царапина и немного крови. Без понятия откуда это. Делаю глоток чая и чувствую как становится легче. Приятное тепло разливается по телу. — Нам Усок, — неожиданно произношу я и Джин поднимает на меня взгляд. — Мы встречались три года. Я запнулась. Сокджин внимательно смотрел на меня, не собираясь торопить. — Я уехала в Америку, — продолжаю я, ощущая, что хочу выговориться. Хочу рассказать всё это, чтобы наконец спокойно дышать. — Он остался здесь. У него были проблемы. В общем, он разбился на машине. Сегодня… То есть в этот день. Пять лет назад. Я снова запнулась, делая ещё один глоток чая. Солёные слёзы капали прямо в чашку. Плевать. — Меня не было на похоронах. Родители не пустили из-за долгов по учёбе, бесчувственные сволочи. Они никогда не любили Усока. Я была в этой гребаной Америке, когда нужна была ему здесь! Я сорвалась на крик. Джин мягко положил свою ладонь на мою щёку, вытирая слёзы большим пальцем. Это подействовало как успокоительное. — Он был самым прекрасным человеком. Он единственный, кто любил меня. Он… Слёзы мешали говорить. Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Сокджин так и не убрал руку с моего лица. — Мне жаль, — еле слышно произнёс он. — Я уверен, что Усок был самым замечательным человеком. Ты не смогла бы влюбиться в другого. Я киваю. Неожиданно для нас обоих кладу свою руку поверх огромной ладони Джина. Часто моргаю, тщетно стараясь остановить поток слёз. — Усок был бы недоволен, что ты довела себя до такого состояния, — шепчет Сокджин. — Я прав? Снова киваю. Конечно же он прав. Абсолютно. Но что я могу сделать? Я бессильна в этой ситуации. — Ты огромная молодец, что смогла рассказать об этом, Со Ён. Сейчас должно стать легче. Я обещаю. Он ловит мой взгляд, смотрит прямо в душу. Опять вытирает мне слёзы. А потом… А потом я целую его в губы.