«Поцелуй» - Сборник драбблов №1

Сегодня дождь лил особенно сильно, будто смывая с этой грешной земли всю ту боль и те страдания, что пришлось пережить во время войны. Казалось, это боги оплакивают умерших, как и оплакивают их живые люди. Несмотря на то, что страшное время сражений прошло, радостей в этот день было мало. Все грустили, абсолютно. Кто-то из-за потерянной семьи, кто-то из-за друзей, некоторые даже из-за врагов, остальные просто так, чтобы не выделяться из серой, скорбящей массы. Так происходит всегда, во время всех войн. И, почему-то, раньше Анко была уверенна, что по окончании сражения, после победы, она будет обязательно принадлежать к последней группе. "Наивная была," - ухмыльнувшись, подумала девушка, поднимая голову вверх и неприятно морщась от крупных капель, внушительно бьющих по и без того слезящимся глазницам. Было больно, холодно, грустно и противно. Противно от того, что далеко не товарищи являлись причиной ее скорби, а кусок говна, который она ненавидела всю свою жизнь. И если бы она - Митараши Анко - относилась к тем людям, которые плачут по врагу, все бы ничего. Всякое бывает. Но тут даже не так. В груди было щемящее чувство пустоты, перемешанное с каким-то гнилым ощущением предательства. Почему-то хотелось закурить, хотя до этого пальцы девушки не прикасались к сигаретам, но даже тут проблема. Дождь был слишком сильным и тут не то, чтобы закурить, даже огненную технику применить бы не получилось. Подул слабый ветер, и уже до нитки мокрую Анко пробил озноб. Легко согнав наваждение, которое буквально секунду назад окутывало ее, куноичи инстинктивно дотронулась дрожащей рукой до кулончика в виде змеи, висевшего у нее на шее. Она не могла признаться себе в том, что скорбит по человеку, которого она ненавидит всей душой. Четвертая мировая война ниндзя подошла к концу: враги повержены и угроз больше не наблюдалось. Это ведь очень хорошо, и она должна быть рада, что все так хорошо обернулось, но нет... В глубине души она винила себя за то, что не смогла спасти Орочимару, когда была такая возможность. Да она презирала его, да ненавидела, но все же... Ведь это он научил ее использовать свою силу, ведь это с ним она провела хоть и малую, но все же часть своей жизни. Отчаяние накрывало девушку. Отчаяние, непонимание и ненависть, ненависть на саму себя. Как она может жалеть то чудовище? От мыслей ее отвлекла теплая ладонь, опустившаяся на ее, казалось бы, хрупкое плечо. - Анко, что-то случилось? - поинтересовался Какаши, смотря в глаза девушке. То, что он там увидел, повергло в шок: еще никогда ему не приходилось лицезреть такой подавленный и мученический вид. От такой картины он инстинктивно сильнее сжал плечо девушки. Та, в свою очередь, лишь наклонила голову вниз. Она не привыкла, чтобы кто-то видел ее такой. Мужчина же просто не знал, что ему предпринять: с одной стороны, Анко ни в коем случае нельзя оставлять одну, а с другой... может ей действительно хотелось побыть в одиночестве, отдалиться ото всех. Дождь усиливался, и мокрые, уже прилизанные дождем пепельные волосы вставали от холода дыбом. - Ветер сильный, да и ты промокла: может, ко мне, я тут совсем близко живу? - мужчина и сам не знал, зачем задал этот вопрос. От звучания мягкого приятного голоса Митараши вздрогнула, но оставаться одной категорически не хотелось, поэтому она кивнула головой, соглашаясь с предложением. *** Хатаке действительно жил неподалеку - до его квартиры они добрались очень быстро. Мужчина сразу же предложил Анко теплый душ и сухую одежду и сейчас сидел в гостиной, дожидаясь, пока девушка выйдет. Сам он переоделся в темные домашние штаны и синюю майку, оставив на лице незаменимую маску. Он уже понимал, что куноичи не такая безбашенная, какой он представлял ее себе ранее, что она тоже может быть женственной. Однако не смог сдержать своего удивления, когда на кухню зашла Анко: ее фигура казалось очень хрупкой из-за большой бесформенной футболки, так великодушно предоставленной ей самим Какаши; эта самая футболка, доходившая девушке до середины бедра, удачно подчеркивала ее стройные ровненькие ножки, и именно поэтому куноичи выглядела еще и чертовски сексуально. Джонин заметил, что взгляд у его спутницы по-прежнему был грустным, а она сама на редкость молчалива. Пока мужчина обдумывал у себя в голове все возможные причины такого настроения, Анко прошла вглубь комнаты и аккуратно села на мягкий диван, забираясь на него с ногами. Смотря, как крепко девушка обнимает себя и прячет лицо в колени, мужчине неожиданно стало очень жарко: единственная часть одежды его спутницы немного задралась и еле-еле прикрывала интимные места. А когда плечи девушки затряслись (выглядело это так, как будто она плачет), Какаши поднялся с кресла, на котором сидел, и, опустившись на колени возле дивана, опустил одну руку на плечо девушки. Анко подняла голову и с благодарностью в глазах посмотрела на мужчину, сама того не подозревая, провоцируя тем самым мужчину еще больше. Хатаке уже не выдержал и, спустив маску, прикоснулся своими теплыми губами к холодным губам девушки. Она видела лицо сына Белого Клыка Конохи и до этого, поэтому увиденное ее не сильно поразило, а вот действие его мягких губ - очень. Митараши сама не заметила, как начала отвечать мужчине, как их легкие, можно даже сказать невесомые поцелуи перерастали в глубокие, нежные, а затем уже и в горячие, страстные. Нежно прикусив нижнюю губу девушки, Какаши уложил ее удобно на диван, сам нависая сверху. Его руки скользили по бедру Анко, поднимаясь все выше и выше, губы проводили дорожку горячих поцелуев от ключицы по всей шеи, не пропуская ни одного участка кожи. Снова поцеловав куноичи в губы, Хатаке аккуратными движениями рук ловко снял с девушки футболку, посыпая поцелуями теперь уже все тело. Паре было тепло и хорошо друг с другом в эту ночь, и они не чувствовали того одиночества и той скорби, что так трепетно пытался принести им этот дождь. Нет, не дождь - ливень.