Единственная радость в мире — начать. Работать утомительно, Чезаре Павезе
Их машина медленно пробиралась по утренней пробке. Это было в мае 2015 года. Гарри должен был встретиться со своим связным в 10:30 у кофейни «Эль-Фишави». Они были на базаре Хан-эль-Халили в Каире. После революции 2011 года жестокость египетского государства возродилась. Поступали сообщения о том, что молодые люди — студенты, активисты, протестующие — были арестованы силами государственной безопасности и «исчезали», подвергались пыткам в течение нескольких месяцев или были убиты. Имелись сообщения о том, что дети в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет подвергались сексуальному насилию, пыткам и избиениям в условиях тайного содержания под стражей. Связной Гарри вышел на подпольную сеть антиправительственных протестующих. «Атеф» был молодым человеком лет двадцати с небольшим. Однажды он проследил за Гарри после того, как тот покинул новые офисы редакции Reuters в Каире, и подошел к нему, когда тот ждал ланча в соседнем кафе. Имя и фотография Атефа были пропущены через международную базу данных о преступниках и террористах. У него не было записей. Он был неизвестным. Гарри работал со своим фотографом и видеооператором, итальянцем по имени Маттиа Москарди. Москарди был свободным агентом по заданию агентства Reuters. Они с Гарри ладили, потому что оба были помешаны на египетском кофе, сильно насыщенном сахаром. И хотя Маттиа не очень хорошо говорил по-английски, он немного говорил по-арабски. Он мог переводить для Гарри, который говорил на двух языках — итальянском и английском. Они работали вместе уже четыре месяца. Гарри очень любил Маттиа. Его навыки были на высшем уровне. У него были лучшие инстинкты, как фотографические, так и инстинкты выживания. Маттиа работал в этом бизнесе почти двадцать лет. Его жена и трое маленьких детей жили в небольшом городке недалеко от Флоренции, Италия. Мать Гарри, Энн, вышла замуж за британца, бизнесмена по имени Робин Твист, который сначала жил в Риме, а теперь в Неаполе. Поэтому большую часть своей юности Гарри провел в Италии и изучал итальянский язык. Их водитель Абдул нервничал из-за предстоящей встречи. Во время недавних беспорядков несколько репортеров получили ранения. Водителей и фотографов отправили домой с серьезными травмами, среди которых были иностранцы. Также происходили похищения журналистов, в том числе американского и Европейского пресс-корпуса в Каире. Беспорядки могли начаться за несколько секунд. Хуже того, у водителя было два иностранных пассажира с пропусками для прессы, один из которых имел огромный ассортимент дорогостоящего видео- и фотооборудования. Чужаки здесь как бельмо на глазу. — Мистер Стайлс, — сказал водитель по-английски с арабским акцентом. — Вам знаком этот связной? — Его зовут Атеф Мохаммед, — ответил Гарри. — Он с нами. У него чистый профиль, по крайней мере, насколько можно судить по данным Reuters. Мы встречаемся в общественном месте, в середине дня. Я спокоен. А ты? Водитель едва заметно покачал головой. — Возможно, это не мое дело. Что-то не так. Гарри потер щеки — он не брился несколько дней. За границей было легко лениться. Щетина слегка покалывала. — Я буду осторожен. Ты же знаешь, что буду. Просто посмотри мне в глаза, Абдул, хорошо? — Il tuo uomo ci porta in un altro posto? — спросил Маттиа у Гарри. Контакт отведет нас в другое место? — Non mi ha fatto sapere niente, — ответил Гарри. Он ничего об этом не говорил. — Non avere peli sulla lingua, — Можно не сдерживаться? — Не знаю, — ответил Гарри. Последние несколько недель Гарри изо всех сил старался найти хоть одного живого свидетеля, который согласился бы дать показания после задержания. Было несколько зацепок от «Международной Амнистии», но пока безуспешно. Ему нужен был кто-то, кто мог бы обосновать обвинения в жестокости со стороны государства, а также имена и даты. Без свидетелей у него были только отчеты из вторых и третьих рук, от друзей и родственников. Атеф Мохаммед предложил потенциального свидетеля, которого он не хотел раскрывать, но чья история соответствовала срокам исчезновений, который предоставил убедительные и реалистичные детали и мог назвать людей, причастных к его поимке. Эта встреча подтвердила бы связи с нынешним правительством. Машина остановилась перед большим рынком, у входа в который толпились люди. Египтяне смешались с туристами. Атмосфера была оживленной, но не лихорадочной — обычная суета позднего утреннего шопинга. — Приехали, — махнул рукой Абдул. — Видите? Через этот вход. Спустись на полквартала. Снаружи будут столики, вы их легко увидите. Это Эль-Фишави, — он оглянулся на Гарри и Маттиа, — Думаю, ближе не подъехать. — Спасибо, Абдул, — сказал Гарри. — Постарайся остаться здесь, если сможешь, ладно? У тебя есть мой номер. Позвони мне, если увидишь что-нибудь подозрительное. — Будьте осторожны, Мистер Стайлс, — кивнул водитель. — Мистер Москарди. Гарри собрался с духом. — Не заглушай двигатель. Гарри и Маттиа вышли из машины с оборудованием Маттиа на плече. Гарри нес кожаную папку с блокнотом и ручками. Они быстро направились к кафе. Подойдя к кафе, Стайлс увидел множество пустых столиков, как и говорил Абдул, сдвинутых вместе, чтобы освободить место на тротуаре. Мимо проходили покупатели с пакетами свежих продуктов. Иногда им приходилось выходить на узкую улочку, где едва хватало места для машины. Несколько мужчин курили и болтали, жестикулируя руками и время от времени повышая голос. Гарри не увидел Атефа после наружного быстрого обыска кафе. Он решил пойти посмотреть. Приподняв подбородок, он подал знак Маттиа, что собирается войти. — Devo venire, Гарри? — спросил мужчина. Мне пойти? — Non lo so, — сказал Гарри. Не уверен. — Я быстро осмотрюсь и найду тебя. — Хорошо. Я буду ждать здесь. Гарри вошел в кафе. Его глаза привыкли к тусклому свету. Внутри за столиками сидели люди, перед ними стояли маленькие стеклянные стаканы с черным кофе. Несколько групп говорили горячо и оживленно, голоса поднимались и падали, как костяшки домино. Не найдя Атефа после беглого осмотра, Гарри решил прогуляться по помещению. Он вздрогнул, когда перед ним возник египтянин, одетый в тонкую черную рубашку с воротником, очевидно, официант. Он держал пустой поднос и тронул Гарри за руку. — Чем могу помочь, сэр? — он сказал по-арабски. — Нет, спасибо, — ответил Гарри по-английски. — Я пытаюсь найти друга. — Как пожелаете, — ответил мужчина, к удивлению Гарри, тоже по-английски. Когда мужчина уходил, Гарри смотрел ему вслед, и в голове у него замигала тревожная лампочка. Много местных жителей говорят несколько английских фраз. Но официант? Как гром среди ясного неба. Он решил поискать Атефа более тщательно. Поскольку Гарри встречался с ним всего один раз, он не был уверен, что сможет опознать его. Если они не найдут его в ближайшее время, то уйдут. Стайлс уже собирался уходить, когда снаружи раздался громкий крик. Это походило на безумную драку. Он вышел, ожидая увидеть Маттиа у двери, но вместо этого наткнулся на сцену полнейшего хаоса. Люди в форме с пистолетами наготове орали на гражданских. В узком переулке, опрокинув витрины и столы, стоял военный джип. Стайлс услышал выстрел в воздух. Люди в панике толкали друг друга. Несколько человек упали на землю. Гарри наклонил голову и огляделся. Маттиа нигде не было видно. Джип загораживал ему дорогу к машине, солдаты сердито выкрикивали приказы. Из нескольких арабских слов, которые Гарри знал, он услышал слова: «Давайте! Вперед!» Дальше по улице Гарри видел клубы слезоточивого газа. Инстинктивно он поднял воротник, чтобы прикрыть нос и рот, и прищурился. Он огляделся, не идет ли кто за ним, а затем вернулся в кафе, ища выход через заднюю дверь. Тем временем в кафе поднялась суматоха. Люди толпились во всех направлениях. Некоторые собрались у окон, чтобы посмотреть, что происходит. Голоса становились все громче, страшнее и невнятнее, как рой шершней. Гарри нашел маленькую дверь сбоку от кафе, ведущую в другую часть улицы. Он медленно открыл ее и выглянул наружу. Солдаты были дальше по улице. Здесь было тише, не было суматохи. Гарри видел дорогу к своей машине и Абдулу. Первоочередной задачей было поскорее выбраться отсюда вместе с товарищами. Он выскользнул за дверь, оглядываясь в поисках высокого итальянца, его коричневой рубашки, светло-каштановых волос и черной сумки. Наконец Гарри заметил его на углу. Он также лихорадочно осматривал окрестности, пытаясь найти Гарри и медленно продвигаясь к их машине. Гарри выбежал на улицу. — Маттиа! — позвал он. — Sono qui! Сюда! Гарри протиснулся сквозь толпу к фотографу. Наконец, привлекая его внимание, Гарри жестом велел Маттиа подойти к машине. Они оба бросились бежать. В спешке Стайлс потерял зрительный контакт с Маттиа, но он был почти на месте и продвигался вперед с журналистским инстинктом выживания. Он видел, как Абдул беспокойно ерзал на водительском сиденье, подняв стекла, глубоко наклонившись вперед и бешено барабаня обеими руками по рулю. Хаотичные, наполненные адреналином крики толпы окружили Гарри, когда она рванулась вперед. Словно фейерверк, он услышал выстрелы раньше, чем увидел солдат. Инстинктивно, Гарри пригнулся и преодолел последние несколько шагов к машине. Фотографа еще там не было. Его нигде не было видно. Гарри повернулся в ту сторону, откуда он шел, пытаясь разглядеть его в этом хаосе. Подняв руки над головой, Гарри присел на корточки рядом с машиной. — Черт возьми! — закричал он. — Маттиа! Маттиа! — Мистер Стайлс! — Абдул опустил стекло. Он крикнул Гарри, присевшему на корточки. — Где мистер Москарди? — Он шел сюда. Разве ты его не видел? Абдул встревоженно покачал головой. — Проклятие. И тут Гарри увидел Маттиа. Он был примерно в двадцати метрах от них, в ловушке за большой группой людей. Они стояли лицом к солдатам и джипам и воинственно кричали. Маттиа, бледный от страха и решимости, пытался вырваться. Перед глазами у Гарри все поплыло. Когда фотограф подошел к краю толпы, раздались выстрелы. Толпа вывалилась из центра. Сердце Гарри сжалось, когда Маттиа исчез из виду. — Абдул! Вон там! — Стайлс указал на толпу. Они оба пригнулись, когда в небе раздались новые выстрелы. Толпа быстро рассеялась. Шум был яростным и подавляющим; Гарри чувствовал металлический привкус дыма в воздухе. Мимо с громким ревом проносились солдаты. В воздухе запахло слезоточивым газом, и Гарри закашлялся. Он не слышал себя. Повсюду люди кричали и вопили. — Садитесь, Мистер Стайлс! Абдул с мрачным выражением лица заставил машину проехать небольшое расстояние. Толпа бежала мимо них во всех направлениях. Было почти невозможно пройти, невозможно что-либо разглядеть. Когда им наконец удалось протиснуться чуть дальше, Гарри после долгих поисков обнаружил длинную, долговязую фигуру Маттиа, распростертого на земле. Несколько человек стояли вокруг него, а некоторые присели рядом. Его тело было раскинуто, нога неестественно согнута в колене. Гарри распахнул дверцу машины и выбежал наружу. — Маттиа! — он бросился к другу, руками расталкивая толпу. — Non si muovono, — Не двигайся. Я здесь! Фотограф лежал неподвижно. Правой рукой он крепко держал фотоаппаратуру, пальцами крепко сжимая толстый нейлоновый ремень. Гарри с ужасом понял, что из спины Маттиа медленно сочится кровь. — Гарри, — тихо сказал Маттиа. Он открыл глаза. — Me l'ha messo in culo. — Нет. Все будет хорошо, — ответил Гарри по-итальянски. Он огляделся в поисках «скорой помощи». — Маттиа, держись. Еще чуть-чуть. Мы едем в больницу. Мы тебе поможем. — Гарри, давай поедем в Италию, — предложил Маттиа. — К черту все это. Поедем домой. Я отведу тебя в лучший ресторан Флоренции. Там божественный песто. Он лучше всего на свете, — он поднял руку, и Гарри крепко сжал ее. — Маттия, non dire sciocchezze, — сказал Гарри. Не говори глупостей. Он заметил, что лицо Маттиа побледнело и посерело, а рука вспотела. — Я здесь, приятель. Остаться со мной. Не говори ерунды. Я здесь. Стайлс пожалел, что не может заставить Маттиа сделать глубокий вдох, расправить грудь и глотнуть воздуха. Кровь текла ровно, ярче, чем он думал. Он хотел, чтобы Маттиа снова покрылся здоровым бронзовым загаром, чтобы его ободряющие, потные волосы на руках касались его, чтобы он смеялся своим застенчивым, глубоким смехом. — Обними моих малышей, — сказал Маттиа, прерывисто и неглубоко дыша. — Ладно, Гарри? Когда ты вернешься? Promettimi. — Promettimi, il mio amico. Promettimi, — сказал Стайлс, он был уверен, что Маттиа слышал его. — Я отвезу тебя домой. Мы едем домой. Гарри сжал руку мужчины и подождал, пока его дыхание успокоится. Когда наконец приехала «скорая», его рука все еще была теплой. Несколько недель спустя, вернувшись в Италию, Гарри навестил семью Маттиа. Он обнял всех его детей — двух девочек и мальчика с каштановыми волосами. И он ужинал в лучшем ресторане Флоренции, куда, по словам жены Маттиа, они всегда ходили на праздники. Песто действительно было фантастическим.•••••
— Мы можем сегодня пропустить йогу? — завизжал Луи. Сшитые на заказ плечики его костюма поднялись так же резко, как и грудь. — Ну пожалуйста! Опера была убийственной. Одиннадцать часов вопящих дам. Войдя в спальню, Луи развязал галстук и протянул его Лиаму, который следовал за ним. — Прошло всего три часа, Ваше высочество, — сказал Пейн, глядя на Джозефа Гейтса. — Но уже поздно, — Луи сбросил пиджак и бросил его в руки Лиама. Гейтс взглянул на часы — Доктор Боннаховен дал указания… — Но его здесь нет, — прервал его Луи. — Верно? Ну же, Джозеф. Никто не будет сплетничать. Ты сделаешь это, Пейно? — Лиам слегка покачал головой, глядя на Гейтса. — Это наш маленький секрет. Джозеф, ты никогда не устаешь поступать правильно? Только в этот раз. Гейтс бесстрастно наблюдал за происходящим. — Это не для меня, Ваше высочество, — сказал он, — а для вас. У вас завтра важный день, и у вас был насыщенный вечер, — Гейтс сделал два шага к Луи. — Доктор Боннаховен настаивал, что йога поможет вам расслабиться. Далее следует теплое молоко для лучшего пищеварения, а затем лекарства. — Может, пропустим? — с раздражением сказал шатен. — Только на одну ночь. Я так устал, — Луи заметил, как двое мужчин обменялись скептическими взглядами. — Правда. Сегодня я буду спать как младенец. Я позову тебя, если мне приснится кошмар, клянусь, — он зевнул, медленно моргая для пущего эффекта. Мужчина заметно колебался. — Мы можем пропустить йогу, — наконец сказал он. — Но я не думаю, что разумно слишком сильно нарушать рутину. Завтрашний день имеет огромное значение, — он заметил гримасу Луи, когда тот отвернулся и закатил глаза. — Я попрошу Оуэна прислать вам молоко и лекарства. — Проследи, чтобы он принес и моего плюшевого мишку, — добавил Луи. — И спел мне колыбельную. И принес чистый подгузник. Завтра важный день для ребенка, — он лукаво подмигнул бесстрастному лицу Джозефа. Гейтс с вызовом посмотрел на Принца, поклонился и развернулся, чтобы уйти. Луи и Лиам молча смотрели ему в спину, пока он не скрылся за дверью спальни и не закрыл ее за собой. — Луи, — предупреждающе сказал Лиам. Он укоризненно покачал головой. — Что? — Ты знаешь что. — Он как тайная полиция, всегда проверяет меня, — парировал Луи. — Мне это не нравится. Луи плюхнулся на кровать, свесив ноги и сердито глядя на Лиама. Он был в настроении, и сегодня вечером ему будет трудно. — Он просто делает свою работу, — Пейн склонил голову набок. — И у него это хорошо получается. Ты должен это признать. — Мне все равно, — сказал Луи. Он плюхнулся на кровать и закинул руки за голову. — Я больше не хочу принимать эти чертовы лекарства. Я не болен, — он поболтал ногами. — Вообще, я хочу на улицу. Хочу танцевать. — Да, — рассмеялся Лиам. — Как и все мы! В дверь постучали. Пейн пересек комнату, чтобы открыть ее. Вошел высокий широкоплечий мужчина средних лет, с военной стрижкой, за ним последовал невысокий мужчина с каменным лицом, державший в руках хрустальный стакан молока и фарфоровое блюдце. — Оуэн! — воскликнул Луи. — Точно в срок. Ты наверное подслушивал. — Ваше Высочество, — стоически ответил мужчина с военной стрижкой и низко поклонился. — Мистер Гейтс сообщил мне, что сегодня йоги не будет? — Все верно, — сказал Луи, садясь. — Никакой собаки мордой вниз. Ха-ха-ха. Тебе придется найти другое развлечение, — он кивнул другому мужчине. — Артур, как поживаешь? — Я в порядке, Ваше Королевское Высочество. Спасибо, что спросили. Они смотрели, как Артур поставил молоко и блюдце с маленькой таблеткой на тумбочку рядом с кроватью. Он подошел к комоду у дальней стены, выдвинул третий ящик и достал оттуда голубую пижаму. Она была из роскошной матовой материи с белой атласной окантовкой по краям. Пижамную рубашку украшали перламутровые пуговицы, а на левой стороне груди находился кармашек с вышитыми золотой нитью инициалами Л.У.Т. и королевским гербом. Это была одна из тридцати пар, принадлежавших принцу, и все они были сделаны точно по его меркам. Луи встал. Человек по имени Оуэн откашлялся. — Вашему королевскому высочеству нужно что-нибудь еще сегодня вечером? — Я вырублюсь от таблетки, Оуэн. Пора спать. Оуэн стоял неподвижно, как статуя, сложив перед собой руки. — Оуэн, все в порядке, — Томлинсон махнул рукой. — Пейно может принести все, что мне нужно. Ты свободен, — он уставился своими голубыми глазами на охранника. Бледные глаза Оуэна оставались такими же бесстрастными. — Мистер Гейтс сказал… — Что он сказал? — Мистер Гейтс попросил меня остаться, пока вы не выпьете лекарство, Ваше Королевское Высочество, — заявил Оуэн. Он стоял неподвижно, пока Луи обдумывал услышанное. Голова шатена слегка покачивалась из стороны в сторону. Тем временем подошел Артур и положил пижаму на кровать. Луи сердито подошел к тумбочке, схватил таблетку и сделал движение, чтобы бросить ее в рот. Вместо того чтобы удержать таблетку в ладони, как он делал всегда, она выскользнула и попала ему в рот. Слишком поздно. Луи проглотил ее одним глотком густого цельного молока. Оуэн торжественно наблюдал, как Луи раскрыл ладонь, чтобы показать, что действительно принял ее. — Доволен? Оуэн поклонился, не выказывая никаких эмоций. — Спокойной ночи, Ваше Высочество, — он повернулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Луи встал. Не говоря ни слова, Артур подошел к нему, начал расстегивать рубашку и снимать запонки. Артур расстегнул шерстяные брюки, расстегнул молнию и снял их с ног парня. Старик двигался бесшумно и элегантно, привычный к этой хореографии. Их партнерство было плавным и скучным. Артур взял пижаму, а Луи рефлекторно протянул руку, чтобы сунуть ее внутрь. — Артур, — задумчиво произнес шатен, — тебе когда-нибудь надоедало надевать на меня пижаму? — Ваше Высочество, — ответил Артур. — Это всегда была и остается моей привилегией. Я живу ради этого. — О-о-о, ты сегодня дерзок, — сказал Луи, просовывая руки в рукава, чтобы наставить на него пистолет из пальцев. — Что-то не соответствует стандартам? Я могу принести еще пару, если Ваше Высочество пожелает. — Нет, все в порядке, — Луи повернулся, чтобы мужчина застегнул перламутровые пуговицы. — Они все одинаковые. Они слишком идеальны… понимаешь, о чем я? — он похлопал по пижаме, разглаживая ткань на животе. — Такая королевская вещь. Это как носить тюремную форму. Артур продолжал работать, не моргая. — Те же самые производители пижам делали их с тех пор, как его величество король Уильям был молод. Четыре поколения лучших королевских портных трудятся в своих темницах. — Шьют тюремную форму. — Как скажете, Ваше Высочество, — сказал Артур приглушенным голосом. — Пожалуйста, поднимите правую ногу, сэр. Луи сделал, как ему было сказано, сунул ногу в атласные брюки и положил руки на сутулые плечи Артура. — Что ты надеваешь на ночь, Артур? — У меня есть бежевая хлопчатобумажная пижама, сэр. — Бежевая! — повторил шатен. — Скучно! Я думал, ты надеваешь что-то розовое в горошек, — Луи дождался стоического взгляда Артура и повернулся к Лиаму. — А ты, Пейно? — Не знаю, Ваше Высочество, — Лиам густо покраснел. — Наверное, боксеры? Футболка? — Вот видишь! — Луи повернулся к мужчине. — Именно об этом я и говорю, — он сунул вторую ногу в пижамные штаны. Ткань элегантно заструилось вокруг ноги. — Артур, ты знаешь, что некоторые люди вообще спят голые? — Боже мой, — равнодушно ответил Артур. — Это сделало бы человека уязвимым. — Держу пари, им снятся хорошие сны, — продолжал Луи. — Сексуальные сны. Даже порно сны. Спорим, они мечтают… Лиам громко откашлялся. — Спасибо, Артур, — рявкнул он. Лиам повернулся к двери и сделал несколько шагов. — Если Его Королевскому Высочеству больше ничего не нужно? — бесстрастно спросил Артур. — Я в порядке, — Томлинсон лукаво взглянул на Лиама. — Уютно, как клопу в ковре. Мужчина взглянул на Пейна и, низко поклонившись, направился к двери. Он тихо закрыл ее за собой. После ухода Артура в номере воцарилась магическая, темная тишина. Лиам с нежностью посмотрел на Принца. — Веди себя прилично, — сказал он. — Тебе нужна компания, чтобы уснуть? — Со мной все будет в порядке, Лиам, — ответил Луи. Его голос звучал легкомысленно. — Иди спать. Завтра важный день. Он встал на большую кровать и начал слегка подпрыгивать на ней. — Честно говоря, не знаю, что на меня нашло. Мне совсем не хочется спать, — в изголовье кровати подпрыгивали маленькие подушки, одна за другой падая с одеяла. Лиам стоял у подножья кровати, с тревогой прислушиваясь к подпрыгивающим пружинам. Он был родителем, чей ребенок не покидал игровой площадки, который бегал вокруг с ножницами и маниакальной энергией, пытаясь разорвать каждую вещицу. Ему ничего не оставалось, как ждать. Луи подпрыгнул еще несколько раз, а затем, заметив страдальческое выражение лица Лиама, резко остановился. — Не хочешь прогуляться, Пейно? Пейн снова потер брови. — Нет, не хочу, — он едва заметно вздохнул. — Благодарю Вас, Ваше Высочество. Луи снова приподнялся на цыпочки. Шелковая ткань пижамы струилась вокруг его ног, скользя по его изгибам. Наконец он сел на край кровати, положив руки по обе стороны от себя. — Лиам, — взъерошенные волосы Томлинсона обрамляли раскрасневшееся лицо, а мокрая пижама съехала набок. Он часто и неглубоко дышал. — Можно тебя кое о чем спросить? Ты веришь в призраков? Лиам повернул голову. — Еще раз? — Я думал о римлянах, — сказал Луи. — Типа Юлий Цезарь или Марк Аврелий. Интересно, их духи одеваются как нормальные люди и бродят по городу по ночам? Ты понял? Рим? Бродить? Ха-ха.* Когда Лиам понял, что Луи действительно задает вопрос, он ответил: — Да, я думаю, она правда есть. — Ты действительно так думаешь? — Луи мотнул головой в сторону внешних стен. — Где-то там, прямо сейчас. Лиам усмехнулся. — Старые императоры бросают монеты в фонтан Треви. — Смеются над туристами, — сказал Луи. — Или они сами туристы. Простой человек в гавайской рубашке или что-то в этом роде. — Замаскировался. — Ммхмм. Лиам изучал худое красивое лицо Луи. Это было лицо плененного животного с невыразимой тоской. — Уже поздно, — сказал Пейн. — Может, поспишь? — он снял с кровати оставшиеся подушки и осторожно откинул одеяло, обнажив под ним белоснежные простыни. Луи медленно выдохнул, выпуская воздух из груди. — Наверное. — Пожалуйста, попытайтесь, Ваше Высочество. Немного сна может творить чудеса. Луи лег в постель и подождал, пока Лиам натянет одеяло до груди. Пейн неловко похлопал по краю кровати, стараясь не коснуться Принца. — Ты хороший человек, Пейно, — выдохнул Луи. Его хриплый голос вырывался маленькими теплыми облачками. — Я это знаю. Спокойной ночи, Луи. — Спокойной ночи, Лиам. _____ * — на английском «Рим» и «бродить» звучат и пишутся похоже. «Rome» и «to roam».•••••
Было ли это то, что он чувствовал раньше? Быть потраченным впустую? Комната, казалось, расширялась и сжималась. Тело Луи было будто прикованной к кровати, прибито гвоздями в темноте. Мутные белые вихри поднимались и опускались с расписного потолка. Облака в небе напоминали помятые сливы. Луи закрыл глаза. Посольство находилось в тихом жилом районе, но Рим всегда гудел. Каждые несколько минут из окна доносились тихие обрывки фраз на итальянском или рокот мотора мотоцикла. Разве он не должен был уже спать? Прошло не меньше получаса с тех пор, как Лиам выключил свет. Луи повернулся на бок, натянул на себя одеяло и попытался расслабиться. Он использовал прием из йоги, отсчитывая назад от тридцати, медленно выдыхая, сначала по-английски, затем по-французски, затем по-древнегречески и по-немецки. Он попытался представить золотое сияние внутри, драгоценную шкатулку, в которой хранились все его секреты. Конечно, его золотая шкатулка была сделана из электронов и нервов, а желания и воспоминания Луи тщательно подвергались цензуре. Она надежно спрятана внутри него и никогда не откроется. Время от времени она угрожала открыться, превращаясь в размер и звуки маленького мальчика, его смех был высоким и диким, а волосы мягкими, как шелк. Чем больше Томлинсон думал об этом, тем больше раздражался и просыпался. Он не был даже близко к сонливости. Внезапно Луи открыл глаза. Они привыкли к темноте. С другого конца комнаты он увидел лунный свет, льющийся из щели в застекленной двери. Быстро и расчетливо Луи понял, что охрана находится в конце коридора, а за дверью его спальни следят камеры. Тем не менее он встал с постели и подошел к застекленной двери, выходившей во двор. В лунном свете деревья и кустарники казались черными. Земля была совершенно пуста, как и его душа. Он ничего не чувствовал. Он был фальшивым ничтожеством, которое скоро оденется для прессы. Маленькая, незначительная кукла с пустой сердцевиной. Внезапно ему ужасно захотелось снять пижаму. Он ненавидел все эти пижамы, хранящихся в ящиках комода и ожидавшие, когда Артур их подберет. Луи импульсивно расстегнул пижаму, вытянул руки и сбросил рубашку на пол. Его кожу покалывало от воздействия кондиционера. Он снял и пижамные штаны, затем собрал обе части костюма и прошел через комнату к комоду, где запихнул их в ящик. Открыв другой ящик, он увидел аккуратно сложенную спортивную одежду, высококачественные футболки и спортивные штаны, которые ему разрешалось носить только для тренировки. Он выбрал черные и надел их. Он почувствовал себя лучше, более реальным. Может быть, ему удастся слиться с толпой на улице, подумал он. Он мог наткнуться на призрак Цезаря, и они могли бы разделить мороженое возле Колизея. Они могли смотреть, как обычные люди пьют вино и ужинают. Они могли бы обменяться шутками о Луне. Луи опустил голову и задумался. Может, это все лекарство? Он был нервным и беспокойным, — полная противоположность тому, что должна была сделать таблетка. Луи направился к своей кровати, намереваясь лечь, но затем натянул одеяло на подушку и быстро отступил назад. Зародилась идея, нежная, как цветок, вырывающийся из бутона. Он не собирался возвращаться в постель. Он не собирался делать то, что должен был. Луи почувствовал, как его живот болезненно сжался, а левая нога согнулась в подъеме. Это было сумасшествие, эта идея. Сумасшедшая и милая. Мягкая и революционная. Как он вообще выберется из посольства? В его голове закрутились шестеренки. Он должен действовать быстро, пока не потерял самообладание. В темноте шатен нащупал в ящике комода пижаму, затем прошел в смежную ванную и включил горячую воду. Он намочил полотенце для рук, сунул пижаму под кран и намочил ее. Как только полотенце стало обжигающе горячим, он выжал его и поспешил обратно в спальню, пока оно еще дымилось. Камера, следившая за входом, была установлена возле камина и направлена на дверь. В полутьме Луи подтащил стул и поднял полотенце, чтобы пропарить камеру, — ровно настолько, чтобы затуманить объектив. Когда изображение стало достаточно размытым, он накрыл камеру полотенцем, чтобы полностью закрыть ее. Он знал, что рано или поздно его заметят, но это даст ему несколько минут. Луи достал из комода кучу одежды и поспешил обратно, чтобы сложить ее под покрывалом, как он видел в американских фильмах, придавая ей форму спящего человека. Затем он открыл дверь в комнату и небрежно вышел, держа в руках мокрую пижаму. Молодой агент службы безопасности сидел в кресле в конце коридора и писал сообщения по телефону. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть Луи, идущего к нему. Он вскочил и сунул телефон в карман брюк. — Ваше Высочество, — громко пробормотал он. Он неловко поднялся, все еще держа руку в кармане, пытаясь одновременно поклониться принцу и положить телефон. — Вольно, — улыбнулся Луи. Он сделал самое доброе лицо. — Как поживаешь, приятель? — Я в порядке, спасибо, — сказал агент. — А Ваше Королевское Высочество? — О, я в порядке. Слушай, сделай мне одолжение. Агент стоял неподвижно, прядь волос упала ему на лицо. Он ничего не исправил. Он выглядел даже моложе Луи. — Конечно, Ваше Королевское Высочество. Томлинсон протянул ему пижаму. — Я был немного неуклюж и намок, когда купался, — агент смотрел на него большими круглыми глазами. — Боюсь, я не смогу спать ни в чем другом. Не мог бы я бросить их на минутку в сушилку? — Вы хотите, чтобы я… — агент протянул руки к Луи. — я могу позвать кого-нибудь, Ваше Высочество. — Нет, нет, — заверил Луи. — Это ведь такой пустяк, приятель. Не стоит никого беспокоить. Не мог бы ты, может быть, показать мне прачечную? Я просто брошу ее в сушилку на несколько минут. Я уверен, что это все, что нужно. Лицо агента сморщилось, как у встревоженного мопса. Луи смотрел, как он заламывает руки. — Это не совсем… по протоколу, — ответил парень. — Разве у вас нет других… я имею в виду… я не должен уходить или позволять… — О нет, — Луи поднял руки ладонями вверх. — Нет-нет. Эй, я понимаю. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Ты делаешь свою работу. Я просто хотел сухую рубашку, никаких проблем. Это моя любимая пижама, но не важно. Его слова произвели желаемый эффект. Агент уже выглядел виноватым и готовым прийти на помощь. — Может быть, я мог бы отнести ее в прачечную, — ответил агент. Он оглянулся, словно надеясь найти решение. — Или… гм… — Нет, все в порядке, парень. Я просто буду спать в этой мокрой вещи, она даже не такая мокрая. Все нормально. Я в порядке. Спокойной ночи. Как Луи и ожидал, едва он двинулся прочь, агент выпалил: — Ваше Высочество! С легкой улыбкой на губах Луи остановился как вкопанный и прикусил щеку, чтобы сильно не улыбаться. — Я… эм… я могу показать вам прачечную, — сказал агент. — Она чуть дальше по коридору. Думаю, сейчас там никого нет. Если вы просто… выйдете, когда закончите… — Правда? — Луи широко распахнул голубые глаза. — Это было бы замечательно. Ты уверен? — Д-да, — сказал агент. — Это здесь. Они прошли через несколько темных широких коридоров со стенами из кремовой штукатурки и мраморным полом. Затем они спустились по темной лестнице на первый этаж и прошли еще несколько коридоров, пока не вошли в просторную комнату с большим ящиком в углу для постельного белья и полотенец и тремя большими стиральными и сушильными машинами. — Вы хотите, чтобы я это сделал, Ваше Высочество? Я уверен, что смогу разобраться в этом за несколько минут, — сказал агент. Луи заметил, как у парня на лбу выступил пот. Он даже не чувствовал себя виноватым. — О нет, — солгал он. — У нас в Донкастере есть такие же… эээ… сушильные машины. Я чувствую себя как дома. — Мне не трудно, — агент закусил губу. — Послушай, ты мне очень помог, — Луи наклонился к нему. — Спасибо. Сегодня я буду спать гораздо лучше. Агент поклонился и вышел. На случай, если он вернется, Луи открыл дверцу сушилки и сунул туда рубашку, притворяясь, что соображает, как работает эта чертова штуковина. Как только все стихло, Томлинсон открыл дверь прачечной и на цыпочках вышел. Он уже прошел половину коридора, когда услышал приближающиеся шаги. Они были медлительны, но деловиты, словно выполняли задание. А сейчас-то что? Кто вообще работал в такое время? Луи нетерпеливо выдохнул. Луи должен был решить, что делать, и быстро. Он тихо побежал обратно в прачечную. В комнате не было шкафа, и спрятаться было негде, если не считать большой корзины для белья в углу. Он забрался внутрь, скрипнув металлическими колесами, и быстро накрылся простынями и полотенцами. Он свернулся в позе эмбриона, надеясь, что простыни достаточно помяты, чтобы скрыть его фигуру. К своему удивлению, Луи услышал, как открылась дверь. Громкие шаркающие шаги — возможно, в кроссовках — быстро вошли в комнату, шумно прошествовали вокруг, а затем приблизились к его корзине. Дернувшись, он почувствовал, как ящик сдвинулся. Его увозили. Он затаил дыхание. Корзина со скрипом пересекла комнату и вошла в дверь. На его место в угол был задвинут второй ящик, по-видимому, новый. Затем человек снова начал тащить свой ящик по коридору, через крутые повороты и резкие углы, металлические колеса издавали пронзительный скрип. В конце концов он замедлил ход и остановился. Луи услышал на заднем плане совсем другие звуки, по-прежнему тихие, но с низким гулом уличного движения, смесью рева мотора и приглушенных клаксонов, напоминавших шум леса. Он задыхался в корзине, но не смел пошевелиться. Послышались шаги, а затем раздался голос: — Джулио. Луи замер от знакомого уверенного тона, точно зная, кто это. — Да, Мистер Гейтс. — Сегодня теплая погода, — услышал Луи голос Гейтса. — Не так ли? — Температура просто скакала, — стоически ответил Джулио. — Безумие, у нас было много дождей. Надеюсь, лето решит остаться. Луи почувствовал, как что-то коснулось скомканной ткани в мусорном ведре над его головой. Его глаза были прикованы к размытым белым теням вокруг него. Несмотря ни на что, его тело слегка дрожало. Он чувствовал себя так, словно его сердцебиение было разрядом, передающимся Гейтсу. — У тебя есть работа, — сказал Гейтс. — Там много белья. — Да, сэр, — ответил Джулио. — Мы позаботимся об этом, сэр. Мне это нравится. — Молодец, — сказал Гейтс. — Buona serata, Джулио. — Buona serata. Когда шаги Гейтса затихли, корзина снова начала двигаться. Луи почувствовал легкий удар, когда его столкнули с выступа и покатили по металлическому полу, сопровождаясь гулом. Он прикусил губу, чтобы не зарычать от грубого толчка. Затем шаги стихли, и дверь с грохотом захлопнулась. Луи услышал приглушенный, низкий шум двигателя, затем почувствовал вокруг себя какое-то движение. Скорее всего, он был в машине. Через несколько минут Томлинсон стряхнул с себя белье и неуклюже выбрался из корзины, пытаясь сохранить равновесие. Он действительно сидел в кузове грузовика, окруженный большими контейнерами использованных простыней, полотенец и разнообразной посольской униформы. Задняя дверь грузовика была наполовину открыта. Через это отверстие Луи увидел, как грузовик с грохотом покатил по темной улице, удаляясь от посольства и набирая скорость. Луи медленно выдохнул, глядя на удаляющиеся кирпичные тротуары. Воздух выходил из него легко, как пузырьки шампанского. Он на улице. Грузовик мчался по улицам, приближаясь к центру города. Сколько бы раз Луи ни бывал в Риме, он никогда по-настоящему не был туристом и никогда не видел улиц ночью, голых и без украшений. Красные и розовые цвета казались ему ярче, тени — темнее. Запахи лета — можжевельника и розмарина, чеснока, пыли и мусора — казались более яркими. Когда грузовик въехал в более узкие городские кварталы, он начал замедляться для частых остановок. Луи увидел, что по улицам прогуливаются люди. Многочисленные бары и рестораны все еще были открыты, их светящиеся огни напоминали светлячков. Еще больше людей выходило сейчас на поиски еды. В матовых окнах мелькали отражения уличных фонарей. Какая прелестная ночь, подумал Луи. Как в сказке. Шатен вцепился в кузов грузовика, пораженный каждой мелочью: кривым тротуаром, смехом пешеходов, отдаленным звоном бокалов. Когда грузовик снова остановился на светофоре, он выбрался из него и спрыгнул, приземлившись на одну ногу и упав на бок. Несколько прохожих как-то странно посмотрели на него. Луи быстро вскочил, отряхнул брюки и побежал к тротуару. Голубоватое свечение делало его худощавое тело похожим на лесную фею. Он огляделся по сторонам, а грузовик с шумом отъехал. Луи был один. В великом Риме. К нему приближался запряженный лошадьми экипаж, колокольчики на упряжи приятно позвякивали. Кучер дружески болтал по-итальянски с молодой парой, сидевшей на козлах. Время от времени он отводил взгляд от дороги, но лошадь была опытной кобылой. Медленно и уверенно она шла как на автопилоте. Экипаж завернул за угол, и Луи импульсивно вскочил на скамейку на заднем бампере. Его руки вцепились в сиденье, чтобы удержаться на ногах, так как они тряслись на ухабах. Ночь была прекрасная, прохладная, запах деревьев смешивался со знакомым сильным запахом лошадей. Время от времени Луи замечал, что люди собираются у старомодных кранов на тротуаре, наполняют бутылки водой или просто прикладывают ладони, чтобы напиться. Вода была чистой и темной. Другие прогуливались, держась за руки, или жестикулировали обеими руками, ведя разговор. Машины огибали экипаж, только притормаживая у красных светофоров, а затем устремлялись вперед, как только не видели никого на перекрестке. Рим, его Рим, был полон возможностей — хаотичных и разноцветных. Они миновали цветочный киоск, который как раз закрывался. Лавочница, пожилая женщина с шарфом на шее, посмотрела Луи в глаза. Ее лицо ожило. — Ciao bello, dov'è il tuo amante? Perché sei fuori da solo? (п.п. с итал. — Привет, милый, где твой любовник? Почему ты один?) Она закричала и помахала ему, и Луи вздрогнул, подумав, что его могут вышвырнуть из кареты за нарушение границ. В следующую секунду она бросила в него цветок — красную розу на длинном стебле. Он едва успел схватить цветок за листья. Несколько лепестков упали на землю. Цветок был перезрелым, бутон почти распустился, интенсивный аромат почти выдохся. Луи понял, что это единственный несовершенный цветок, который он когда-либо держал в руках. Он носом уткнулся в розу, и вдохнул ее бархатистую мягкость, едва защищенную шипами, которые обмякли в воде. Роза что-то в нем открыла. Он спрыгнул с экипажа. Двадцатичетырехлетний принц Луи заблудился на темном перекрестке, где не было видно прямой дороги. Дразнящие звуки разговоров и смеха доносились с другой стороны улицы. Мимо пронесся, удивив его, мотороллер «Веспа». Луи услышал, как парень прокричал что-то неразборчивое, когда он отъехал. Он смотрел, как он исчез из виду, а потом медленно пошел к тротуару. Он чувствовал себя странно из-за людей, которые не сворачивали с пути ради него. Было странно возбуждающе, когда на него кричали, когда незнакомые люди бросали в него вещи. Это казалось необычайно обычным. Луи вдохнул безграничный римский воздух, чувствуя головокружение от открывшихся возможностей. На самом деле, у него слегка кружилась голова. Он ступил на мощенную булыжником дорожку, но оступился и споткнулся. Куда делась земля? Должно быть, он ошибся. Луи покачал головой, пытаясь прояснить глаза. Блять. Что происходит? Все казалось тусклым, расплывчатым. Его ноги запутались друг в друге. Он попытался идти вперед, но земля утекала из-под ног. Луи подошел к скамейке, схватился за спинку и упал на нее. Одной рукой он осторожно держался за розу, пытаясь ухватиться за скамейку. Он сидел на покачивающемся куске деревяшки, плывущего в море, и чувствовал себя все более и более сонным. Луи на секунду закрыл глаза. Уличный шум вокруг напоминал пение русалок. В темноте к нему вернулся обрывок сна. Он погружался в землю, а толпа преследовала его. Из воды высунулась рука. Страх, любопытство, предвкушение. Теплое объятие. Сила тянет его вниз. Безопасность и хаос, вместе. Луи так устал. Его воля сопротивляться погружалась слой за слоем, пока его не унесло в темноту.•••••
Once in a while, two people meet//Как только встречаются два человека Seemingly for no reason, they just pass on the street//Казалось бы, они без всякой причины просто идут по улице Suddenly, thunder showers everywhere//И вдруг начинаются гром и сильный ливень, Who can explain the thunder and rain? //Никто не может объяснить, с чего вдруг эти гром и дождь, But there's something in the air//Но в воздухе что-то происходит. The Pretenders, Don't Get Me Wrong
— Гарри! — крикнул Адам из гостиной, небрежно махнув рукой. — Ты как раз вовремя! Проходи, присаживайся. Найл тоже только что приехал. — Найл Хоран здесь? — крикнул в ответ Гарри, обнажив в улыбке передние зубы. — Я думал, ты перестал впускать уличных крыс. Он повесил куртку на крючок у двери и заглянул в тепло освещенную квартиру. Остальные как раз усаживались, принося напитки и еду к покерному столу. Эти люди принадлежали к небольшой группе журналистов и фотографов-экспатриантов, работающих в Риме, — американец, пара британцев и ирландец. Акцент Найла прорвался сквозь шум. — Хазза! У нас есть напиток и для тебя. Присоединившись к ним, Гарри закатал рукава своего «Хенли». На нем были выцветшие черные джинсы и поношенные коричневые кожаные ботинки, давно вышедшие из моды. Как обычно, его ступни были слегка загнуты внутрь, как у голубя. Его сестра всегда дразнила, что он выглядит так, будто собирается взлететь в тройной петле. — Ирландец, — сказал Гарри, подходя к своему месту. — Думал, что не увижу твою уродливую рожу до завтра. — Ах вот как? А что завтра? — Митч бросил ему горсть орехов. Митч Роуланд работал в новостях, штатным корреспондентом «The Washington Post», и Гарри смотрел на это с некоторой завистью. — Мы берем интервью у сумасшедших богатых королей, Митчи, — сказал Гарри. — Это своего рода ритуал, новость, способная изменить мир, старик Гарри Стайлс будет за это отвечать. Он плюхнулся на свое обычное место, рядом с Найлом. Адам Прендергаст, один из английских фрилансеров в Риме, протянул Гарри виски со льдом — его обычный напиток. — Мы с Гарри берем интервью у Принца Донкастера, — ответил Хоран. — Делегация только что прибыла в город. Завтра в посольстве будет большая пресс-конференция. — Ах вот как? — сказал Адам. Он устроился по другую сторону от Гарри. — Есть что-нибудь хорошее? Найл усмехнулся. — Мы должны сделать важное объявление или что-то в этом роде, — он посмотрел на Гарри. — Они надоедали с этим несколько недель. — Может быть, два объявления, — сказал Гарри, поднимая глаза от стакана. — Звучит неплохо, — Адам потер руки. Его лицо сморщилось в хитрой улыбке. — Хотите поделиться, ребята? Гарри помолчал. — Мы думаем, что будет ядерная сделка между Донкастером и Анесидорой. — Ты имеешь в виду предстоящую сделку, — поправил Найл. — Ее еще не было, помнишь? Митч взглянул на Гарри боковым зрением и начал тасовать колоду карт, отчего его руки превратились в разноцветное пятно. — Анесидора? — спросил он. — Разве недавно не появилась… — …русская штука, — вставил Адам. — Разве нет? Потребление Анесидорой от российской нефти упали вниз после того, как они разработали собственную ядерную энергетику. Это было настоящее потрясение. Вызвало дипломатическую суматоху, если я правильно помню. — Хм, — задумался Митч. — Тогда это довольно большой союз. — Да, — ответил Стайлс. — Большой союз для обеих стран. Держу пари, вы никогда не догадаетесь о втором объявлении. Митч на мгновение задумался. — Это связано с первым? — О да, конечно. В каком-то смысле это скрепляет сделку. Королевским поцелуем. Через секунду лицо Митча озарилось в понимании. — О Боже. Ха. Не может быть. — Может. Мы, наверное, получаем объявление о свадьбе, — сказал Гарри. — Принц женится на Принцессе Анесидоры — Элеонор. Митч задумчиво тасовал карты. — Что случилось со странами? Они больше не могут просто подписывать договоры? — Донкастер не хочет рисковать, — сказал Гарри. — Здоровье их короля очень шаткое. — Оу, — лицо Адама просветлело, когда он понял, что это значит. — Да, я кое-что слышал из новостей. Король на смертном одре или что-то в этом роде, да? — Именно, — Гарри пододвинул к нему стакан. — Анесидора обладает монополией в стихии Земли, особенно неодима — они ведут на мировой рынок. Держу пари, Донкастер не возражал бы против такой доли. — Королевская свадьба гарантирует, что они всегда будут в хороших отношениях, — сказал Найл. Он поставил миску с орехами между собой и Гарри и начал выбирать свои любимые фисташки. Заметив это, Гарри выхватил их из рук Найла и начал бросать в рот. Найл ударил его. — Прекрати, Хазза! Возьми сам. Стайлс усмехнулся. — Хм, — Адам начал раскладывать фишки для сегодняшней игры в покер. — Есть одна вещь, которую я не понимаю. Просвети меня, Гарри. Я понимаю, почему Донкастер пошел на эту сделку. Но что это даст Элеонор? Митч умело перетасовал карты и начал раскладывать их перед маленькими стопками фишек. — Джентльмены, я полагаю, мы поступим как обычно? Техасский холдем, флажок диллера, ничего лишнего. Парни согласно промычали. Найл убрал со стола еду и встал, чтобы взять еще пива. Каждый разложил фишки в аккуратные стопки. — Стабильность, — ответил Гарри Адаму. — Конец пограничным конфликтам. Доступ к союзу Донкастера с Западом, — он опрокинул стакан и отставил его в сторону. — Перераспределение власти. — Похоже, это неплохая история, — неуверенно произнес Митч, заканчивая раздачу и кладя перед собой карты. Он быстро взглянул на Гарри. Презрение Гарри не заставило себя ждать. — Не обижайся, Митчелл, но ты, блядь, шутишь? — Что? Эйч, королевская свадьба — это всегда крутой заголовок, — ответил мужчина. — Добавь к этому политическую интригу… — Ты мог бы сделать из этого настоящую сенсацию, — ободряюще закончил Адам. — Он прав, Гарри. — Знаешь, что говорил мой старый редактор? — продолжил Митч. — История хороша также… — …как репортер, — закончил Стайлс. — Я знаю, — он вдруг замолчал, настроение его стало еще мрачнее. — Я слышал это, Митч. Если только репортер достаточно хорош. Воздух мгновенно стал на несколько градусов холоднее; все почувствовали это. Митч молчал, и Адам сочувственно посмотрел на Гарри. — Брось, Гарри, — Адам толкнул его локтем. — Ты знаешь, что ты хорош. Ты один из лучших английских писателей в Риме. Он внимательно наблюдал за Гарри, пока Найл плюхался за стол и ставил на него свежее пиво. Рука Найла замерла на полпути к пиву. Он перевел взгляд с одного на другого, чувствуя неловкость в воздухе. Адам продолжал: — У тебя сейчас трудный период, вот и все. У всех нас. Ничего страшного. Они затаили дыхание, как будто отсчитывали секунды до взрыва гранаты. Не глядя им в глаза, Гарри застенчиво постучал пальцами по столу. Затем машинально взглянул на свои карты, прикрыв их левой рукой. Его лицо ничего не выражало. — Нет, — тихо выдохнул он. — Не у всех. Не так, как у меня. За столом воцарилась тишина. Стайлс покачал коленом, но никто не осмелился пошевелиться. — Ты вернешься туда, — наконец сказал Адам. — Продолжай. Дай себе передохнуть. Просто нужно немного больше времени. Все еще глядя вниз, Гарри пробормотал про себя: — Уже прошло три года. — У каждого свое время, парень. Изучая Гарри, Митч откашлялся. — Чуваки, мы играем в карты или что? Ты открываешь, Адам? Адам быстро сосредоточился на картах. — Да, да. Дай мне взглянуть на карты. Прекрати давить на меня. Ставки начались, и они играли всю ночь — обычная игра в покер по пенни — которая всегда заканчивалась тем, что в конце вечера все переходило хозяину. Настроение Гарри улучшалось с каждым глотком виски. С наступлением ночи его остроумие обострилось. Ставки становились все более агрессивными, и он становился более интересным. Это была одна из привилегий игры в покер с Гарри; он играл умно, до конца. В отличие от Найла, Гарри ничего не говорил, даже когда был пьян. Он был свободен, играя по-настоящему, и свободен, когда блефовал. Следовательно, мужчины никогда не играли с Гарри по крупному. Он был Чеширским котом — брал их на крючок. Поэтому хорошо, что они играли не на настоящие деньги. Около полуночи Найл проверил время на телефоне, а затем постучал по столу, снимая ставки. — Я ухожу, любовнички, — сказал он. — А ты, Хазза? Ты со мной? Гарри допил остатки превосходного виски — солодового купажа, который друг привез Адаму из Шотландии. Он с тоской посмотрел на свой стакан и неохотно поставил его. — Да, нам пора. Спасибо за вечер, ребята, — сказал он, вставая. — Как всегда, блестяще, — его рука коснулась стола для равновесия. — Спасибо, что пришли, — сказал Митч. — Скоро опять соберемся. Вам двоим нужно хорошенько выспаться. Завтра важный день, да? — Ты же знаешь, — сказал Хоран. Он прошел в прихожую и снял с вешалки легкую куртку. — Я никогда не могу выспаться. — Тебе не поможет ни один сто вековой сон, ирландец, — сказал Гарри, слегка покачиваясь. — Слишком уродливый. Найл усмехнулся. — Боже, ты отвратительный пьяница. — Я в порядке, — ответил Гарри. — Неил, — он осторожно просунул руку в рукав. — Все в полном порядке. — Берегите себя, ребята, — крикнул Адам. — Чао, Адам. Они попрощались с хозяином, вышли вместе и расстались на улице, пожелав друг другу спокойной ночи. Когда Найл ушел, теплый ветерок взъерошил волосы Стайлса. Он отбросил их с лица и откинул длинные пряди назад, только чтобы посмотреть вверх и увидеть кого-то, сидящего на скамейке через дорогу, под уличным фонарем. Похоже, это был не кто-то из знакомых Гарри, за исключением… странно было видеть кого-то так поздно ночью, сидящего в одиночестве и в такой тишине. На самом деле, человек был настолько неподвижен, что Гарри даже подумал, не умер ли он. Мужчина покачал головой и лениво потер глаза, пытаясь собраться с мыслями. С такого расстояния человек казался молодым — примерно его возраста — и одетым в повседневную, но сшитую на заказ одежду. Его волосы были аккуратно подстрижены, и он был гладко выбрит. Значит, не бродяга. Гарри подошел ближе, не сводя глаз с неподвижного мужчины. Несколько машин промчались по улице между ними. Когда движение прекратилось, Гарри перебежал дорогу и медленно приблизился к нему. Глаза мужчины оставались закрытыми. Казалось, он не замечал окружающего. Темно-коричневая челка ниспадала на веки, обрамленные длинными густыми ресницами. На самом деле, при ближайшем рассмотрении он был просто шикарен. Гарри смотрел на него, как завороженный. Губы мужчины слегка надулись во сне, контрастируя с резкими острыми скулами. Кожа у него была нежная и чистая. Его руки лежали на коленях ладонями вверх. Его тело было худым, а облегающая рубашка демонстрировала четко очерченные чувственные изгибы. На нем были спортивные штаны, доходящие почти до бедер, крепкие мышцы подчеркивались ночными тенями. Спящей красавице, должно быть, чуть за двадцать, подумал Гарри. Гарри встряхнулся и вышел из задумчивости. Виски все еще действовало на его рефлексы, окрашивая шею в розовый цвет. Он похлопал мужчину по плечу. — Svegliati! Questo non è un letto, — сказал он. Проснись! Это не кровать. Парень не сдвинулся с места. Его грудь поднималась и опускалась, пока он спал. Независимо от того, зачем он здесь, Гарри чувствовал, что ему нужно домой. Ему явно не место на общественной скамье, он слишком молод и слишком хорошо одет. Стайлс чувствовал себя странно защищенным, возможно, потому, что он казался совершенно изолированным и уязвимым. Гарри снова похлопал его по плечу, а когда это не помогло, легонько потрепал по щеке. Его кожа была мягкой и холодной. Ничего. Не слишком трезвый Гарри сел, чтобы разобраться. Он положил руку на спинку скамейки. У него бешено колотилось сердце. Он провел шершавой ладонью по лицу, пытаясь стереть алкогольный румянец. Если не считать легкой растрепанности волос, он был совершенно неподвижен. Что еще хуже, в такую ночь на нем почти ничего не было. Не думая об этом, Гарри снял свою куртку и наклонился, чтобы накинуть ее на мужчину. Подвинувшись ближе, он уловил легкий аромат цветов. Это был одеколон? В любом случае, от парня хорошо пахло. Ответа по-прежнему не было. — Эй, — громче позвал Гарри по-английски. — Приятель, ты нарушаешь порядок. Он сел поближе. Это было похоже на попытку разбудить спящего пингвина: парень свернулся калачиком. Гарри легонько похлопал по подбородку. Затем он сделал это снова, немного грубее. Наконец мужчина застонал и открыл глаза. — Чт… — он дважды моргнул, сморщив нос, на его лице отразилось замешательство. — Где я? — даже в темноте его глаза были ярко-голубыми, как драгоценные камни в ночи. Он тупо уставился на Гарри. Британец? Возможно. Он определенно принадлежал к высшему классу. Обучение за границей, скорее всего, с легким акцентом. — Немедленно верните меня, негодяй! Куда вы меня привели? — Расслабься, приятель, — Стайлс немного отсел. В свете ламп лицо мужчины светилось, как у кинозвезды. — Я увидел тебя с другой стороны улицы. Ты в порядке? Парень оглядывался по сторонам, внезапно осознав, что на нем чужая куртка. Казалось, он чувствует себя в ней на удивление комфортно. Его подбородок опустился, подталкивая ткань. Он медленно обвел взглядом место. Затем, убедившись, что ситуация удовлетворительная, он закутался в куртку, как будто она принадлежала ему. — Я… — он сонно моргнул, его слова вырывались медленно, с хрипотцой. — Я заблудился. — Вот как? — ветерок взъерошил волосы мужчины, и он отбросил их в сторону. Его скулы торчали, как маленькие яблоки. Гарри поднял бровь. — Кто ты? Как тебя зовут? — Ты можешь называть меня Ваше… — он замолчал. — Меня зовут…эм… Пемберли, — он повернулся к Гарри и взял себя в руки. — Я Луи Пемберли. Просто Только Луи Пемберли. Да, меня так зовут. А ты кто? — Пемберли, — Гарри почесал нос, прокручивая в голове имя. — Ах. Фанат Джейн Остин, — глаза шатена расширились. Его рот открылся, потом закрылся. — Не волнуйся, — сказал Гарри. — Я сохраню твой секрет. «Гордость и предубеждение» — замечательная книга. Хороший выбор. — Меня так зовут, — смущенно запротестовал Луи. — Можешь верить или нет, но это так. Теперь скажи мне свое имя. — Ты слишком требователен, — снова рассмеялся Гарри. Он толкнул Луи локтем. — Знаешь, Пемберли, ты мог бы быть и повежливее. Пожалуйста и спасибо, что не убил тебя. Раз уж ты надел мою куртку. Луи подскочил, сбросив куртку с плеч. Однако, оказавшись на открытом ночном воздухе, он быстро поднял ее и засунул руки внутрь. — Спасибо за куртку. — Не за что. Поднявшись, Гарри вышел на улицу, чтобы поймать такси. Мимо с жужжанием проехало несколько машин, но на улице было мало машин, и движение было слабым. Луи проследил за его движением из-под пиджака, плечи его были напряжены, подбородок опущен. — Я вызову такси, — Гарри побежал назад. Было прохладно, он это чувствовал. — Обычно я стараюсь идти домой пешком, но сегодня я не в настроении. Хочешь, я и тебе вызову? Томлинсон не ответил. Он, казалось, был в трансе, уставившись в пространство. Гарри подождал еще несколько секунд, гадая, все ли с ним в порядке, затем начал набирать номер в телефоне. — Ну, как хочешь. И, Пемберли, мне нужна моя куртка. Если ты не возражаешь, — он выжидательно протянул руку и показал взглядом. — Ой! — Луи вскинул голову. — Ну да, конечно, — он пожал плечами, показывая изящную ключицу. Гарри увидел, как он вздрогнул. — Она хороша, твоя куртка. Пахнет вкусно. Как пудинг. — Пудинг? — Как торт, — Луи сморщил нос. — Десерт. Торт со сливками. И трава, наверное. Как луг. Пахнет очень чисто и сладко. Что-то в голосе Луи привлекло внимание Гарри. Луи, несомненно, был обучен красноречию; он был точен и элегантен. Но было в нем и что-то дикое и авантюрное, сочетание чистоты и любопытства. Это было трудно определить. Может быть, у Гарри разыгралось воображение, у него была не самая ясная голова. Когда шатен наклонился, тонкая золотая цепочка скользнула вниз, болтая маленьким амулетом. Луи спрятал ожерелье внутрь и смахнул челку. Тени от ресниц легли на его щеки. Должно быть, алкоголь сыграл с Гарри злую шутку, потому что Луи выглядел волшебно. Гарри заметил, как бледна кожа парня — призрачно серебристая в голубом свете, без каких-либо коричневых линий. Вся кожа от шеи до груди была бледно-кремового цвета. Была середина итальянского лета, но Луи казался светящимся существом из пещеры. Он выглядел так, будто никогда не видел солнечного света. Гарри подошел к обочине, небрежно повернувшись спиной к Томлинсону и ожидая, когда подъедет его машина. Он чувствовал, что Луи просто сидит там, окутанный тайной. Наконец, он не выдержал и обернулся. — Пемберли, — Гарри был удивлен, увидев, что Луи смотрел ему в спину. — Ты точно уверен? Тебя не нужно подвезти? — Почему? — голос Луи был высоким и чистым, с легким иностранным акцентом, не голландским, не немецким. — Почему тебе не все равно? — Почему с тобой так трудно? — виски испарялось из тела Гарри, впитывая его тепло в атмосферу. Гарри вздрогнул. Руки Луи казались еще более голыми и маленькими в его тонкой футболке, его кожа светилась в прохладной ночи. — Пожалуйста, скажите мне, — повторил Гарри. У Луи не было ни грамма жира, не так ли? Казалось, он весь ушел в себя. — Тебя подвезти или нет? Да или нет? Машина скоро будет здесь. В этот момент к тротуару подъехала крошечная бордовая машина с таким же номером, как и вызывал Гарри. Он повернулся к Луи, но тот быстро отвел взгляд. — Гарри? — водитель крикнул в окно, потом еще раз проверил телефон. — Sì, — с грызущей душу двойственностью Гарри открыл дверцу машины и нерешительно остановился на обочине. — Я Томазо, — водитель посмотрел на свой мобильный телефон, потом, прищурившись, посмотрел на него. — Гарри Стайлс, верно? Гарри забрался в теплый сухой салон. Он оглянулся на шатена, который, казалось, тоже наблюдал за ним, пряча лицо в тени. Гарри продолжил по-итальянски: — Это я. У вас есть мой адрес? — Sì, sì, — водитель завел мотор, но не двинулся с места. Ему было около сорока, черная шерстяная шапочка закрывала редеющие волосы. Гарри увидел, как его костяшки пальцев ввели адрес квартиры в мобильную GPS-систему. После этого водитель повозился с радиоприемниками и поиграл со стеклами машины, но не спешил переключаться на передачу. Они тихо сидели и ждали. После некоторой паузы Гарри сказал: — Томазо, мы можем ехать. Водитель указал на Луи, который делал вид, что изучает что-то вдалеке. — Нет? Мы ждем этого, не так ли? Гарри сказал коротко: — Нет, не ждем. — Он тебе не друг? Стайлс презрительно фыркнул. — Нет. Lui è un’ oca, — Он ветреный. — Он сказал, что хочет остаться. — Un cane in chiesa? — угрюмо сказал Томазо. Свободный волк свободного племени? — Sì, — ответил Гарри. — Свободный волк. Можем мы уже поехать? Водитель подпер рукой подбородок, изучая Луи. Он посмотрел на Гарри, а затем издал неловкий звук ртом и сморщил лицо. — Кажется, там довольно холодно, Гарри, — сказал Томазо, когда Гарри заерзал. — Этот малый замерз. Ему здесь не место, верно? Невозможно предсказать, что с ним случится. Мы должны забрать его. — Но мы не вместе, — нерешительно запротестовал Гарри. — Он не принадлежит мне. Я даже не знаю его, правда. — Забавно, потому что он, кажется, знает тебя, — сказал Томазо. И правда, Луи смотрел в их сторону. — Посмотри на него. Тем временем Томлинсон делал вид, что осматривает улицу в поисках воображаемого лучшего друга, который никогда не появится. Водитель был прав. Он определенно был необычным. И все же…он выглядел потерянным и уязвимым. Было в нем что-то такое, что притягивало Гарри. — Ты не можешь бросить его, Гарри Стайлс. Гарри вздохнул. Он посмотрел в окно на Луи, который теперь смотрел на них с безразличным видом. — Думаете, я должен сходить за ним? — Знаешь, как говорит моя бабушка, — сказал Томазо. — Ты никогда не ошибешься, поступая правильно. Гарри неохотно распахнул дверцу машины и увидел, как Луи повернул к нему голову, а затем беззаботно отвернулся. Он действительно задрал нос? Маленький сноб. Мысль о том, что Митч или Адам выглядывают наружу и наблюдают, как он пытается затащить незнакомца в машину, ужасно раздражала Гарри. Он подошел к Луи, который поджал под себя ноги. Он подсунул руки под бедра, выглядя уютно, как кексик. Наверное, ему холодно, черт побери. Какой невероятно, возмутительно, восхитительный человек. — Пошли, — сказал ему Гарри. — Водитель хочет отвезти тебя домой. Луи склонил голову набок и прищурился. — Водитель хочет? — Он говорит, что здесь опасно оставаться одному, — быстро соврал Гарри. Голубые глаза Луи впились в парня, который быстро отвел взгляд. — Он говорит, что здесь небезопасно. — А ты как думаешь? — спросил Луи. — Послушай, Пемберли. Здесь холодно. Мне холодно. Ты замерз. Теперь мы можем пойти? — Гарри провел рукой по волосам и потянул за пряди. Он мог бы вырвать их всех. — Ты раздражаешь водителя, большой ребенок. — Ты только что назвал меня своим большим ребенком? — Нет, конечно, нет, — твердо заявил Гарри. — Не льсти себе. — Я не твоя вещь, — сказал Луи. — Я даже не знаю твоего имени. Почему я должен доверять тебе? Стайлс сделал глубокий вдох и медленно выдохнул через рот. Луи сидел на скамейке в парке, словно восседал на троне. Он был смешон. Ради Бога, Гарри делает ему одолжение. Но Гарри вынужден был признать, что Луи выглядел потрясающе, его голубые глаза сверкали, а рот был немного надменным. Он был чертовски горяч, Гарри должен был отдать ему должное. Луи, наверное, привык к тому, что люди бегают вокруг него. Что за ебаная королевская персона? — Ладно. Я Гарри Стайлс, — наконец сдался мужчина и покачал головой. Луи, незнакомец, заставил его сделать это. Он вытянул руку ладонью вперед, указывая в направлении машины. — Приятно познакомиться. Теперь нормально? — Гарри Стайлс? Звучит фальшиво, если хочешь знать мое мнение. — Кто бы говорил, Луи Пемберли, — сказал Гарри. — Решайтесь, Ваше Величество. Мы не можем ждать весь день. — Вообще-то, Ваше Королевское Высочество, — сказал Луи, вставая. — И не волнуйся, это обычная ошибка. На этот раз никаких наказаний, — Гарри оскалился, но он был не в настроении спорить, радуясь, что наконец-то может ехать. Луи царственно зашагал по улице, ровным, неторопливым шагом, как будто привык идти перед большой толпой. Прямо перед машиной шатен остановился как вкопанный, словно наткнулся на невидимый барьер. Гарри, следовавший за ним слишком близко, врезался ему в спину. Они остановились: Луи в нерешительности, Гарри в замешательстве. Томазо открыл стекло со стороны пассажира и крикнул Стайлсу: — Apri la porta per lui! — Открой ему дверь! Томлинсон посмотрел на Гарри, который недоверчиво уставился на совершенно здоровые, очевидно целые руки Луи. Когда Гарри открыл рот, чтобы возразить, Луи шагнул вперед, быстро открыл дверцу и скользнул на заднее сиденье. — È carino! — Он милый! Снова крикнул Томазо. — Хорошее решение, Гарри. — Что он сказал? — спросил Луи. — Мне все равно, — ответил Гарри Томазо по-итальянски. — Он чертовски опасен. Томазо с улыбкой повернулся к Луи и указал большим пальцем на Гарри: — Он красивый, да? — сказал он по-английски. Луи закатил глаза и повернулся, чтобы посмотреть в окно. Гарри сел вслед за парнем, расставив ноги так, чтобы занять и свою половину, и немного шатена. Ноги Луи были сомкнуты, порядочно. Он положил локоть на сиденье рядом с собой, глядя на дом так, словно его постоянно возили на машине. Его подбородок скромно покоился на костяшках пальцев. Почему-то это раздражало Гарри еще больше. Томазо завел машину и поехал по узким извилистым Римским улочкам. Машина успокаивающе гудела. Стайлс не мог не заметить, как близко к Луи было его колено; узкая линия ноги вела к мускулистым бедрам, мягко изогнутой талии, округлости щедрого, подтянутого бедра. От него тоже приятно пахло, мягко и нежно. Его рука лежала на сиденье рядом с бедром Гарри. Тот отодвинул ее, чувствуя, как от ноги поднимается жар. Он прочистил горло. — Какой у тебя адрес, приятель? — Так что сказал водитель? — настаивал Луи. — Ничего, — отмахнулся Гарри. — Он просто хотел знать, где тебя высадить. — Неужели? — Луи улыбнулся. — Кажется, немного больше. Это то, что значит carino? Гарри тупо уставился на него. — Ты говоришь по-итальянски? — По-французски, — сказал Томлинсон. — Но это не так уж трудно, Гарри Стайлс, — он поднял руку, чтобы подавить зевок. — Романские языки и все такое. Гарри смотрел на Луи, его веки опустились, лицо было мягким и сонным. — Ты в порядке? Руки Луи сомкнулись на коленях, и он несколько раз моргнул. — Хм. Вообще-то, я очень устал. Чувствуя раскаяние, Гарри убрал ноги, чтобы дать Луи немного пространства. — Тогда давай отвезем тебя домой, — Луи смотрел в окно рассеянным взглядом. — Где ты остановился? — Оу, — Луи пожал плечами. — Я не уверен. Гарри выпрямился. — Что? — Да. Я не знаю, — ласково ответил Луи. Гарри в замешательстве нахмурил брови. — Обычно меня провожают слуги. Они укладывают меня в постель, и я засыпаю. Не так уж и глубоко. Я просто не обращаю внимания на это все. А еще у меня нет денег. Прости, Гарри. Наверное, я просто не думаю об этих незначительных деталях. — Ты не знаешь, где живешь? — недоверчиво повторил Стайлс. — Это очень важная деталь, приятель. Луи сонно кивнул. — Тогда у нас проблема, — сказал Гарри. — Луи, послушай, — Луи прислонился к нему. — Нам нужно идти в полицейский участок или… — Можно я надену твою куртку, Гарри? — Луи прервал его хриплым от усталости голосом. Он откинулся назад, покусывая щеки изнутри. Его глаза наполовину закрылись, отключаясь. Он мечтательно сказал: — Пожалуйста? Мне она нравится. Она теплая и пахнет очень приятно. Подозрительные чувства Гарри к шатену усилились. Как журналист, он улавливал все виды плохих флюидов о том, как Луи оказался на скамейке в парке. Несмотря на то, что Луи был красивым и шикарным, было еще много способов вовлечь его в то, в чем Гарри не хотел участвовать. Гарри должен освободиться, пока еще есть возможность, и он это сделает. Стайлс наклонился вперед и подозвал водителя. — Томазо? Останови машину. — Что-то не так? — спросил Томазо. — Останови машину, — настаивал Гарри. — Пожалуйста. Машина быстро проехала мимо высоких римских церквей эпохи Возрождения. Тени ангелов и святых глядели вниз своими неумолимыми лицами из огромных темных дверей. К чести Томазо, он продолжал бесстрастно вести машину. — Гарри? — сказал Луи мягким, как пыль, голосом. — Все в порядке? Я так устал, — мягкий и вежливый тон, которым он спросил, тронул что-то в Гарри. Луи был доверчивее, чем следовало бы; он был почти глуп. Чувства Гарри дрогнули, когда шатен, казалось, вот-вот задремлет. — Не возражаешь, если я на тебя облокочусь? Я чувствую… Это… должно быть… Не дожидаясь разрешения, Томлинсон опустил голову на плечо Гарри, его слова стали неразборчивыми. Это был не интимный момент; Луи погружался в царство забвения, его правый бок тяжело опирался на Гарри, подбородок опасно балансировал на его руке. Томазо посмотрел в зеркало заднего вида, но решил ехать дальше. Гарри слегка отстранился, перенося их вес. — Луи, — сказал он. — Эй. — М-м, — пробормотал Луи, ни с того ни с сего. — Что? Стайлс передвинул их так, что парень не налегал на него так сильно, но это было все равно что перекладывать мешок с кирпичами. Волосы Луи хлестнули его по лицу, и да, от них тоже хорошо пахло. Луи продолжал говорить. — Ты, наверное, догадался. Я… я… никогда… — Что? Что ты никогда? — Знаешь… — пробормотал Луи. Это было так, как если бы животное было усыплено и упало на Гарри всем своим весом. Один сильный толчок на дороге может сломать Луи шею, подумал Гарри, и он даже не заметит этого. Томазо взглянул в зеркало заднего вида, но поскольку все было тихо, он продолжал ехать. — Знаю ли я… что? — Гарри подтолкнул его локтем, пытаясь понять, что бормочет шатен. — Скажи мне, Луи. Луи придвинулся ближе. Он протянул руку и крепче прижал Гарри к себе, положив голову ему на грудь. — М-м-м… — Луи вздохнул. — …ты…милый. Гарри вздрогнул, не зная, что делать. Он толкнул Луи чуть сильнее. Луи говорил невнятно, почти неосознанно. Он тихо хихикнул. — Хочешь узнать кое-что забавное? У меня никогда… не было, — он замурлыкал и задремал. Гарри поправил челку Луи. Он прижимался к его груди, как кусок деревяшки во время шторма. — Поцелуй, — вздохнул Луи. — Первый настоящий поцелуй. Никогда не было, — Луи закончил хихиканьем и тихим храпом. Стайлс глубоко вздохнул. Луи тяжело навалился на него, одной рукой крепко сжимая рукав пиджака. Гарри подвинулся, как Луи покачнулся на месте, а затем решительно обнял парня за плечи, чтобы тот не упал. Он устроился поудобнее, так что подбородок Луи оказался у него на груди. Томлинсон свернулся калачиком. Его волосы были потными и пахли цветами и дорогими средствами, пушистые пряди на макушке щекотали подбородок Гарри. Они были легкими и мягкими. — Lui è un vevo civetta eh, — сказал Томазо, оглядываясь в зеркало заднего вида. Он настоящий кокетка. — Так куда мы едем, Гарри? Гарри так сосредоточился, что вздрогнул, услышав голос водителя. Тем временем хватка Луи на куртке ослабла, тело расслабилось. Его голова лежала на груди Гарри с выражением полного удовлетворения на лице. Его губы чуть приоткрылись, дыхание выровнялось. Стайлс вздохнул, побежденный. — Отвези нас домой.•••••
Mi sono innamorato di te perchè non avevo niente da fare (Я влюбился в тебя потому что мне нечем было заняться) из Mi sono innamorato di te, Луиджи Тенко
Двадцать минут спустя Гарри уже отпирал дверь своей квартиры. Луи мягко покачивался рядом с ним, уткнувшись подбородком в плечо Гарри и едва приоткрыв глаза. Дверь отворилась, когда мужчина толкнул ее, открываясь внутрь. Гарри вошел и поманил шатена за собой. Он включил свет. Его квартира представляла собой студию на чердаке Римского пансиона, на третьем этаже, с маленькой ванной, достаточно большой, чтобы втиснуть, а нее фарфоровую ванну на когтистых лапах, и мини-кухней в углу, чтобы разогревать остатки еды. Кровать занимала все пространство, кроме мягкого дивана и большого антикварного стола из клена с патиной, как у старого Страдивари, на котором стоял ноутбук Гарри, фотографии его семьи в рамках и другие личные вещи. Это была холостяцкая берлога. — Милое местечко, — сказал Луи, медленно просыпаясь. — Мне нравится. Здесь живет твоя фрейлина? — Нет, Спящая красавица, — Гарри оглянулся на гостя. Он повесил куртку на крючок у двери, провел рукой по нечесаным волосам и лицу. Он бросил бумажник и ключи в тарелку на столе. — Здесь живу я. Я знаю, что выглядит не очень, но это дом. — О, как уютно! — сказал Луи. — Мне нравится. — Рад, что тебе понравилось, — сардонически сказал Гарри. Томлинсон усмехнулся. — Извини за фрейлину, Гарри. Я ничего такого не имел в виду. Просто я никогда не был в такой спальне, — он сел на кровать и провел рукой по хлопчатобумажному покрывалу. — Очень приятно, по-своему скромно, не так ли? Можешь показать мне другие комнаты? — Вот она, Принцесса, — Гарри открыл дверцу шкафа и наклонился, чтобы достать из ящика простыни. — Студия. Не можем же мы все жить по-королевски, правда? Луи смутился. — Ну. Это не твоя вина. Ты не выбирал, кем родиться. — И слава Богу, — Гарри выгнул бровь, — Если тебе некуда идти, Луи, можешь остаться здесь. Одна ночь, и все. Утром мы можем пойти в полицейский участок и разобраться с тобой. — Ты прекрасен, Гарри, — улыбнулся шатен. — Ты мне действительно нравишься. Гарри что-то проворчал, принес простыни на диван, развернул их и расстелил постель. — Нет, я просто устал. Надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно комфортно. Мне самому надо поспать. Завтра важный день. — Оу, да? — беспечно спросил Луи. — Что у нас на повестке дня? — Не твое дело, — ответил Гарри. Он указал на изголовье кровати. — Брось мне подушку, а? Что Луи и сделал. — У тебя много секретов, Гарри Стайлс. Если это правда твое имя. Гарри нахмурился, потом усмехнулся. — Не рискнешь — не узнаешь, не так ли? Теперь мне нужно немного поспать, если я хочу избежать похмелья, — он медленно и глубоко вздохнул. — В любом случае это неизбежно. Завтра будет долгий и скучный день, и я бы хотел провести его без головной боли. Значит, тебе тоже надо поспать. — Чушь. — Я принесу тебе дополнительное одеяло. Тебе нужна футболка или что-то? — Ох! — Луи покачал головой. — Ты не должен этого делать, — он откинулся назад, похлопывая по одеялу на кровати. — Меня это устраивает. Я легко замерзаю, но здесь хорошо и тепло. Я уверен, что со мной все будет в порядке. И Гарри, — он кокетливо подмигнул. — Мне всегда хотелось спать голым. Мне не нужна футболка. Гарри громко рассмеялся. — О нет, не надо! — он снова засмеялся, и Луи засмеялся вместе с ним, хотя сам не понимал, над чем смеется. — Ты не будешь спать голышом. Ты будешь на диване, дорогой. Кровать моя, — он подошел к шкафу, вытащил старую выцветшую черную футболку с «Kinks» и бросил ее шатену, который не ожидал этого. — И пока ты спишь на моих простынях, ты не станешь коммандос. — Коммандос? Что это? — Значит, в чем мать родила, — сказал Гарри, снова рассмеявшись. — С ума сойти. Все качается, — его руки слегка покачнулись возле паха, но, увидев лицо Луи, резко остановились. — Для меня это не проблема, но не на первом свидании, Ромео. Луи с трудом сглотнул. — Так у нас свидание? Гарри улыбнулся, подошел и встал прямо перед Луи, его губы были чуть выше, чем у Луи, так что почти касались кончика его носа. Он заметил, что тот приподнялся на цыпочки, чтобы компенсировать это. Это было так восхитительно, что на секунду Гарри потерял нить своих мыслей. Наконец он взял себя в руки. — Хочешь, чтобы это было свидание? — спросил Стайлс. Луи тут же густо покраснел. — Н-нет… нет… Гарри взял обе руки Луи в свои и зажал между их грудями. Руки парня были холодными и сухими. Гарри машинально потер их, чтобы согреть. — Извини, дорогой, — сказал он, флиртуя в ответ. — Сегодня я не могу, — он сжал руки шатена, потом отпустил их и щелкнул по носу. — Завтра у меня действительно важный день. Помни, никаких шуток, — он посмотрел вниз. — Яички в одежде. Луи выпятил нижнюю губу, надувшись. — С тобой не весело. Гарри отступил на шаг и усмехнулся. Он повернулся, одним плавным движением снял футболку, швырнул ботинки к стене и расстегнул джинсы. Когда он быстро обернулся, Луи все еще стоял на том же месте, ошеломленно глядя ему в спину. — Да? — спросил Гарри. Луи вздрогнул и нервно рассмеялся. — Ничего. — Скажи мне. — Ничего страшного, — начал было Луи, но осекся. — Просто дома кто-то раздевает меня перед сном. Артур… он мой… он… неважно. — Тебя раздевает кто-то по имени Артур? — спросил Гарри, ухмыляясь. — Он что, твой секс-раб? — Нет! — Не думаю, что хочу сегодня слушать о твоих причудах, Принцесса, — поддразнил Стайлс. — Это звучит очень неприлично, и мне это нравится, но пока то, что происходит в твоем огромном доме, может остаться в доме. — Ничего там не происходит! — запротестовал шатен. — Артур, — серьезно сказал Гарри. — Боже мой. У тебя нет порядочности. — Я не извращенец! — завизжал Томлинсон. — О Боже, забудь об этом. Это просто семейная традиция… Не бери в голову. — М-м, — Гарри выгнул бровь, посмеиваясь над ним и ложась в постель. — Забавная традиция, как по мне. Эй, можешь выключить свет? Луи сердито подошел и выключил свет, затем ощупью вернулся к дивану. Он плюхнулся на него, опустив руки, и застыл. Гарри натянул одеяло до груди, смех стих, он старался не думать о Луи. Его смущало, что он сидит на диване в нескольких метрах от него. Он старался держать глаза закрытыми, но его уши были настороже при каждом малейшем шорохе, не говоря уже о стуке крови в барабанных перепонках. «Что ты творишь?» — спросил себя Гарри. — «Приглашаешь в дом незнакомца, о котором ничего не знаешь. Он может заколоть тебя во сне. Он может украсть все, что у тебя есть, хотя у Гарри не так уж много. Кто он вообще такой? Луи не был ни итальянцем, ни британцем. Он был интригующим и загадочным, красивым, упрямым и наивным. Может, он какой-нибудь опытный преступник. Твоя мать отчитала бы тебя за такой безрассудный поступок», — подумал Гарри. — «Она прикончит тебя. Если ты не умрешь к утру». Стайлс отбросил одеяло и повернулся на другой бок, делая вид, что ворочается во сне. Боковым зрением он видел, что Луи все еще сидит в той же позе, с нетронутыми одеялами, глядя прямо перед собой. Наконец, Гарри закусил губу. — Луи? Томлинсон повернул голову и сглотнул. Его голова вырисовывалась на фоне лунного света. — В чем дело? — спросил Гарри. — Ты в порядке? — Ничего, — ответил Луи. Его голос звучал как гул тихой церкви, эхом отдаваясь в отдалении. — Я в порядке. Гарри подтянулся на кровати. — Луи, — сказал он. — Серьезно, просто скажи мне. Почему ты не пытаешься уснуть? Томлинсон сделал глубокий вдох, а когда выдохнул, он показался ему тяжелым и усталым. Гарри видел, как он медленно встает. — Пожалуй, я пойду, — медленно проговорил Луи. — Извини, что побеспокоил, — Гарри увидел профиль шатена, несколько волнистых прядей темных волос на фоне освещенного окна. Он выглядел и звучал так одиноко, необъяснимо грустно. — Подожди, — Гарри подтянулся повыше. — Притормози. Почему ты уходишь? Я что-то сделал не так? Луи быстро повернул голову. — О нет, — сказал он. — Нет, ничего подобного. Ты был очень мил, Гарри. Это… я думаю, я должен идти. Гарри повернулся к нему. — Ты уверен? Луи кивнул и расправил плечи. — Не вставай. Я сам выйду. — Куда ты идешь? — голос Гарри стал выше от беспокойства. — Эй, Луи, сейчас середина ночи… Луи ничего не сказал. Без каких-либо объяснений, он двигался быстро и тихо вышел из квартиры. Когда дверь закрылась, Гарри ворочался с боку на бок, не в силах устроиться поудобнее. Через минуту или две, охваченный чувством вины, он выскочил из постели, натянул джинсы и распахнул балконное окно. Маленькая фигурка как раз выходила из здания, угрюмо шагая. — Луи! — закричал он. — Подожди! Никуда не уходи! Гарри пробежал три этажа вниз, перепрыгивая через три ступеньки, надеясь, что Луи не уйдет. Он задыхался, когда он спустился. Он толкнул дверь потной рукой, капли пота выступили на груди и затылке. Парень стоял у входа в здание, опустив взгляд. Когда он поднял глаза, они были насыщенного, темно-синего цвета. На его лице отразилось замешательство. — Гарри? — сказал он. — Тебе не следует уходить, — сказал Стайлс, стараясь говорить спокойно, несмотря на то, что он тяжело дышал. — Сейчас ночь, а ты не знаешь район. Ты должен вернуться в дом. Луи внимательно посмотрел на него. — Ты серьезно? Гарри придержал дверь одной рукой, а другой неуклюже шагнул к Луи. — Серьезно, — сказал он. — Извини, если я не был лучшим хозяином. Я немного пьян. Я не в лучшей форме, вот. — Ты действительно хочешь, чтобы я остался? Чертыхнувшись про себя, Гарри ответил: — Да, хочу. Ну же. Пойдем внутрь. — Ты был очень добр, — сказал Луи, и его взгляд смягчился. — Я… очень, очень устал, — медленно ответил Гарри. Его веки внезапно потяжелели. — Обычно я выгляжу лучше. Томлинсон на мгновение опустил взгляд. Гарри хотелось втянуть его в разговор, заставить поверить в свои слова. — Один вопрос, — сказал Луи. — Хм-м? Глаза Луи заблестели. — Можно мне поспать коммандос? — Ни в коем случае! — закричал Гарри. А затем: — В другой раз, ладно? Я полностью готов к этому. Только не сегодня. Они снова поднялись по лестнице, на этот раз медленнее, но и более бодро, таблетка и алкоголь испарились. Гарри так спешил, что дверь его квартиры осталась открытой, а свет все еще не горел. Они вошли, запыхавшиеся и еще более усталые, но уже не в таком туманном состоянии, как раньше. Гарри закрыл дверь. — Второй раунд, — объявил он. — Второй раунд, — повторил Луи, направляясь к дивану. — Подожди, — сказал Гарри, останавливая его. — Ты сказал, что замерзнешь, Луи. — Да? — Ну, здесь намного теплее. Мне становится жарко, когда я сплю под одеялом. Почему бы тебе не занять кровать? Тут более комфортно. Я буду спать на диване. Луи прищурился. Даже в темноте Гарри почувствовал, как его глаза сощурились из-за мягкой и милой улыбки. — В этом нет необходимости, Гарри, — ответил Томлинсон, направляясь к дивану. — Теперь я в порядке. Гарри положил руку на плечо Луи. — Я настаиваю, — сказал Гарри. — Давай, Принцесса, не спорь со мной. Луи прикусил уголок губ. Гарри увидел, как он нахмурился в раздумье, а затем решительно сжал губы. — Ты можешь посидеть со мной, пока я не усну? — спросил шатен. Лицо Гарри сморщилось в замешательстве. — Что? Зачем? — Пожалуйста, посиди со мной, — сказал Луи, четко выговаривая каждое слово. — Пока не засну. — Ты просишь слишком многого, Пемберли, — сказал Гарри. Он надавил на спину Луи, пока тот не повернулся и не подошел к кровати. Гарри приподнял смятое одеяло. — Забирайся. Когда Томлинсон устроился, Гарри присел на край кровати, параллельно Луи, но спиной к стене. — Можно тебя кое о чем спросить, Лу? — сказал он. — Почему ты ушел? Луи отвернулся и закрыл глаза. Прошла минута, а он все не отвечал. Гарри вглядывался в ночь и надеялся, что шатен достаточно устал, чтобы заснуть, потому что чувствовал себя разложившимся. Он уже собирался задремать, когда Луи ответил: — Кошмары, — это был почти шепот. Гарри вспомнил свои первые месяцы после возвращения из Африки, звуки выстрелов во сне, когда он просыпался с криком о помощи, одиночество, когда не мог ни с кем поговорить об этом, чувство вины и ответственности. Часы, которые он потратил, пытаясь написать статью, а потом просто сдался. Голос Томлинсона прервал его размышления. — Мне снятся кошмары. Иногда я просыпаюсь с криком, пугая себя. Это действительно беспорядок. Все в по… дома встревожены. Поэтому я могу только представить, какая это катастрофа для кого-то, кто не привык к этому. Гарри повернулся к нему. — Ты беспокоился, что потревожишь меня? — он покачал головой. — Ты не потревожишь. — Ты многого не знаешь, — загадочно сказал Луи. Затем он сказал: — Ты не представляешь, что это такое. — Я громко храплю, — сказал Гарри. — Во всяком случае, так мне говорят, — это заставило Луи рассмеяться. — Так что вот. Я могу заглушить твой крик. Или мы можем воткнуть тебе в рот кляп. Все, что хочешь, приятель. — Это может помочь! Луи взял себя в руки. — Чем ты занимаешься, Гарри? Когда не можешь заснуть? Мне всегда было интересно, как нормальные люди справляются с этим. Стайлс нахмурил брови. — Никто не бывает нормальным, когда дело доходит до кошмаров, — он наблюдал за изящным изгибом плеч Луи, за его длинной спиной. — Наверное, иногда я читаю перед сном. Это меня успокаивает. Иногда я играю. — Что ты читаешь? — шатен пододвинулся, чтобы лучше видеть мужчину. Гарри с трудом разглядел острый кончик его носа. — Не знаю. То и се… то, что пишут мои друзья, новости. Иногда поэзию. Тебе нравится поэзия? — Нет, — усмехнулся Луи. — Я прочел столько стихов, что хватит на две жизни. Все равно это дерьмо. Поэзия для птиц. Гарри тихо рассмеялся. Он подумал с минуту, а затем начал читать мягким, ровным голосом.Глаза мои открыл веревки скрежет. Душа изумлена, порвав со сном. На миг она бесплотно, упрощенно Повисла, как обманчивый рассвет.
Луи слушал эти строки, постепенно обретая чувство и осмысленность благодаря тихому, успокаивающему, скрипучему баритону Гарри. Пока он читал, белье превратилось в ангелов, монахини проплывали мимо с бессмертным достоинством. Вещи этого мира были вестниками божественной любви, если бы только знать, как их видеть.Душа шарахается от всего, Что собиралась только что припомнить, От ровного насилья ежедневий; Душа кричит: «Пусть ничего не будет, Пусть будет на земле одно белье! Да пар, в котором розовые руки, Да светлый танец перед взором неба».
— Все хорошо, да? — ответил Луи. — М-м, — сказал Стайлс, подавляя зевок. — Это одно из моих любимых. Всегда работает. Луи поерзал на постели, чувствуя прохладу мягких простыней под собой, теплое одеяло наверху и твердое — твердое тело Гарри рядом с собой. — Ты веришь в ангелов? — спросил Луи. Он услышал, как Стайлс сглотнул, затем последовала серия ровных, тяжелых вдохов и выдохов. Вскоре из его груди вырвался мурлыкающий храп. Луи уставился на темную стену книжных полок. Фотографии в рамках стояли на полках рядом с сотнями книг. Картины, фотографии, плакаты и другие украшения беспорядочно висели на стенах вместе с силуэтами статуй, кружек и других безделушек. На ореховом столе стояла открытая бутылка красного вина, вокруг лежали ручки, карандаши и смятые бумажки. На столе лежало несколько пыльных сушеных фиников. Вокруг квадратного мусорного бака валялись смятые клочки бумаги. На кафельном полу собирались пыльные комочки. Туфли были привязаны к двери, как протестующие, забытые домашние животные. Гарри жил в состоянии полного хаоса. Это было прекрасно, подумал Луи. Гарри был прекрасен. Ночь — это все, чего он хотел. Он закрыл глаза и вскоре заснул, ни секунды не дыша по правилам йоги.