•••••
Я хочу попробовать слезы на вкус Я хочу освободить чудище из его клетки Безумного, как моя стареющая душа Я хочу сделать все это Я хочу сделать все это Это того стоит Это стоит гильотины на моей голове I’m a Fantastic Wreck от Montaigne
— Если я правда счастлив, — взволнованно сказал Луи. — скажем, если мне нравится то, что я вижу, как мне сказать это по-итальянски? По дороге к бару Гарри пообещал научить его нескольким итальянским фразам, чтобы он мог в них попрактиковаться. Гарри решил, что Луи должен почувствовать всю силу своего желания стать местным жителем. Если он хочет стать настоящим римским парнем, он впихнет него весь жаргон с членами и яйцами. — Можно сказать: «fantastico, cazzo!» — ответил Стайлс. — Но такого лучше не говорить своей тёте, если ты понимаешь, о чем я. «Cazzo» — очень неформальное слово. Может, даже вульгарное. Мы используем его только в кругу друзей. Это можно перевести как: «ахуеть как круто». — Fantastico! — радостно воскликнул шатен. — Molto cazzo! Правильно? — Эээй! — Гарри усмехнулся и огляделся. — Потише. Думаю, а то тебя услышала целая семья на другой стороне улицы. Серьезно, смотри, бабушка идет сюда, чтобы промыть тебе рот с мылом. — Пфф, — отмахнулся от него Луи. — Как будто она такого никогда не говорила. Я наслаждаюсь уроком языка, Гарри. Я чувствую сильное родство с Юлием Цезарем. — Ну конечно, — Стайлс скривился. — потому что он бы использовал латынь, Бу, а не итальянский. Он бы никогда не сказал «cazzo». Не говоря уже о том случае, ну, ты знаешь, — он изобразил удар ножом по шее. — с римским сенаторами. Если только ты тоже не планируешь умереть от мятежа? — Формальности, — отмахнулся Томлинсон. — Цезарь, должно быть, сказал «ебашь» сразу после того, как произнёс «Это ты, Брут», тебе не кажется? — Ты имеешь в виду, когда его убивали? — Гарри громко рассмеялся. — Да, я уверен, что он прямо так и сказал «ебашь меня тысячами кинжалов». Луи наклонился голову на бок. — Ну вот. В любом случае, вернёмся к итальянскому. Как сказать «От меня зависит весь мир»? — процитировал он, чувствуя себя в одинаковой степени взволнованно и серьезно. — От тебя зависит весь мир, — Гарри обдумал эту фразу. — Неужели это правда? — Просто хочу узнать полезную фразочку, — съязвил Луи. Стайлс внимательно изучал его оживленное лицо. — Ты хочешь приличную или грязную версию? — Конечно грязную, — нахально сказал шатен. — Чем грязнее, тем лучше. Покачав головой, Гарри слегка толкнул парня плечом. Сейчас они полностью сроднились, большую часть их размышлений занимало предвкушение коктейлей с позами в сексе. Шагая вприпрыжку, они были свободны и расслаблены, размахивая локтями, наступая друг другу на ботинки, вытирали пот каждый раз, когда касались кожи. Ноги ужасно болели от ходьбы по всему городу. Боль в ступнях и лодыжках превосходила даже намек на их притяжение друг к другу. По правде говоря, им обоим не помешали бы крепкие коктейли. — Хм, — Стайлс задумался. — Ну, можно сказать так: «tengo il mondo per le palle». Это значит, я держу мир за яйца. Человек, который так говорит, либо очень важная персона, либо же мудак. — О, мне нравится! — Луи усмехнулся. — Это идеально. Гарри взглянул на него. — Не самая вежливая вещь, зато, согласись, хорошо описывает ситуацию. Луи хихикнул, как ежонок. — Неужели итальянцы так помешаны на яйцах. Лицо Стайлса стало притворно серьезным. — А разве не все? — Типо, даже натуралы? — Луи недоверчиво прищурился. — И женщины? — Кстати говоря, есть еще одна фраза, — сказал Гарри. — Mi sta sui coglioni. Это переводится как: Ты стоишь на моих яйцах. — Что за черт! — Это значит, что ты меня раздражаешь, — объяснил Стайлс. — Классно, да? Луи улыбнулся. — Фантастически. Они подошли к перекрестку и перешли через дорогу, когда загорелся зеленый сигнал светофора. А Гарри продолжал: — Члены и яйца всегда были смешными. В Древней Римской империи они были повсюду. На дорогах. На стенах. Везде. — Серьезно. — Угу, — кивнул Стайлс. — Это означало удачу. Тогда люди дарили эрагированные пенисы маленьким мальчикам, — Луи недоверчиво сморщил нос. — Я серьезно. Это должно было принести им удачу, — продолжил Гарри, указывая на шею шатена. — Как по мне, гораздо лучше, чем ящик Пандоры. И намного веселее. Томлинсон рассмеялся. — Это совершенно неправильно. — Или, — сказал Гарри. — Слегка изогнут в одну сторону, в зависимости от обстоятельств, — он игриво толкнул локтем Луи, ожидая, пока тот поймет — Шутка про пенис. Как раз в этот момент мимо них по улице проехала машина с темными тонированными стеклами. На следующем перекрестке машина свернула на левую полосу, развернулась и направилась к ним. Возможно, Луи показалось, но машина, казалось, замедлила ход, приближаясь к ним. Изо всех сил стараясь быть осторожным, Луи отвернулся от улицы и прикрыл лицо правой рукой. Машина медленно проехала мимо них, но не остановилась. Гарри взглядом проследил за машиной, а затем повернулся к Луи. То, что он увидел, было совсем не подозрительно. В ответ Стайлс вытащил свой телефон, заслонил его от солнца и нажал на приложение карты. Он увеличил экран двумя пальцами, чтобы проверить боковые улицы, нажав несколько раз, чтобы пойти другой дорогой. Луи все еще держал голову опущенной, а руки поднятыми, когда Гарри потянул его в узкий переулок, подальше от главной улицы. Внутри невзрачные современные оштукатуренные здания отбрасывали на дорогу длинные тени. — В тени может быть прохладнее, — небрежно сказал Стайлс. В переулке никого не было, если не считать редко проезжающего мотороллера. Двери нескольких лавок были открыты. Из внутренних помещений доносились тихие голоса. Они прошли мимо магазина, в витрине которого спала кошка, очертания которой были размыты из-за бликов. — Эй, — Гарри повернулся к Луи. — Ты в порядке, Бу? — Мы правильно идем? — голос шатена звучал резко. — Здесь правда жарко, — он несколько раз дернул бедрами, плотно сжав губы и бессознательно втянув щеки. Гарри видел, что Луи был раздражен. — Уже почти на месте, — Стайлс оглянулся назад, убедившись, что за ними никто не следит. — Я весь горю, — выплюнул Луи. — Еще десять минут, Принцесса. Будь терпеливым. Шатен покорно вздохнул, отшвырнул ногой камешек и швырнул его в угол тротуара. Гарри попытался придумать что-нибудь, чтобы отвлечь его. — Mi fa cadere i coglioni, — сказал он. — продолжая тему про яйца. Это еще одна хорошая фраза. Это значит: мои яйца падают на землю. Луи не смог сдержать смешок. — Что? — Эта фраза используется, чтобы описать что-то очень скучное, — продолжил Гарри. — Например, если что — то заставляет тебя умереть от скуки, ты говоришь Mi fa cadere i coglioni — «это заставляет мои яйца падать на землю» — ты меня до смерти утомляешь. — Fantastico! — ответил Луи. — Браво, — сказал Гарри. — Ты быстро учишься. — Mi fa ca… — попробовал шатен. — Скажи еще раз? — Mi fa cadere, — сказал Стайлс медленно и отчетливо, — i coglioni. Луи повторил это несколько раз. — Неплохо, — сказал он, обращаясь к самому себе. — Скажу это Пейно, когда мы в следующий раз пойдем вместе в оперу. — Ох, — Гарри кашлянул. — Он что, твой друг? Кажется, ты уже говорил о нем. — Кто? — шатен резко обернулся. — Пейно, — Гарри внимательно следил за его реакцией. — Когда ты проснулся сегодня утром, ты сказал, что собираешься скормить его Оуэну или что-то в этом роде. Если я правильно помню? — лицо Томлинсона медленно побледнело, и Гарри понял, что попал прямо в яблочко. — Ты был забавный… совсем сонный. Я решил, что ты спишь. Я почти уверен, что это было имя, Пейно. Имя необычное, вот почему я его запомнил. — Я правда разговариваю во сне? — спросил Луи. Гарри кивнул. — М-м, боюсь, что да. Не можешь хранить секретов. — А что я еще сказал? Стайлс пожал плечами. — Только это, — какое-то время они шли молча, а потом Гарри сказал: — Вы, должно быть, очень хорошие друзья, если вместе ходите в оперу. — Эм, ну… Пейно это…эм… — Луи попытался придумать правдоподобный ответ. — Вообще-то Пейно мой кузен, — наконец выдавил он. — Его отец управляет оперным театром в Донкастере, так что мы… мы… мы всегда ходим в оперу, хотя я ее презираю, — Луи говорил все быстрее и быстрее, спотыкаясь о собственные слова. — Это тяжелая работа, эти визгуны — большие, большие зануды. Пейно они даже не нравятся. Нам обоим не нравятся. А тебе, перекати-поле? Нравится опера? Я подозреваю, что ты не из таких. — Это немного трагично, не так ли, — криво усмехнулся Гарри. — Тебе все время приходится ходить в оперу к своему дяде, а ты буквально никогда не учил итальянский. Может быть, тебе бы понравилось, если бы ты понимал, о чем они поют. — Сомневаюсь. — Что ты смотрел в последний раз? — «Травиата», — без колебаний ответил Луи, закатывая глаза. — Клянусь, она отправила всю мою чертову мошонку на землю. Полный убийца яиц. — Разве «Травиату» не показывают сейчас в Римском театре оперы и балета? — Гарри слегка повысил голос. — Какое блестящее совпадение! Шатен бросил на него холодный взгляд. — «Травиата» — популярная опера, Гарри, по причинам, известным только дьяволу. Я уверен, что он постоянно издевается над всем миром. Что касается меня, то я смотрел ее в Донкастере, — настаивал Луи. — Несколько недель назад. И я в этом уверен. — Просто сказал, — Стайлс слегка подтолкнул его, — забавно, что ее показывают в Риме. Это было вчера вечером, думаю…что слышал о том, что они наняли дополнительную охрану для приезжающей шишки или что-то в этом роде, — он сделал паузу. — Это разве был не ты? Кузен Пейно или кто там еще? Луи хмыкнул. — Наверное, какая-нибудь нелепая задница. Бедный дурачок. Они прошли несколько поворотов свернули в сердце Трастевере, мимо открытых рыночных площадей и старых церквей, магазинов с бледными зонтиками, прикрепленными к дверям, и зданий персикового и масляного цвета, испещренных граффити. Наконец они добрались до улицы, где едва хватало места для одной машины. Это был их пункт назначения — Vicolo de’ Cinque. Подойдя к углу, Луи услышал знакомый голос, выкрикивающий его имя. Он пытался определить направление, когда прямо на них налетел Найл Хоран. — Привет, голубки! — Хоран сердечно похлопал Луи по спине. Его черный рюкзак чуть не врезался в Луи. — Как делишки? Как день? Чем занимались? — Найл, — тепло поприветствовал его Луи. — Еще раз привет! — Найл, — кивнул Гарри. — Надеюсь, ты доволен. Ты победил. Ты продал Луи свою туристическую-ловушку-в-баре, — затем он добавил: — Вот мы и здесь, вопреки здравому смыслу. — Эй, вы кайфанете, ни разу не пожалеете об этом, — сказал Хоран. — Это самое милое местечко. Он забит книгами и чертовым старым пианино, и иногда приходит пианист, и ты оказываешься в гребаном фильме Франсуа Трюффо, понимаете? — Звучит романтично, — сказал Луи. — Поверь на слово, — ответил Найл. Он поправил лямку на плече, которая уже почти соскользнула. — После двух рюмок он становится еще более охренительно красивым, особенно с барменами— уф, я не буду ничего портить. Вам придется убедиться в этом самим. Ну же, придурки. Время для множественных оргазмов, возможно, впервые в вашей несчастной жизни. Вам понравится. Томлинсон застыл на месте. — Это одно из тех мест, где барменши практически выпадают из своей униформы? — Что? — сказал Хоран, но остановился, увидев легкое покачивание головы Гарри. — Нет, все совсем не так. Это очень весело! Я был здесь много раз! — Это ничего не значит, — обратился Стайлс к Найлу. — Потому что у тебя ужасный вкус. — Говорил же! — Найл рассмеялся. — Первый раунд за мной, ребята. Но вот тебе мой дружеский совет. Шоты хорошо опьяняют, но я выпью не больше трех. Они потом хорошо отдаются, если ты понимаешь, о чем я. И, — он кивнул в сторону друга, — мы с Гарри уже хорошо поразвлекались прошлой ночью. Верно, Эйч? Луи посмотрел между ними. — Ты имеешь в виду, что вы двое… — Играли в карты, — быстро вставил Гарри. — Мы играли в карты с парой приятелей. Вот что он имеет в виду. — Ох! — сказал Найл, размахивая руками. — Боже мой, нет. Ты думал, что мы с Гарри… Господи, нет, нет, — он закатил глаза и погладил Гарри по лицу, как щенка. — Не то чтобы я не хотел, заметь. Гарри — это совсем другое блюдо… — Найл многозначительно выгнул брови. — Но да, нет. Гарри — крепкий орешек, — он грубо толкнул Гарри в бок. — Он никого не любит. Гарри заключил себя в бронированный танк, обставил его пулеметами, установил электрический забор и выпустил ротвейлеров. Виртуальный пояс верности, если ты понимаешь, что я имею в виду? Он практически монах. — Что? — запротестовал Гарри. — Вовсе нет! Хоран подмигнул Луи. — Да, это так. Он правда никого близко к себе не подпускает. — Это неправда, — слабо возразил Стайлс. Они подошли к входу в бар. Над аркой висели слова «Vendita Libri, Cioccolata e Vino». Витрина была завалена старыми книгами в твердом переплете, старинными стеклянными вазами, флаконами духов, авторучками, чернильницами и другими приспособлениями. И действительно, когда они подошли достаточно близко, то услышали звучание пианино, которое было плохо настроено. Они едва могли разобрать песню. Всякий раз, когда кто-нибудь открывал дверь, раздавался смех. Они протиснулись внутрь. Найл повел их к бару, стойке из мыльного камня в задней части заведения, уставленному бутылками с ликером. Над ним висел изящный канделябр. За стойкой стояли стеклянные полки с большим количеством алкоголя и зеркало в черно-золотой раме в стиле модерн. По всему бару стояли разномастные стулья и столы с уже потускневшим лаком. Вдоль стен от пола до потолка выстроились книги, заглушая шум. На табличках сверху были написаны жанры на итальянском. В углу за роялем сидел мужчина в рубашке с короткими рукавами и играл «A Kiss to Build a Dream On». У стойки бара стояла очередь. Они услышали, как бармен что-то сказал, а затем посетители разразились смехом. Луи стоял и пялился на них, когда Хоран схватил его за локоть, чтобы привлечь внимание. Он указал на красную доску-меню рядом с баром. Они были слишком далеко, чтобы разобрать, что там написано, но, похоже, оно было на итальянском и английском языках. Очередь неуклонно двигалась, люди выпивали, расплачивались и уходили. Когда они подошли поближе, Томлинсон увидел, как дама за стойкой доставала крошечные рюмки, сделанные из шоколада. Они были разложены на салфетках на стойке. Краем глаза он заметил, что Гарри тоже читал меню, сдерживая смех. Курсивом было написано: Всего На Одну Ночь (Bottarella): Bailey's, кремовый и шоколадный ликер По-бырому (Sveltina): кофейный ликер, сливки, какао Обнимашки (Amplesso): шоколадный ликер, ром… и другие вещи Сиськи (Spagnoletta): Bailey's, мятный ликер Засос (Succhioto): кокосовый и шоколадный ликер 69: гоголь-моголь и шоколадный ликер Точка G (Punto G): абсент, сливки, шоколадный ликер Камасутра: 2 чашки шоколада, гоголь-моголь, кофейный ликер и ликер из фундука Французский Поцелуй (Limoniamo?): лимончелло и шоколадный ликер Садомазо: абсент Тройничок (Ménage à Trois): фисташковый, банановый и кокосовый ликеры Для Поднятия Настроения (Tiralosù): гоголь-моголь, кофе и шоколадные ликеры Мультиоргазм: Bailey's, водка, кофейный ликер И только для тех, кто дает в анал: Супер Ночка (Super Bottarella): большой шоколадный стакан с Bailey’s и шоколадным ликером Девушка за баром вытирала стойку, когда подошла их очередь делать заказ. Над стойкой поднимался пьянящий и сладкий аромат различных ликеров, смешиваясь со свежими сливками и кусочками кондитерского сахара. Положив перед ними три салфетки, она подняла глаза и узнала Найла. — Tesoro! — сказала она. — Come va? — Как дела, детка? — Ты привел мне сегодня двух девственниц? — Вообще-то я… — начал было Луи, но Найл перебил его: — Я пришел с подарками, — он протянул руку к Гарри и Луи, одной рукой придерживая рюкзак. — Две свежие жертвы. Гарри настроен немного скептически. Может быть, ты сможешь убедить его. — Первый раз всегда самый трудный, — прокомментировала она. — Сделать решительный шаг немного больно, и, может, не самое лучшее действие в вашей жизни, но путешествие стоит того, а? Луи вежливо рассмеялся, в то время как внимание Гарри было сосредоточено на меню. Хоран повернулся к ним. — Ребята, вы знаете, чего хотите? — Все это выглядит довольно… интересно, — повернувшись к стене, Луи постучал себя по губам. — Какой ваш самый популярный напиток? Она наклонилась вперед. — Честно? Люди больше всего заказывают «69». Он сладкий, но не слишком. Для 69, нужен хороший баланс, да? Когда только пробуешь, получаешь приятное, сильное покалывание внизу, а когда уже заканчиваешь, можно все это съесть, — она подмигнула ему. — È una bella sorsata. Брови Гарри удивленно изогнулись, и Найл перевел Луи: — Она сказала: «Он занимает весь рот». — О, — глаза Луи сверкнули. — Беру. Прочистив горло, Гарри заговорил: — Я буду «Ménage à Trois». — Si, caro, — бармен указала на них троих, — я вижу это. Но что бы ты хотел выпить? — Я… я имел в виду выпивку, — Гарри остановился на полпути. — О. Ты шутишь. Широко улыбаясь, она поставила перед ним шоколадную рюмку и налила прозрачного ликера, сильно пахнущего бананами, затем белого сливочного кокосового ликера и, наконец, пастельно-зеленого фисташкового ликера. Слегка покрутив чашку, она взяла бутылку взбитых сливок, умело встряхнула и брызнула сливками на напиток. Когда Гарри потянулся к ней, она резко протянула руку, чтобы остановить его. Из большой плитки она отломила кусочек темного шоколада, а затем украсила его тремя идеальными малиновыми ягодами, расположенными в виде треугольника. — А теперь, — спросила она, — кто разделит этот Ménage à Trois? Гарри неуверенно поднял руку. — Да, дорогой, — сказала она терпеливо, — я знаю. Но втроем нужно быть щедрыми друг к другу. Разве твои друзья не хотят присоединиться? Specialmente questa bellissima creatura qui, — закончила она, кивнув в сторону Луи. — Sembra che abbia bisogno di un drink, — Особенно это прекрасное создание. Похоже, ему не помешает выпить. Гарри посмотрел на Найла, который посмотрел на Луи, который молча смотрел на Гарри. Найл повесил рюкзак на спинку стула и хихикнул. — Три малины, — продолжала она. — По одной на каждого. Вы можете держать стакан друг для друга. Попробуйте, это хорошо. Гарри поднял рюмку и поднес ее к губам Луи. Тот открыл рот, когда Гарри опрокинул в него шот, слизывая сливки и посасывая малину. — М-м, круто, — воскликнул Томлинсон. А потом, когда спиртное попало ему в горло, — и крепко. Рот немного горит. Я правда чувствую вкус кокоса. Вы правы, это в меру сладко. Она кивком головы указала на Гарри. — А теперь ты? Стайлс протянул рюмку Луи, чья рука слегка дрожала, когда он повернулся к Найлу. — Нет, не я, — Хоран поднял руку. — На этот раз я пас. Банан не мой конек. Луи ничего не оставалось, как повернуться к Гарри. Он поднес рюмку к губам парня и поставил ее так, чтобы малина оказалась перед ним. Его рука дрожала, когда Гарри быстро провел языком по верхней губе. Правая рука Стайлса потянулась к запястью Луи, удерживая его на месте. По руке шатена пробежала дрожь. Он втянул в себя воздух и задержал дыхание, внезапно почувствовав головокружение. Люстра, казалось, потускнела. Затем Гарри открыл рот и выпил весь напиток — взбитые сливки, шоколадную чашку и все остальное. Его хватка не ослабевала, он слизывал пролитый ликер с пальцев Луи и так же естественно, как если бы он ел мороженое, облизывал ликер с большого пальца, посасывая кончик. Его глаза встретились с глазами Томлинсона, когда он слегка чмокнул его в руку и отпустил. — Ты прав, — сказал Гарри. — Это было очень хорошо. У Найла от удивления отвисла челюсть. В последнюю минуту он бросил взгляд на свою сумку с фотоаппаратом, сожалея, что у него нет видео всего этого взаимодействия. Это было бы лучшим компроматом. Он перевел взгляд с Луи на Гарри, молча ища объяснений, но Луи смотрел куда-то в сторону, а Гарри самодовольно смотрел на Принца. — Разрази меня гром! — воскликнул Хоран. — Ты снес электрический забор, ублюдок. В то же время Луи сказал: — У меня будет мультиоргазм. — Держу пари, что так и будет, — недоверчиво пробормотал Найл. — Держу пари, что так и будет. Дама протянула Гарри салфетку для коктейля, и еще одну для Луи. — Хороший выбор, — сказала она. — È pezzo forte, как и название. Готов? Луи перевел взгляд на Гарри, затем снова повернулся к ней. Он напряженно кивнул. Как и прежде, она поставила перед шатеном шоколадную рюмку. Налив полный джиггер водки «Grey Goose», она покрутила его, покрывая внутреннюю сторону стакана. Прозрачный ликер сделать шоколад внутри матовым. Затем она налила равное количество «Калуа» и долила до края, чуть не расплескав все. Только поверхностное натяжение спирта удерживало его на месте. — Ха! — она рассмеялась. — Всегда лью до последнего. Луи наблюдал, как она встряхнула взбитые сливки и брызнула кофейного цвета сливками по краям чашки, а затем сделала завитушку, как на капкейках. Она кивнула шатену. — Возьми его сзади, — сказала она. — Медленно. Она очень противная. Но в конце тебя удивит. Луи взял чашку обеими руками, стараясь не расплескать ее. Его первый глоток состоял в основном из взбитых сливок, но все равно был очень крепким. Слои алкоголя поднимались друг над другом, как существа из глубин. Он широко раскрыл глаза и надул щеки. — Кажется, у меня перехватило дыхание. — Хорошо? — спросил Найл. Луи протянул ему стакан. — Попробуй. Найл сделал глоток и резко покачал головой. — Собачья печенка, — сказал он. — Так много всего. — Можно мне? — сказал Гарри. Найл протянул его, и Гарри сделал глоток. — Я ошибся, — сказал Гарри, возвращая стакан Луи. — Ты был прав, Найл. Мне определенно нравится это место, — он снова залюбовался напитком. — Это козырь. Шатен поднял стакан, который начал таять от температуры его рук. Он почувствовал, как капелька шоколада скользила под большим пальцем. У него было сильное желание все слизать, но вместо этого он прикусил губу. Поднеся «Мультиоргазм» ко рту, он попытался проглотить все залпом, но был вынужден остановиться на полпути. Водка в его груди разжигала печь, и пламя от нее подлетало к самому горлу. На кончике языка сладость держалась еще долго после того, как он отдышался. — Фу, — вздохнул он. — он займет несколько глотков, да? Бармен гордо отступила назад и сказал: — Самое лучшее в конце, когда закончишь шоколад, — Гарри едва заметно кивнул. — Это последнее удовольствие. — Погнали, — сказал Томлинсон. Он откусил кусочек шоколадной рюмки, и она раскололась пополам. Трещина прошла по дну чашки и пошла по другой стороне, расколов ее на части. Луи поймал осколки обеими руками как раз в тот момент, когда рюмка распадалась, когда рука Гарри взлетела, чтобы тоже поймать ее. Обхватив руки шатена своими ладонями, он полностью раздавил кусочки шоколада. Они оба на секунду уставились на руку Гарри, прежде чем он вздрогнул, отпуская ее. На секунду Луи почувствовал, как призрак языка Стайлса облизывал его руку. — Я думал, она упадет, — сказал Гарри. — Извини, все твое. Луи раскрыл ладонь, чтобы увидеть растаявший шоколад. Он наклонился и слизал все, двигая ртом, чтобы слизать весь шоколад. Он попробовал остатки липкого алкоголя и сладкого Chantilly мокко, аккуратно слизывая их с ладони. Он также чувствовал запах рта Гарри на своей руке. Его мускусный аромат задержался, как пот на его губах. Луи на мгновение потерял ориентацию, его зрение затуманилось. Найл схватил со стойки салфетку и протянул ему. — Ну, что думаешь? — спросил он. — Тебе понравилось? — Не думаю, что хочу это повторить, — сказал Луи, вежливо смеясь, чтобы скрыть свое смущение. Его рука все еще ощущала хватку Гарри, и он вытянул пальцы, пока не увидел, что Гарри смотрит на него. Он покачал головой и отвернулся, не в силах встретиться с ним взглядом. — Здесь что, дым? — прошептал Томлинсон. Он грубо вытер руку салфеткой, положил ее обратно на стойку, а затем прислонился к ней, дрожа. — Наверное, это был твой последний оргазм, — сказал Найл. Лицо Луи потемнело. — Ну да, конечно. Наблюдая за Принцем, Гарри придвинул стул поближе и кивнул головой. — Садись, Принцесса. Будет получше. Может, это было слишком. Луи отмахнулся. — Со мной будет в порядке, — он откашлялся и попытался встать более устойчиво. — Теперь Найл должен заказать. — Я буду то же, что и всегда, — а потом закричал: — Куриная грудка! — Spagnoletta? — уточнила бармен, и Хоран весело кивнул. Гарри разочарованно покачал головой. — Я не могу поверить, что ты только что сказал это. Взгляд Луи блуждал между ними. — Что случилось? Что Найл заказал? Стайлс указал на меню на стене. — «Сиськи». Бармен налила в рюмку мятный крем в рюмку из темного шоколада и долила свежим кремовым Chantilly с шоколадной крошкой. — Так, успокоились все, — ни с того ни с сего сказал Найл, опуская руки ладонями вниз и заставляя их замолчать. — Цыпленка приготовили. Сейчас шеф будет дегустировать. — Отличная подача, — сказала она. — Больше, чем глоток — пустая трата времени, верно? Найл захихикал, как школьник, а затем залпом выпил ликер, оставив на верхней губе белые молочные усики. Он быстро прожевал шоколад, вытер руки, стряхивая с них крошки, а потом слизал сливки. — Великолепно, как всегда, — похвалил он ее, доставая бумажник, чтобы расплатиться. — Grazie un mazzo. Ci torneremo presto, — Большое спасибо. Мы скоро вернемся. — Всегда пожалуйста, — бармен уже отвернулась, готовясь встретить следующих клиентов. — Отличного вечера. Мужчины вышли на улицу, где разворачивался ранний вечер. Небо было окрашено в персиковые и розовые тона, римские здания сияли, как золотые рыбки в лакированных чашах. Закрепив рюкзак, Найл поднял обе руки над головой и потянулся, гибкий, как резинка, его лицо исказилось от удовольствия. — Что собираетесь делать? — спросил он. — Вечер только начинается. Раз уж мы здесь, может, выпьем по пинте у мистера Брауна. — Это еще один бар? — спросил Луи. — Вниз по улице, — ответил Найл. — Прекрасное заведение, Гиннесс на разлив. Правильно приготовленные чипсы и стейк. Можно даже увидеть ирландца в голубой луне. Луи покачал головой. — Не думаю, что моя печень справится с этим. — Тогда давай развлеки меня, — сказал Хоран. — Я умираю с голоду. С самого утра ничего не ел. — Что ты делал весь день? — спросил шатен. — Я думал, ты свободен. — Новое назначение, — сказал Найл, похлопывая по сумке с фотоаппаратом. — Сегодня днем меня вызвали на работу. Очень важный, очень востребованный человек. C'est moi. Глаза Луи сощурились, прежде чем он рассмеялся, слегка покачав головой. Когда его рука потянулась к брюкам, согнутый угол картонной карточки задел ее, напоминая о предмете в кармане. В сумерках он выудил визитную карточку и поднес ее к глазам, чтобы получше рассмотреть. До сих пор он не вспоминал об этой встрече; казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он один бродил по Риму. В животе у него зародился гулкий вибрирующий ритм, словно кто-то внутри чиркнул спичкой рядом со спиртом. Карл Вольпе. Негодяй. Человек-мусор, сказал Найл. Тот, кто заметил Луи. Место называлось Isola del Piacere, Луи был уверен. Взгляд на мгновение стал пустым, затемняя все вокруг. Краем глаза он замечал вспышки зеленого света. В ушах поднялся гудящий рев, блокируя любые другие звуки. Потом все стихло. Несколько мгновений спустя Луи снова сосредоточился на карточке, повернувшись к Гарри. — Пойдем в Isola del Piacere, — сказал Луи. В его голосе не было места для возражений. Гарри приподнял бровь. — Почему? — О, — одновременно произнес Хоран. — Боже, — он дернул Гарри за рубашку, словно желая предотвратить то, что произойдет дальше. — Не иди туда, Гарри. Остров Удовольствий. Так назывался клуб. — Откуда ты знаешь об этом месте? — подозрительно спросил Стайлс. — Сегодня меня пригласили на вечеринку, — голубые глаза Луи были озорными, холодными, как металл, и блестели в полумраке. Его голос был низким и приглушенным. — Думаю, мне бы хотелось сходить туда. Гарри серьезно обдумал его слова. Луи стоял с поразительной уверенностью, несмотря на легкую дрожь в подбородке, не отрывая взгляда. Он действительно понятия не имел, о чем говорит. — Не надо, дружище, — прервал их молчание Найл. — Я же тебе сказал. Тот парень, которого ты встретил, мошенник. Их миллион, особенно ночью. Ладно, если ты хочешь пойти в клуб, мы пойдем в другое место… — Кто это был? — перебил его Гарри. Найл нетерпеливо покачал головой, глядя на друга. — Мы его не знаем. Это не важно. Просто у меня было плохое предчувствие, вот и все. — Почему? — Луи шагнул вперед. — Каково рода вечеринка в Isola? — Не подходящая для Пр-, — Хоран прикусил себе язык. — Пр… правильного человека, — сказал он, едва не прикусив язык. — Это большой… цирк, типа, — попытался передать Найл, быстро жестикулируя руками, — с клоунами, трансвеститами, и прочим. Это для взрослых. — Как в стрип-клубе? — спросил Луи. — Не совсем, — Найл пожевал кутикулу на большом пальце. — Скорее бал-маскарад, скрещенный с оргией. Ты ведь знаешь, что означает Остров удовольствий, верно? — Звучит интересно, — сказал шатен. — Место с определенной темой, — он невинно моргнул, ожидая ответа. — Я раньше был в таких клубах, я уверен, что мы сможем справиться с этим. Это может быть интересно. Ты так не думаешь, Гарри? — его слова будто принадлежали кому-то другому; Луи вдруг стал похож на подростка, отправившегося в приключение. — Это не обычный танцевальный клуб, — осторожно сказал Гарри. — Isola — это частная вечеринка на периферии всех больших вечеринок, вроде как… под присмотром, — он на мгновение задумался. — У них есть собственная охрана, если это вообще можно так назвать. Там всегда есть «инциденты». — Но ты никогда там не был, — сказал Луи. — Нет, — Стайлс сделал паузу. — Isola — одно из тех мест с сомнительной репутацией, и это кое о чем да говорит, в Риме. Мы не говорим о вечере в опере Донкастера, — Найл резко повернул голову, но Гарри слегка покачал головой и тихо шикнул на него. — Извини, не обижайся на своего дядю. Но это же Рим. Я не думаю, что ты… мы… хотели бы быть пойманными там. Это не очень хорошая идея. — А почему нет? — Луи склонил голову набок. — Это… Гарри прикусил челюсть, чувствуя, как Найл с напряженным любопытством изучал его. — Это может стать очень грязным, — закончил он. — Может быть даже опасно. Член европейской королевской семьи в Isola del Piacere был бы самой пикантной сплетней-самого худшего рода. Поэтому этот выпуск обязательно разберут. Подкрепленная фотографиями Найла, приключения Принца будут в топе новостей в социальных сетях несколько недель, если не месяцев. Это, конечно, подавило бы любые серьезные новости, поступающие из Донкастера. Последствия для всех них было трудно понять. Взглянув на Луи, Гарри почувствовал воинственную решимость в его позе и подумал, имеет ли шатен хоть малейшее представление о том, что с ним может случиться. Не раздумывая, он поднял взгляд к основанию шеи Луи, к нежной впадинке у основания воротника. Его ожерелье и амулет были видны лишь как тени под тонкой тканью: хрупкая цепочка, шкатулка с секретами. Тени сходились там, где мышцы его шеи вздымались в виде буквы V. Короткий взгляд сказал Гарри, когда Луи молча наблюдал за ним. — Пойдем, — потребовал Томлинсон. — Гарри! — снова закричал Найл, да так, что несколько голов повернулись, чтобы посмотреть на них. Он обменялся многозначительным взглядом с Гарри и понял дилемму. По какой-то необъяснимой причине принц Луи Уильям Томлинсон копал себе могилу, направляясь к эпической катастрофе. Их новостная история практически писалась у них на глазах. Все, что они должны были сделать, это позволить ему сделать это. Обеспокоенное лицо Гарри, однако, сказало Найлу, что он передумал. Стайлс, наконец, выдохнул. — Я не пойду, — сказал он. — Вообще-то, я думаю, нам пора домой. Я устал, это был долгий день. Что скажешь? Луи обдумывал его слова, глядя на бумагу в своей руке. Он вспомнил старую оранжерею, заставленную стеллажами с искусно сделанными костюмами ручной работы. Прошло больше десяти лет, а воспоминание было так свежо, будто это было только вчера. Он входил в комнату, полную хрустящего воздуха, жесткого тюля, золотой отделки на тогах, изящных лавровых корон и диадем. Зимний свет косо пробивался сквозь окна. Доспехи, щиты и парча стояли по его команде. Цветы зла росли у его ног, роскошные, спокойные и истинные. Проведя кончиками пальцев по прекрасной тоге Мариуса, Луи понял, что красота переходящая, что ее делают еще более невозможными стальные балки и перекладины, поддерживающие стены дворца. Бремя его наследственности скоро распахнет двери, откроет его истинную сущность и утащит прочь. Где-то в мире его ждали огонь и вода. Всю свою жизнь Луи ждал, что подземный мир в конце концов придет и поглотит его. Они бросали гранаты к его ногам. Они расстелили перед ним ковер из роз. Зеленые руки из зеленых вод манили его к себе. Ему нужно было только сказать «да». — Иди домой, — сказал он Гарри. — Я сам найду дорогу домой. — Но ты же не собираешься домой, правда? — сказал Найл. — Ты поедешь в это место. Гарри нахмурился. — Луи, ты даже не знаешь, где живешь. Неловко переминаясь с ноги на ногу, Луи ответил: — На самом деле, я думаю, что теперь помню, — он сглотнул, пытаясь подобрать нужные слова, но ничего сразу не вышло. — Мне очень жаль, что я оставил твою футболку в ресторане. — Луи, — настаивал Гарри. — Со мной все будет в порядке, — заверил его шатен. — Мне двадцать четыре. Это Рим, а не Антарктида. Думаю, я справлюсь, — услужливо пошутил он, — ты забыл, что я могу говорить на четырех языках. — Но не на итальянском, — возразил Стайлс. — Иди домой, Гарри, — серьезно сказал Луи. — Я должен это сделать. Пожалуйста. Я найду дорогу. Ты был очень милым, и мне все понравилось, — он сделал паузу. — Но дело не в тебе. Мне нужно сделать это самому. Сбитый с толку, Гарри порылся в карманах и достал деньги, которые одолжила ему Кортни, отсчитывая несколько купюр. — Не произноси ни одной из тех неприличных фраз, которым я тебя научил, ладно? И вот, возьми немного денег. Не езди на общественном транспорте. Ты не должен… я имею в виду, это может сбить с толку людей, которые здесь не живут. У тебя есть мой адрес, если я тебе понадоблюсь, просто возьми такси. И… — Со мной все будет в порядке, — повторил Луи, положив свою руку на руку Гарри. — Спасибо за все. Я так рад, что встретил тебя. Очень, очень рад, — он повернулся к Найлу. — Бар был великолепен, Найл. Fantastico, cazzo. Ты настоящий джентльмен. — Еще увидимся? — сказал Найл, снова поворачиваясь к Гарри, умоляя его. — Гарри! Сделай что-нибудь! — Принцесса, — Гарри поерзал руками, наконец протягивая ладонь. Луи мягко пожал ее, с юмором. — Ты абсолютно точно уверен? — Абсолютно. — Хочешь прогуляться и немного перекусить? Луи с легкой улыбкой покачал головой, приняв решение. — Тогда… — Гарри изо всех сил пытался сказать что-нибудь осмысленное, паникуя. — Думаю…желаю тебе веселой жизни. — Обязательно, — ответил Луи. — И тебе тоже, Перекати-поле. Лучшей жизни. Плотно сжав губы, Гарри едва заметно кивнул. Какое-то время они стояли неподвижно, пока Луи не повернулся и не пошел прочь, навстречу огням и звукам главной улицы. Найл и Гарри наблюдали, как он съежился, его фигура стала стройнее, а звук его ботинок растворился в фоновом шуме. Белизна его футболки становилась все темнее и темнее, пока он не стал едва видимым — точкой в полусформированной сумеречной тьме. — О. Мой. Бог. Он тебе нравится, — Найл повернулся к другу. — Я прав? Черт, я должен был догадаться. Ты, блядь, влюбился в него. Ты, блядь, влюбился в него. — А тебе какое дело? — прорычал Гарри. Он дрожащей рукой провел по волосам, локоны упали ему на глаза и на уши. — Какая, к черту, разница? — Еще не слишком поздно, — настаивал Найл. — Ты мог бы… — Погнаться за ним? — Стайлс усмехнулся. — Он принц, Найл. — Как? — спросил Найл. — Я имею в виду, как ты так быстро влюбился? Да, он милый и все такое, но за день, Гарри? Я никогда не думал, что это возможно, Гарри Стайлс, человек, который гуляет сам по себе… — Он не просто принц, — вмешался Гарри. — Ладно? Он же человек. Настоящий и хороший человек. Заботливый, щедрый, забавный, — он с трудом сглотнул и замолчал. Найл театрально пожал плечами. Они посмотрели в ту сторону, куда ушел Луи, словно это могло заставить его передумать и вернуться. Воздух наполняли шум пешеходных переходов, моторов автомобилей вдалеке, жужжание сумеречных насекомых и животных. — Тогда не хочешь выпить пинту пива? — предложил Найл. — Утопи свои печали. Прямо вниз по улице. В этот момент телефоны Найла и Гарри завибрировали от текстовых оповещений. Ладонь Гарри зависла над телефоном в кармане. — Пожалуй, я пойду домой, — ответил он Хорану. Гарри вытащил телефон и, прищурившись, прочитал сообщение. В уведомлении не было видно и половины букв, так что ему потребовалось разблокировать его и открыть сообщения, чтобы прочитать сообщение. Найл тоже проверял свой телефон. — А тебе кто? — Хоран прищурился. — Кортни, — сказал Гарри. — Тебе тоже? Найл кивнул. — Ни слова о пресс-конференции в Донкастере. Посольство притихло, как церковная мышь. Тревожно, как грешнику на Рождество. Гарри горько усмехнулся. — Интересно, почему. — Держу пари, они его ищут, — сказал Найл. Ирландец поправил ремень на сумке с фотоаппаратом, пока она не легла ровно и надежно на его плече. Фотографии в его сумке весили больше, чем несколько триллионов мегапикселей, которых они занимали. Гарри взглянул на сумку с фотоаппаратом, стиснул зубы и приготовился уйти. — Я могу вернуться пешком. Еще рано, — Стайлс сунул руку в карман. — Напиши мне, если что-нибудь услышишь, ладно? — Ты уверен, что не хочешь пойти со мной? — спросил Найл. Он поднял руку, чтобы заслониться от случайных солнечных лучей. — Ну же, Гарри. Вся ночь впереди. Гарри покачал головой. — Такой теплый римский вечер, как сегодня? — его задумчивое выражение лица противоречило легкому тону. — На этот раз я пас. Позвоню тебе позже? — Слушай, Гарри, — крикнул Найл, останавливая его. Он видел, как Гарри проверил его рюкзак. — Мне интересно, ты все еще хочешь его фотографии? — Найл дышал спокойно, не желая причинять ему боль. Он хлопнул по сумке с фотоаппаратом. — Я имею в виду…я действительно сделал несколько хороших снимков вас двоих, если ты все еще хочешь их. Чтобы помнить. Гарри знал, о чем его спрашивает Найл. Этот вопрос не давал ему покоя весь день. Гарри собрал достаточно, и у Найла было достаточно фотографий для хорошей истории. Если они захотят ее выпустить. Прошла секунда, прежде чем он сказал: — Оставь их себе, Найл. Гарри снова открыл рот, еще раз подумал, прежде чем сказать что-то еще, и закрыл его. Не оборачиваясь, он поднял руку для небрежного взмаха и пошел прочь, стараясь не споткнуться.•••••
前門の虎、後門の狼 Тигр у передних ворот, волк — у задних. — Японская Пословица А что, если ничто не сможет изменить меня И я такой, какой есть Будешь ли ты любить меня? I’m A Fantastic Wreck, by Montaigne
Луи шел по Via della Renella, и только упругие тени деревьев и фонарных столбов вели его вперед. Несмотря на достопримечательности, Рим все еще оставался для него полной загадкой. Медленно надвигалась ночь, по одному легкому ветерку за раз. Без Гарри здесь было невероятно тихо. Может быть, Луи уже привык к нему. Пока он шел, он замечал случайные вещи, на которые хотел обратить внимание Стайлса: ребенок, играющий с котенком на улице, велосипедист, едва не врезавшийся в пару с собаками, птица, крадущая чью-то еду из их рук. Луи хотел увидеть, как глаза Гарри загораются от смеха, или как тот изумленно качает головой. Он хотел выучить еще несколько пикантных итальянских фраз. Он хотел увидеть непринужденный смех Гарри, то, как у его глаз появлялись морщинки, а ямочки становились глубже. Это было странно радостное чувство, так как он знал Гарри меньше двадцати четырех часов, так что технически он все еще был незнакомцем. Более того, в глубине души Луи знал, что никогда больше не увидит его. Возможно, именно поэтому он мог позволить себе предаваться этим мыслям. Никогда не бывает слишком долго. Солнце уже садилось, когда Луи заметил такси. Он подошел к обочине и махнул рукой, чтобы машина остановилась. На этот раз он без колебаний открыл дверцу машины и забрался на потертое, покрытое матовой кожей заднее сиденье, потрескавшееся по швам. Сиденье было достаточно старым, чтобы почти не подпрыгивать. Своим самым четким королевским выговором Луи сообщил водителю пункт назначения, заметив, как водитель криво усмехнулся, что кто-то вроде Луи поедет в такое место, как Isola del Piacere. Он был одет не для клуба, не так ли? В одно мгновение шатен стал еще более грубым, чем утром, его волосы торчали в разные стороны от пота, а на подбородке появилась пятичасовая тень. Римские сумерки придавали его скулам еще большую рельефность, уходящее солнце заостряло его рот и подбородок. В его королевской жизни ему никогда бы не позволили путешествовать в таком состоянии. Луи нервно пригладил челку и поправил воротник. Он должен был отдать ее Артуру; королевские портные действительно использовали превосходные материалы и мастерство. Неулыбчивое лицо таксиста уставилось на него с фотографии, прикрепленной к спинке сиденья. В кабине пахло подвалами и несвежими сигаретами. Несмотря на его невзрачное окружение, запах пробудил в нем скрытую жажду. Пальцы Луи искали утешение в воображаемой сигарете. Настороженная реакция водителя заставила Томлинсона задуматься, но его это не переубедило. Его уже тянуло к ночи, словно это была его судьба. Теперь он понимал, почему некоторые альпинисты гибли в горах — было трудно объяснить кому-то еще. Страх и желание внутри него всегда были там, подземный поток, текущий к самой его сердцевине. Как бы тщательно они ни скрывались, они процветали и питали его так же сильно, как и его ответственность перед Донкастером. Его судьба была нитью, сплетенной давным-давно, как ключ, ведущий Тесея из лабиринта царя Миноса. Ужас всегда был таким же реальным, как и слава. Луи знал это, и он должен был посмотреть правде в глаза. Он уже предвкушал холодный ночной воздух. В любом случае, это не имеет значения. Не в том месте, куда он направлялся. Через несколько минут такси свернуло на улицу с рядами ресторанов и танцевальных клубов. Люди бродили по тротуарам небольшими группами, болтая и смеясь. Движение замедлилось до еле заметного, останавливаясь там, где стояли машины стояли по две или три. Наконец они оказались перед темным зданием без окон, отделенным от остальных. Луи расплатился с водителем и вышел из машины, подойдя к нескольким закрытым крашеным дверям. — Это то самое место? — Луи обернулся, чтобы спросить. Водитель кивнул и показал рукой. — Isola del Piacere. Луи кивнул, все еще озадаченный, и отправился на разведку. На улице никого не было, никто не желал войти. На самом деле, там вообще никого не было видно. Во всех смыслах и целях это место могло быть складом. Не было никаких знаков или огней, чтобы идентифицировать здание. Подняв глаза, Луи заметил то, к чему привык еще со времен дворцовой жизни: камеры слежения. Через несколько секунд одна из дверей распахнулась, и на пороге появился мужчина в костюме. Он был широкоплеч и достаточно высок, чтобы быть телохранителем, лицо его ничего не выражало, голова выбрита, аккуратная борода обрамляла мускулистый подбородок. — Posso aiutarla? Его голос испугал шатена. — Это Isola del Piacere? — Луи откопал визитку Вольпе и протянул ее мужчине. — Меня пригласили. — Un momento, — мужчина взял его визитку и исчез, закрыв за собой дверь. Луи медленно вышел на улицу, зная, что за ним все время могут наблюдать. Через несколько минут мужчина снова вышел. — Пойдем со мной, — сказал он по-английски с сильным акцентом. Он придержал дверь открытой, и Луи нырнул в низкий проход, глаза привыкали к темноте. Они оказались в длинном коридоре. Стены были выкрашены в темный цвет, потолок освещали угрюмые бра. Дверь закрылась, закрывая весь внешний свет. Все было погружено во тьму. Мужчина включил фонарик, и рука Луи бессознательно потянулась к своему ожерелью, пальцы коснулись гладких контуров ящика Пандоры. Он следовал за неторопливыми, бесстрастными шагами мужчины по узкому проходу, на полу вибрировали басы, а впереди гудел синтезатор. Мужчина уверенно шел на шум, держа фонарь перед собой. Неон отражался от темных пространств впереди. Коридор закончился комнатой, похожей на пещеру. Повсюду были зеркала, гигантские драгоценные камни, карнавальные огни и раскрашенные деревья, сквозь которые можно было разглядеть большие стальные балки. Это было игровое пространство для конца апокалипсиса. На потолке и стенах плавали многочисленные неоновые краски. Из-за яркого освещения было трудно определить, находится ли комната над землей или под ней, и в каком направлении выход. Грохочущая музыка заполнила комнату, да так громко, что невозможно было различить мелодию. Луи мог разглядеть, что в клубе были различные секции, устроенные так, что у каждой секции была своя толпа и аудитория. Между ними хаотично передвигались посетители клуба, некоторые пытались танцевать, другие покачивались, целовались или терлись друг о друга. Грохот был оглушительным, и было достаточно темно, чтобы шатен не мог видеть другую сторону. Он заметил необычные костюмы, которые Найл пытался описать, и наконец понял, почему он не мог точно сформулировать это. Атмосфера была праздничной, но сырой, с атмосферой преувеличенного торжества. Два человека, одетые как марионетки, с лицами, разрисованными театральным белым гримом, появились перед ним. Их руки тянулись за веревочками, словно привязанные к кукольным ручкам. Их лица были украшены ярко-рубиновыми губами. Они бегали и щекотали друг друга, их руки были быстрыми, как светлячки. Они резко остановились перед ним. — Кто ты такой? — крикнул один из них. Другая хихикнула, на ее накрашенном лице отразилось преувеличенное удивление. — Новый мальчик! Как вкусно! — Ты пришел поиграть? Луи все еще смотрел на них, когда перед ним появилась фигура. Широкая, тонкая, алая улыбка, пепельно-светлые волосы и длинные, почти прозрачные ресницы были сразу узнаваемы. Карл Вольпе был теперь в черном бархатном костюме и белом шарфе, а на предплечье у него висела трость с золотым набалдашником. В этом наряде он казался выше и тоньше. Марионетки разбежались. — Добрый вечер, — перекрикивая музыку, крикнул Карл. — Я так рад, что ты решил прийти. Он вытащил сигарету и, заметив интерес Луи, вытащил еще одну, прикуривая обе от розовой зажигалки. Протянув одну Луи, он втянул свои изможденные щеки, повернул голову и медленно выдохнул. Сигарета прекрасно чувствовалась в руке Принца. Тонкие завитки дыма вокруг него напомнили Луи, как хорошо это может быть, как успокаивающий и онемевший дым может чувствоваться в его груди. У него во рту защипало. Он жадно вдыхал, сжигая почти половину сигареты в первой затяжке. Закрыв глаза, Луи позволил дыму успокоить его горло. — Спокойно, прелесть, — улыбнулся Карл. — Надеюсь, ты хорошо попутешествовал. Ты разве не курил весь день? Луи приоткрыл глаза, потом снова закрыл их. Дым струился между его губами. — У тебя есть имя? — игриво спросил Карл. — Или мне и дальше называть тебя «прелесть»? Томлинсон заставил его ждать. Он сделал еще одну затяжку и снова выдохнул, прежде чем ответить. — Меня зовут Луи. — Луи, — повторил мужчина. Он драматично оглянулся на Луи. — Это имя для королей. Но ты, кажется, совсем один. Луи проигнорировал его. Карл жестом пригласил одного из официантов подойти к ним. Официант был одет как Венский конюх восемнадцатого века, в атласные бриджи и туфли с пряжками. Но его рукава были отрезаны, и у него были четко очерченные бицепсы, а рубашка демонстрировала подтянутую грудь. Он нес поднос с бутылкой шампанского и рифлеными бокалами, наполненными розовыми пузырьками. Официант с усмешкой посмотрел на Луи. — Хочешь шампанского, Луи? — спросил его Карл. — Первый бокал за счет заведения. Луи стоял, широко расставив ноги, стараясь казаться больше, чем был на самом деле. Он затушил почти докуренную сигарету о поднос и бросил окурок в стакан. Он зашипел и опустился на дно. Карл тут же достал еще одну сигарету и закурил. Луи без колебаний принял ее. — Спасибо, — сказал шатен, просто согласно правилам этикета. В нем уже укоренилась королевская выправка. Он всегда будет дипломатичен. Но он не настолько глуп, чтобы выпить то, что было в стакане. Карл взял бокал шампанского и жестом велел официанту удалиться. Теперь Луи мог видеть столы и стулья на периферии. Сцены были забиты зрителями. Время от времени он видел макушку артиста, а затем раздавался громкий ответ публики. Томлинсон увидел ближайшую к ним сцену, на которой человек, одетый в короткую тогу и лавровый венок, играл на лире. Звук был невозможно услышать, так как музыка наверху была очень громкой. Арфист повернулся спиной к женщине, танцующей в подвешенной к потолку клетке. На ней была прозрачная комбинация, которая не оставляла места для воображения, ее соски были напряжены, а талия изящно изогнута. Ее руки были сцеплены над длинными рыжими волосами, бедра покачивались из стороны в сторону. Она извивалась до тех пор, пока ее платье не развязалось и не упало к ее ногам. Полностью обнаженная, ее кожа была бледной, как мрамор. Ее персиковые соски и небольшой холмик рыжих лобковых волос казались мазками краской на теле. Когда арфист перестал играть, он обернулся и увидел, как клетка вспыхнула шелковым пламенем, а танцовщица внутри исчезла. Затем и сама клетка исчезла в земле. Толпа засвистела и громко закричала, когда арфист встал и поклонился. Рядом с этой сценой стояли куклы-марионетки — артисты, которые раньше удивили Луи. Они исполняли танец, похожий на хип-хоп, они двигались синхронно, а на их лицах также симметрично сменялись выражения на их лицах: печаль, изумление и удивление. Это было все равно, что наблюдать за конвейером людей. В ногах отдавался басовый ритм. Они подбежали к краю сцены, посылая ему воздушные поцелуи и размахивая руками. Потом они повернулись и задрали юбки, оголяя ягодицы и демонстрируя свои стринги. На другом конце зала толпа людей собралась вокруг центрального зала для выступлений. Карл подвел Луи поближе к ним. Сквозь просветы в толпе он разглядел приподнятую платформу, на которой по разные стороны стола сидели два человека с металлическими мисками и аппаратурой наверху. Один из них, мужчина, работал обеими руками у другого во рту. Другая сидела неподвижно, сложив руки на коленях — это была молодая женщина, понял Луи, с короткими светлыми волосами, заплетенными в косички. На вид ей едва исполнилось двадцать. — Что он делает? — спросил Луи. Карл подвел их поближе, чтобы Луи мог видеть. Мужчина закончил работу. Луи видел, как женщина выпятила нижнюю губу. Серебряная иголка сверкнула в отражении потолочных ламп, если бы не жесткая тень на ее коже. Она пронзила губу и вышла с другой стороны, где болталась серебряная цепочка. На дне лежали два маленьких серебряных шарика — цепочки и шарики. Женщина встала и вывернула губу на всеобщее обозрение; на ее покрасневшей коже все еще виднелось свернувшееся пятно крови. Толпа одобрительно зашумела. Она отвесила глубокий поклон, сгибаясь в талии и почти складываясь пополам. Перед ними плавно двигалась дама в кружевной мини-юбке и лакированных сапогах до самых бедер. Она казалась примерно одного возраста с Луи, но ее темный макияж глаз скрывал любые морщинки. Ее острые скулы подчеркивал синеватый контур в ложбинках щек. Ее губы были очерчены глубоким бордовым цветом. Самым примечательным был пирсинг в правом соске, с серебряной цепочкой, прикрепляющей его к кожаному ошейнику на шее. В остальном ее грудь и живот были обнажены. А в пупке было серебряное колечко. Она наклонилась вперед, ее грудь подпрыгивала, а металлическая цепочка болталась на шее. — Ты пришел поиграть, дорогой? — спросила она с французским акцентом. Луи сразу узнал в нем парижский. Он был такой же, как и у месье Ашерона, его наставника по французскому языку, который гордился своей приверженностью к Французской академии. — Pourquoi es-tu si loin de Paris? — спросил ее шатен. Почему ты так далеко от Парижа? — «Pourqoui es-tu? — резко спросила она. А ты зачем? — C’est pas grave quand même. Occupe toi de tes affaires, peut-être! — Может, не стоило лезть не в свое дело! Она надулась на Карла, который ласково рассмеялся над ней. — Он не для тебя, милая, — крикнул он ей вслед, когда она ушла, покачивая бедрами на высоких каблуках. — Почему она так рассердилась? — Луи повернулся к Карлу. — Потому что ты ей не принадлежишь, — загадочно ответил Карл. — Если только ты сам этого не хочешь. Луи слишком быстро ответил: — Нет. Карл кивнул. — Я так и думал! Пойдем со мной, и мы с тобой разберемся. Они направились к задней части здания. По правую сторону стены располагался огромный бар с сотнями бутылок алкоголя всех форм и размеров, выстроившихся вдоль зеркальной стены. Впереди тянулась длинная мраморная столешница, за которой работали бармены. Официанты уносили подносы с напитками так же быстро, как их намешивали. Люди за стойкой бара сидели, скорчившись, вяло или тревожно, как часовые, потягивая коктейли. Некоторые рассеянно оглядывались по сторонам. Другие громко завывали от смеха, их руки и глаза оживлялись. Карл сделал глоток шампанского и поставил бокал на стойку. Луи бывал в университетских клубах, и, несмотря на театральность этого места, оно не было совершенно незнакомым. Он понимал, что артисты демонстрируют себя, на них костюмы и грим. Но все это было не тем, за чем он пришел, — ни невыносимо громкая музыка, ни убогая карнавальная тема. Ему не терпелось покинуть этот клуб. Шла негласная игра; Карл упомянул об аудиенции, а это означало, что Луи будет показывать себя во всей красе. Подобно тому, как плоты неумолимо несло по бурным течениям, шатен хотел, чтобы Карл Вольпе показал ему всего себя. Карл подмигнул ему и повел их в дальний конец комнаты, через дверь, ведущую в другой коридор. Когда дверь закрылась, музыка стала значительно тише. Вместо этого в коридоре послышался вибрирующий гул. Луи замолчал, впервые задумавшись, не сошел ли он с ума. — Ты хочешь зайти дальше? — Что мне делать? — спросил Томлинсон. — Ты такой красивый, — улыбнулся Карл. — Ты мог бы стать звездой. Я бы хотел, чтобы ты почувствовал вкус славы. Как я уже говорил, ты не должен делать то, чего не хочешь. — А что именно я буду делать? Карл посмотрел вперед. — Увидишь. Они прошли небольшое расстояние и свернули в другой коридор, где Карл открыл дверь в другое помещение. Внутри была полностью белая комната с белой мебелью: плюшевые белые диваны по бокам, одинокие белые бержеры Людовика XV в их пышном одиночестве, белые скамейки, наклоненные к сцене, как будто устроенные для импровизированного шоу. «Сцена» представляла собой один квадратный белый блок, расположенный в нескольких футах от стены, меньше кровати, больше стула. Комната была пуста, если не считать мебели. Луи оглянулся на Карла, который жестом указал на сцену. — Это тебе, — сказал он. — Если ты хочешь узнать, что такое счастье. Луи уставился на загадочную улыбку на лице Карла. Он задумался, Может ли это стать концом Донкастерского принца и его Королевства. Сцена представляла собой простой белый куб, высотой с человека, но достаточно большой, чтобы на нем можно было стоять. Она была блестящей и прозрачной, и когда Луи подошел ближе, на сцене отразились его силуэт, одежда и фигура. Пока он стоял там, в комнату вошел еще один человек и сел в одно из кресел. Это был долговязый высокий мужчина с копной светлых волос, его глаза были дикими, как у норки, почти кроваво-красными. Он положил руку на спинку стула и затянулся сигаретой. В полумраке было невозможно разглядеть его лицо. В зал просачивались и другие люди, по одному и по два, одетые как тусовщики, в шикарную или эклектичную одежду, и либо стояли, болтая, либо сидели в зале лицом к сцене. Места медленно заполнялись. Дверь снова открылась. Вошла женщина в черной бархатной накидке, неся поднос, на котором стояла стеклянная чаша с трубками. Накидка, свободно повязанная вокруг шеи, скрывала черное платье до пола, плотно облегающее фигуру в виде песочных часов. Платье было с вырезом сердечком, демонстрируя ее маленькое декольте. Она поставила поднос и начала готовиться. Мягкая смола размером с монету была развернута и помещена в один конец стеклянной чаши. На дно вылили воду, а смолу подожгли, чтобы она горела. Через некоторое время комнату начал заполнять дым. Луи знал, что это, вероятно, какой-то вид каннабиса, который он никогда раньше не пробовал. Удовлетворенная приготовлениями, женщина пододвинула к нему миску. Шатен поднял голову, пытаясь найти Карла, но тот, казалось, исчез в темных углах комнаты. …Душа изумлена, порвав со сном, На миг она бесплотно, упрощенно Повисла, как обманчивый рассвет. Луи не знает, почему эти строки пришли ему в голову. Может, потому что всегда, когда он слышал красивые слова, они просто входят в него, такие же нематериальные и глубокие, как ангелы. Любовь призывает нас… как, там Гарри сказал, он называется? Луи не мог вспомнить. Он взял чашу и вдохнул. В горло ему ударил холодный пар. Он был прекрасен, как весна, пробираясь сквозь лабиринт его легких. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, чувствуя, как его сердце медленно расширяется. Его разум успокоился. Все вокруг него было чернильно-синим. Не успел он опомниться, как чья-то рука легонько коснулась его живота. Он открыл глаза и увидел, что женщина положила ладонь ему на живот, успокаивая его. Она протянула ему миску, и он сделал еще один глоток. Потом они сели на сцену, Луи курил кальян, а женщина обнимала его одной рукой. Когда он вдохнул, ее рука скользнула ему под рубашку и царапнула спину, почувствовав, как его грудь медленно поднимается и опускается. Чувствуя себя легко и непринужденно, Луи откинулся на сцену, все еще свесив ноги с края. Ее руки заползли ему под рубашку и настойчиво принялись гладить жесткие тонкие волоски внизу живота. Шатен почувствовал, как его член медленно возбуждался. Ее рука двигалась туда-сюда, взад-вперед, пальцы скользили по контуру его ребер, как ветер треплет паруса корабля. Пальцы прошлись по его пупку и спустились к поясу, следуя по темному и бурному следу. Его дыхание стало поверхностным и учащенным. Несмотря на спокойствие, Луи издал неконтролируемый стон. На задворках его сознания скакало стадо. Он сжал бедра и подал их вперед. Нервы в паху заискрились. Женщина села, нависая над ним. Ее накидка защищала его, как плакучая ива. Ее руки переместились к его груди, огладив каждую мышцу на груди. Их тепло было приятно, когда конопляный кайф пробегал по его телу. Он удовлетворенно вздохнул, мечтая о массаже, который Гарри сделал ему утром, и чувствуя, как поднимается его член. Гарри довел его до безумной, панической эрекции. Теперь Луи хотелось погрузиться в сцену, похожую на суглинистую могилу, и предаться бурному, эффектному, запоздалому оргазму — тому самому, которого он хотел со Стайлсом. Но поскольку Гарри здесь не было, у Луи не было причин волноваться. Здесь больше не было никого, кто был бы ему дорог. Он мог делать, что захочет без последствий. Пока женщина массировала его, к нему подошел еще один человек. Карл Вольпе снял бархатный пиджак и закатал рукава рубашки. Его предплечья были тонкими, потрепанными веревками, запястья — костяными ключами. Луи лежал совершенно неподвижно, завороженный видением. Он неподвижно лежал на лесной подстилке. Над ним возвышались деревья. Небо было цвета индиго. Толпа была далеко, но приближалась, их копыта… Футболка Луи была задрана выше пупка. Его изогнутые мышцы отбрасывали мягкие тени в тусклом свете. Карл положил обе руки на живот и наклонился, чтобы поцеловать кожу Луи между ними. Он медленно двинулся вверх, покрывая поцелуями подбородок шатена. Рука легла на пах Луи, поглаживая его эрекцию. Очертания, скрывающие ее следы, были безошибочны. Легкое давление заставило его выгнуться вперед. Карл встал, чтобы сделать глубокий глоток из чаши. Он выпустил дым и, когда тот почти рассеялся, опустился на открытый рот Луи. Его лицо придвинулось ближе. Почувствовав тепло, Томлинсон широко распахнул глаза, его голубые радужки походили на каноны из глубины моря. Секунду они молча смотрели друг на друга. Затем Луи резко повернул лицо в сторону, пытаясь стряхнуть их руки со своего тела и сесть. Его толкнули коленом в пах и прижали его к полу. Чья-то рука толкнула его в плечо. Боль была внезапной и сильной. — А ты что думал, дорогой? — прошипел мужчина, наклоняясь ближе. — Что ты можешь развлекаться и не платить? — Немедленно отпустите меня! — сказал Луи самым властным голосом. Слова вышли с дрожью. В комнате стало тихо. — Я так не думаю, — ответил Карл. Толпа зашевелилась от возбуждения. Несколько человек встали и подошли ближе, бормоча и переговариваясь между собой. Двое мужчин подошли и встали рядом со сценой. Их неуклюжие силуэты заслоняли Луи. Подойдя ближе, Карл заметил золотую цепочку, свисавшую с шеи шатена в тени его воротника. — Что это такое? — его вес болезненно навалился на ключицу, и Карл жадно уставился на ожерелье. — Нежная красавица. Лицо Луи исказилось от боли и ярости. — Не трогай это! — Значит, это что-то значит для тебя, — нахмурился Карл, изучая Луи. — Приятно знать. Я хотел бы сохранить его как сувенир, после того, как ты уйдешь. Все еще упираясь локтем в грудь Луи, Карл потянулся за ожерельем и, вытащив его, обнаружил в ложбинке на шее Луи амулет в виде шкатулки с сокровищами. — Привет, прелесть, — с любопытством сказал он.•••••
Гарри пересек реку Тибр и решил идти по ней вдоль пустой аллеи. Вечерний час пик подходил к концу. Мимо тихо проносились машины. Тени, отбрасываемые фарами, пролетали мимо, как в кино. Вчера вечером в это время он потягивал свой первый напиток со своими друзьями. Он никогда бы не подумал, что столкнется на выходе со случайным незнакомцем. Кто бы мог подумать, что принц окажется кем-то вроде Луи? Его опыт писательства о знаменитостях никогда бы не подготовил Гарри к такому мудрому, открытому и нежному человеку. Незнакомцы, о которых он обычно писал, знали цену своей славы. Они сделали свой выбор, к лучшему или худшему, и в основном Гарри не чувствовал себя слишком плохо, когда писал свои статьи. Но Луи больше не был чужаком. Он был другом. Хотя Гарри знал, что шансы на их дружбу равны миллиону к нулю, Луи не выходил у него из головы и просто не хотел уходить. Выражение лица Принца, когда он сказал Гарри, что доверяет ему, взорвало крошечную гранату внутри. Впервые за много лет Стайлс нашел того, кого не боялся защищать, и отпустил его. Это было немного мучительно. И немного похоже на любовь. Гарри достал мобильник, открыл вкладку «избранное» и нажал на нужный номер. — Алло? — ее голос звучал резко и раздраженно. В Лондоне было на час раньше. Время обеда. — Гадина, — сказал Гарри. — У тебя есть минутка? — Кнопка, — сказала Джемма. — Я тоже в порядке, спасибо, что спросил, — на линии появились помехи. — Приятно слышать твой голос. Ты все еще в Риме? — Я все еще здесь, — Гарри стоял под уличным фонарем, слегка прислонившись к нему. — Планируешь в ближайшее время приехать в Англию? — Я как раз собирался спросить, не едешь ли ты в Италию, — Гарри откашлялся. — Разговаривал с мамой сегодня утром. — Как поживает наша козочка? — Хорошо, да, с ней все хорошо, — сказал Стайлс. — Они с Робином хотят, чтобы мы приехали. Они скучают по нам. — Ах, я так скучаю по Италии, — вздохнула Джемма. — Сейчас здесь середина лета, а я завернута в два свитера и шерстяные носки. Разве это справедливо? У меня есть сарафаны, которые я никогда не надену, а потом мне исполнится шестьдесят. — И все равно сможешь носить их, Гадина. — Верно, — согласилась Джемма. — На этот раз ты прав. — Никогда нельзя быть слишком молодой, чтобы одеваться так, как тебе хочется, — сказал Гарри. — Ты же сама мне это и сказала, помнишь? — Неудивительно, — сказала Джемма. —Кнопка, зачем ты мне звонишь? Неужели мы обмениваемся любезностями по поводу платьев? Да, ты можешь взять мой гардероб и все такое, если пообещаешь не рисовать на моих рубашках, как в начальной школе, — голос Джеммы звучал так, словно она пила. — Поговори со мной, братик. Что за скрытый мотив? — Нет никаких скрытых мотивов, — сказал Гарри. Словно убеждая себя, он снова зашагал в темноте. — А я не могу позвонить и поздороваться? — Ну, и тебе привет, — сказала Джемма. Она нетерпеливо цокнула, потом что-то пробормотала. — Не обращай внимания на мое любопытство. Мы только что накрыли стол к ужину. — Может, мне перезвонить? Тени от уличных фонарей делали длинные ноги Гарри похожими на ходули. Он с удивлением наблюдал, как они идут по тротуару. — Нет, глупышка, — послышались звуки расставляемых тарелок и чашек. — Я вряд ли когда-нибудь услышу от тебя нечто подобное. Продолжай. — А что у нас на ужин? — спросил Гарри. Он услышал металлический звон столовых приборов, приглушенный салфеткой. — Вареный лосось, — перечислила Джемма. — Салат из киноа, свежие помидоры. Кусочек сыра Бри, — а затем, как бы запоздало, — бокал Рислинга. — Звучит замечательно, — прежде чем он потерял свою храбрость, Гарри решил действовать, — в любом случае, Джемс, я думаю, что встретил кое-кого. — Черт возьми! — на другом конце провода раздался приглушенный стук. — Поздравляю! Расскажи мне все о нем или о ней. Они итальянцы? Как давно вы встречаетесь? Это серьезно? — Джемма сделала паузу. — Ты звонишь, потому что привезешь их познакомиться с нашими родителями? — Мы не встречаемся, — сказал Гарри. — Я только что познакомился с ним. И я, наверное, больше никогда его не увижу, — потом он добавил с усмешкой: — Если подумать, я даже не знаю, нравлюсь ли я ему. Девушка усмехнулась. — На мгновение мне показалось, что у тебя есть настоящий парень, и я очень разволновалась! Как его зовут? Стайлс вздохнул. — Сейчас это не важно. — Да, черт возьми, это важно, — сказала Джемма. — Я даже не знаю, как относиться к этому новому парню. — Его зовут Луи, — Гарри смутился, услышав, как мягко прозвучало имя Принца. — О-о-о, — присвистнула Джемма. — Так что там насчет того, чтобы никогда его больше не увидеть? Джемма всегда могла сказать, почему Гарри позвонил ей. Она обладала талантом разбираться в его чувствах, уподобляясь строевой сержантке или садистке-секретарше. Взвесьте, сохраните и выбросьте; это был девиз Джеммы. Иногда Джемс могла быть немного жестокой, но в любви, как и в искусстве, часто требовалась жестокая объективность, а иногда и запредельная красота. Гарри резко вздохнул. — У тебя когда-нибудь было чувство к кому-то? — если кто и посмеется над ним, так это его сестра. — Какого рода чувство? — Как будто вы встречались раньше, в другой жизни, — медленно произнес Гарри. — Как будто ты знаешь этого человека. Как будто он тот, кого ты всегда представляла, и однажды он появился, точно таким, каким ты его себе представляла. — О, дорогой, — голос Джеммы затих от сочувствия. — Бедный, бедный Гарри. Ты действительно ужасно влюблен в Луи, не так ли? — Нет, я… — Гарри запнулся. — Клянусь, я повешу трубку, если ты будешь так себя вести. — Сделай глубокий вдох, — посоветовала она. — Успокойся. Ты будешь в порядке. Расскажи мне еще немного, — она говорила так, словно откусила кусочек чего-то. — Значит, ты только что встретил свою вторую половинку… — Это не так… — Поправка, потенциальная родственная душа, — твердо сказала Джемма. — Человек, который появляется один раз в жизни, и, по-видимому, ты доволен тем, что ушел. — Он ушел, — сказал Гарри, — ушел. Быть с ним невозможно. Я не могу сказать тебе, почему, но это так. Поверь мне, это никогда не сработает. На другом конце провода воцарилось молчание. Гарри уже видел осуждающее выражение лица Джеммы в своей голове, ее острый, задумчивый взгляд, ее губы, сжатые в сомнении. Гарри подумал о том, что Найл сказал ранее, о том, как он убрал электрическую ограду. Он представил себе, как Луи гладит ротвейлеров на его эмоциональном дворе, а потом проходит через забор прямо к нему в объятия. В горле у него встал комок, и он отвернулся, словно Джемма могла его видеть. — Я не знаю, как тебе помочь, Гарри, — мягко сказала Джемма. — Я вижу, что ты испытываешь противоречивые чувства. Что ты хочешь, чтобы я сделала? — А что, если… — начал Гарри, — скажем, гипотетически, он был бы в опасности. — Что ты имеешь в виду? — Джемма скривила лицо. — Реальная опасность? Или реальная гипотетическая опасность? — Я не знаю, — Гарри колебался. — Возможно… это, наверное, глупо — волноваться. Луи пошел в тот ночной клуб с сомнительной репутацией, и он не самый опытный человек в этом или… типа… опытный в чем-либо. На самом деле ни в чем. — И ты… отпустил его, — Джемма задумалась. — У этого Луи есть желание умереть или что-то в этом роде? И ты, по факту, друг, в конце концов… отпустил его вот так бродить? — Он взрослый человек, сам может выбирать. В любом случае, в клубах ничего плохого не происходит, — защищаясь, сказал Гарри. — Просто ночной клуб. — М-м-м, — воздух был полон невысказанных слов. — О чем ты думаешь? — неуверенно спросил Гарри. — Думаю, ты знаешь, о чем я думаю, — сказала Джемма. — Иначе ты бы не позвонил мне. Я не твоя совесть, милый. У тебя есть своя. Что она тебе говорит? Гарри вздохнул. — Она говорит, что ты никогда не ошибешься, делая правильные вещи. — О? — Спросила Джемма. — Это настоящий Гарри Стайлс? — Нет, — ответил Стайлс. — Так говорит бабушка моего таксиста… Это долгая история. Так получилось, что мы с Луи впервые встретились в тот раз. — Вместе ехали? — Прошлой ночью. С минуту они молчали. — Знаешь, она права, — Джемма задумалась. — Никогда не серди старых итальянских леди. Гарри рассмеялся. — Значит… — Ты должен сходить за ним, — сказала она. — Я должен пойти и забрать его. — Ты никогда не узнаешь, если не попытаешься, — сказала Джемма, — как бы это ни было невозможно. Твое сердце знает лучше. Удачи, Кнопка. — Спасибо, Гадина. Передавай привет Михаилу. На другом конце провода повисла пауза. Джемма, казалось, задумалась. — Я не пытаюсь вмешиваться в твою жизнь, ты же меня знаешь, — мягко сказала она. — Но, Гарри. Ты должен снова доверять себе. Раньше у тебя было отличное чувство приключений, и у тебя всегда была хорошая интуиция, — Гарри молча сглотнул, все его мысли были связаны в узел. — Я знаю, что это тяжело, — продолжала Джемма. — Но ты же знаешь, шаг за шагом. Я тебя знаю. Я знаю, что ты можешь. Гарри прикрыл микрофон на своем телефоне и прочистил горло, чтобы его голос звучал ровно. После нескольких попыток он прохрипел какой-то слог и снова смог говорить. — Приезжай в Италию, — сказал он. — Может быть, — рассмеялась она. — Будь осторожен, дорогой, и не строй из себя героя. Я не хочу, чтобы ты приближался к новостям, кроме как в их написании. — Скоро увидимся, — Гарри отключился. Он открыл приложение «Сообщения» и нажал на номер Найла. как тебе Гиннесс я как раз собирался узнать, не передумал ли ты, ответил Найл. сегодня ночь караоке, мы могли бы петь ‘endless love’, как в старые добрые времена только если я буду Дайаной Росс, напечатал Гарри. На экране телефона сердито прокрутилась вереница точек. почему ты всегда выбираешь девушку? мы оба знаем, что в жемчуге я выгляжу лучше, написал Гарри. хватит болтать по-ирландски, хочешь пойти в клуб? я знаю одно место, тут же ответил Найл. в нем есть все клоуны акробаты панки блюют в общий туалет. назови его Гарри мог бы искренне поцеловать его за то, что он так быстро понял его слова. похоже, это мое место оно называется остров удовольствий, но ты уже знал об этом, не так ли? дай мне 15 … зачем… мне нужно кое-что сделать, написал Найл. поверь мне на этот раз эйч вряд ли это время на то, чтобы помыть твою собаку, ирландец Гарри подождал, пока точки перестанут мигать. Судя по всему, Найл печатал длинное сообщение. Теперь, когда Стайлс принял решение, ему казалось, что прошли световые годы, прежде чем он снова сможет увидеть Луи. найлер. время идет ты можете поблагодарить меня позже. скинь мне, где ты, сученька, я подберу тебя. …хей че те надо найлер че я люблю тебя я знаю. я чрезвычайно привлекателен, написал Найл, но прибереги это для парниши со скулами. оставайся на месте. скоро буду•••••
Aus ihnen kommt mir Wissen, dass ich Raum zu einem zweiten zeitlos breiten Leben haben. Тогда я понимаю, что живу вторую жизнь: без срока, без мерила. Из Das Stundenbunch, Книга Часов, от Райнер Мария Рильке (перевод Юрия Тарнопольского)
— Ангел, — сказала женщина, проводя рукой по обнаженному животу Луи, — у тебя такие красивые формы. Разум Луи внезапно стал кристально чистым. Все снотворное, которое он принимал во дворце, выработало у него толерантность к успокоительным. Галлюцинации рассеивались, и он стал очень хорошо осознавать каждое движение вокруг себя. По обе стороны от его головы стояли двое крупных мужчин. Рука Карла удерживала плечо Луи, а одно колено упиралось ему в бедро. Томлинсон был в меньшинстве. Зрители пришли на представление, и он понял, что это был тот самый кошмар, в который он сам себя поместил — сценарий, где все было возможно. Он не совсем понимал этот мир и недооценил человеческую склонность к насилию. Слишком поздно Луи оценил опасения Гарри. Он открыл дверь менадам и не мог снова закрыть ее. Однажды летом, после того как семья Мариуса покинула дворец, Луи отправился на конюшню, чтобы найти свою любимую лошадь, молодого жеребца по кличке Вихрь. Новый начальник конюшни запряг лошадь сам. Его спокойный профессионализм свидетельствовал Луи, что между слугой и хозяином, тем, кто ухаживает за лошадьми, и тем, кто всегда будет на них ездить, существует строгая стена. Скача галопом по знакомым холмам, Томлинсон чувствовал, что в этот день что-то было не так. Несмотря на свое имя, Вихрь был невозмутимым молодым жеребцом, который обычно соответствовал энергии Луи шаг за шагом. Он никогда не отказывался от прыжка и никогда не вздрагивал в незнакомой обстановке, две причины, по которым Луи любил брать его с собой. С запада надвигалось стадо грозовых туч, но казалось, что до них не меньше пяти миль. В воздухе потрескивал запах электричества. Вихрь, который обычно справлялся с плохой погодой, как чемпион, в тот день рысил не в такт и был пугливым. В тот момент Принц почувствовал его сопротивление. Они были в паре миль от дворца, когда Вихрь переметнулся через речушку и сбросил наездника. Луи камнем упал в воду, и острая боль пронзила его грудь. На мгновение у него перехватило дыхание. Он лежал молча, не в силах произнести ни звука. Лошадь побежала прочь, а мир продолжал вращаться. Небо на мгновение потускнело. Через некоторое время он мог начать медленно и мучительно вдыхать. Он собрал все свои силы, чтобы сесть. Это было чертовски больно. Он был один, далеко от дома. Кто знал, что, но сломал себе? Луи понял, что сделал — он вывел молодую лошадь перед бурей, зная, что Вихря можно легко спугнуть. Но Луи ездил верхом, потому что мог. Он ездил верхом, потому что не мог любить, потому что верил, что ему никогда больше не позволят любить. Мир был зеленым и прекрасным, и ему было все равно, что принц страдает. Луи должен был спасти себя сам. Теперь, когда Карл Вольпе навалился на него всем своим весом, держа шкатулку с сокровищами Луи так близко к своему лицу, шатен прыгнул вперед и с силой вонзил зубы в руку Карла. — Аггггх! — взревел мужчина, отпрыгивая в сторону. Луи едва успел высвободить плечо и наугад ударить Карла, целясь ему в глаз, но промахнулся. Карл отступил еще дальше. Двое крупных мужчин с обеих сторон начали понимать, что происходит. В тот же миг дверь распахнулась, громко хлопнув о заднюю стену. Луи поднял голову и увидел, как в комнату ворвались двое. Облегчение и радость нахлынули на него. Гарри быстро отодвинул все стулья на пути и подбежал к Луи. — Уже повеселился? — спросил он у шатена. — Перекати-поле, — выдохнул Луи. — Почему ты так долго? Мои яйца были… Гарри схватил его за руки на полуслове и рывком поднял. Они оба побежали к двери, где их ждал Найл. Зрители шумно вскарабкались, пятясь от суматохи. Трое друзей вышли через дверь и как можно быстрее побежали по коридору, а Карл и его люди преследовали их. Когда они подошли к главному залу, громкие удары музыки ночного клуба стали громче. Распахнув дверь, они увидели сцену полного, фантастического хаоса. Везде дрались люди. Стулья были опрокинуты, столы перевернуты. Артисты в костюмах с криками разбегались во все стороны. Другие побежали к выходу, пытаясь спастись. — Какого черта? — крикнул Гарри Найлу. — Когда мы вошли, все было совсем не так! — Здесь будет римская полиция, — крикнул в ответ Хоран. Он указал на мужчин, которые дрались с охраной ночного клуба, нанося удары по их униформе. Луи недоуменно нахмурился. — Что? Как? — Подумал, что нам может понадобиться небольшая поддержка! Международное право разрешает поиск и въезд, когда речь идет о монархии. — Это было твое поручение? — изумился Гарри. — Анонимный ирландец мог дать наводку, — рассмеялся Найл, — несколько минут назад? Делает всех счастливыми. Мы все просто делаем свою работу. Ну же, давайте обойдем. Они прижались к темным стенам и направились к входной двери. На самом деле Луи узнал в нескольких бойцах в гавайских рубашках и шортах цвета хаки людей Оуэна. Он наклонил голову и закрыл лицо руками, насколько это было возможно. Во всем этом хаосе Луи вдруг понял, что Гарри все еще держит его за руку. Вокруг них все рушилось, когда бокалы и бутылки с ликером начали ударяться о стены и разбиваться на полу вокруг них. Крики заглушали музыку, когда они выскользнули наружу. Как только они вышли из здания, шум стих. Вдали мерцали неоновые огни других клубов, словно елочные игрушки. Они были так же скрыты, как пещерные летучие мыши перед темным фасадом здания. — Вон моя машина, — сказал Найл. Шатен посмотрел на их переплетенные с Гарри руки. Заметив это, Стайлс отпустил его, как горячую картошку, и отвернулся. Хотя все было ясно, как день, Найл изо всех сил старался не смотреть на этих двух дураков. Он повернулся и быстро зашагал к машине. Он сел на водительское сиденье. Гарри сел рядом с ним, а Луи сел на крошечное место сзади. Томлинсон пригнулся пониже на случай, если люди Оуэна вышли на охоту. В Траставере в это время ночи улицы обычно были тихими, движение в основном пешеходное. Найл завел мотор и начал выезжать. — Куда едем, ребята? — спросил Хоран. — Я могу сначала отвезти тебя домой, Луи, если хочешь. Гарри обернулся и посмотрел на Луи. Прошлой ночью они также были в машине, когда он впервые увидел эти блестящие голубые глаза вблизи. Тогда они загипнотизировали и сбили его с толку. Теперь он хотел продолжать смотреть на них, и смотреть, как они смотрят на него. Он чувствовал, что Луи хочет того же, но не был уверен. — Ты можешь высадить меня первым, — сказал Гарри Найлу. — Высади нас обоих у Гарри, — заговорил шатен. Он встретил взгляд Гарри с сильной тоской. Найл, наконец, повернулся к ним. — Меня сейчас вырвет, — сказал он, — вы двое. Просто скажите друг другу, что вы чувствуете. Больше никакого флирта. Жизнь не дает вам так много шансов на любовь, друзья мои. Поверь мне, я знаю. Раздраженно фыркнув, Хоран снова переключил свое внимание на дорогу и направился к квартире Гарри.