[Steven Price — Airfight]
Она очнулась внезапно и слишком резко — воздух болезненным толчком прорвался через ноздри в лёгкие, раскрывая их и давая организму насытиться кислородом. Грейс моментально села, отчаянно вдыхая и пытаясь унять взорвавшуюся в грудине боль, которая, впрочем, утихла почти сразу же, да и вообще была на редкость странной: не совсем реальной, точно… точно всё это происходило с каким-то другим человеком. Смит облегчённо потянулась, устало потёрла лицо раскрытыми ладонями, как обыкновенно она делала это после долгого сладкого сна, сморгнула липкую пелену с глаз — и недоуменно нахмурилась. Она сидела на земле, подмяв под себя какие-то суховатые растения. Над головой расстилалось унылое полотно небес, не спеша приветствовать внезапного гостя, осматривавшего пространство, состоявшее из окружавшей его чрезвычайно высокой травы, с большой растерянностью. «Я ведь… была в штабе под Бруклином,» — подумалось Грейс. Она задумчиво взглянула на тёмное траурное платье, которое Смит надевала на похороны тёти Норы и которое теперь облегало её стройную изящную фигурку, а затем на свои тоненькие, обтянутые тёмными колготами ноги в аккуратных туфельках. По спине девушки прошёл неприятный холодок. — «И… эксперимент же закончился. Неужели что-то пошло не так?..» Сомнения, однако, сразу закрались в голову Грейс. Несмотря на предупреждение Эрскина о возможной аллергической реакции, ничего, похожего на анафилактический шок, она не испытала ни разу. Взор скользнул по поднявшимся к глазам рукам с маленькими ладонями, слегка испачкавшимися в тёмной почве. Теперь назревал один-единственный, но ожидаемый вопрос, и Смит, спеша найти на него чёткий ответ, медленно поднялась, выпрямилась и поднялась на мысках, чтобы полностью увидеть место, в котором очутилась по неведомым ей самой причинам. Увиденное повергло её если не в ужас, то в шок уж точно: вокруг, насколько хватало глаз, расстилалось необъятное серо-зелёное поле, сплошной ровной плоскостью расположившееся в месте, куда наверняка давно не ступала человеческая нога. Где же она оказалась? — Какого чёрта? — озвучила свои мысли Грейс — и её голос потонул в тишине, будто заглушавшей все посторонние звуки. Всё должно было получиться совершенно точно: Аврааму Смит успела довериться так же сильно, как доверяла собственной семье. Этому несчастному человеку с тяжёлой судьбой не было резона хитрить или обманывать, и не хотелось верить, что он мог оказаться врагом… Это было бы слишком. Абсолютом крайности. — Канзас? — принялась рассуждать вслух она, повернувшись вокруг своей оси, чтобы увидеть за своей спиной аналогичный пейзаж. — Исключено, — мгновенно последовало отрицание этой ничем не подкреплённой гипотезы. — В Канзасе поля засеяны пшеницей, а тут… — Пальцы коснулись длинного травяного стебля и провели по нему, как бы изучая, каков он на ощупь. — Дикая растительность, — Грейс опустила голову вниз и внезапно для самой себя заметила странного вида цветы на том самом месте, где она очутилась. Два сиреневых нежных бутона лежало на примятой земле и как будто только что появились. Изумлённая Смит опустилась рядом с ними на корточки и потянулась было к лепесткам, намереваясь коснуться их… Как они назывались? — Тётя! — Маленькая растрёпанная девчушка подняла огромные голубые глаза со страницы книги на средних лет женщину, склонившуюся над энциклопедией по ботанике, которую читала до того, как её племянница с любопытством подошла к ней, чтобы узнать, чем та занимается. Заметив, что на неё обратили внимание, девочка ткнула пальцем в один из рисунков. — Что это? — В наивном взоре засиял неподдельный восторг. — Такой красивый! Она ожидала появление улыбки на лице тёти и дальнейших объяснений, однако увидела лишь, как потемнели родные глаза и осунулось и без того худое лицо. Без лишних слов женщина взяла свою племянницу под мышки, приподняла её и посадила к себе на колени — так, чтобы той было видно весь книжный разворот… — …эустома, — прошептала себе под нос Грейс, вспоминая слова Элеоноры Уилсон. — По индейским легендам он образовался на могиле вождя и его дочери, убитой духом войны — злым божеством… — Руки в страхе отдёрнулись назад. — Цветок смерти. Смит вскочила на норовившие отняться в любую секунду ноги. В глазах моментально потемнело, ужас волной прокатился по телу. Стало неимоверно дурно, жутко и очень неприятно. Как только зрение прояснилось, Грейс резко завертелась по сторонам в надежде отыскать кого-то или что-то… хоть один признак отсутствия однообразности, признак… присутствия жизни. — Стив! — позвала девушка негромко, но звук её голоса вновь кто-то поглотило. — Стив! — громче повторила Грейс, но когда и эта попытка не увенчалась успехом, набрала в грудь побольше воздуха и что есть мочи проорала, буквально умирая от страха: — СТИВ! И Смит сорвалась с места, помчавшись куда-то вперёд и всё набирая и набирая скорость. Стена травы словно расступалась перед ней, пока девушка бежала, бежала и бежала без остановок, не чувствуя ни напряжения в ногах, ни сбившегося дыхания. Его она вообще практически не ощущала. Эта мысль не остановила Грейс — наоборот, прибавила сил и какой-то странной мрачной решимости, заставив побежать ещё быстрее. Вцепившись до онемения в пальцах в полы платья, она бесшумно касалась ногами рыхлой прохладной почвы, не понимая, куда движется и для чего ей это нужно. — Стив? — позвала она, и её зов неожиданно эхом распространился по всей округе. — Авраам? Маргарет? — Грейс обессилено скривилась, чуть ли не плача от отчаяния: — Да где же вы все, мать вашу?! — То и дело оглядываясь назад, не понимая, зачем всё это делает, Смит не заметила, как трава исчезла, и перед ней развернулась полоса из песка и гальки. Ноги заскользили по осадочной породе, а девушка, вскрикнув, упала — и её тело понесло куда-то вперёд. Спина отозвалась приглушённой болью, а ударившаяся об известь голова пошла кругом… Грейс внутренне похолодела, а желудок её от страха ухнул вниз, когда перед помутившимся взором неожиданно возникло тёмное ущелье. Оно казалось невероятно глубоким, и от него веяло замогильным холодом, пробиравшим до самых костей… Так подчас веяло от тёти Норы, когда она лежала в госпитале, умирая от мучившей её долгие месяцы неизлечимой болезни… Руки попытались найти хоть какую-то опору и вцепиться в неё, не пощадив ни кожи, ни ногтей, чтобы остановить движение, но пальцы зачерпнули лишь горсть гравия. Камешки в последний раз царапнули по спине, юбки поднял внезапный порыв воздуха — и Смит, скатившись с утёса, сорвалась вниз, в неизвестно откуда образовавшееся ущелье. неизвестность. Горло пронзил неозвученный душераздирающий вопль, а порывистый ветер распушил волосы. Глаза невольно скосились туда, где предположительно располагалось дно, и Грейс увидела нестройные ряды каменных острых пик, смотревших ввысь молчаливыми мрачными стражами. Следом за желудком Смит в пятки ушло и сердце. Перед внутренним взором встало до щемящей боли ласковое, доброе, единственно-драгоценное в тот момент лицо Джеймса, смотревшего на неё сияющими голубыми глазами, каких ни у одного смертного не было ещё никогда… Грейс инстинктивно раскинула руки и ноги и медленно прикрыла глаза, плюнув на свою одежду, волосы, лицо… да на всё и вся! Всё стало резко бессмысленным, неважным, пустым до крайности. Хотелось улыбнуться тому, как глупо, наверное, она выглядела при жизни со стороны, вертясь среди мирской суеты, там, где этого делать не требовалось… но смерть находилась совсем близко и дышала буквально в затылок… Так почему от неё нужно бежать, тогда как совсем скоро та повернётся к ней лицом? — Джеймс… — невольно сорвалось с пересохших губ Смит. Удар о твёрдую землю выбил из лёгких остатки воздуха и наполнил каждую клеточки организма разрывающим, неведомым доселе ощущением боли. Кончики снова появившейся высокой травы оцарапали лицо и руки и порвали ткань платья в районе талии. Грейс с силой прикусила губу, ожидая почувствовать металлический привкус на кончике языка, однако к своему удивлению ощутила лишь, как что-то тёплое заструилось вниз по подбородку. Девушка запыхтела, подавляя так и рвавшийся наружу стон, и медленно-медленно развернулась на бок, чтобы не тревожить подбитые участки тела. Это далось ей с величайшим трудом хотя бы потому, что конечности еле слушались свою хозяйку, словно требуя заслуженный отдых. Думать тоже приходилось через силу, но мыслей не хватало, чтоб задаться элементарным вопросом: где же те скалы? Почему её не убило, а откатило обратно на поле? Грейс прикрыла глаза. Голова моментально очистилась от всего постороннего, наполнившись гулкой, непередаваемой тишиной. Слух не улавливал никаких звуков извне, а ощущение ветерка на лице, колыхавшего обступившую её траву, успокаивало не хуже специальных лекарств. Выровнявшееся дыхание, кажется, утихомирило и боль, вытеснив его куда-то на задворки сознания. Смит негромко запыхтела, пытаясь унять боль, — и тут же поражённо замолкла. То, как воздух со свистом вырывался через её нос, походил на… Быть не может. Грейс подскочила на ноги, проигнорировав вспышку перед глазами и вскрикнув одновременно и от боли, и от изумления. Взгляд её скользнул по одетому в милое чёрное платьице миниатюрному телу ребёнка, а крошечные тоненькие пальчики коснулись головы, удостоверившись, что личико круглое, нос сидит кнопкой, а глаза всё такие же большие… Руки вцепились в мягкие пушистые волосы, которые так любила гладить своей ласковой ладонью Нора… — О, Господи… — пискнула Грейс и не помня себя сорвалась с места, порываясь сквозь травяную стену. Бежать удавалось с трудом, периодически неуклюжие ножки норовили споткнуться о неровности в земле и окончательно разбить себе всё, что только можно было, а руки пару раз царапались об острые стебли. Смит не помнила, сколько времени бежала и бежала ли вообще: ощущения затуманились, притупившись, а течение пространства потеряло для неё всякое значение. Замедлив шаг, она остановилась — и не поверила тому, что увидела, услышала и почувствовала — она оказалась в чуть повзрослевшем теле, но недостаточно, чтобы перестать называть себя ребёнком. Угловатое тело без каких-либо намёков на формирование в женской области. Рост Грейс всё ещё оставался невысоким, однако кончики травы доставали теперь до её растрёпанной макушки. Смит потёрла глаза — ничего не изменилось. — Какой-то дурдом, — пробормотала она и вновь двинулась, только теперь пошла пешком, а не понеслась сломя голову в неизвестность. Место всё больше и больше начинало пугать Грейс. Точно заколдованный замкнутый круг, оно одновременно представляло ей и жизнь, и страхи, и надежду, и болезненные воспоминания, не дававшие прийти в себя хотя бы на секунду. Это место находилось явно не в мире живых и… убивало её, как бы странно это ни звучало. Грейс не знала, почему так подумала, и всё же подсознательно чувствовала эту неизбежность. Вот только принять её она так и не смогла. Постепенно тело Грейс видоизменялось, проходя все те процессы превращения из неловкого подростка в девушку за считанные секунды, а то и меньше. Трава, к изумлению Смит, с каждым шагом становилась всё ниже и ниже, и под конец, когда организм достиг того же возраста, что и был на момент дня эксперимента, та едва доставала до бёдер. Грейс остановилась и подняла вверх свой взор, до этого упиравшийся в природный ковёр и чёрную почву, вверх. Вид поразил её до глубины души, до дрожи в коленях: изгибы холмов были разбросаны по всему периметру поля, не имевшему ни начала, ни конца, а небо приобрело оттенок насыщенного олова. — Грейс… — чей-то шёпот множественных голосов дуновением ветерка коснулся ушей встрепенувшейся Грейс. Она огляделась по сторонам, ища источник звука, однако тот доносился словно из ниоткуда. — Грейс!.. — пронеслось ветерком слева. Смит нервно мотнула головой в сторону. — Грейс!.. — послышалось справа. С каждым разом голоса становились всё отчётливее, приобретая невесомую ясность. — Грейс! — неожиданно твёрдо сказали откуда-то сзади. Смит поспешила развернуться, но снова никого не обнаружила. — Сюда… — Внезапный порыв ветра дунул на Смит, подтолкнув её в направлении, куда её звали. Грейс не покидало ощущение, будто она знает эти голоса, но, сколько ни прислушивалась, так и не сумела окончательно уловить знакомые нотки. — Сюда… — повторили голоса, теперь уже нетерпеливо. И Грейс хотела гневно воспротивиться, отступить, развернуться и убежать обратно, но… Но в чём тогда смысл? Скорее всего, отсюда выхода нет, а если даже и есть, то напрасно его искать. И это поле, и это трава, сомкнувшаяся полукругом за икрами Смит, вряд ли отпустят её… Да и шёпот показался Грейс до боли знакомым… Дальнейшие шаги давались Грейс с трудом. К каждой лодыжке будто привязали по пятикилограммовой металлической гире, ноги поднимались нехотя. Кожа покрылась острыми мурашками, когда внезапно повеяло нечеловеческим холодом, но Смит, стиснув зубы и вцепившись пальцами в плечи, продолжила свой путь. Она хотела знать, что происходит, что за голоса периодически мерещились ей, и что за чёрные пятна мелькали на периферии её зрения. Ветер дунул морозцем, и Грейс вздрогнула, когда пара снежинок приземлилась на её лицо, практически сразу растаяв. Трава тревожно шевельнулась — и с пепельного неба повалил густой снег, за считанные минуты образовав белоснежное полотно вокруг, погребая под собой всю имевшуюся растительность и превратив холмы в неких гигантов, нависающих над девушкой неумолимо, предупреждающе. Ресницы Смит заледенели, а кончики волос превратились в белоснежные сосульки. Её всю потряхивало и, вдобавок ко всему, начало сильнее пригибать к земле от внезапно появившейся внизу тяжести… Рука непроизвольно легла на выпиравшую из-под платья округлость. Изумлённый взгляд уставился на выпуклый живот, увеличивавшийся с геометрической прогрессией. «Беременна? Как такое возможно? — пронеслось в голове Грейс. — Не важно, — мгновенно отмахнулась она, почувствовав под ладонью какую-то пульсацию. — Надо идти дальше!» Однако спустя несколько минут такая боль скрутила утробу, что Смит с криком повалилась в ледяную снежную шапку. Её выворачивало наизнанку, она кричала и извивалась в агонии, загребая снег пальцами, будучи не в силах справиться с накатывавшими волнами… Нечто рвалось из неё наружу требовательно, нетерпеливо, продиралось через плоть, разрывая её на части и пуская по онемевшим ногам невыносимый жар. В ушах зазвенело, и вдалеке будто бы кто-то прокричал: «Мы их теряем!» Грейс уже улеглась навзничь, устав и перестав сопротивляться, и едва могла пошевелиться от слабости и холода. Перед глазами опустилась абсолютная чернота, скрывая холодную серость зимних небес… «Спасайте её! — донёсся внезапно отчаянный мужской голос. В нём Смит отчётливо услышала боль и страх. Страх потерять её навсегда. — Умоляю вас!.. К чёрту ребёнка! Господи, спаси её!» И всё прекратилось. На внутренней стороне бёдер засохло корочками нечто тёплое и одновременно липкое, а между самих ног лежало нечто склизкое и противное. Грейс зажмурилась, осадив желание посмотреть на то, что стало с её внезапным ребёнком, и почувствовав всепоглощающую пустоту в груди; превозмогая гудение в голове и общую слабость, она перевернулась на живот и, упершись в снег локтями, поползла по мёрзлой земле так, как её этому учили в армии. Уши практически тут же заложило, и барабанные перепонки задрожали от звука канонады, раздавшейся прямо над самой макушкой. Грейс пригнулась ниже и поползла усерднее, ощутив небывалый прилив сил и уверенности. Адреналин заструился по её венам кровью, неприятный осадок, образовавшийся в груди после случившегося, куда-то исчез. Дыхание сбилось, в глазах помутнело, и стало не до оплакивания погибшего плода, чудесным образом сформировавшегося в животе за такой краткий срок, и не до разгадывания тайны мужского голоса, который, чудилось Грейс, был ей слишком родным… Сколько прошло времени, Грейс не помнила. Помнила только ту всепоглощающую усталость, постепенно завладевавшую её телом, начинавшую полностью контролировать её скованные движения и замедлять проход сквозь снег. Адский холод пробирал уже до костей, суставы, кажется, скрипели от мороза, отзываясь дрожью боли по конечностям. Снег усилился, вскоре превратившись в настоящий буран, сплошным белым полотном застлавший пространство вокруг. Сквозь обледенелые ресницы Грейс еле сумела рассмотреть свои руки с неожиданно сморщенной, как у старухи, кожей — и судорожно сжала пальцы. Каким бы злым ни было это заколдованное место, необходимо было выбраться отсюда как можно скорее. Были ли то иллюзии или цепочка жизни, оборвавшаяся в самый неожиданный момент, Смит не знала. Да и, по правде говоря, не хотела знать. В груди медленно, но верно что-то сжималось, и это средоточие напряжения рано или поздно могло лопнуть. Грейс хрипела по-старчески, всё ниже пригибаясь к земле и всё сильнее осознавая: не доползёт. Тщетно. Попав в это место, она вновь выросла, успела забеременеть и лишиться ребёнка, пройти воспоминания войны, на которую даже попасть не сумела в мире живых, и, наконец, дошла до того момента старости, когда наступает неоспоримый конец. Жаркая агония подступала к глотке неумолимо, и Смит, ещё недавно бывшая девушкой в самом расцвете своих сил, панически не желала отпускать свою душу. Она ведь столько всего не сделала! Не извинилась перед Стивом за то, как часто обходилась с ним резко и даже грубо, не поговорила с Бекки, не увидела Джеймса… Хотя с другой стороны она же наконец-то встретится с тётей. Нора наверняка уже ждала её всё это время и, скорее всего, знала, каков будет конец её любимой племянницы… Грейс же этого только и желала… — Нет! — пронёсся по округе отчаянный скрипучий вопль. Это не её мысли! Это не она! Она не может так думать! — Нет! И всё вмиг замерло. Даже снежинки мгновенно перестали падать на землю. Воздух застыл, насыщенный ледяной влагой и прихваченный зимним туманом, охватив щуплую морщинистую фигурку старой Грейс Смит, окоченело застывшей в одном из сугробов. Наступила тишина, невозможная в реальном мире. Словно кто-то отключил все источники шума, оставив Грейс парить в идеальном вакууме. Даже её дыхание едва различалось в этом гулком вечном звуке. Смит медленно опустилась с колен на живот, ощутив дряблой грудью невыносимый холод земли, и устало смежила обвислые веки. Агония оказалась не такой болезненной, как та предполагала. То было похоже скорее на усталость, переходившую в сон, нежели на тяжёлую кончину. В угасающем сознании Грейс промелькнуло, что, быть может, её тётя умирала так же. Без боли, без печали. Просто в какой-то момент она перестала существовать на белом свете и осталась лишь в памяти людей, которым была дорога… И тут тишину как ножом вспорол шорох. Грейс не могла точно определить, откуда тот доносится — казалось, он окружил её со всех сторон, накрыв невидимым и неосязаемым одеялом. Среди сплошного тумана этот шорох казался чем-то невероятным, из ряда вон выходящим, исключая сам факт нереальности существования самого места. Он пробивался сквозь безмолвие с невероятной лёгкостью, так, словно такое в полях происходило не единожды… Смит кожей ощутила, как кто-то или что-то приблизилось к ней и остановилось совсем рядом, и попыталась приоткрыть глаза и сдвинуть голову, однако мышцы свело, из-за чего действие вышло кособоким и не было доведено до конца. Из груди вырвался надсадный хрип. До какой же степени она оказалась… слабой. Беспомощной. Кто такая Грейс Смит без своих друзей? Маленькая, никому не нужная девчонка, от которой в самый значимый момент жизни отвернулась Судьба. Долорес оказалась невероятно права — вся эта бравада, всё это стремление быть похожей… на Джеймса… фикция. Сплошная фикция сознания. К чему эти старания? К чему та боль от любви, которая никогда не будет взаимной? К чему… вся эта борьба? Она отчаянно стиснула зубы и через силу, с огромным трудом наконец зашевелилась и приоткрыла веки, щурясь на молочно-белом свету. Над Грейс возвышалась стройная тёмная фигура в, кажется, плаще. Никаких опознавательных знаков, ничего — только из-под капюшона вырывались облачка пара от дыхания. Смит нахмурилась. Ещё один в поле? И попыталась проморгаться, чтобы лучше разглядеть неожиданного нового гостя. Тщетно — фигура так и осталась размытой, как будто та того и хотела: остаться неузнаваемой, сплошным пятном на ленте реальности. Грейс дёрнулась, когда фигура неожиданно склонилась над ней, загородив собой источник света. Макушки с поседевшими пожухлыми волосами коснулась ледяная, тонкая, неживая рука. Осторожно провела по голове, то ли гладя, то ли ещё что, и сверху раздался хриплый, гулкий, чужой голос: — Пора рождаться. И опора исчезла из-под тела Грейс. В глазах потемнело, снег куда-то исчез. Вновь наступила тишина.***
Грейс очнулась от жжения в груди. Сначала она сонно приоткрыла глаза, не совсем понимая, где находится и что вообще происходит — и дёрнулась, когда ощутила невесомость и прохладу мутной воды, окружавшей её тело. Глаза не различали абсолютно ничего, и это только прибавляло градус паники. Смит снова дёрнулась всем телом, вовремя плотно сомкнув губы, чтобы остатки кислорода, и без того ничтожные, не выплыли маленькими пузырьками. Девушка вскинула голову вверх и облегчённо заметила небольшое пятно света. Оно находилось слишком далеко от места, где была Грейс, и всё же, собрав всю свою волю в кулак, она принялась яростно грести руками, чтобы побыстрее оказаться ближе к спасительному воздуху. Это случилось на удивление довольно скоро, даже паника не успела окончательно завладеть организмом — с громким вдохом Смит вынырнула на поверхность, задрожав от холода и резанувшей по лёгким боли. Грейс сморгнула тонкую водяную плёнку с глаз и недоуменно осмотрелась. Она обнаружила себя посреди озера с гладью, отливавшей серым металлом, окружённом сплошным тёмно-зелёным ельником под навесом мрачных небес. Ветер здесь не дул, не слышалось ни пения птиц, ни возни зверей. Одно лишь молчание. Смит поёжилась от неприятного ощущения одиночества и, уцепившись взглядом за кромку берега у самого начала леса, располагавшегося от неё не так далеко, двинулась в его сторону, умело загребая ладонями воду. Думать о том, как она тут очутилась, не хотелось: события смешались в её голове, сделав всё ещё более непонятным и запутанным, поэтому смысла разбирать их сейчас по полочкам тогда, когда, похоже, это было только начало, не имело никакого практического смысла. В таком случае увеличилась бы доля вероятности запутаться ещё больше. Оказавшись на гальке, больно врезавшейся в нежную кожу ладоней и колен, Смит закашлялась и выплюнула остатки оказавшейся горькой на вкус воды изо рта. Только сейчас она обнаружила, что на ней нет одежды. Обнажённую влажную кожу холодил воздух, а мокрые волосы чуть завились, став слегка кудрявыми. Аккуратно сев, Грейс поднесла к глазам ладони. Они оказались гладкими, чистыми, без намёка на морщины, немного большими, чем до того, как… Она изумлённо оглядела себя, заметив изменения. Ноги выглядели визуально длиннее, да и само тело смотрелось… тренированным. Грейс медленно поднялась на ноги и поняла, как вытянулась — теперь мир казался ей донельзя странным с высоты нового, незнакомого роста. Неужели всё-таки сыворотка сработала? Грейс наморщила лоб. Тогда что же пошло не так? Краем глаза Грейс уловила неестественно белое пятно, выделявшееся на фоне серого галечного полога. Повернув голову, она удивлённо воззрилась на аккуратно сложеннудю одежду возле самой кромки бесшумно плескавшейся воды. На секунду замерла, с трудом прокручивая в голове мысль, откуда в этом месте, с виду совершенно мёртвом, могла взяться такая вещь, как… одежда? Грейс недоверчиво приблизилась к ней, наклонилась и осторожно дотронулась до неё. Та оказалась вполне приятной на ощупь и в ней явно не виделось никакого подвоха. Смит поддела пальцами её край, взялась за него и развернула одежду целиком. Подол ничем не украшенного белого хлопкового платья резко спустился вниз, едва не задев землю. Грейс придирчиво осмотрела наряд и вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она резко повернула голову ту сторону, где начинался лес, и заметила стоявшую меж еловых веток фигуру в плаще. На её голову был накинут капюшон, а лицо скрывала маска, похожая на верхнюю лицевую часть черепа с заострённым клином вместо носа. Смит не видела блеска глаз, однако ощущала прожигавший кожу взор. Она почувствовала в нём призыв на каком-то неведомом ей уровне. Призыв, гласивший, что она должна одеться и следовать за этим незнакомцем в маске. «Пора», — прошелестело в сознании, и Грейс, автоматически накинув на себя одежду, развернулась и заворожённо сделала шаг навстречу. Она ощутила неладное, когда до фигуры в плаще оставалось около семнадцати шагов. Сначала Грейс почувствовала, как среда вокруг неё странно изменилась: слегка размылась, почти что замедлилась во времени. А затем по коже её пробежал липкий мороз, Грейс будто встретила перед собой препятствие, которое, впрочем, было быстро преодолено. Смит приблизилась к незнакомцу и остановилась, выжидательно посмотрев на него. Тот еле заметно кивнул головой и повернулся к девушке боком, открывая путь к лесу. — Идём, — Ровный голос, по коему невозможно было определить пол говорившего, прозвучал в голове Смит настолько спокойно, словно… словно это была как данность. Словно так и должно было быть. Однако тревога всё ещё проклёвывалась сквозь странную плёнку невообразимого спокойствия, охватившего Грейс. — Тебя уже заждались. И только Грейс собиралась двинуться вперёд, как голова её внезапно взорвалась невыносимой горячей болью. Смит громко вскрикнула и сжала её ладонями у висков, инстинктивно пытаясь унять невидимые свёрла, впившиеся в череп и словно пытавшиеся выудить что-то наружу… На внутренней стороне век замелькали яркие кадры воспоминаний: вот неказистый мальчик с выразительными, невозможными по самой своей природе голубыми глазами; вот худющий, слабенький, но бесстрашный мальчишка; вот их детство, их юность, их молодость… война. Оглушительные крики, вой сирен, рыдания женщин, надрывный плач детей; мёртвые тела… Грейс отшатнулась от фигуры и по-новому взглянула на неё… Теперь Смит смотрела на неё, как на опасность. — Кто вы? — дерзко спросила она, но голос её дрожал. — Что вам нужно? Даже если незнакомец и удивился, то не подал вида, всё так же неторопливо кивнув в глубь чащи: — Тебе нужно идти за мной. Смит не могла поверить такой несусветной наглости. Она должна идти за кем-то, кого видит впервые? Куда? Зачем? И если она всё верно понимает, если она и впрямь на грани жизни и смерти, то… Грейс отпрянула от фигуры, никак не отреагировавшей на это чересчур стремительное движение. — Что? — испуганно, даже зло переспросила она. — Ну уж нет! Меня никто там не ждёт, — Указала пальцем вперёд. — Я нужна там, — кивнула она назад. — Вы не заставите меня никуда идти! Фигура покачала головой: — Зря строишь из себя строптивую. — Несмотря на сочувствие, должное прозвучать в этих словах, они были произнесены бесстрастно, отчуждённо. — Часть пыталась вернуться. Бесполезное это дело. — Враньё! — гневно рявкнула на это Смит, ощерившись. Ярость закипала в ней, грозясь перелиться через край и превратиться в нечто, выходящее за все рамки дозволенного и недозволенного. Такого Грейс не ощущала никогда: всё в ней бурлило, наливалось невероятной силой, казалось, в тот момент она могла голыми руками вздыбить почву и обрушить всю свою злость на незнакомца. Взор застлала кровавая пелена… Перед глазами образом мелькнула улыбка Джеймса, затем сверкнуло доброе лицо Стива. Дыхание Грейс перехватило так, что заныли лёгкие, и пересохло в горле. Ладони Смит сами собой сжались в напряжённо подрагивающие кулаки, ногти до ощутимой боли впились в кожу. Спустя ещё пару мгновений приступ сжал тело девушки невидимыми змеиными кольцами, словно не хотел отпускать её, а затем вдруг ослабил хватку, исчезнув, точно его и не было никогда. Наваждение спало. — Я здесь не останусь. Не пытайтесь меня остановить. — с трудом проговорила она и, развернувшись, двинулась назад. Сзади шелестом прошёл то ли вздох, то ли шёпот. Грейс различила только «…Ваше Величество», но не придала этому значения. Она уже практически подошла к берегу озера, как какая-то неведомая сила заставила её остановиться. Грейс в очередной раз нахмурилась и вновь попыталась шагнуть, однако нога упёрлась в невидимую преграду. От места соприкосновения с ней прошла едва заметная рябь, которая, впрочем, быстро сошла на нет. Горло Смит сжало в тиски, грудь сдавила невыносимая горечь, а в животе свернулся комком страх. Она обернулась к фигуре в плаще, всё так же продолжавшей неподвижно стоять на том же месте, и, очевидно, ожидавшей, когда же очередная беспокойная душа осознает всю бесполезность попыток и послушается её советов. В какой-то момент незнакомец в плаще посмотрел на Грейс, и хоть та не видела его глаз, но явственно почувствовала исходящую от его взора скуку. Это… это существо, вероятно, ходившее по этой земле со времён рождения вселенной, не первый и не последний раз сталкивалось с ситуациями, когда люди не принимали свою смерть и хотели вернуться обратно, и теперь не воспринимало ситуацию как нечто из ряда вон. Однако оно не учло одной вещи. Грейс Сара Смит не была бы чёртовой Грейс Сарой Смит, если бы так просто сдалась. Гневно стиснутые кулаки яростно обрушились на невидимый барьер. Тот гулко завибрировал от внезапных ударов, однако Грейс на этом не остановилась, принявшись налегать на него всем телом и пустив в ход ноги. Один мощный толчок следовал за другим, перед глазами вновь встала алая пелена, а в ушах зазвучал звонкий хохот Стива и бархатистый смех Джеймса. Смит с рычанием навалилась на невидимую стену и, упершись ногами в землю, принялась проталкивать себя вперёд. Костяшки невероятно ныли, мышцы тела звенели, натягиваясь всё сильнее и сильнее, ступни взрыхляли почву, но Грейс всё не сдавалась. В груди её рождалось нечто невероятное, поначалу клокотавшее тихо, едва заметно, но постепенно становившееся всё громче и громче — и вот уже Смит ревела диким зверем, не уступая границе, не давая ей и шанса оттолкнуть себя назад. Не позволяя себе сдаться. Плеча коснулась уже знакомая ледяная рука, но Смит, взвыв, наугад махнула локтем назад. Послышался глухой звук удара, за ним в долю секунды последовал треск от соприкосновения тела с древесиной, но Грейс не обернулась, всё сильнее и сильнее налегая на барьер. Тело, пусть и эфемерное, уже практически приготовилось разорваться на мелкие ошмётки, оставив душу бестелесно и бесцельно бродить по миру мёртвых, а голова уже почти взрывалась от воспоминаний, заполонивших сознание и придавших Смит новых сил, когда та почувствовала перед собой пустоту. Руки, до того ещё опиравшиеся о границу, потеряли опору — и Грейс, пролетев какое-то расстояние вперёд, опять нырнула в непроглядный мрак. Грейс не знала, сколько находилась в невесомости — час, может, два, а, может, целую вечность: оглушённое сознание едва ли воспринимало что-то ещё, — как почувствовала чьё-то присутствие. Вновь та самая ледяная рука опустилась на её плечо, но в этот раз она мягко надавила на него, заставляя Смит опуститься вниз. Ноги нащупали спасительную опору, и девушка, покачнувшись, неловко застыла. Чернота так и продолжала окружать её, и всё же Грейс заметила под собой такого же цвета каменный паркет, странно блестевший без видимого источника света. Девушка инстинктивно коснулась разболевшейся головы и судорожно вздохнула, с изумлением поняв, что может дышать в этой до странного вязкой среде. Грейс повернула голову в сторону — и едва не отшатнулась, увидев столь близко от себя знакомую череповидную маску. Девушка заметила её глаза — они излучали приглушённое, светло-серое мёртвое сияние, выделявшее сероватую кожу частично скрытого лица. — Всё изменилось, — пророкотали безжизненно. — Тебя ожидают. Грейс испуганно моргнула и вжала голову в плечи. Прежний запал куда-то исчез, оставив после себя не подконтрольный ей ужас. — К… — Она судорожно вздохнула. — К-кто? На это ледяные пальцы лишь молчаливо обвили её тонкое запястье. Смит мелко вздрогнула, на краткую долю секунды посмотрела на серебристую руку, аккуратно, но крепко деражвшую её, но даже не сделала попытки вырваться, заворожённая взглядом странного существа. Оно смотрело на неё отрешённо, безразлично… но отчего-то слишком, слишком знакомо. Чувство дежавю накатило на девушку с невероятной силой, едва не подкосив её ослабшие ноги. — Аудиенция, — Грейс ненавязчиво потянули куда-то, а та не стала сопротивляться, зашлёпав босыми ногами по мёрзлому паркету и уставившись в тёмный плащ, развевавшийся при ходьбе. Подол белого платья, выделявшегося на фоне тьмы, щекотал икры, приятно тёрся о кожу, рождая ощущение, будто Грейс и не умирала вовсе. Будто это всего лишь кошмар, рождённый её ошарашенным сознанием, будто она сейчас очнётся и увидит обеспокоенное бледное лицо Стива… Как-то он там? Цел ли он после эксперимента? Выжил ли? И как он выглядел теперь, раз Смит сама… изменилась? Внезапно пришло короткое, но яркое осознание: а как отреагирует на эти изменения Джеймс, когда увидит их? Увидит её? Стало до жути неловко, и Грейс едва не расхохоталась собственной глупости. Нет, она умерла. Точно умерла. Она больше не увидит ни тревоги Стива, ни родного взгляда Барнса, ни Эмму, ни Бекки, ни… так, по крайней мере, ей говорили. Таким подразумевался ответ в усталом, скучающем «Бесполезное это дело». Ей говорили, мол, невозможно вернуться назад, — все ведь пробовали, так или иначе, но не преуспели на этом поприще. Ещё никто не переходил обратно за черту. Но она не сдастся. Никогда. Она же, чёрт всех возьми, обещала быть со своей семьёй до конца! Так она и будет, но не будучи в изнанке мира, а там, рядом с ней! Рядом со Стивом, Эммой, Уинифред, Бекки. Джеймсом, мать его, Барнсом. Она просто не смеет их вот так вот подставить, не имеет права так подвести! Тем более обещалась оберегать сержанта Барнса. Ей нельзя вот так вот легко уходить, забывая данные ею обещания. Джеймс бы не одобрил. Никто бы не одобрил. Даже она сама. Гневные мысли Грейс прервали внезапно, даже, можно сказать, грубо — виски сдавил невидимый обруч, а уши в одну секунду заполонил многоголосый гул, дезориентируя сознание. Смит вскрикнула, схватившись за голову свободной рукой и попытавшись отрешиться от внешних раздражителей, но шёпот становился всё яснее и яснее, наводняя истерзанную душу девушки чужими эмоциями: радость и печаль, боль и удовлетворение, любовь и ненависть. Столь противоположные по своей природе чувства охватили Грейс, застонавшую от напряжения. Её тело забила крупная дрожь, ноги практически перестали её слушаться, а сама Смит, падая на пол и больно ударяясь о плиты, подумала, что вот-вот умрёт во второй раз. Но вот всё стихло. Холодная хватка ладони давным-давно исчезла с запястья, оставив после себя неуютную пустоту. И ровный, глубокий, бесстрастный голос, звучавший везде и одновременно нигде, грянул в её голове, заставив ту завибрировать на каком-то неведомом уровне: — Склонись. Волна ощущений пропала, слабость мгновенно захватила всё тело. Грейс хотелось поднять голову, взглянуть в лицо говорившего — она ощутила его присутствие, выразившееся замогильным морозом и чувством невероятной застарелой мощи, обтёкшей кожу плотным веществом, составлявшим всё пространство, однако организм проигнорировал это стремление, медленно, даже скованно устойчиво встав на колени. Голова сама опустилась в изящном, исполненном уважения поклоне, а Смит внутренне испугалась. Оцепенение неприятно холодило, пуская мурашки и забираясь под одежду липкой тягучей волной, но пока она не восстановится после неожиданной «атаки», противостоять нет смысла. Да и вообще сопротивление в таком случае бесполезно. Это подсказало ей сознание… или не оно? Шёпот возобновился. — Встань, — велел голос. Ноги послушно опёрлись о пол выровняли положение пошатнувшегося тела. Грейс мелко вздрогнула. Да что же это с ней такое? — Смотри на меня. Смит послушалась — и охнула. Она оказалась аккурат напротив невысокой насыпи из блестящих, гладко вычищенных черепов и костей, источавших потусторонний свет, а на её вершине стояло эбонитовое резное кресло с высокой, обитой алым бархатом спинкой, на котором восседала женщина… если, конечно, её возможно было таковой назвать. От её пепельной кожи, местами казавшейся платиновой, веяло зимней стужей, а сама женщина была облачена в помпезное тёмное платье с кружевами, невозможно правильно облегавшими её плечи, запястья и бёдра. Свинцовые глаза без радужки и зрачка неподвижно смотрели на Грейс, словно оценивая, определяя, кто перед ней находится. В груди девушки напрягся тугой узел волнения и трепета, источник коего она так и не нашла. Вот пальцы женщины с многочисленными металлическими перстнями изящно убрали выбившуюся прядь аспидных волос за ухо. Смит сглотнула, борясь с охватившим её ужасом, но не отвела взора. — Грейс Смит, — протянула вдруг она. Её тонкие губы разлепились, растягиваясь в отталкивающую улыбку. В глазах мелькнула тень. — Имя заурядной, примитивной смертной, не отличающееся от бесчисленного множества других, — помолчала, — ровно до того момента, как попала сюда. — В глазах её мелькнул кровавый огонёк, который, впрочем, тут же потух. — С самого момента присутствия она нарушает сразу половину незыблемых правил моих владений и старается совершить невозможное — восстать из мёртвых… Остаётся только догадываться, по какому праву она имеет дерзость так поступать. Грейс не сдержала вздоха. Её владения? Правила? Неужели?.. — Вы… — пискнула она, на секунду осёкшись, но всё-таки выдавила из себя, почему-то заранее осознавая всю наивность готового прозвучать вопроса: — В-вы Господь? — Она не посещала церкви, не молилась, не стояла службы. Более того, она согрешила — убила. Поэтому причины для беспокойства оказались у неё свои. К стыду Грейс, женщина запрокинула голову чуть назад и рассмеялась, но этот смех не был исполнен светлых чувств — в нём послышалась невероятная, всеобъемлющая злость. Сильный порыв ветра, преисполненный негативными эмоциями и пустой безнадёжностью, повалил вскрикнувшую от неожиданности девушку и прижал ту к полу, вынуждая замереть и глядеть прямо в лицо женщины. — Господь? — повторила та, снова посмотрев на теперь уже прикованную Грейс. — Так вот кого придумали люди, дабы объяснить круговорот их существования? Дабы облегчить тем самым свою жизнь… — Женщина поднялась с кресла — и воспарила над ним так легко, словно это не было чем-то недосягаемым, невозможным. Смит попыталась оказаться немногим дальше, чем она была, но потоки воздуха, обвившиеся вокруг её конечностей цепями, не дали этого сделать. — Я — одна из дочерей Вселенной. — Голос раздвоился, стал мощнее, глубже. — Я — сестра-близнец Вечности, противоположность его ипостаси, враг жизни и сотворению. — Она замерцала, и наряд её за молю секунды сменился на пышные тюлевые юбки в сочетании с чёрным бархатом и такого же цвета плащом, лёгшим на сильные женские плечи. Сквозь начавшую терять цвет кожу стали проступать кости черепа.— Я — Смерть! — последние прогремевшие слова сотрясли пространство до самого основания. Вокруг головы женщины блеснули тонкие белые нити, которые сплелись в изящную, но мгновенно потухшую платиновую диадему. Её заострённые концы со скрежетом вытянулись вверх, и в образовавшемся отверстии вспыхнул жёлтый камень. Грейс ощутила, как её дёрнули за руки, как за ниточки, отрывая её от пола и подвешивая в воздухе. Суставы рук вывернулись наружу, и Смит отчаянно захрипела, попытавшись дёрнуть ногами. Бесполезно. Она в ловушке. — Стерпеть столь вопиющее оскорбление ещё представляется возможным, — Смерть — а это, без сомнений, точно была она — неожиданно оказалась сбоку от Грейс и провела пальцами по её локтям, не касаясь их напрямую. Миг — и костяные цепи звонко оплели тело девушки, сжавшись до громкого выдоха от сжавшейся под натиском грудной клетки. — Однако правила созданы не для их же нарушения, — Виски обожгло чем-то раскалённым, и Смит заскулила раненым зверьком, попавшим в капкан. — Какие цели ты преследуешь? — послышался вопрос, теперь уже в голове. В череп точно вонзились винты, которые принялись самозабвенно закручиваться, пуская кровь и выпивая жизненные силы. Голос Грейс сорвался на крик, она забилась в агонии, будучи не в силах вырваться из плена костей. Боль лилась по её эфемерным жилам, от неё пылала каждая клеточка духовного тела, она туманила разум и выцепляла из глубины духа желание умереть. Прямо здесь, прямо сейчас — лишь бы эти страдания прекратились… На веках образовались жёлтые круги, видения кровавых мёртвых тел, тянущих к Смит свои кривые полуразложившиеся руки, ускоренной кинолентой проносились перед глазами, вызывая тошноту, рождая смертельный ужас… Вспышкой перед глазами пронеслось некрасивое лицо Джеймса. Грейс почувствовала его присутствие. Его улыбку. Его взгляд. Его душу. В груди что-то заворочалось, начав постепенно вытеснять все прочие ощущения, кроме мрачной решимости довершить начатое. — Повторяю, — холодно, жёстко повторил всё тот же голос, сливаясь со звуками взрывов, пулемётных очередей, кричащих людей, несущихся навстречу своей погибели, звуками ломающихся костей, плещущей крови и чужой предсмертной муки. Она была там. Она сражалась, защищала своих товарищей, чьи лица смазанными пятнами проносились мимо её взгляда, не отпечатываясь в памяти, стреляла наугад, кидала бомбы, лишала жизни… Убивала… — Какие. Цели. Ты. Преследуешь? — Нет! — Грейс до хруста в позвоночнике выгнулась назад, её глаза закатились — и вдруг хаос на мгновение расступился, открывая перед ней небольшой пятачок истоптанной обагрённой земли. Смит замерла, увидев там двух сражающихся людей — женщину и какого-то паренька. Униформа женщины показалась Грейс странной — тёмно-синяя, невероятно плотная, сшитая умелыми руками мастера, — но сомнений не оставалось, что она американского производства; на тёмно-сером рукаве же юноши виднелась повязка со свастикой, ясно определявшая, кем тот являлся. Женщина, чью голову покрывал плотный шлем до скул с отверстиями для глаз, держала нациста за горло, отведя назад вторую руку с немецким автоматом. Всё происходило, как в замедленной съёмке: дуло оружия молниеносно упёрлось в подбородок юнца, едва не пробив тому кожу, и очередью мальчишке пробило голову. Кровь и мозги брызнули в разные стороны, и женщина с отвращением отбросила труп, быстро скрывшийся в мельтешащем мареве битвы. Грейс застыла, не смея двинуться с места, и её ожидаемо заметили. Жестокая убийца стремительно повернулась, выжидающе уставившись на Смит. Бледное, худое, испачканное лицо, тонкий, практически незаметный шрам на скуле, полыхающие яростью васильковые глаза… Помехами мигнуло изображение улыбающихся друзей, сменившееся на то, где черты их по очереди исказили распахнутый в вопле рот и остекленевшие глаза… На миг привиделось лицо умирающей тёти Норы. — Нет! Она рухнула на пол, сильно ударившись о камень, и зашлась в приступе лающего кашля, потирая запястья и морщась от давления в глазах. Уши заложило, перед взором маячили лимонные точки. Дрожащие потные ладони упёрлись в опору, и Грейс попыталась подняться, но тут же свалилась обратно, громко застонав. Дыхание толчками прорывалась по горлу, разрывая лёгкие, по лицу катились горячие капли, а в памяти отпечатались клеймом те самые глаза, не выражающие ничего, кроме всепоглощающей ненависти, и её мёртвая семья… — Ваше Величество! — тем временем послышалось сверху. Смит с трудом подняла голову и потрясённо заметила существо в плаще. Оно стояло возле девушки, сжав кулаки и, очевидно, с вызовом глядя перед собой. — Полно Вам её наказывать! Я её проводник, я же и учитель, мастер, наставник. Стоило оградить её от беды. Моя вина. И ничья-либо ещё. Грейс села. Все мышцы неимоверно ныли, руки и стопы гудели, а на местах соприкосновения с костями алели полосы. Грудь болела, как если бы из неё вырвали все внутренности с потрохами, а колени дрожали. Смит потёрла лоб, воскрешая в памяти родной образ Джеймса, и упрямо принялась вновь подниматься. Гудение медленно, но верно сходило на нет, поэтому ей удалось расслышать низкое: — Ты смеешь мне перечить, Жнец? Ты, слуга, подвластный мне? Не успела девушка встать на ноги и выпрямиться, как порыв воздуха обдал её с обеих сторон. Грейс инстинктивно обхватила себя руками, согнулась и зажмурилась, ожидая нападения. Но его так и не последовало; Смит опасливо приоткрыла глаза, убрала руки и позволила себе обернуться. Её глаза расширились, а пальцы судорожно сжали измятое, испачканное тёмными пятнами платье: существо, названное Жнецом, раскрыло воистину огромные иссиня-чёрные крылья, образовав вокруг девушки наполовину открытый кокон. Глаза Жнеца из-под маски горели ярче, однако по-прежнему ничего не выражали. В правой руке он держал длинную косу — практически такую же, как её изображали на рисунках, — с резными завитками на блестящем лезвии. Существо промолчало на вопрос разъярённой Смерти, находившейся, судя по всему, всё в том же положении: наверху, в состоянии парения. — Что… — отринув всяческие сомнения, переборов в себе боль и страхи, Грейс медленно развернулась назад и вскинула голову, глядя в глаза Смерти, где плавали сполохами багряные нити. Её отчего-то исхудавшее лицо так и продолжал освещать золотом камень в диадеме, вокруг которой развевались аспидные волосы. — Что я сделала? Смерть хранила молчание довольно долгое время, после чего взмахнула руками. Её торжественный наряд сменился первым, диадема растаяла, словно её и не существовало никогда, а белки вновь приобрели обычный для бессмертного оттенок. Она отлетела вниз, ступила ногами в изящных ботинках викторианской эпохи на черепа и опустилась в своё кресло, закинув ногу на ногу. Снова взмах ладоней, на которых возникли перчатки, — и Смерть закурила длинную тоненькую папироску, лениво пуская дым. — Вложи в ножны свой клинок, Жнец, — лениво проговорила она. Послышалось короткое металлическое шуршание. Крылья зашелестели перьями, перестав окутывать Грейс. — Видишь ли, — обратилась Смерть к девушке, положив руку с папиросой на подлокотник. — Твоё желание жить оказалось слишком… велико, чтобы его игнорировать. Не ты первая, не ты последняя, дитя жизни, — Помолчала, вновь затянувшись. — Смертных вроде тебя плотно держат земные дела. Они не пускают, заставляют возвращаться назад. Но порой проще смириться и забыть, чем поддаваться велению… — Смерть не договорила. — Такие, как ты, способны пробить завесу, отделяющую мой мир от мира Забвения… Чистилища — так вы его называете? Впрочем, пустое. — Она указала концом папиросы на обмершую Грейс. — Ты одна из тех, кому это удалось. Тех, кто угрожает целостности сего мира. Поэтому и возник невольный вопрос: каковы твои цели? Наступила тишина. — Это ошибка, — выдавила Грейс минуту спустя несколько неуверенно. Слова давались ей с трудом. — Я не могу быть здесь, — уже смелее произнесла она, дерзко глянув в глаза хозяйки мёртвых владений. Глаза её внимательно изучали Смит, забираясь под оболочку, продолжая сканировать воспоминания, затрагивая… сердце. — На Земле война, и я во что бы то ни стало должна защитить её! — Теперь это не твоё сражение, — категорично отрезала Смерть. — Ты мертва. Теперь твоё место здесь. — Я должна вернуться! — вдруг исступлённо закричала девушка. Лицо её перекосило от вспыхнувшей ярости, зубы обнажились в оскале. Ей стало плевать, кто перед ней. Плевать на то, каким могуществом та обладала. Единственно важной встала одна цель. Цель вернуться домой. — Я должна, как вы не понимаете! У меня семья! Я обещала… — Это не главная причина, — заметила внезапно женщина, скривив губы. Жнец позади Смит молчал, ничем не выдавая своего присутствия. — И это даже не чувство. Неужто… — Глаза снова вспыхнули алым, но тут же потускнели. — Пусть так. Но что ты сделаешь, вернувшись к живым? — Наклонила голову вбок. — Что предпримешь? — Я-я? — Смит растерялась. — Я… — вдохнула поглубже. — Доктор Авраам Эрскин изменил меня. С моим новым телом, со своим товарищем мы сумеем изменить этот мир. — Её голос приобретал всё большую уверенность. — Мы закончим войну. Я уберегу родных от опасности. Пока меня нет, они беззащитны. Им угрожают невзгоды, подобно войне… — Грейс стиснула кулаки, впившись во внутреннюю сторону ладоней ногтями. — Без меня их ожидает это место. Смерть усмехнулась и чуть приподнялась с места. Выражение её лица не предвещало ничего хорошего. — С чего такая убеждённость в правоте сих слов? — спросила она снисходительно. — С чего такая огромная… значимость? — Смерть буквально насмехалась. — Они рано или поздно умрут — хоть с тобой, хоть без тебя. Это не имеет значения для смертных… — Но им рано умирать! — вспыхнула Грейс, но мысленно призадумалась. Действительно, с чего она вдруг решила, что имеет власть над судьбой Стива? Судьбой Эммы? Джеймса? С чего возомнила себя высшим существом, могущественным вершителем жизней, решающим, кому жить, а кому умереть? Почему? — И мне рано! Прошу, — она сама встала на колени, ссутулившись и сложив руки перед собой в отчаянной мольбе. — Я сделаю всё, что угодно. Только верните… — Озвучь хоть одну достаточно вескую причину, по которой я должна отпустить тебя из своих владений, — сурово велела Смерть, и папироса исчезла из её ладони. — Говори. — Я… — Говори. Грейс прикрыла дрожащие веки. Она стиснула ладони, глубоко вздохнула, вдруг выпрямилась, собираясь с мыслями, и слова полились из неё сами по себе, точно это говорила не она сама, а кто-то посторонний, нашёптывающий их ей: — Если Вы хоть когда-нибудь в своей бессмертной… жизни испытывали тёплые чувства по отношению к своей семье, если когда-нибудь, пусть даже один раз за всё время, вы стремились её защитить, то кому, как не Вам, это знакомо? — Смерть молчала, и Смит сочла это за знак продолжать: — К чему те пытки? К чему вопросы, к чему та боль, иллюзии? Зачем вырывать слова насильно, когда мне нечего скрывать? — Голос девушки сорвался. — Если Вы меня понимаете, прошу… дайте шанс, и я проживу свою жизнь достойно, а после вернусь сюда более опытной, более… мудрой. Таковыми станут и мои друзья. Просто позвольте… — В ушах раздался знакомый мужской смех. Она потеряет его, если ей не удастся. Потеряет… — Позвольте. Большего не прошу. Смерть снова помолчала. Кивнула своим мыслям. Повернулась к Грейс. — Спаси врага своего, и да не будет убиен ближний твой. Смит непонимающе моргнула. — И… — начала она. — Всё? — Всё, — просто ответила Смерть. — Такова твоя цена за жизнь, — Грейс облегчённо вздохнула. — По нраву ли тебе условия? — Дождавшись кивка, та неожиданно оказалась прямо перед девушкой и, протянув ладонь, стиснула руку Смит, закрепляя договор. По конечности прошла дрожь, обдавшая пустотой и холодом, после чего Смерть неизвестно откуда взявшимся ножом распорола сначала кожу Грейс, а затем свою. Человеческая кровь смешалась с тёмной слизью, зашипела, задымилась — и испарилась. Женщина отстранилась, а Смит изумлённо посмотрела на то, как заживает её рана. Она даже не успела толком прочувствовать боль. — Отныне условия нерушимы, — Смерть потянулась ко лбу девушки и коснулась его пальцами. Грейс ощутила, как теряет под собой опору. — Ты возвращаешься. Но помни… — Свет ослепил Грейс. — Спаси врага своего, и да не будет убиен ближний твой…***
Открыть глаза оказалось настоящим испытанием: веки налились сухой тяжестью и никак не поддавались воле хозяйки. Грейс ещё не до конца прочувствовала своё тело, но не смела даже пошевелиться, боясь чего-то. Жива. Она, чёрт возьми, жива! Стив не будет терзаться болью, Джеймс не сойдёт с ума. Всеобщее душевное равновесие сохранено, купленное обязательством, договором, условием. И Грейс его выполнит. Выполнит, чтобы защитить своих родных, Стива. Уберечь Джеймса. И она должна сказать ему, что любит. К чёрту условности. К чёрту всё. Смерть заставила Грейс переосмыслить многое — нужно успеть сделать всё, что хочется, пока твоя жизнь внезапно не подошла к своему концу. Да, на этот раз ей удалось откупиться на лёгких условиях, но что, если бы всё оказалось иначе? Она подумала об этом и сжала губы. Нет, и эти мысли тоже — к чёрту… — Alles ist fertig? Смит замерла, боясь лишний раз вздохнуть, и всё же сумела приоткрыть один глаз — крайне осторожно, чтобы быстрее привыкнуть к освещению. Мутным взглядом она подметила столпившуюся возле её, очевидно, постели людей в докторских халатах. Лица их наполовину скрывали маски, а у кого-то на носу блестели круглые очки с толстыми линзами. — Fertig, — ответил другой голос первому. — Sie können es abholen. Немцы! Грейс похолодела. Неужто работники Эрскина? Нет, исключено — из всех немецких докторов в Стратегическом научном резерве работал только он… Волна невероятного волнения прокатилась по телу, но внешне она оказалась слишком слабой, чтобы её вовремя подметить. Внутри Смит медленно-медленно росло что-то, похожее на ярость, на жажду крови… На краткую долю секунды Грейс испугалась этого порыва, но ужас резко сменился опустошением. Опустошающим чувством нестерпимой жажды. Ладонь молниеносно перехватила потянувшееся к ней мужское запястье, сжав его до треска костей, до потёкшей по пальцам горячей субстанции, до истошного вопля нациста. Долой притворства. Они думали, Грейс Смит умерла? Как бы не так. Перекатившись на бок, она оказалась на ногах и рванула на себя одного из мужчин, что выпучил глаза, словно увидав восставшего из мёртвых… впрочем, так оно ведь и было. Одним движением Смит вывернула ему руку, так что сломавшаяся кость предплечья проткнула кожу, а несчастный не успел вскрикнуть, как мощный толчок отправил его в полёт, прервавшийся мощным ударом о стену. Мёртвое тело сползло на пол, оставляя за собой длинные кровавые полосы, да так и замерло. Тем временем Грейс раскидала двух других «врачей», сделавших попытку на неё напасть, и, развернувшись всем корпусом, перехватила замахнувшуюся ладонь со скальпелем. Смит встретилась с чёрным, полными ненависти взглядом нациста, и, сжав тонкие кости пальцев, воткнула оружие в его правый глаз. Тот истошно заверещал и хотел вырваться, однако Грейс схватила его за грудки, с удовольствием садиста вдавливая скальпель в череп врага, а затем одним движением вырвала его, проведя по полу длинную бордовую дугу из пятен и отпустив обмякший труп. С разворота вдарив ногой по лицу кинувшегося на неё сзади врага и тем самым сломав ему челюсть и вдавив внутрь скулу, она поймала другого, хотевшего, похоже, сбежать, и повалила его на койку. Грейс разорвала на нём одежду, обнажив мягкие, покрытые волосами брюхо и грудь. — Nein, nein! Nicht… — Лезвие остро заточенного скальпеля вонзилось ему аккурат над пупком, и мольбы оборвались нечеловеческим визгом. — Nein! NE-E-E-EIN! — покрепче схватившись за импровизированное оружие, Смит дёрнула сначала вверх, а затем вниз, вспарывая чужой живот, крепче прижимая дёргавшуюся жертву к постели. Свободная рука зажала той рот, вдавливая голову в матрас. — Erbärmlicher, feiger Bastard, — с ненавистью плюнула тем временем Грейс, притворно ласково погладив покрасневшую кожу возле длинного рубца. — Grausamkeit erzeugt Grausamkeit. — Положила руку. — Ist es nicht das, was du in deiner verdammten Religion predigst? — Сняла ладонь со рта немца и, воткнув большие пальцы в рану, разорвала кожу, обнажая внутренности. Захлестала кровь, крик оглушил Грейс, продолжавшую мучить его, теперь нанося глубокие раны скальпелем в грудь нациста, разрывая ему кожу, раз за разом втыкая его то в лицо, то в горло, сильнее пачкая себя и ощущая такое бешенство, такое омерзение, какого не бывало ещё в её жизни… Ярость, боль, злость, отвращение. Теперь это она. Она…***
Стив, шатаясь, брёл следом за Маргарет по коридору к медицинскому отсеку, где лежало тело Грейс. Роджерс больше не плакал, но его слегка припухшее лицо выдавало его ночные мучения. Тактичная британка, заметив это, повела его обходными путями, минуя излишне людные проходы, и не обронила до сих пор ни звука. Стив должен был преисполниться благодарностью к ней за такое обращение, за то, что всё-таки поняла его, однако пустота чёрным провалом зияла в его душе, вводя в оцепенение и не давая выдавить элементарное «Спасибо». — Надо будет написать Баки, — вдруг зашептал он себе под нос, и Картер обернулась, удивлённо взглянув на него. Стив вцепился в волосы, едва не остановившись, и прохрипел: — Боже, что я ему… скажу? — Что должно, — Маргарет замедлила шаг и мягко взяла его руку в свою. Живительное тепло мягкой женской кожи ввело Стивена в ступор. — А сейчас идёмте. Сопроводим мисс Смит в путь, как и полагается. Стив моргнул один раз, затем второй, но не замер, а продолжил путь. — В Англии хорошо чтят традиции? — осторожно спросил он, пытаясь хоть как-то перевести тему. Смешно, как же смешно: его подруга мертва, а он отвлекает себя какими-то глупостями! — Наш Король, Георг Шестой, силён, стоек и уважаем, — голос Маргарет внезапно потеплел. — Да, мы относимся к традициям с трепетом, — Коротко взглянула на Роджерса, и в её глубоких карих глазах промелькнула нежность. Стив чуть не споткнулся, утонув в этой притягательной пучине… Спереди раздался грохот. Громкий женский визг ударился о закрытые двери, находившиеся всего в шагах двадцати от Картер и Стивена. Те быстро переглянулись, поняв всё без слов, — и сорвались с места. Роджерс обогнал девушку, молясь, чтобы происшествие не касалось тела Грейс, первым распахнул двери настежь и заметил бесчувственное тело медсестры, лежавшее возле помещения, где находилась покойная Смит. Из открытого проёма по белоснежному кафелю растекалась огромная лужа крови. Нагнавшая Стива Маргарет охнула и внезапно сбивчиво зашептала молитву, а Роджерс, быстрым шагом двинувшись к помещению, прося Господа о чём-то, чего сам не до конца не понимал, перешагнул через бессознательное женское тело и ступил в комнату. Увиденное впечаталось в сетчатку его глаз, осталось в памяти одним из жутких моментов во всей его жизни: его глазам предстали разбросанные повсюду изломанные мёртвые тела, лежащий неподвижно на койке изуродованный человек со вспоротым животом и горлом вместо холодного тела подруги. И кровь. Много, очень много крови на простынях, стенах, полу. Даже на окнах. К горлу Стива подкатила тошнота. — С… — коснулось его слуха. — С-стив… — донеслось откуда-то справа. Роджерс повернулся да так и застыл с открытым ртом: Грейс, живая, невредимая, сидела, прижавшись спиной к стене и съёжившись в комок. Её кожа пылала здоровьем и силой, а голубые глаза испуганно вертелись в орбитах, глядя на каждый труп по очереди. — Грейс! — вскрикнул Стивен. Облегчение вперемешку с потрясением охватили его естество, и он, поддавшись порыву, кинулся к Смит и стиснул её в объятиях. — Грейс! Господи! Ты жива! Жива! — Отстранился. — Но как? Вместо ответа Грейс посмотрела на него так печально, так виновато, что улыбка Роджерса мгновенно испарилась, а радость куда-то исчезла, уступая место тревоге. Только теперь он заметил кровь на лице подруги, на её волосах, почувствовал, как футболка неприятно прилипла к телу… Стив отпрянул от вздрогнувшей Грейс, как от прокажённой и ахнул: её руки, её одежда и ноги были покрыты неестественно алым цветом, а одна из ладоней судорожно стискивала потемневший от крови скальпель. Роджерс опустил глаза — он тоже измазался в крови. В крови… Перед глазами встало безжизненное тело доктора Эрскина. — Господи… — раздался практически рядом со Стивеном испуганный вздох Маргарет Картер, но тот так и не решился заглянуть ей в лицо, боясь прочесть там… Что? Разочарование? Отвращение? Думать об этом было как минимум не к месту. — Прости… — прошептала Смит, печально взглянув на друга. — Прости! — уронила голову и больше не проронила ни слова. Стив не нашёлся, что ей ответить.…И блажен тот, кто искушение познал Ведь обретет, преодолев его, корону бытия