Сердце разбивается, На твоих плечах тяжесть мира, Сгорим ли мы или будем лишь тлеть? Почему-то я знаю, что найду тебя там, О, я хочу увидеть, Сможешь ли ты все изменить, изменить. Но я все равно знаю, что увижу тебя там. Подойди чуть-чуть поближе и увидишь, Давай, давай, давай, Вещи не всегда такие, какими кажутся. Cage the Elephant, Come A Little Closer
Возьми трубку, Найл. Возьми трубку. Возьми трубку. Держа телефон в руке, Гарри прислонился к стене балкона, чтобы не видеть улицы. Прошло несколько минут с тех пор, как Луи покинул его квартиру. Гарри подумал, что ему потребуется немного больше времени, чтобы спуститься по лестнице. Внезапно в трубке раздался голос Хорана: — Я здесь, чувак, — он задыхался. — Пробки просто кошмарные, целую вечность в них простоял. Он вышел из квартиры? — Где ты пропадал, ирландец? — Не груби мне! — тихо воскликнул Найл. — Попробуй найти место для парковки в своем районе! Гарри вздохнул. — Луи только что ушел. Он должен выйти с минуты на минуту. — О, так теперь его зовут Луи, влюбленный мальчик? — Заткнись, — сказал Гарри, мягко покусывая щеку. — Тебе хорошо видно входную дверь? Думаешь, сможешь его узнать? — Я ведь не ясновидящий. Скажи мне, что на нем надето. — Ради Бога, ты же видел его фотографии! — Гарри постарался скрыть раздражение. — Что ты за дерьмовый фотожурналист? В любом случае, вот он идет в моей футболке с концерта KISS. Найл преувеличенным театральным шепотом произнес: — Твоя винтажная футболка «KISS»? — Ну и что? — Старина Hot N' Hard, — повторил Найл. — Да? — Серьезно, Эйч, — хихикнул парень. — Дерьмово так поступать с нормальным человеком, не говоря уже о принце. Гарри сделал несколько маленьких шагов вперед, пытаясь украдкой заглянуть через перила балкона. В итоге, он увидел крошечную фигуру Луи, выходящего из здания, слишком большая футболка вздымалась вокруг его верхней части тела, руки были тонкими, как у марионетки. Луи осматривал улицу. — Вот он, — тихо сказал Гарри. — Сейчас выйду. Видишь его? — Конечно, вижу. Футболка такая яркая, что у меня закровоточили глаза, — тихо присвистнул Хоран. — С таким же успехом можно нарисовать большую мишень у него на спине. Гарри фыркнул. — Таков был план. — Блестяще. Ну, теперь я иду за ним. Пожелай мне удачи, — на мгновение воцарилась тишина, затем снова раздался голос Найла: — Хей, Гарри. — Хм-м? — Твой принц Луи — прекрасный экземпляр мужского пола Homo sapien, если мне позволено так выразиться. — Следи за языком, — сказал Гарри, изображая раздражение. — Дело в футболке, Найл. Все хорошо выглядят в Hot N' Hard. Ты проверил свои глаза? — Поверь мне, мои глаза в порядке. Прямо сейчас они сосредоточены на потрясающем профиле твоего парня. А эти пистолеты… Все вверх, понимаешь, о чем я? В любом случае, — Найл снова рассмеялся, в трубке раздался уличный шум, — не волнуйся. Он не в моем вкусе — тощий и слишком сочный сзади. Он больше похож на твой тип, ведь так? Стайлс молча ждал, не удостоив друга ответом. Тем временем он услышал, как на заднем плане щелкнул затвор фотоаппарата Найла. Гарри предположил, что он сделал фото; он уже видел этот заголовок: принц Донкастерский проводит ночь по таинственному адресу. Даже когда Найл молчал, внутри Гарри все кипело от противоречивых чувств. Он видел последнее выражение лица Луи, когда тот выходил из квартиры, мягкое и милое, в его голосе звучали любопытство и надежда. Подняв правую руку, Гарри прикусил кончик большого пальца. Голос Хорана прервал его мысли: — Знаешь, я всегда могу заметить их за версту. Твои маленькие влюбленности. — Это всего лишь статья, Найл, — сказал Гарри. — Постарайся быть профессионалом, ладно? Всего на один день, — он почти видел, как Найл ухмылялся и услышал еще несколько щелчков затвора. — В любом случае, я не смешиваю работу и любовь. — Как скажешь, придурок, — сказал Найл. — Когда мне тебе позвонить? — Хм. Мне нужно заехать и поговорить с Кортни. — Да, будь осторожен. Она будет в бешенстве! Гарри помолчал. — Она наверняка рассердится, что статья задерживается. В конце концов, это была ее главная статья. Наша главная статья. Кортни Томпсон была их редактором в Риме. Она покупала и продавала статьи для крупных газет, и Гарри был одним из немногих надежных, опытных журналистов, на которых она рассчитывала. И Гарри, и Найл знали ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она не откажется от этой истории. — Она будет в ярости, — рассмеялся Найл. — Просто не корми дикого зверя, ты знаешь, что я имею в виду. — Я понял, — Стайлс взглянул на телефон. — Так что ты думаешь, может, через час? — Звучит неплохо, — сказал Найл. — Я напишу тебе, если что-нибудь случится. — Тогда ладно. Удачи. — Ладно. Как только Гарри отключился, на его мобильном появилось сообщение с фотографией Луи, которую, должно быть, только что сделал Найл. Это был профиль — не самый четкий угол, поскольку Найл, должно быть, сделал это быстро, — но безошибочно его. Он выглянул на улицу и увидел Луи, который бежал трусцой в лучах утреннего солнца, его гибкая фигура была прекрасна и грациозна, как бабочка. Гарри покачал головой, напоминая себе, что нужно оставаться профессионалом. Он не мог видеть Найла, что было хорошо, потому что это, вероятно, означало, что Луи тоже не мог его видеть. Он был там, видел, документировал. Следил. Шатен шел, ошеломленный всем, что его окружало. Он остановился, чтобы рассмотреть афиши концертов, рядами развешанные на стенах, а затем остановился в конце квартала, где из тротуара торчал кран с водой. В римских кранах текла очищенная вода, сошедшая с гор через акведуки, как в древние времена. Гарри наблюдал, как Луи медленно приблизился к темному кранику и осторожно подставил под него руку, словно прикасаясь к ребенку. Даже с того места, где он стоял, Гарри чувствовал предвкушение парня, все его тело напряглось от любопытства. Он увидел, как Луи наклонился, чтобы сделать глоток, а затем позволил жидкости стекать по шее. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Луи поднял голову, чтобы насладиться солнечными лучами. Гарри ощутил его радость, которая была как летний ветерок. Складка между бровями Стайлса стала глубже. Он повернулся и переступил порог своей квартиры-студии, его зрение медленно приспосабливалось к темноте. Слепо схватив ключи и бумажник, он направился к двери, когда раздался звонок. Звонок говорил о том, ему по FaceTime звонит мама. Гарри остановился, сдержался и усмехнулся. — Мама, — несмотря на то, что он был журналистом, освещавшим ужасные истории о насилии и гражданских мятежах, спонсируемых государством, он чувствовал себя шестилетним мальчиком, когда звонила Энн. Помахав ей рукой, он сказал: «Давай я выведу тебя на экран». — Доброе утро, дорогой. — Утро. — Я не отвлекаю? — неуверенно спросила Энн. — Я могу перезвонить позже, если ты занят. — Нет, нет, — ответил Гарри, включая телефон. — Все в порядке. Дай мне минутку. Он плюхнулся на сидение и включил ноутбук. На экране появилось лицо Энн, его более старая и мягкая версия, с той же улыбкой с ямочками на щеках и большими, яркими, удивленными глазами, тем же острым подбородком и озорным выражением. На Энн, похожей на девочку-подростка, была широкополая шляпа с лентами и белый топ на тонких бретельках, позади нее простиралось голубое небо, повсюду стояли горшки с яркими красными и оранжевыми цветами. Гарри узнал ее неаполитанский балкон, выходящий на море. Он сел поудобнее и выпрямился, заметив, что сутулится. — Тяжелый день, милый? — спросила Энн своим мягким, успокаивающим голосом. Она потягивала лимонад с долькой лимона из хрустального стакана. Ее сад был полон лимонных деревьев. — Я как раз собирался уходить, — сказал Гарри. — Но все в порядке. У меня есть время. Что-то случилось, мам? — Ты уверен? — Да, да, я уверен, — выдохнул Гарри. — На самом деле, у меня больше времени, чем я думал. Мое задание отменили в последнюю минуту. На лице Энн отразилось беспокойство. — Отменили? Почему отменили? — Долгая история, — ответил Гарри, махнув рукой. — На самом деле это не так важно. У нас было интервью, — важное интервью, — но человек, которого мы должны были допросить, получил пищевое отравление. Якобы. Так или иначе, его перенесли. — Пищевое отравление! Это серьезно? Это был кто-то важный? — она добавила, понизив голос: — Кто-нибудь, кого я могла бы знать? — она подмигнула. — Я могу об этом услышать? Стайлс рефлекторно отвел взгляд. Он уже привык к этому, его журналистский инстинкт сработал по умолчанию. Он блефовал, как его учили. Он привык блефовать и знал, что Энн знает это. — Нет. Ничего интересного, — моргая, Гарри пытался выглядеть как можно более скучающе, его пальцы бездумно играли с нижней губой. Тем временем в его сознании всплыла пара сверкающих, как драгоценные камни, голубых глаз. — Понятно, — поддразнила его Энн. — Тогда это точно важно. Я так и знала! Будем ли мы с девочками болтать об этом за завтраком в воскресенье? Гарри расхохотался. — Не уверен, что знаю, о чем вы, старые сплетницы, болтаете. — О, прекрати! Значит, это британская знаменитость? — Нет, мам. Ты узнаешь, когда прочтешь, — уклончиво ответил Гарри. — Это может быть ужасно скучно. Энн улыбнулась и покачала головой. — Сомневаюсь. Твои произведения всегда прекрасны, Гарри. — Хм-м. Я чувствую, что в этом утверждении может быть какая-то врожденная предвзятость. — Ты слишком скромничаешь, — фыркнула Энн. — Ты знаешь, что ты хороший писатель, милый. Ты должен больше доверять себе. И все эти журналистские награды, кажется, согласны. Ты знаешь, что я имею в виду, те, что дали коллеги, — она ободряюще улыбнулась ему. Гарри отвернулся, не желая ее жалости. Он услышал далекий голос, окликнувший Энн, когда она ответила: — Я разговариваю с Гарри. Вскоре рядом с Энн появилось широкое румяное лицо его отчима Робина. — Привет, солнышко! — Робин вытер со лба белым платком. Гарри широко улыбнулся. — Робин! Как дела? — Мы с твоей мамой только что были в дендрарии и, держу пари, скупили половину питомника, — он глубоко и страдальчески вздохнул. — Она настоящий работорговец, Гарри. Работает на износ, — Гарри усмехнулся. Энн толкнула его локтем. — Чушь. Ты почти никогда не потеешь, — она подняла пустой стакан, позвякивая кубиками льда. — Ты не мог бы налить мне еще, дорогой, раз уж встал? — Видишь, Гарри? Однажды это станет твоей судьбой, — мужчина взял у нее стакан и поставил на стол. — Как они будут издеваться над тобой, когда прижмут. Гарри ласково покачал головой, когда Робин обхватил рукой в перчатке стул Энн и наклонился, чтобы лучше видеть Гарри. — Гарри как раз рассказывал мне о сверхсекретном задании, — Энн повернулась к мужу, вводя его в курс дела. — Он не дает мне ни малейшего намека. — Тише, тише, правда что ли? — Мы даже не должны спрашивать, — добавила Энн. — Это действительно хорошо! — Робин придвинул стул поближе. — У кого-то из членов королевской семьи любовная связь или что-то в этом роде? Гарри громко фыркнул, прочищая горло. — Нет-нет. Ничего подобного. — Ну, они и впрямь забавные ребята, — сказал мужчина. — Все эти диковинные истории, чтобы мы, простолюдины, платили налоги, а они слонялись, спали со слугами, рожали внебрачных детей и все такое. — Не все они плохие, — пробормотал Гарри. — Вообще-то, некоторые довольно милые. — Гарри, — Энн наклонилась вперед, ее лоб и нос расширились от объектива мобильного. — Мы увидимся с тобой этим летом? Я ужасно по тебе скучала. — Да, я уверен, мам, — Гарри заставил себя говорить бодро. — У меня неплохое расписание. Скоро у меня будет перерыв. У нас впереди целое лето, — итальянское солнце, казалось, растягивалось на несколько дней. Гарри виновато добавил, — Я тоже соскучился. — Ты похудел, дорогой, — сказала Энн. Гарри скривил рот, не зная, что сказать. — Ты похудел? — Я так не думаю, — Гарри откинул волосы со лба и провел рукой по глазам. — Хм. Я не знаю. На самом деле не слежу за этим. После переезда в Рим Гарри редко обращал внимание на еду. Он хватал еду, когда мог, и часто ложился спать без нормального ужина. Иногда по вечерам он сидел с друзьями, слушал их рассказы, ковырялся в заказанной еде и съедал не больше восьми-девяти кусочков. Его одежда свисала с бедер, пояс зацепился за угловатый таз. Его глаза горели пустым блеском, который он приписывал недосыпанию. — Ты достаточно отдыхаешь? Тебе нужны деньги? Гарри подумал о последних деньгах, которые он только что отдал Луи, и отогнал эту мысль. — Перестань волноваться, мам. Мне регулярно платят. Я могу позволить себе квартиру, — он опустил глаза и лукаво улыбнулся. — И кроме того, если дело дойдет до худшего, я всегда могу попросить своих друзей заняться серфингом. Я уверен, что не все из них продают наркотики или отмывают деньги. — О Боже, Гарри, — выдохнула Энн. — Даже не шути об этом. Ты же знаешь, я и так о тебе беспокоюсь! Робин хихикнул. — Ты даешь ей хороший повод затащить тебя домой, парень. — Перестаньте волноваться, — настаивал Стайлс. — Я взрослый и закаленный журналист, помните? Я тоже очень по вам скучаю. Я постараюсь приехать, когда будет время. — В Неаполь? — Конечно, в Неаполь. Я постараюсь, — повторил Гарри. Он скрестил пальцы. — В любом случае, ты же не хочешь, чтобы я заявился без предупреждения. Глаза Энн потемнели от того, как сильно она нахмурилась. — Почему бы и нет? — И не называй ее Ширли, — добавил Робин. — Если я появлюсь на вашем пороге, — улыбнулся Гарри, — это будет означать, что я сдался. Помнишь, я целый год колесил по миру на поезде? Я разберусь с этим. Как всегда. Я находчивый, мам, — он прочистил горло. — Я вполне самостоятельный. — О, ты слышала его, Энн. Он взрослый мужчина! — Робин повернулся к жене. Он протянул руку, чтобы убрать волосы с ее виска, переливавшиеся золотом на солнце. — Он вполне самостоятельный! Парень отрастил три волоска на груди, и вдруг не нуждается в родителях! — Что бы ни случилось, — Энн обернулась, взглядом высверливая в сыне дыру. — Я здесь ради тебя. Ты знаешь это, Гарри. Ты можешь ворваться сюда без предупреждения. Всегда, — она моргнула, затем потерла уголок глаза. — Мы любим тебя. Гарри посмотрел вниз, потом снова вверх. — Да. Я тоже вас люблю. — Давай, парень, — вмешался Робин. — Ты уверен, что не можешь хотя бы намекнуть? — Энн хлопнула его по руке, но он обернулся и подмигнул ей. — Ты можешь нам доверять. Мы с твоей мамой как МИ-6, да? Абсолютно безопасно. — Очень смешно, — сказал Гарри. — Кстати, они говорят совсем другое. — Ну, мы практически швейцарское хранилище информации. Стайлс улыбнулся. — На самом деле это было скучное задание, но я думаю, что все изменилось. Робин усмехнулся. — Это будет на первой полосе, я прав? Я нутром чувствую. — Ну, от меня ты этого не слышал, — застенчиво сказал Гарри. — В любом случае, я ухожу. Надеюсь, скоро увидимся? Энн поцеловала пальцы и помахала рукой. — До свидания, дорогой. Люблю тебя. — Люблю тебя, Гарри, — добавил Робин. — Нарасти мяса на эти кости. Это приказ. — Хорошо, — Гарри улыбнулся, когда Энн помахала ему рукой, а Робин показал большой палец. — Люблю вас сильнее. Выключив FaceTime, Гарри перевел монитор в спящий режим и включил мобильный. Сообщений не было. Некоторое время он сидел, уставившись в пустой экран, затем открыл контакты и набрал номер Кортни Томпсон. Прошло пять гудков. Шесть. Когда она, наконец, ответила на звонок, Гарри уже собирался повесить трубку. — Говорите, — Кортни всегда сразу переходила к делу. — Корт? Это Гарри Стайлс. — Стайлс, — она говорила по громкой связи. На фоне жужжали вентиляторы и статический воздух, нервная энергия чувствовалась даже через расстояние. — Я пока не знаю, на когда перенесли. В посольстве сказали, может быть, сегодня днем. Мой помощник работает над этим, но пока никаких подробностей. Где ты? Мысли Кортни Томпсон хлынули потоком, словно армия шершней. Она всегда была безупречно сложена, волосы уложены в тугой пучок, прямоугольные очки, сшитый на заказ жакет. Ее внешнее спокойствие противоречило огромному внутреннему аппетиту к новостям. Она была напориста, настойчива, нетерпелива. — Я дома, но послушай, — сказал Гарри. — Ты сегодня занята? Его встретила редкая минута молчания, за которой последовала насмешка. — Ты видимо шутишь, Стайлс. Когда я не занята? — У меня кое-что есть, — продолжил Гарри. — Я хотел бы поговорить с тобой об этом, — затаив дыхание, он подождал, — лично. — О чем ты говоришь? — голос Кортни теперь звучал далеко, рассеянно. На заднем плане Гарри услышал быстрое щелканье компьютерной мыши. Она просматривала ленту новостей, вероятно, лишь наполовину обращая на него внимание. — Что такое случилось, что ты не можешь сказать мне по телефону? Скажи сейчас. — Лично, — настаивал Гарри, его голос звучал как молоток. — Ничего, если я зайду? — Что ты нашел? — Стайлс услышал, как слегка дрогнул ее голос. Он привлек ее внимание. Гарри глубоко вздохнул и тщательно подготовил слова. — Речь идет об отмененном интервью, — сказал он. На другом конце провода воцарилось напряженное молчание. — С сегодняшнего дня, с принцем Донкастера. Ты захочешь это услышать, обещаю. — Ты издеваешься, дорогой? Потому что если да, то я лично… — Корт, веди себя прилично, — успокоил ее Гарри. — Ты первая, с кем я разговариваю, и больше ни с кем. Знаешь почему? Потому что я люблю тебя. И доверяю тебе. И наоборот, верно? — Ты не должен называть меня «Корт», Гарри Стайлс, — ее голос был суровым и предостерегающим. — Во-первых, это не мое имя. Мои друзья зовут меня Кортни, а для тебя всегда мисс Томпсон, — губы Гарри медленно изогнулись в улыбке. Кортни Томпсон была старой школы, но она все еще была такой же быстрой, как любой молокосос, она могла постоять за себя в драке. — А что у тебя вообще есть? Хватит дразнить. У тебя есть проверенный источник? Стайлс усмехнулся. — Насколько поверенный, насколько это только возможно. Он услышал, как она громко выдохнула, навсегда остановившись во Вселенной Кортни Томпсон, которая длилась две-три секунды. Монитор компьютера шумно гудел на заднем плане, щелчки полностью прекратились. — Ты можешь быть здесь через час? — спросила она. — Я могу быть здесь сейчас. — Ты всегда держал слово, Стайлс, — сказала она. — Рок звезда. Я могу рассчитывать на тебя, не так ли? Не заставляй меня ненавидеть себя. — Ты не разочаруешься, — сказал Гарри. — Обещаю. мисс Томпсон, мэм. — Еще раз назовешь меня «мэм», и я отрежу тебе яйца, — сказала она. — И предоставь все доказательства. Увидимся через несколько минут. — Да, мэм. Через несколько минут.••••
В течение трех долгих секунд Луи казалось, что он может направиться прямо в посольство. Представив безумное лицо Лиама, он почувствовал себя немного виноватым за то, что поставил его в такое трудное положение. Джозеф Гейтс, наверное, сейчас пытается навешать лапшу на уши Анесидорцам. Он знал, что Гейтс хорошо справляется со своей работой. В конце концов, ничего же не случиться из-за одного дня, верно? Какая вообще разница? Вся его жизнь была спланирована до секунды, и так будет до момента его смерти. Луи прикрыл глаза ладонью от солнца, глядя на широкий бульвар. Дорога была прямо перед ним, двери и переулки манили его. Приземистый автобус с большими открытыми окнами проехал по улице и начал замедлять ход. Повинуясь внезапному импульсу, шатен запрыгнул в толпу других людей — пункт назначения неизвестен, стоимость проезда невозможно определить. Большинство пассажиров прошли мимо водителя, даже не остановившись. Луи взглянул на карман брюк, почувствовав в ладони горячие евро Гарри, и мысль о том, что он не знает, сколько заплатить, слегка встревожила его. Он решил небрежной походкой дойти до задней части автобуса, смешаться с другими измученными туристами и отправиться туда, куда отвезет его автобус. Водитель молча пропустил его. Внутри было жарко и душно, утренняя влажность набирала силу, было как в духовке, кожа блестела от пота. Некоторые дети скулили от жары, слабо обмахиваясь пухлыми руками. Взрослые смотрели в никуда и старались не контактировать с человеком рядом с ними. В воздухе пахло апельсинами и грязью, красные римские пылинки кружились в солнечных лучах, случайный свет отражался от металлических поверхностей и преломлялся в крошечные радуги на полу и потолке. Луи схватился за теплый металлический столб, раскачиваясь в такт езды автобуса, скрипящего и стонущего чистой музыкой. Его тело вибрировало от приключений. Всякий раз, когда автобус останавливался, из него вываливались сгустки пассажиров и набрасывалась очередная розоволицая толпа. Между охряными церквями и неприметными зданиями Луи иногда замечал темные узкие переулки, закрытые ставнями витрины магазинов, велосипеды на цепях и пожарные гидранты. Он ничего не узнавал — ни мощеных тротуаров, ни арочных фонарей, ни даже скамейки, на которой он прятался прошлой ночью. Все это было для него в новинку. Ранние пешеходы — скорее всего, туристы — шли с влажными от духоты картами в руках. В промежутках между поворотами Луи иногда ловил слепящий свет просторных площадей вдалеке, усеянных крошечными пешеходами, кафе, мрачными, элегантными мраморными памятниками и фонтанами. Вскоре они свернули на большой бульвар, Виа Кавур. По обе стороны которого стояли высокие здания в оттенках календулы и пряностей, отбрасывая тени на плотный поток машин. Машины и грузовики ползли медленно, их гудки разрывали тягучую тишину. Они завернули за угол, и, как будто кто-то щелкнул волшебным выключателем, люди проснулись и дружно повернули головы в одну сторону. Луи проследил за их взглядом. Как в начале широкоэкранного кино, в поле зрения появилась громада древнего Колизея, ее спокойные, упорядоченные арки выдавили из груди шатена взрывы счастья. Он запаниковал, когда автобус проехал мимо. Затем, когда они подъехали к остановке, он нетерпеливо подождал, пока вышли другие, прежде чем сам выпрыгнуть из автобуса. Как только он приблизился к Колизею, к нему подошел человек, одетый Римским центурионом и говоривший по-английски с итальянским акцентом. — Фото за пять евро? — спросил он. — Что, прости? — Луи подпрыгнул, гадая, узнали ли его. — Нет-нет. Я не могу делать откровенные фотографии. Мужчина выжидающе смотрел на него. — Я не могу, — уточнил Луи. — Мне очень жаль, парень. Во Дворце очень строгие правила насчет фотографий с простолюдинами и… ну, спасибо. Нет. Может быть, в другой раз. Можешь идти, — он поднял правую руку и отмахнулся. Центурион пожал плечами, огляделся и, наконец, остановился на американской семье, которая смотрела на него с восхищением. Кто-то еще толкнул Томлинсона, а потом повернулся и помахал перед ним веером открыток, на которых были изображены пустые площади и классические здания с безукоризненно ухоженными клумбами и безукоризненно голубым небом. — Один евро, сэр, — рявкнул продавец сквозь почерневшие зубы. — Нравится? Только один евро. Красивые снимки. Видишь? Луи наблюдал за происходящим со смущением и интересом. Он обернулся, заметив, что несколько любопытных глаз уставились на его футболку, и почувствовал жар солнца, как от паяльной лампы. Он прошел в тень здания, поближе к воротам, и влился в большую группу туристов. Гид говорил на размеренном английском. — Богатые покровители будут сидеть тихо, ближе к месту действия, да? А простолюдины сидели в более дешевых местах, так называемые «секции-кровь-из-носу», выше всего. Никто не приносил с собой еду, потому что турниры продолжались весь день, от восхода до заката, — она помолчала, оглядывая толпу. — Так что мы находим много артефактов, когда копаемся в руинах, включая кости животных. Некоторые из них были животными, убитыми на арене. Конечно, некоторых экзотических животных привозили издалека, они были очень дорогими и их никогда не убивали в бою, а только для шоу. Например, слонов. И львы? Их действительно перевозили сюда. Но откуда? Кто-нибудь хочет угадать? — Из Африки? — осторожно спросил мальчик-подросток. — Да! — сказала она. — И крокодилы. Там были огромные макеты важных сражений с кораблями, пехотой и кавалерией. Арены даже были затоплены для морских сражений. Можете себе представить? А потом мы находим кости мелких животных в земле под дешевыми сиденьями. Много-много мелких костей. Кто-нибудь догадывается, кто это может быть? — Собаки? — Белки? — Птицы? — Все очень хорошо, — сказала она. — Вы все такие умные! Как и сегодня, римляне наслаждались вкусной жареной курицей, а зрители действительно проголодались. И это были куриные кости! Простолюдины не всегда могли позволить себе закуски, продаваемые на территории, не так ли? Итак, что вы делаете, если не можете позволить себе попкорн в кинотеатре? Туристы засмеялись. — Они приносили свое! — закричал кто-то. — Совершенно верно. Поэтому они приносили с собой виноград, вина, инжир и цыплят, а когда заканчивали… — она указала пальцами за спину, — они бросали мусор на землю. Две тысячи лет спустя, вуаля. У нас есть своя археология. — Где они держали слонов? — спросил высокий мальчик. — Там были большие загоны для животных, — сказала она. — Временно, конечно. Мы скоро их увидим. Можете представить запах, в такую жару, как сегодня? Для некоторых людей прийти на шоу было единственным способом увидеть этих животных. Они были экзотическими, с другого континента, как драконы или единороги для нас. В Древнем Риме животные долго не жили. Они были слишком хрупкими, и люди не знали, как о них заботиться. — Они умирали? — печально спросила маленькая девочка лет шести-семи. — Боюсь, экзотические животные плохо переносят плен, — сказала проводник. — Сегодня мы увидим их кости. И вы увидите подземную секцию, где были их клетки, и дорожку, по которой они входили в Колизей. Пойдемте. Давайте идти по этому пути, — она протянула руку и подтолкнула группу вперед. Луи попятился, ошеломленный сюрреалистическим ощущением пребывания здесь. Это он чувствовал себя не в своей тарелке, а не Колизей, который, казалось, полностью прирос к этой земле и этому пространству. Римские императоры исчезли, их власть обратилась в пепел, их тела рассыпались в прах. Они тоже были рабами своих амбиций. Великие римляне жили и умирали, чтобы править миром, они строили дороги и мосты через вселенные, их храмы призывали богов. Но что мир любил и что передавалось по наследству, так это истории о семьях, делящих жареного цыпленка. Римские императоры въезжали в город на роскошных колесницах по Аппиевой дороге, а наемные рабы шептали им на ухо: «Ты смертен». На мгновение в голове у Луи потемнело. В зеленых тенях появились убегающие олени, преследующая толпа, безумная какофония масс, надвигающихся на него. Он хотел бежать, бежал мысленно, спотыкался в спешке, чтобы добраться до воды, до зеленых рук, ждущих, чтобы затащить его под воду, вытащить его в безопасное место. Луи часто заморгал, пытаясь дышать, его грудь вздымалась часто и медленно. Он посмотрел на свои ноги и приказал им двигаться, и, наконец, он смог поднять одну ногу за другой. В конце концов, он начал уходить.•••••
— Корт, — Гарри вошел в комнату, видя за компьютерами только верхнюю часть ее лица. — Хватит бездельничать. Не отрывая глаз от компьютера и что-то записывая в блокнот, Кортни Томпсон движением подбородка предложила ему сесть. Она продолжала молча работать еще несколько минут, затем закрыла ноутбук и отодвинула его в сторону. — Ну, — сказала она. — И тебе доброе утро! — Гарри плюхнулся в кресло рядом со столом, раскинув руки. — Да, я бы выпил чашечку чая, спасибо. Черный, без молока и сахара. Сделай покрепче, пожалуйста. Кортни серьезно посмотрела на него, делая эффектную паузу. Гарри поерзал на стуле и откашлялся. Он выпрямился. — Ладно. Так вот, насчет Принца, — он встретился с ней взглядом. — Принца? — Принц Луи Донкастерский? — Это не двадцать вопросов, Гарри, — нетерпеливо сказала она. — Выкладывай. Гарри рассмеялся. — Ну, оказывается, он не так болен, как некоторые думают. Она сняла очки и ущипнула себя за переносицу, затем проверила линзы на наличие пятен. Она уделяла ему все свое внимание только тогда, когда была полностью удовлетворена. — Не будем ходить вокруг да около? — ее манеры были резкими и серьезными. — Пожалуйста, не заговаривай зубы, — надев очки, она поставила локти на стол и смотрела на него, пока он не замолчал. — Короче говоря, — сказал Гарри, — я случайно знаю, где Принц. Он не был в посольстве со вчерашнего вечера. — Вот как, — она смерила его взглядом. — Где же он был тогда? Стайлс ответил ей таким же взглядом, и мяч снова оказался на его поле. Он медленно вдохнул, чувствуя, как пот бисеринками выступает в уголках пальцев, увлажняя брюки. Капельки пота выступили у него из ноздрей, а на щеках появился легкий блеск. Он чувствовал влагу на рубашке, жар на воротнике. — Со мной, — сказал Гарри. Он вздохнул, заметив трещину на краю стола. Бессознательно потянувшись к ней, он провел пальцем по твердым границам. — Он переночевал у меня, а утром уехал. Он сейчас в городе, прямо сейчас, совсем один. Как и ожидалось, Кортни запрокинула голову, закрыла глаза и покачала головой. Ее волосы едва шевельнулись, когда она тяжело вздохнула. — Это не то, что ты думаешь, — поспешно возразил Гарри. — Ничего не было. Между нами, я имею в виду… мы спали. В кровати. Предположительно в одной кровати, — моей кровати, — но сейчас это не важно. Это был несчастный случай! В общем, после завтрака он ушел, — Кортни Томпсон определенно не нужно было слышать никаких других деталей. — Да брось, Стайлс. Он рванулся вперед. — Я серьезно! — Послушай, дорогой, — возразила Кортни. — Ты прекрасно знаешь, чем мы здесь занимаемся. Может, я и не Артур Шлезингер-младший, но мы не подделываем статьи, да? Ни за количество прочтений, ни за что. У нас есть самоуважение, одна из немногих вещей, которые мы оставили. Наше слово — наша единственная валюта, — она сосредоточила на нем взгляд. — Ладно. Так что у тебя? Стайлс откинулся на спинку стула и обдумал стратегию. Он окинул взглядом знакомые предметы — ряды компьютерных экранов, блокноты, ручки и карандаши, кадры из фильмов «Забавная мордашка» и «Шарада» на стенах. Наконец его взгляд упал на фотографию на столе. Это было интервью Кортни Томпсон с Дженни Климан с BBC, скорее всего, взятая на отраслевом мероприятии. У обоих были вежливые, искренние улыбки и темные, практичные костюмы. — Я могу это доказать, — сказал он, доставая мобильник. — Вот. Разблокировав телефон, Гарри пролистал сообщения, пока не добрался до последнего сообщения, которое прислал ему Найл. На экране появился профиль Луи, классически красивый и наполовину скрытый тенью. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он ушел. Гарри на мгновение задержал взгляд на экране, в последний раз рассматривая фотографию, а затем развернул телефон. — Принц Луи Донкастерский, — сказал он. — Собственной персоной. Снято несколько минут назад. Здесь, в Риме. Кортни взяла его телефон и внимательно изучила фотографию, держа ее близко к лицу. После долгого, отрезвляющего момента она передвинула телефон через стол обратно к Гарри, который снова взглянул на фотографию, а затем выключил телефон. Подняв руку, он нервно прикусил нижнюю губу. — Хорошо, Гарри, — сказала она спокойно и с любопытством. — Как тебе удалось раздобыть фотографию принца? С самого начала, пожалуйста. Стайлс перекатывал нижнюю губу между большим и указательным пальцами, побледнев. — Скажем так: мы встретились, он провел ночь, и у меня есть способ связаться с ним. Это все, что вам нужно знать, мисс Томпсон, — кровь прилила к его губам, ярко выделяясь на загорелом лице. — Заинтересовались? — Чушь, — пробормотала она. Она быстро постучала карандашом по столу, и его тупое «тра-та-та» зазвенело в воздухе. — Ты прекрасно знаешь, что я заинтересована. Продолжай. — Эксклюзивный профиль, — ответил Гарри. — Ты продаешь. Принц Донкастерский в Риме, в мучительно интимных подробностях. Взгляд из-за дворца на холостяка, без прикрас. Она задумалась. Затем Кортни перешла к главному вопросу. — Что принц знает о тебе? Он знает, что ты журналист? Гарри закинул ногу на ногу, скрестил руки за головой и откинулся назад. — Ах. Хороший вопрос. — А что, нет? — она внимательно посмотрела на него, и ее лицо поникло. — О, Гарри, он ведь не знает, правда? — Может, да, а может, и нет. Так можно получить более откровенный отчет. Более откровенный, — он посмотрел на нее. — Тебе так не кажется? Кортни наполовину вздохнула, наполовину выдохнула. Они вступили на чрезвычайно опасную территорию. — Возможно, это хороший способ узнать, что он на самом деле думает об Анесидорцах, — сказал Гарри. — Показать его истинное лицо. Без каких-либо медиа-фильтров. Кортни Томпсон, опытный редактор, обдумала эти слова. Интервью со знаменитостями — они все врут в них. Вы терпели их дерьмовые заученные слова, а взамен их слава — или известность — зарабатывала читателей для вашей газеты. Это был негласный контракт. Знаменитости ненавидят подводные камни, и это было практически запрещено для членов королевской семьи. Это было написано в книге «Журналистика 101», самая фундаментальная журналистская этика. Никогда их не продавай. Никогда не публикуй без их ведома. Никогда. Но опять же, ее репортер возьмет на себя большую часть риска, и история была такой пикантной. Было бы глупо не воспользоваться этим, если он говорит правду. Один на миллион. Она знала десять газет, которые купили бы эту историю прямо сейчас, особенно если бы получили эксклюзив и по высокой цене. Она изучала своего самого надежного писателя. Люди меняются. Никогда не знаешь. В этом древнем городе даже самые прочные мраморные скульптуры в конце концов рассыпались от времени и давления. — Гарри, — настаивала она. — Я думаю о воскресной обложке, — продолжал Гарри, стараясь не обращать на нее внимания. — Две тысячи слов. С личными фотографиями принца, — он поднял руку, — не волнуйся. У меня есть Найл Хоран. — В этом замешан Хоран? — она наклонилась вперед. — Господи Боже. Вы двое… вот откуда у тебя это фото, да? Гарри кивнул. — Разоблачение Его Королевского Высочества Принца Донкастера как простого смертного. Посмотрим, что он знает, какой он. Возможно, расширит сделку по ядерной энергии. Кортни покусывала кончик карандаша. Она смотрела в бездонные светло-зеленые глаза Гарри, непроницаемые, как у ящерицы. — Когда ты ему скажешь? — спросила она, наблюдая за его реакцией. — Я имею в виду, в конце концов, ты скажешь ему? До того, как это попадет в прессу? Гарри попытался небрежно пожать плечами. — А должен? — Гарри. Кортни казалось, что она больше не знает Гарри Стайлса. Под его молодостью и красотой скрывалось что-то первобытное, буйное, как загнанная добыча или голодный хищник. — Если я напишу правду, — сказал Гарри, поднимая глаза, — то она будет на нем, не так ли? Это не будет ложью. Технически, мы не будем печатать ничего не правдивого. Стайлс играл с клочком бумаги на ее столе, вертел его между пальцами, сжимал и разворачивал кончиками пальцев. Тканевый браслет, повязанный вокруг запястья, царапнул по краю стола. Хрустящие уголки бумаги складывались и сворачивались, сжимались в комок и снова расплющивались, разрушались и размягчались. Его пальцы, словно прилив, скользили по изрытой водой земле. — Это на тебя не похоже, — в голосе Кортни слышались вопросительные нотки, смешанные с любопытством и беспокойством старшего коллеги. — Отличная возможность, Гарри, не пойми меня неправильно. Тебе хорошо заплатят. Но эта тактика не в твоем стиле. Это не то, что ты делаешь. Ты ненавидишь такие вещи. — Нет, не ненавижу. Мне правда нравится, — пальцы парня смяли бумагу и скатали ее в шарик. Он положил его на стол, стараясь не встречаться взглядом с Кортни. — Это моя работа. — Гарри, — Кортни наклонилась вперед. — Ты действительно ненавидишь это. С таким лицом никого не проведешь. Тебе никогда не нравилась журналистика знаменитостей, и ты делаешь это не ради денег, — глаза Кортни расширились, а Гарри ничего не ответил. — Так почему же? Зачем ты это делаешь? Гарри взял бумажку и бросил ее в мусорку. Он втянул нижнюю губу. — Я хочу вернуться, — он выдохнул, глядя на нее снизу вверх. — Корреспонденция, Кортни. Африка, Ближний Восток, Азия. Я иностранный корреспондент. Вот чего я хочу. Кортни строго посмотрела на него, ожидая продолжения. — Ты права, — сказал Гарри. — Ненавижу это. Преследование знаменитостей, их образа жизни, их… славы. Я не люблю писать о них, об их причудливых собаках, яхтах и других дорогих подарках, которые они дарили друг другу. Я не мог и двух раз плюнуть на королевскую власть, — его глаза сердито сузились, возможно, чтобы скрыть мольбу. — Просто пообещай, что поможешь мне. Я хочу вернуться. — Ты пишешь самую большую статью о знаменитостях, чтобы не писать о них? — сухо спросила Кортни. Он нервно усмехнулся. — Что-то вроде того. Кортни Томпсон открыла было рот, но передумала и закрыла его. — Если ты готов… ты готов, Гарри? Снова ввязаться в это? Гарри посмотрел на свои пальцы, между которыми бисеринками выступил пот. Комната была пропитана влагой. Все еще глядя вниз, он слегка кивнул. — Если ты уверен, я сделаю все, что потребуется, — сказала Кортни. — Даю слово. Лицо Гарри просветлело. Радость, предвкушение и страх вспыхнули в его глазах. — Я хочу, чтобы этот журналист вернулся, — продолжала Кортни. — Мне нужны истории, которые ты писал. Мне нужен Гарри, который с головой нырял в бой. Я поддержу тебя на двести процентов. — Спасибо тебе, — он встал, тень улыбки скользнула по его губам. — Тогда я буду на связи. — Сегодня? — Позже, — он повернулся, держась за дверную ручку. Затем Гарри откашлялся. — О, и… э-э… еще кое-что? — Да — Я… э-э… немного на мели сейчас. Кортни выгнула правую бровь. — Я прошу аванс, — ямочка на щеке Гарри убедительно исчезла. — Не могла бы ты выделить немного наличных, Корт? Это ради благого дела. Сохранить печатную журналистику и все такое? — он закончил, подняв в воздух кулак. — Помочь рок-звезде. — Да, — вздохнула она. Не сводя с него глаз, она открыла ящик стола. — Я знаю, что не должна соглашаться на это. Ты уговариваешь меня на худшее, Стайлс. Сколько тебе нужно? — Может, триста? Четыреста? — у Гарри было лицо ребенка, просящего на Рождество больше игрушек. — Что скажешь? — Триста! Четыреста! — рот Кортни Томпсон в шоке приоткрылся. — Я не денежное дерево, Гарри. Я думала, мы пишем разоблачение, — она прищурилась, положив руки на ящик. — Не знала, что ты выходишь за него замуж. Гарри состроил щенячьи глазки. — Чертовски дорого, — проворчала она. — Ты действительно самое дерзкое создание, и ты знаешь это. Тебе повезло, что ты мне нравишься. Мы, случайно, не повезем его в Ла Пергола, раздавая по дороге чаевые лакеям и официантам? — Он принц, Кортина, — возразил Гарри. — Не можем же мы лететь эконом классом? Мы выдадим себя. Она закрыла ящик, встала и подошла к шкафу. — Не дай бог мы выдадим секрет, что журналистам не платит. Это может отбить у меня охоту вставать в очередь, — отперев кодовый замок на сейфе, она отсчитала немного наличных, затем достала листок бумаги и, нацарапав долговое обязательство, протянула Гарри записку и деньги. Стайлс подмигнул ей, расписался и сунул деньги в карман брюк. — Вы самая лучшая, мисс Томпсон. Я серьезно. Ты не пожалеешь. — Не смей сейчас называть меня мисс Томпсон, — прорычала она. — Только не после того, как ты снял с меня скальп. Убирайся, мошенник, пока я все не забрала. Гарри рассмеялся. — До свидания, дорогая. Он насмешливо отсалютовал ей и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Он почти видел, как она кипит от злости, но в то же время разделял ее предвкушение. Когда он скакал вниз по лестнице, его мобильный зазвенел. Гарри прикрыл телефон рукой и прищурился. Это был Найл. он в Колизее. Пауза. кто? луи? — ответил Гарри. да, твоя милая королевская любовь он не моя влюбленность как скажешь. эй, вопрос для тебя, твой парень знает, как все работает? пожалуйста подробнее- я имею в виду, он только что отмахнулся от римского центуриона, типа, отпустил его. думаю, он думал, что парень хочет сфотографироваться с ним. он что? я стою здесь и смеюсь. парень так запутался кого ты имеешь в виду? луи? нет, центуриона! луи подумал… уф гарри, вечно нужно отправлять фото заткнись. он в порядке? В этот момент на телефоне Гарри появилась фотография. Это был Луи, снятый со спины, удаляющийся от человека, одетого в костюм центуриона. Его поза была элегантной и расслабленной, осанка царственной. Луи действительно думал, что центурион узнал его, и хотел сфотографироваться с ним. Все было, как сказал Найл, действительно весело. И мило. Луи был очень, очень милым, даже со спины. Черт, все в нем было таким милым. думаю, ты можешь забрать принца из дворца, написал Гарри., но ты не можешь забрать дворец у принца, да? говорю тебе, твой парень — настоящий псих. так. что сказал наш босс? она в деле. все в порядке. у меня даже есть деньги. юююхууу! время вечеринки! Гарри не обратил на это внимания. куда направляется луи? твой парень идет на север и наслаждается жизнью. тогда ладно. я уже в пути. я за ним эй найл что Пальцы Гарри замерли, когда он попытался тщательно подобрать слова. Фотографии Луи глубоко засели в его груди, толкая что-то, что он хотел бы убрать. Это всего лишь история, сказал себе Гарри. Средства. Выход. может, ты просто присмотришь за ним?, а что, он будет танцевать джигу? Гарри закатил глаза. Он всегда мог рассчитывать на Найла в глупых шутках. ты долбоеб лесть ни к чему не приведет послушай меня, луи — принц ну и что? так что он, ты знаешь… не в себе? псих? гей? он не такой, как мы. он неопытен. немного зеленый. о! он девственник? откуда мне знать не после прошлой ночи, я прав? ;) пиф-паф гангстер говорил же, ничего не было он не слишком умен, как ты говоришь да. верно он под моим чутким руководством. понял, друг. отведи его к фонтану Треви. встретимся там. как мне это сделать? он не отличит меня от адама. он меня не послушает. используй свою силу убеждения. Гарри сбежал по последним ступенькам из кабинета Кортни, перепрыгивая сразу через две. твое очарование, твой магнетизм. Найл, ты — ирландец, разберись. я буду там как только я могу•••••
В один день просто собрать чемоданы И бежать на взлетно-посадочную полосу Найти, где оставить сердце (оставить сердце) Если увидишь меня, путешествующим по миру Значит я ищу, где оставить свое сердце Дом там, где я оставил свое сердце Iggy Azalea, Runway
Его внимание привлек один аутфит: белая футболка с короткими рукавами, тонкая и мягкая, слегка полупрозрачная из-за небольших отверстий в ткани, которые поглощали свет. Брюки были темные, такие же, как на нем. Ансамбль в витрине был простым, но элегантным, и он смешается с толпой лучше, чем в ужасной футболке Гарри. Которую Луи, во всяком случае, намеревался вернуть. Но он никогда раньше этого не делал. Он никогда не заходил в магазин и ничего не покупал. Обо все заботился Лиам — следил за размерами Луи, связывался с королевскими стилистами и позволял им общаться с дизайнерами. Если уж на то пошло, Луи редко заходил в магазин в Донкастере, не говоря уже о загранице, разве только для того, чтобы рекламировать какую-нибудь общественную кампанию. Хватит ли у него денег что-нибудь купить? Его пальцы коснулись хрустящих банкнот в кармане, плавно скользящих друг по другу. Он толкнул дверь и вошел. Это был маленький и опрятный бутик, с вешалками с одеждой, со вкусом развешанными по стенам, и центральным столом с мужскими аксессуарами, темными носками, галстуками, запонками, зажимами для галстуков и ремнями. Томлинсон подошел к манекену в костюме, выставленном в витрине, который был примерно того же размера, что и он сам. Белая футболка-поло была застегнута на молнию из полированной стали, доходившую до горла, с аккуратным скромным воротничком из тонкой сетчатой ткани. Ткань, на ощупь такая же элегантная, как и на вид, чувственно скользила между его пальцами. — Есть и другие расцветки, — раздался голос за его спиной, говоривший по-английски с сильным акцентом. — Ох, — Луи испуганно обернулся. — Здравствуйте. — Думаю, это как раз твой размер, — сказала продавщица. Она была старше, с седыми прядями в волосах, в блузке из жонкиля и брюках цвета слоновой кости. За очками в роговой оправе ее карие глаза одним махом оценили шатена. — Я думаю, что яичный белок — прекрасный цвет для тебя. У тебя хорошая фигура. Хочешь примерить? — Это прекрасно, — Луи снова повернулся к манекену и провел пальцами по его рукавам. — Тебе очень пойдет, — ее взгляд упал на концертную футболку Гарри с легким неодобрением. Она снова повернулась к манекену. — На ткани прекрасная драпировка, не правда ли? Косой крой. Эта компания дотошна в деталях. Она идеально подходит для нынешней погоды. Двадцать минут спустя, когда Луи стал на пятьдесят евро беднее, он вышел из магазина в новой футболке поло и футболке «KISS», аккуратно сложенной на дне маленькой сумки. Молния на его новой рубашке казалась охранником, защищающим его обаяние. По привычке он прикоснулся к закругленным уголкам золотого амулета сквозь тонкую ткань, перекатывая его между пальцами, чтобы убедиться, что все в порядке. Да. Все было хорошо. Так. Что теперь? Улицы были залиты солнечным светом. Мимо проносились пешеходы и машины, громко сигналя. Луи понял, что он, вероятно, самый бедный человек на улице. Вместо того чтобы волноваться, он почувствовал, как с него свалилась тяжесть, похожая на вздох облегчения. Томлинсон был почти невидим. Он был монотонным пятнышком среди римских цветов, замаскированным этой простой белой рубашкой. Когда у вас ничего нет, вам нечего терять. Положение дел делало его счастливее одуванчика. Его внимание привлекла вывеска на противоположной стороне улицы. Парикмахерская. Он вошел и вышел с новой стрижкой. Длинные кудри на затылке исчезли. Виски выбриты. Челка свободно свисала на одну сторону, многослойная и мягкая. Луи был похож на молодую модель из журнала. Теперь у него совсем не было денег. Шатен понятия не имел, в каком направлении находится посольство. Единственным человеком, которого он знал, был Гарри, а у Луи был только адрес, который он запомнил как стихотворение. У него даже не было номера телефона. Никогда прежде он не сталкивался с такой дилеммой. Странная смесь паники и возбуждения бурлила в его животе, которое он прикрыл ладонью. Луи почти чувствовал, как внутри у него все подпрыгивает. Он как раз прогуливался, когда к нему подскочил высокий светловолосый незнакомец. Натренированное самообладание Луи позволило лишь мельком взглянуть на него, когда он продолжил свой путь. Гиперактивная энергия незнакомца отскочила от него, как платиновая молния. — Доброе утро, — сказал незнакомец. — Американец? Английский? — он оглядел Луи с головы до ног. — Français? Italiano? Луи смотрел прямо перед собой, не останавливаясь, крепче сжимая ручки сумки. Незнакомец громко хлопнул себя по бедру и рассмеялся, резкий звук рассек воздух, как нож. — Первый раз в Риме? — Нет, — ответил Томлинсон. — Я не… меня это не интересует. Спасибо, но нет, спасибо, — он старался идти быстрее, держа руки и ноги свободными на случай, если придется бежать. В отличие от Гарри, этот человек излучал скользкие, неприятные вибрации. Луи встречал слишком много дипломатов с таким же видом. Они всегда чего-то хотели. — Эй, — сказал мужчина, прочитав его мысли. — Все в порядке, друг мой. Я ни о чем тебя не прошу, — он поднял обе руки в покорном жесте, а затем прыгнул вперед, повернувшись лицом к Луи. Его ноги отскочили назад с привычной легкостью. — Тебе кто-нибудь говорил? Ты очень красивый мужчина. Очень красивый. Восхитительный я бы сказал.* Удивленный, Луи не смог удержаться и поднял глаза. У мужчины была копна платиновых волос, густые брови и длинные ресницы были светлыми, как серебро. Его глаза сощурились в улыбке. Его губы были ярко-алыми. На нем был сшитый на заказ льняной пиджак, но Луи заметил пятна грязи на рукавах и потертые манжеты. Темно-зеленый шелковый шарф висел на тонкой шее параллельно венам, доходившим до ушей. Вероятно, он был примерно одного возраста с ним, но выглядел гораздо старше, чем обычно. Вопреки всем своим инстинктам Луи был заинтригован. — Сегодня вечеринка, — незнакомец продолжал загадочно улыбаться. Томлинсон тоже не мог определить его акцент. — Я хочу, чтобы ты был моим гостем, если хочешь. Обещаю, ты хорошо проведешь время. — Что за вечеринка? — слова вырвались прежде, чем Луи успел остановиться. — Особая, — засмеялся мужчина, его голос был одновременно таинственным и угрожающим. Может быть, именно это привлекало Луи еще больше: его неотвратимо тянуло к Дудочнику. — Я не хочу все испортить. Это волшебное место, с удовольствиями, о которых ты даже не мечтал. Оно называется Isola del Piacere. У такого красивого молодого человека, как ты, наверняка будет большая аудитория. — Извините, — он прекрасно знал, что не должен извиняться. Это было неправильно, и улыбка, которую он получил в ответ, тоже была неправильной. Это казалось полной противоположностью счастью. — Не понимаю, о чем вы. Человек остановился перед шатеном, заставив его наткнуться на себя. Его глаза были ледяными и драгоценными. Одной рукой он держал Луи за талию, другой — за подбородок. Мгновение прошло в молчании, потом еще мгновение. Томно подняв руку, он провел указательным пальцем по подбородку Луи, слегка приподняв его подбородок, оценивая. — Думаю, что да. Да, определенно. Ты великолепен, не так ли? Луи рефлекторно отдернул лицо, но в остальном был неподвижен, во рту пересохло, а ладони зудели. Он хотел уйти. Но, несмотря на всю поэзию, которую знал шатен, его разум был пустыней. Он словно прирос к Земле, не произнося ни слова. — Давай, — язык мужчины скользнул по уголку рта. — Позволь представить тебя моим друзьям. Они очень милые люди, — он подмигнул. — Если ты никогда не был в Риме, мы устроим тебе приключение, которое ты определенно запомнишь. Никаких обязательств, друг. Ты уйдешь, когда захочешь, — язык очертил алые губы. — Мы знаем всех лучших людей и самые лучшие места. Присоединишься к нам? — У меня нет денег, — слова сами собой сорвались с губ Луи. Что за глупость, понял он. Глупый, глупый. — Пф-ф! — мужчина улыбнулся, отгоняя невидимых комаров. — Нет проблем, друг. Видишь ли, тебе не нужны деньги, когда ты с нами. Мы сами развлекаемся. Томлинсон открыл было рот, но тут же закрыл его, увидев, что незнакомец улыбается ему. Он играл в какую-то игру, но Луи не совсем понимал, что поставлено на карту. Крепко сжав губы, Томлинсон попытался подавить дрожь, которую почувствовал внутри. Его рука бессознательно поднялась, чтобы успокоить желудок. Внезапно он почувствовал, как кто-то крепко схватил его за плечо. Удивленный, Луи обернулся и увидел еще одного мужчину, еще одного незнакомца, на этот раз с широко открытыми голубыми глазами и жесткой челкой, взметнувшейся к небу. — Привет! — закричал мужчина с веселым ирландским акцентом. — Ну-ну-ну. Когда ты вернулся, ублюдок? Почему ты не сказал мне, что ты в городе? — Что? — сказал Луи. — Я не… кто…? Луи заметил, что незнакомцы настороженно переглянулись. Несмотря на медленную улыбку, вмешательство, очевидно, разозлило и раздосадовало первого мужчину. Его щеки запылали от ярости. — Меня зовут Найл, — подмигнул второй. — Гарри сказал мне, что встретил тебя сегодня утром. Как поживаешь? Я давно хотел с тобой познакомиться, Гарри так много о тебе рассказывал. — Гарри? — Луи был в замешательстве. — Он… говорил обо мне? Но я только… — Не хочешь выпить по пинте? — прервал его Найл. — С другой стороны, для этого может быть слишком рано, ты прав. Пинта хороша в любое время, не так ли? Ха-ха-ха, — посмотрев на другого мужчину, Найл обнял Луи за плечи и уводя прочь. — Извини, что прерываю, дружище. Этот человек — друг моего лучшего друга. Они знакомы много лет. Школьные приятели. Я весь день тебя искал, дружище. Нам нужно многое наверстать. Первый мужчина едва заметно кивнул, пронзив Найла мертвящим блеском. — Прошу прощения. Найл, не так ли? — Луи указал на первого, все еще в замешательстве. — Позвольте вас представить… — Карл, — сказал мужчина, протягивая руку, которую Найл грубо пожал. — Мы ведь раньше не встречались? — Не знаю, вы были в каких-нибудь недавних криминальных историях? — Хоран захохотал, заметив, как побледнел Карл, но быстро пришел в себя. — Или у вас был роман с Джеком Лоуденом? Вовлечен в проституцию? — Прошу прощения, — Карл откашлялся. — Вы… — Любитель сплетен? — продолжил Найл. — Уф. Я — да. Я по шею в этом замешан, ты даже не хочешь знать подробностей. Ну, пошли, — он подтолкнул шатена под локоть и улыбнулся. — Гарри будет нас ждать. Не могу его разозлить. Ты же знаешь, какой он. Томлинсон взглянул на Карла, не зная, что делать и какой из вариантов хуже. Он не мог понять, как и почему Найл узнал о Гарри, хотя его сердце забилось быстрее. Честно говоря, он не ожидал снова увидеть его. Он просто не мог позволить себе лелеять надежду. Даже крупица надежды была похожа на костер в сухом лесу. Нужно всегда двигаться, чтобы сердце не болело, сказал он себе. Подожди, пока чувство пройдет. Просто нужно быть сильным, вот и все. — Я расскажу тебе позже, — хрипло прошептал Найл ему на ухо, словно читая мысли Луи. — Поверь мне, Луи. И, как ни странно, Томлинсон поверил. Легкое пожатие руки Найла успокоило его. То, что он знал Гарри, и его имя, также успокоило его. — Если передумаешь, — холодно улыбнулся им вслед Карл, знавший, что всегда будет новая охота, новый день. Он вытащил хрустящую льняную карточку из кармана за отглаженным лацканом пиджака. — Вечеринка сегодня вечером, в Isola del Piacere. Запомни это название, ладно? Покажи мою карточку у двери, и ты войдешь. Луи взял визитку и сунул в карман брюк. «Карл Вольпе» — гласила визитка. Она согревала его бедро, передавая тепло от кожи другого человека. Его взгляд блуждал перед глазами Карла, бледными, как капля воды, упавшая с сосульки. — Кхем, — Найл толкнул шатена. — Гарри ждет? — Точно, — Луи взглянул на выжидающее лицо Найла. Глаза Хорана, казалось, передавали секретный код, но у Луи не было дешифратора. — Надеюсь увидеть тебя, — вставил Карл. Его пальцы легко коснулись волос на виске Луи. — Сегодня вечером, да? Приводи своих друзей. Чем больше, тем лучше. С некоторым нетерпением Найл обнял Луи за плечи и быстро развернул его, используя мягкое давление, чтобы направить его вперед. Томлинсон обернулся, чтобы помахать Карлу, который поднял руку. Когда они отошли на достаточное расстояние, Найл наклонился и сказал: — С людьми так не разговаривают. — Как «так»? — Вот так бестолково, — пренебрежительно бросил Найл. — Этот мусорный бак, сделанный из крови и костей. Луи удивился. — Ты его знаешь? — В этом нет необходимости. Они все мусор, — резко сказал ирландец. — Все до единого. Они все одинаковые. Они тебя ничему не научили? Луи обдумал эту информацию. — Я знаю достаточно. — Черта с два! — нетерпеливо рявкнул Найл. — Разве твои родители никогда не предупреждали тебя о незнакомцах? — Незнакомцы? К твоему сведению, я не ребенок, — запротестовал Луи. — Мне двадцать че… — Ну же, — резко прервал его Найл. Затем, увидев боль на лице Луи, он остановил их на улице и повернул к нему доброе лицо. — Хммм. Они… Ты… послушай, такие люди, как Карл, могут заметить кого-то вроде тебя за километр. В этом городе такое случается тысячу раз в день. Ты — мишень. — Что ты имеешь в виду? — спокойно спросил Луи. — Почему я? Хоран помолчал, поправляя широкие ремни своей черной сумки и закидывая ее повыше на плечо. Его глаза на мгновение встретились с глазами Луи. Он плотно сжал губы. — Здесь не детская площадка, — Томлинсон чуть не подпрыгнул, когда Найл обнял его. — Это не кино и не декорации. Никто никому ничего не мешает. Ты понял? Всякое случается, и никто не извиняется за плохое. Луи склонил голову набок. Несмотря на то, что он был знаком с ним не больше, чем с Карлом Вольпе, он испытывал к Найлу искреннюю простоту. Как и Лиам, Найл излучал уверенность в мире, систему добра и зла, которая, как земная гравитация, заставляла Луи чувствовать себя приземленным. Ощущение было противоположным преследованию. — Никого это не волнует, — сказал Найл, его лицо покраснело. — Они выжмут тебя, как тряпку. Ты должен быть начеку, держи ухо востро, парень. Вокруг Луи заплясали зеленые огоньки. Все, что казалось золотым и расплывчатым в его бессознательном состоянии, тускнело и отступало. Найл был успокаивающей силой. Его голос звучал как-то неуверенно, когда он поддерживал Луи. — Ты в порядке, приятель? Шатен глубоко вздохнул. — Да, — земля была крепкой. — Теперь я в порядке, — через мгновение Найл отпустил его и пошел дальше, оставив Луи плестись следом. — Расскажи мне, откуда ты знаешь Гарри, — Луи подпрыгнул, слегка запыхавшись. — Мы друзья, — ответил Найл, оглядываясь. — Мы работаем вместе. Он — британец, я — ирландец, так или иначе мы должны быть друзьями. Кстати, он рассказал мне о тебе сегодня утром. Стараясь не казаться слишком нетерпеливым, Луи громко кашлянул в ладонь, продолжая быстро шагать рядом с Хораном. Снова подняв сумку, Найл хрюкнул и пошел дальше. — Значит, ты говорил правду, — сказал Луи. — Конечно? — Найл казался оскорбленным. — Я никогда не лгу. Мы переписывались сегодня утром. Я должен был работать с ним сегодня. Теперь мы оба прогуливаем. — И? — тихо спросил Луи. — Мы правда сейчас с ним встретимся? Найл выстрелил иронической ухмылкой в сторону Луи. — Ты показываешь свои цвета, Ромео. Луи быстро опустил взгляд и покраснел, как фламинго. Он поднял руку, чтобы вытереть нос, пытаясь скрыть свое лицо, что заставило Найла расхохотаться. — Он тебе нравится, да? — поддразнил Найл. — Нет, мне все равно, — Луи старался быть безразличным. — Я имею в виду, что сегодня у меня нет других планов. Можно и так. — Он очень милый парень. Один из лучших. И хорош собой, правда? — Нет? — уклонился Луи. — Думаю, он хороший. Пять из десяти. — Пять из десяти, ха-ха-ха! Подожди, пока я ему скажу, — Найл покатился со смеху. Он указал пальцем на новую рубашку Луи. — Эта футболка хорошо на тебе сидит. Новая? — Спасибо, — Луи одернул футболку, разглаживая мелкие складочки. Они снова двинулись в путь. — Куда мы идем? — Теперь уже недалеко. Они шли мимо пешеходов: некоторые щурились на солнце, некоторые сжимали в руках потные телефоны, карты, рюкзаки, бутылки с водой пастельных тонов. Несколько владельцев магазинов как раз открывали свои лавки, отпирали двери, заводили металлические ролики. Свет отбрасывал крошечные тени там, где кирпичные тротуары лежали неровно, и расплющивал большие участки бледно-серебристого цемента. Мимо с раздраженным гудением проносились группы машин. Луи осторожно откинул челку, заметив, что волосы у него взмокли от пота. Они шли по длинной дороге между высокими зданиями, воздух был теплым и застоявшимся, заглушая все звуки. Без предупреждения переулок вывел их на большую площадь, воздух наполнился журчанием воды, из мраморного фасада фонтаном, достаточно большого, чтобы поглотить всех людей. Шатен на мгновение задумался, впитывая зрелище. Они подошли к знаменитому фонтану Треви. В какой-то момент своей жизни он видел его фотографии, наверняка изучал в учебнике истории. Но увидеть его в живую — совсем другое дело. Это было и более сказочно, и более фантастично, в реальности фигуры были более живыми, но и более смешанными — яркость более преувеличенная и сюрреалистическая. Они подошли к краю фонтана. Вода была чистой. Луи видел монеты со всего мира, разбросанные под пеной. Дома принц привык к впечатляющей классической архитектуре. Куда бы он ни направлялся на дипломатические мероприятия, повсюду стояли ряды гигантских колонн в романском стиле, похожих на дюжих солдат. Величественные подъезды, архитектурная филигрань, орнамент, хвастовство, бравада — это были фасады королевских особ. Возвышенное было повсюду и потому стало невидимым для Луи. Но это… было как в сказке. — Хей. Из ниоткуда Луи услышал этот глубокий, резкий голос — словно меч затянули за пояс. Не видя его лица, Луи мгновенно узнал звук его голоса, его песчаные краешки ползли под кожей, впитываясь в кровообращение. Он резко обернулся. — Перекати-поле. — Принцесса, — усмехнулся Гарри. У шатена перехватило дыхание. В светлых глазах Гарри отражалась бирюзовая вода, окаймленная пшеничными ресницами. Он был здесь, живой и реальный, и раньше, чем ожидал Луи. Его улыбка пронзила Томлинсона насквозь. Луи почувствовал, как внутри у него все оборвалось, словно орбитальный спутник, пришвартовавшийся в порту. Он почти слышал решительный щелчок. Хриплый голос Гарри продолжал: — Привет, Найл. — Странно видеть тебя здесь, Харибо, — ответил Найл. Луи мог бы поклясться, что Найл подмигнул Гарри, когда тот обернулся. — Вижу, ты имел несчастье познакомиться с моим другом Найлом, — ямочка на левой щеке Гарри стала глубже. — Я подумал, что мы могли бы провести день вместе, поскольку никому из нас не нужно никуда уезжать. Найл знает много интересных вещей. — Разве тебе не нужно было куда-то идти? — спросил Луи. — Уже сходил, — Стайлс широко улыбнулся. — Отменил все дела ради тебя, Принцесса. Весь день наш. Луи просиял. Он не мог не думать о последних словах Гарри, сказанных ему на лестнице. Он правда имел это в виду? Может, это просто безобидное подшучивание. Но он в спешке выскочил из квартиры и поскакал вниз по лестнице, как мальчишка, который… и массаж был таким кокетливым и… и… этот опыт был совершенно новым для Луи: не влюбленность в мужчину (что случалось множество раз), но, возможно, взаимность? Он не хотел делать поспешных выводов. Его внутренности трепетали, поднимаясь и опускаясь, как шлюпка в шторм. Как бы то ни было, бесцельные приключения этого дня внезапно начали приносить плоды. Луи заметил, что Гарри тоже выглядит по-настоящему счастливым. — Тогда мы будем туристами, — заявил Томлинсон, стараясь говорить как можно спокойнее. — Конечно. Почему бы и нет? — сказал Гарри. — Все в твоих руках. Давайте начнем прямо сейчас, — он повернулся к Найлу. — У тебя с собой три монеты, приятель? Я на мели. Найл цокнул языком. — Ты чертовски раздражаешь. Приятель. — Давай, — уговаривал Гарри, наблюдая, как Найл достает из кармана мелочь. — Не будь таким. Ты знаешь, что я верну тебе деньги, — Хоран покачал головой и сунул монеты в руку Гарри. Тот повернулся к Луи. — Ты когда-нибудь делал это, Лу? Ритуал фонтана Треви? — Луи покачал головой. Гарри схватил его левую руку, разжал его теплые пальцы и расправил ладонь. Он положил одну монету в центр, золотую половину евро. — Итак, ты бросаешь три монеты в фонтан, — сказал Гарри, его голос глубоко проник в тело шатена. — Каждый дает тебе что-то взамен. Первая гарантирует, что ты когда-нибудь вернешься в Рим. Конечно, только если ты захочешь. Ты готов? — Есть ли… — Луи откашлялся. — То есть как это сделать? — Как хочешь, — сказал Гарри. — Здесь нет правил, Принцесса. Римские боги очень снисходительны. Томлинсон посмотрел на холодную медную монету в своей ладони. Он взял ее между большим и указательным пальцами, а затем швырнул как можно дальше, заставляя удариться о мраморный пьедестал в нескольких метрах от себя. — Хороший бросок, мальчик мой! — Найл заулыбался. — Ты занимаешься спортом? Бинго! — Луи улыбнулся этому комплименту. Гарри восхищенно поднял брови. — Очень хорошо! — он взял вторую монету, поменьше и потускневшую, двадцать центов евро. — А это для романтики. За эту монету боги обещают тебе новый горячий опыт. — О боже, — пробормотал Луи. — Довольно банально, тебе не кажется? — Хееей, — предостерег Гарри. — Я не говорил, что это будет хороший роман. Может, если тебе повезет, Депрессивный Дэн, у тебя получится плохой роман. Луи поджал губы. — Не имеет значения. Это все равно не сбудется. — Не сбудется, если ты так будешь думать! — возразил Найл. — Кто знает? — добавил Гарри. — Если ты хорошенько сконцентрируешься, дорогой, может быть, твой возлюбленный окажется придурком, — изучая монету в своей руке, он добавил, — в любом случае, это выглядит как дешевое свидание. Двадцать центов вряд ли дадут тебе Принца Чаминга. — Может быть, Принца-Посредственность, — съязвил Найл. — Или Принца Чуть Ниже Среднего. — Уродливый, но сносный, — добавил Стайлс. — Дай сюда, — Луи выхватил монету у Гарри, бормоча себе под нос: — определенно Принц Первого Класса, если уж на то пошло, — он вытягивал руку, чтобы выбросить ее, когда Гарри поймал его за руку. — Разве ты не собираешься загадать желание? — сказал он с веселой улыбкой. — Первый настоящий поцелуй и все такое. Теперь у тебя есть шанс пожелать кого-то хорошего. Шатен открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глаза его сузились, и он отдернул руку. Он отвел взгляд от Гарри, старательно избегая его взгляда. Он надеялся, что покраснел от Римской жары. Луи чувствовал, как Найл переводит взгляд с него на Гарри и обратно, а на губах у него играет улыбка, словно он смотрит матч по пинг-понгу. Луи ничего не ответил, но закрыл глаза, сосредоточившись на советах парней. Дрожа, Луи отправил монету в ее жалкое путешествие. Монета подпрыгнула и упала в воду прямо перед Гарри, всего в метре от него. Все трое уставились на монету, медленно опускающуюся на дно. Гарри невозмутимо произнес: — Ты хотел направить ее на меня? — Беру свои слова обратно, хромой осел, — пробормотал Найл. — Какой ужасный бросок. Ты совсем не спортивный. — Я не целился! — возразил Луи, глядя на монету. — Ни на кого! Она не должна была там приземлиться. Ветер… он… — запротестовал он, когда воздух вокруг них был мертвым, как бетон. Гарри поднял глаза на шатена, который решительно смотрел на монету, пытаясь заставить ее исчезнуть и избегая его, как яда. — Конечно, — сухо ответил Гарри. — Ветер. Луи громко откашлялся. — Об этом мы забудем. Давайте дальше. Что дальше? Гарри обменялся взглядом с Найлом, прежде чем вытащить последнюю монету, целый евро. — Мы вступаем на опасную территорию, Принцесса. Третья монета — за брак, — ответил Гарри. — Секс, поцелуи, дети. Масса, — он подмигнул Луи. — Пока смерть не разлучит нас, общие зубные щетки, домашние животные! А ты как думаешь? Ты согласен? Томлинсон нахмурился. Над ним зависло маленькое облачко. — Есть ли какая-то особенная принцесса для нашей особенной Принцессы? С некоторой горячностью Луи выхватил у него монету, нечаянно впившись ногтями в кожу Гарри. Он прочертил тонкую красную линию на его большом пальце. Удивленный, Гарри отдернул руку. — Ого! — воскликнул Хоран. Реакция шатена была достаточно инстинктивной, чтобы напугать его. Глаза Луи потемнели, он больше не наслаждался игрой. — Знаешь что? Я могу придумать миллион лучших вещей, чтобы потратить эту монету, — холодно сказал он. — Буквально миллион других вещей. Найл быстро переглянулся со Стайлсом, а затем спросил: — Не большой поклонник брака? Луи медленно, глубоко вздохнул и задержал дыхание. Вены на его шее медленно вздулись, когда он выдохнул. Он отвернулся, лицо его было взволнованным и мрачным, он был не в настроении. Он сжал монету в кулаке, крепко прижав его к ноге, костяшки пальцев побелели. Наблюдая за ним, Гарри вмешался. — Ну и черт с ним, с этим дурацким ритуалом. У меня тоже никогда не получалось, — он ждал. Губы Луи изогнулись в едва заметной улыбке. — Римские боги могут пойти нахер, все предыдущие желания тоже могут стереться. Лу, чем бы ты хотел заняться? Едва заметная перемена промелькнула на лице Луи и исчезла. Его кулак, сжимавший монету, тоже заметно расслабился. Он слегка расправил плечи, и более спокойное, более контролируемое поведение взяло верх. По команде Луи Томлинсон облачился в более дисциплинированный, более публичный костюм — удивительное превращение. Он повернулся к Гарри с нейтральной, дружелюбной улыбкой. — Ты хочешь сказать, что угощаешь, Гарри? Стайлс улыбнулся в ответ. Деньги Кортни прожигали дыру в его брюках. — Конечно, угощу. Я же джентльмен. — Ты все время это повторяешь, — Луи прищурился от солнца. — Тогда обращайся со мной как с джентльменом.•••••
Валентино протянул через прилавок два шарика джелатто. Луи быстро взял его, пока мороженое не начало таять. Попробовав несколько вкусов, он выбрал zabaglione и gianduia. Эта сладость напомнила ему его два любимых десерта — гоголь-моголь и шоколадное суфле. Они были в кафе Валентино, в нескольких минутах ходьбы от фонтана Треви. Кусочки засахаренного льда усеивали губы Найла, пока он жадно поглощал лимонный сорбет. Гарри заказал мороженое и встал у кассы, расплачиваясь. Несколько покупателей входили и выходили, чтобы проверить красочные витрины магазина. — Лучше? — Стайлс повернулся, чтобы толкнуть Луи локтем. Слизывая мороженое, Луи пробормотал: — М-м-м. Хм-м. Гарри обмакнул ложку в джелатто cioccolato fondente — темный шоколад. Это был его любимый вкус мороженого, и в Риме какая-то его форма всегда была доступна. Гарри больше всего нравился вкус рождественского пудинга, но ни одна итальянская джелаттерия не потакала этому англичанину. Он нашел его только однажды, неожиданно, в маленьком магазинчике недалеко от Флоренции. Маленькие хрустящие покусывая Луи были невыносимо очаровательны. Хрум, хрум, хрум. — Нравится? — спросил Валентино. — Хм-м, — захрустел шатен. — Очень вкусно. — Он говорит, что это лучшее, что он когда-либо пробовал, — перевел Гарри. Беззвучно смеясь, Валентино пошел обслуживать новых клиентов. Вошла группа подростков с потрепанными рюкзаками и громко болтала и шутила друг с другом по-французски. Слушая их, Луи что-то сказал между похрумываниями: — Шалунишки! — Это школьники из Прованса, — объяснил Найл Гарри. Стайлс выгнул бровь. — Да, точно. Вы же оба знаете французский. Луи искоса взглянул на него. — Немного. — Они на каникулах, — сказал Найл. — Мило. — Они говорят, — продолжал Луи, — как они собираются потратить свои деньги на обед, чтобы купить джелатто и травку, и надеются, что их компаньонки не узнают. — Ха, серьезно! — Гарри засмеялся, а затем хлопнул рукой по рту. — Это очень подло! — Французам нельзя доверять, — заметил Найл. Белый сорбет и розовая ложка подчеркивали его блестящий абрикосовый загар. — У них свои тайные планы. — В отличие от честных англичан? — невинно спросил Луи. Это заставило Гарри сильно закашляться, подавившись кусочком мороженого. Он ударил кулаком в грудь, когда издал рвотный звук. Подростки повернулись к нему, и Луи с любопытством посмотрел на него. — Все в порядке? — Просто, — выдохнул Гарри лягушачьим голосом. — Поперхнулся. Что-то… попалось, — Хоран выгнул бровь. — Ну да. Подростки медленно подошли к стойке и попросили попробовать разные вкусы мороженого, разговаривая, громко смеясь и толкая друг друга. Луи, Гарри и Найл двинулись прочь, наконец, решив покинуть крошечный магазинчик. Они бесцельно брели по улице, держась в тени, хотя их и окутывала удушливая жара. Пот выступил у них на лбу, спутал волосы. Волосы Гарри, похожие на груду маленьких змей, беспорядочно завивались на концах. Челка Найла поникла, как увядший ячмень. — Итак, Луи, — сказал Найл, откидывая с лица мокрые от пота волосы, — что ты вообще делаешь в Риме? Просто в гости? Между укусами сахарного рожка, Луи пробормотал: — Семейный отдых. — У него большая семья и много слуг, — объяснил Гарри. Он подошел к Луи и толкнул его в бедро. — У него даже есть мужчина, который раздевает его перед сном. По имени Артур, не так ли? — Ха! Теперь это гребаное клише! — воскликнул Найл, смеясь как сумасшедший и переводя взгляд с Гарри на Луи. — Почему? — спросил Луи. — Кино! — сказал Хоран. — Вы не видели? Там богатая задница, которого играет Дадли Мур, у которого есть камердинер по имени Артур, которого играет… как его зовут… сэр Джон Гилгуд…серьезно, никогда не смотрели? Гарри и Луи тупо уставились на него. — Боже мой, — выдохнул Найл. — Это классическая комедия! И вы еще называете себя англичанами! Луи тихо пробормотал: — Я не англичанин. — Как ты вообще существуешь на свете? — Найл продолжал. — Шутки пролетают мимо тебя. — Мы не такие культурные, как ты, Найл, — поддразнил его Гарри. — И не такие красивые. Найл прищурился и зарычал. — Как трогательно. А если серьезно, Луи, у тебя правда есть кто-то, кто раздевает тебя каждую ночь? — Возможно, — шатен прикусил губу. — А ты не староват для этого? — Моя семья не похожа на другие семьи, — тихо ответил Луи, как будто это все объясняло. Он не стал вдаваться в подробности. — Мы… другие. Найл усмехнулся. — Конечно. — Расскажи, — попросил Гарри Томлинсона. — Чем ты отличаешься от других? Я хотел бы знать. Луи втянул в себя воздух, его губы были плотно сжаты, хотя и блестели от мороженого. — Когда мои родители умерли, я стал ответственным за многих людей. — Твоя семья, — нахально сказал Найл, ставя кавычки при слове «семья». — Я думал, тебе было всего пятнадцать, когда они ушли. — Пятнадцатилетний подросток понимает больше, чем ты думаешь, — ответил Луи, быстро проверив реакцию Гарри. Он с серьезным видом откусил от своего рожка. — Иногда жизнь человека уже распланирована. Например, я унаследую бизнес моего деда. Он был в семье в течение многих поколений, просто ждал меня. — Жутковато, не правда ли? — спросил Найл. — Не понимаю, — сказал Гарри. — Ты всегда можешь выбрать что-нибудь другое. Разве ты не сам по себе? Найл закончил свой сорбет и побежал, чтобы выбросить свой стаканчик. Он вытер холодные липкие руки о штаны и побежал назад, облизывая по пути губы. — А что вообще за бизнес? Я не понимаю, почему это должно передаваться из поколения в поколение. Ты же не иллюминат? — Нет, глупый, — Луи рассмеялся. — Вовсе нет. Это трудно объяснить. — Почему ты не можешь просто продать бизнес? — Это не тот бизнес, — сказал Томлинсон. Найл приподнял бровь и нахмурился, а Луи продолжил: — Надеюсь, он никогда не будет выставлен на продажу. Жизнь слишком многих людей изменится. Он слишком долго был в семье. Я… чувствую ответственность за них. Все наши люди. Мои родители всегда говорили, что все зависит от меня. Это мой долг. — Наши люди, — сказал Стайлс. Луи отвернулся, шурша сумкой в руках. — Большая семья. — Звучит довольно загадочно. Найл хмыкнул в знак согласия. — Таинственно и зловеще. — И шикарно, — продолжил Гарри. — Большой дом, слуги, водители… — Твоя компания, должно быть, купается в деньгах, — выпалил Найл. Луи покончил с рожком, скромно вытер губы и скомкал салфетку. Он невесело усмехнулся. — Поверь мне, это не так уж весело. Я много путешествую, но мало что вижу, — он махнул рукой. — На самом деле я впервые в Риме, — он быстро взглянул на Гарри. — В первый раз пробую джелатто. Со мной обращаются как с джентльменом на публике. На щеках Гарри появились ямочки, а рот расплылся в широкой улыбке. — Все когда-нибудь бывает впервые, Луи. Глаза Томлинсона заблестели от счастья. — Видимо. — Послушайте, милые веронские джентльмены, я бы с удовольствием остался и поболтал с вами, но у Найла Хорана есть важные дела, места, где он должен быть, люди, с которыми он должен встретиться, и так далее. Надо быть политиком в год выборов и баллотироваться. — Вы все говорите, что вы очень важны, — заметил Луи. — Так много встреч. Такие занятые пчелки, — он указал на воздух вокруг себя. — И все же мы здесь! — Луи тихо рассмеялся над их самодовольством. Найл проигнорировал его. — Приятно было познакомиться, П- Луис, — он понимающе посмотрел на Гарри. — Я бы приглядел за ним, Эйч. Как настоящий сторож. — Может быть, присмотришь за нами обоими, — сказал Гарри, подмигивая Найлу. — Никогда не знаешь, что может случиться. Луи перебил: — Зачем? Вы меня похитите? Найл от души рассмеялся. — Фу, ты отвратителен. Всем пока. Напиши мне, если ты захочешь попозже повеселиться, я буду на дежурстве. Хаз-друг, помнишь тот бар, о котором я тебе говорил? Гарри нахмурился. — Какой именно? — В Траставере, — ответил Найл. — Сексуальные позы. Шоколад и вино — книжный магазин. — Ты имеешь в виду ловушку для туристов? — Хлопушки! — Найл поправил ремень на сумке. — Идите! Дай ему попробовать. Это займет всего десять минут твоего ворчливого времени. Там хорошо. Ты не обанкротишься. — Сексуальные позы? — повторил Томлинсон. — Что… — Это весело, — сказал Найл. — Не то, что ты думаешь, ладно? Вытащи свой разум из канавы, Лу, — он указал на Гарри. — Пусть Мистер Ворчун отвезет тебя туда. Это будет мило, обещаю, — Гарри покачал головой, когда Найл помахал им на прощание, смеясь своим гиеновым смехом. Когда Стайлс обернулся, Луи нервно наблюдал за ним, крепко сжимая обеими руками ручку сумки. Он прищурился, губы его были плотно сжаты, на лице блестели капельки пота. — Ты действительно не должен… — шатен покачал головой. — Несмотря на мои обширные знания о том, как быть джентльменом, — язвительно заметил Гарри, положив правую руку на подбородок, а левую — на талию, — я, кажется, делаю на удивление плохую работу, успокаивая тебя. Лицо Луи сморщилось, глаза задумчиво сощурились. — Ха. — Ты голоден? Хочешь перекусить? — спросил Гарри. Луи покачал головой. Его глаза хотели что-то сказать, но он промолчал. — Мы могли бы куда-нибудь сходить, — предложил Гарри. — Здесь есть отличное место для перекуса. Или, если ты предпочитаешь, мы могли бы пройти все семь курсов, но обычно это слишком м… — Я тут подумал, Гарри, — голос Луи стал твердым, сосредоточенным, стальным. Гарри заметил это. У него похолодело в груди. — Да? Шатен посмотрел Гарри в глаза так пристально, что тот едва не отвел взгляд. Его прямота обжигала. — Такое невероятное совпадение. — Что ты имеешь в виду? — у Гарри перехватило дыхание. — Найл, — ответил Луи. Стайлс старался не морщиться, но в основном ему это удавалось. — Нашел меня. Просто… случайно… наткнулся на меня посреди всего этого, — Луи повернулся, указывая рукой, — огромного мегаполиса. — Турист может посетить лишь несколько мест, — голос Гарри задрожал. — Не так ли. — Не пойми меня неправильно, мне нравится Найл. Он хороший парень, — Луи склонил голову набок. — Но Рим — очень большой город. Даже я это знаю, — он смотрел на Гарри со знающей уверенностью. — Ладно! — признался Гарри. Его губы были беззастенчиво сжаты, челюсть квадратная. — Я попросил его найти тебя. Он нашел тебя специально. Глаза шатена расширились. Они казались еще более глубокими, потрясающе синими. — Зачем? Гарри потупил взгляд, как ему казалось, бороться с ответом. Луи смотрел на него спокойно, молча, ожидая разумного объяснения. — Луи, — мужчина подошел ближе, так что Луи смог различить мерцающий пот на его голове и запах травы в волосах. — Прости, но прошлой ночью ты даже не знал, где живешь. Ты был так измотан… из-за этого… у тебя не было денег! Ты заснул на скамейке в парке, ради Бога. Я не знаю, — Гарри сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Назовем это интуицией. — Ты думал, я заблужусь? — Мне кажется, ты здесь чужой. Я имею в виду, я знаю, что ты взрослый, — сказал Гарри. — Двадцать четыре года и все такое. Но я знаю этот город. Найл знает этот город. Рим — большой, большой город, — он поднял глаза и снова посмотрел на Луи. Между ними возникло понимание, момент ясности, передача невысказанных слов. — Ты беспокоился обо мне. Это прозвучало как шепот — желание, высказанное вслух. Как только он понял, что сказал это, Томлинсон начал пятиться, его ноги уже были в движении, его лицо было полем боя, он планировал линию обороны. Гарри потянулся, чтобы схватить парня за локоть, но лишь несколько пальцев коснулись его кожи. Он колебался. — Да, нет. Нет, я имею в виду, извини, — заикаясь, пробормотал Гарри. — Я знаю, что не должен был, Это не… мне очень жаль. Мне не следовало этого делать. — Нет, — хриплым шепотом ответил Луи. — Дело не в этом, Гарри. Я не имел в виду… я имею в виду, я не возражаю. — Нет? — Нет, я… — Томлинсон заколебался, окаменев. Ему хотелось, чтобы Гарри подошел поближе и, может быть, обнял его, а может быть, просто по-мужски хлопнул по спине, отмахнувшись от этого как от шутки. Что угодно, только не это мимолетное, легкое, как перышко, чувство, что кто-то действительно заботится о нем, о нем самом. Это было тяжелее, чем худшее наказание в мире. Луи пожалел, что не может уступить. — Ты… — Гарри отпустил его руку и дал ему пространство. Он с тревогой ждал. — Что? — Я рад, — закончил шатен. — Я рад, что ты решил… я рад, что ты… мы… — Луи глубоко вздохнул, а когда отвернулся, чтобы выдохнуть, то рассмеялся безудержным смехом, таким радостным, таким облегченным, громким и безудержным. Он так хохотал, что у него перехватило дыхание, он согнулся пополам и прижал руки к груди. Он беспомощно задыхался, но не мог остановиться. Гарри наклонился, чтобы проверить его, на его лице уже появилась улыбка. Когда он увидел, что Луи очарован этим беззвучным, всепоглощающим смехом, он тоже начал смеяться, без всякой причины, проводя рукой по своим взъерошенным, потным, маниакальным кудрям. Поэтому они смеялись бок о бок, плакали и задыхались, били друг друга и снова смеялись, когда осмеливались взглянуть друг на друга. Это было слишком весело, Гарри послал Найла в самый последний момент, Гарри беспокоился о том, чтобы обидеть Луи, а Луи не обращал на это внимания. Это было смешно, потому что ничего из этого не должно было иметь смысла; это было пиздец как странно. И все же это имело смысл, потому что они были здесь, почти соприкасаясь, находя способы соприкоснуться, не касаясь друг друга, смеясь до упаду. — Я задыхаюсь, — выдохнул Луи. — Боже мой! Найл. Один взгляд на Гарри, и он снова расхохотался. — Артур, — пискнул Гарри. — Джон Гилгуд. — Нет! — закричал Луи, кладя руку на грудь Стайлса. — Боже, прекрати. Они подходили все ближе и ближе, колотя друг друга, их руки соприкасались с волнующим электричеством. Гарри наблюдал, как дыхание Луи замедляется, его грудь расширяется с более спокойной роскошью. Все было в порядке. Неприятный момент миновал, и между ними возникло соглашение, разрядка. Гарри почувствовал себя почти виноватым. Луи доверял ему. Это было хуже, гораздо хуже, чем недоверие. — Пошли, — сказал Гарри, потянув его за руку. Он старался не смотреть на нее, придерживаясь своей цели. — Боже, я умираю с голоду. Давай выбираться отсюда. На этот раз Луи не отказался.