One More Time Again

— Я очень, очень беспокоюсь о Гарри, — сказал Луи. Позади них Гарри делал вид, что возится с коробкой «Уитабикс». — Он просто не может оставаться в одежде, — со вздохом продолжил он. — Это мешает нам заниматься. — Как нам сосредоточиться? — согласился Лиам. — Мы просто хотим, чтобы нас считали хорошими певцами. Это уже пятый дубль. В первый раз Найл напортачил, потому что не мог удержаться от смеха. Во второй раз захихикал уже Гарри. Это рассмешило Зейна и Найла, и Луи бросил на него нежно-сердитый взгляд. В третий раз в комнату забрел сонный Мэтт Кардл в поисках завтрака. В четвертый раз реплики Найла и Зейна были успешно перепоручены тем двум членам группы, которые могли сделать каменное лицо. И это работало до тех пор, пока Зейн не поднял свой журнал так высоко, чтобы прикрыть обнаженные части тела Гарри. Несмотря на все это, Лиам продолжал смотреть на Гарри так же растерянно, как все время с тех пор, как Конни прервала их в репетиционной и объявила об этом коротком видео. Как будто он удивлен, что двадцатичетырехлетний Гарри Стайлс не слишком взрослый для этого. — Мы ничего не можем с этим поделать, — сказал Пейн. Гарри сделал вид, что разговаривает по телефону, и медленно прошел за ними. Найл поднял журнал — на этот раз работа была поручена ему, — чтобы прикрыть его. На первом плане Луи театрально вздохнул и откинулся назад на стуле. Он пожаловался: — Он всегда голый. Когда все закончилось, Луи повторил свои предыдущие слова, что отрывок был бы круче, если бы Гарри на самом деле снял трусы. И Стайлс снова начал хихикать, подумав обо всех тех случаях, когда Луи вправду жаловался, что он ходил голым по их квартире, когда он пытался работать. Эти жалобы заканчивались тем, что Гарри вытаскивали на ближайшую плоскую поверхность. Каким-то образом и на этот раз Гарри оказался на диване, а Луи сидел на нем сверху и держал его руки прижатыми к телу. За этим, однако, последовала череда событий, в которой Гарри не совсем уверен, но которая закончилась тем, что футболка Зейна пропиталась молоком, а сам Стайлс в туалете выбирал мюсли из своих кудряшек. Он заметил в зеркале свое обнаженное тело. Ему все еще неприятно видеть свое отражение. Дело не в том, что его телу шестнадцать и оно выглядит на этот возраст. И не в том, что его волосы еще даже близко не похожи на нужную прическу. И ему все равно, что там, где он привык видеть подтянутые мышцы, все еще было немного детского жирка. Его смущало то, как пусто выглядит его тело. Все воспоминания, которые он запечатлел на своей коже, просто исчезли. Путешественник ясно дал понять, что, говоря «да», он говорит «да» тому, чтобы прожить последние восемь лет заново. А это значит, что пройдет два года, прежде чем ему исполнится восемнадцать и он сможет вообще подумать о том, чтобы сделать их. Он провел по несуществующей бабочке на мягкой коже живота. На этот раз у него могут быть совершенно другие татуировки. Когда Гарри — теперь одетый в свободные брюки, полосатый верх, который, наверное, принадлежал Луи, и пояс Coca-Cola, который вряд ли изначально вообще принадлежал кому-то из них, — сидел на одной из кроватей, обновляя свой Твиттер, его нашел Лиам: — Конни забрала остальных, чтобы записать рекламу, — сказал он. А потом, обыскав дом в поисках места, где их не найдут, они оказались в тренажерном зале. — Неплохой выбор песни, — сказал Гарри, когда Лиам достал вокальные листы. — Но?.. — подсказал тот. — Сандип не понимает. Гарри сел на скамью для жима рядом с Лиамом и протянул ему распечатку текста со своими пометками. — Это не его вина, — продолжил он. — Он не знает, в чем наши сильные и слабые стороны и как мы сочетаемся между собой. А они хотят хороших кадров, так что он, типа, тратит время, давая нам упражнения, которые даже не то, над чем нам нужно работать. Вчера они провели с ним два часа в Syco, и добрых двадцать минут из них Гарри снимался лежа на полу, пока Сандип учил его петь диафрагмой. — Если бы ему было не наплевать, он бы знал, что я иногда держу горло слишком туго, так что это противоположно тому, над чем я должен работать, — сказал он. — Но в любом случае его время лучше потратить на то, чтобы научить вас с Найлом гармонировать, или Зейна — быть заметнее, или убедить Луи перестать сдерживать себя. Но… — Гарри пожал плечами. — Он и правда не преподаватель по вокалу, так ведь? Лиам посмотрел на листок с текстом. — Но для нас это неплохая песня, — повторил Стайлс. — Строки звучат хорошо, когда они разделены и в конце каждый может спеть по строчке. — Он указал на лист. — Не уверен, что Зейну здесь стоит лидировать. — Он указал на другое место. — Это не в его стиле. Но то, как построены припевы, идеально подходит для Луи. — Серьезно? Я никогда не слышал, чтобы он так пел, — сказал Лиам и нахмурился. — Может быть, немного на прошлой неделе. — Да, он… Он может это сделать, — сказал Гарри и указал на еще один отрывок: — А Найл вполне может исполнить этот дерзкий куплет. — Я уже представил, — согласился Лиам, кивая. — А как насчет этого — не думаешь ли ты, что у тебя получится лучше… Но тут их прервала съемочная группа. Лиам ходил уже без костылей, но лодыжка все еще ныла, поэтому он возился с гантелями, а Гарри притворялся, что бежит по дорожке, пока они не записали то, за чем пришли. Парни спрятались в одной из пустых гостиных в здании Syco. Они ждали своей очереди, чтобы записать свои строки в благотворительном сингле. — Это… Смотри, я тебе покажу, — сказал Гарри Томлинсону. — Просто послушай. Остальные будут петь со мной. Вчера они прогнали все изменения, и ни Сандип, ни кто-либо другой не возражали. Кроме Луи, которого все еще нужно убедить. Он начал со слов «Добрые сердца не создают историю» и остановился перед повторяющимися строками в конце. — Это звучит неплохо, Гарри, — сказал Луи. — Я знаю, — сказал Гарри. Он не мог сдержать самодовольную улыбку. — А теперь ты попробуй. — Нет, — оборвал его Луи. — Я имею в виду, что это звучит очень хорошо и так. Мы должны все оставить как есть. — Лу, — покачал головой Гарри. — Послушай, я не собираюсь притворяться, что я плохой певец, ладно? — Он быстро взглянул на Лиама, в основном чтобы убедиться, что тот не собирается выпалить лишнее в такой неподходящий момент. — Я имею в виду, это не звучало бы плохо, если бы я вел второй припев. Или любой из нас. Лиам отлично справляется с первым. Но если ты сделаешь это, будет лучше. Обещаю. — Хаз… — начал он. Но Лиам прервал его: — Ты хочешь выиграть конкурс или нет? Луи выглядел немного потерянным, переводя взгляд с одного на другого. А потом сказал: — Ладно. Но прежде чем он закончил первую строчку Kids in America, Гарри остановил их. — Лу, — взмолился он. — Просто пой, как ты. — Я и так пою, как я, — сказал Луи, и Гарри слышал разочарование в его голосе. — Я же сказал, что не буду звучать так хорошо, как ты. Как и любой из вас. Я не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я выделялся. — Потому что ты ошибаешься! — развел руками Гарри. — Я слышу, что ты сдерживаешься. Вместе с тобой получится потрясающе, если ты прекратишь это делать. — Я слишком громкий, — сказал Луи, свирепо глядя на него. — Почему-то же они выключили микрофон, или ты забыл? — Они так же ошибаются, как и ты. — Гарри, если честно, до сих пор не понимал, почему у Луи выключили микрофон. Даже если бы они хотели показать Гарри главным, конечно, любой мог услышать на репетициях, что с голосом Луи становилось лучше. — Ладно, — огрызнулся Луи. — Давайте, блять, сделаем это. Гарри повернулся к Найлу, который удивленно выгнул брови. Гарри кивнул, и тот сильнее выгнул брови, но потом пожал плечами и начал петь последнюю перед припевом строчку. Стайлс и остальные подхватили на припеве, и Луи — может быть, ему нужно было разозлиться, чтобы сделать это, но на этот раз он правильно спел строки и легко их преодолел. На этот раз Гарри не останавливал до тех пор, пока они не дошли до «ла-ла-ла». Луи оглянулся на них и сказал: — Видите? — Черт, Гарри, ты был прав, — сказал Лиам. — Да, приятель, как ты узнал? — спросил Зейн. Луи нахмурился, обводя их взглядом. Гарри только ухмыльнулся своему мальчику, зная, что появились ямочки на щеках. — Почему бы ему не спеть и в первом припеве? — спросил Малик. Гарри пожал плечами: — Можем попробовать и так и так. — Нет, мне нравится так, — сказал Лиам. — Больше подействует, если он вступит позже. — Как мы сделали с крещендо в Total Eclipse of the Heart, — сказал Найл. — Он будет держать микрофон внизу, и будет ясно, что он не поет, пока не вступит и не возьмет дело в свои руки. — Ты говоришь обо мне так, будто меня здесь нет, — огрызнулся Луи. — Разве у меня нет права голоса? — Нет, четверо против одного, — ухмыльнулся Найл. — Демократический бойз-бэнд, помнишь? — Итак, Пейно, с кем ты разговаривал? — Луи толкнул Лиама ногой в бок. Тот бросил на него раздраженный взгляд и убежал. Но Гарри успел заметить румянец на его щеках и улыбнулся. — У нее такая фигура, приятель, — сказал Зейн, откидываясь на спинку стула рядом с Гарри. Они сидели в спортзале, делая перерыв между прогонами хореографии. — Могло быть и хуже. Гарри посмотрел через весь зал на Лиама, который болтал с одной из танцовщиц. Та, о которой шла речь — с длинными вьющимися каштановыми волосами и в облегающих колготках, — делала растяжку на коврике. — Да, он мог, — сказал Хоран, немного загипнотизированный. Его глаза вылезали из орбит с тех пор, как они приехали и увидели, как разминаются танцоры. С тех пор он не сводил с них глаз. Гарри пришла в голову одна идея, и он откинулся назад, чтобы привлечь внимание Луи за спиной Найла. Луи вопросительно вскинул брови, и Стайлс бросил на бутылку с водой многозначительный взгляд. Он знал, что его ухмылка выглядела бы чертовски подозрительно, если бы Найл обратил на него капельку внимания. Когда Луи передал ему бутылку, крышка уже была снята, так что оставалось лишь поднять ее над головой Найла и… — Блять! — Найл вскочил, отряхивая мокрые волосы, и повернулся к ним. — Что за… Луи! Тот только усмехнулся и поднял руки. — Это был не я. Гарри понял, что бутылка все еще у него в руке, и поспешил отбросить ее в сторону. Она с шумом упала на пол позади него. — Гарри? — проскулил Найл, чувствуя себя преданным. — Ты меня насквозь промочил. Стайлс осмотрел его, начиная с волос — все еще неестественно светлых, даже в мокром виде — и заканчивая белой футболкой, прилипшей к худой груди. — Да, — согласился Гарри. Зейн издал сдавленный смешок, и даже Лиам посмеивался, качая головой. — Ты выглядел так, будто тебе нужно немного остыть, — невинно сказал Стайлс. Найл кашлянул и попытался выжать воду из волос на Гарри. Вот только все просто стекло ему на шею. — Как я могу думать о чем-то другом? — проскулил Хоран. — Просто их так много… — Он взмахнул руками, как будто плохо соображал. — Можно подумать, ты никогда в жизни не видел девушку, чувак, — засмеялся Луи. — Но. Сиськи, — сказал он и посмотрел на Гарри широко раскрытыми глазами. — Только не говори, что ты тоже не отвлекаешься. Ты сегодня запорол хореографию больше, чем я. — Пол скользкий, — пожал плечами он. И добавил, потому что, как бы он ни был приучен за последние годы не говорить такие вещи, он очень хотел бы прояснить: — Во всяком случае дело не в сиськах. Он поймал на себе странный взгляд Луи. — Так значит, ты по задницам? — спросил Зейн. Гарри очень осторожно отвернулся от Луи. Он не уверен, что смог бы убедительно отрицать это сейчас, когда Луи в спортивных штанах отвлекал его еще больше, чем скользкий пол. Вместо этого он откинулся на спинку стула и поднял пустую бутылку из-под воды. Но он потянулся слишком далеко, и стул начал накреняться. Тут Луи схватил его за бедро и толкнул обратно. Его рука надолго не задержалась, но Гарри мог поклясться чем угодно, что все еще чувствовал его прикосновение через штаны. Он хотел сказать Луи, чтобы тот повторил, только на этот раз сильнее, чтобы остались синяки и Гарри мог потом проследить очертания его пальцев на коже. Вот только, вероятно, это не то, что говорят своим платоническим лучшим друзьям. Гарри, борясь с тем, как пылают его шестнадцатилетние щеки, повернулся к Лиаму: — Так ты взял номер у Даниэль? — Нет, я… — начал Пейн. — Подожди, я думал, ты неравнодушен к Шерил Коул, — перебил Луи. — Ты же вчера вечером меня обругал за то, что я говорил о ней. — Я тебя обругал, потому что ты вел себя глупо, — сказал Лиам. — И она на десять лет старше меня, приятель. Этого никогда не случится. Гарри внутренне простонал. Меньше всего ему сейчас хотелось говорить о Лиаме и Шерил. — Никогда не знаешь, — засмеялся Луи и толкнул Лиама ногой. — Может, ей нравятся помоложе. — Луи, — строго сказал Лиам. — Что? Я не осуждаю. Гарри смотрел на свои фиолетовые кроссовки. Интересно, что бы сказал Луи, если бы узнал, что Гарри на шесть лет старше его и хочет его. — Заткнись. И в любом случае нет. — Лиам повернулся к Гарри. — Я не взял номер у Даниэль, но мы увидимся завтра на саундчеке, так что я подумал, может быть… — Он остановился, словно что-то осознав. — Откуда ты знаешь ее имя? — Э-э-э, — протянул Стайлс. Лиам посмотрел на него широко раскрытыми глазами. — Подожди, ты… Я… — Гарри, наверное, добрался до нее первым. Ты же знаешь, как он относится к девушкам, — сказал Найл. Он наконец-то перестал отряхиваться от воды и плюхнулся обратно на стул. Все еще мокрый, как и Найл, так что это не имело большого значения. — Нет, единственная девушка, за которой Гарри в последнее время приударял, это Ребекка, — сказал Зейн. — О боже, — простонал Стайлс и уронил голову на руки. — Я не флиртовал с ней. — Да, то, что он просто разговаривает с женщиной, еще не значит, что он пытается закадрить ее, — сказал Луи с более чем очевидным намеком на раздражение в голосе. — А почему бы и нет? — спросил Найл. — Она тоже ниче такая. — Я просто хотел посмотреть фотографии ее детей, — пробормотал Гарри. Они с Ребеккой сейчас одного возраста, но только Гарри никогда не задумывался о том, чтобы в эти годы уже иметь детей. Правда, когда ему было шестнадцать, семнадцать, восемнадцать и… Ладно, может, он всегда втайне надеялся, что будут. Он не виноват, что просто любит детей. — А, так это потому, что у нее дети? — спросил Малик. — Для меня это не имеет значения. Гарри вздохнул. Он точно знал, что это важно для Зейна. По крайней мере, было важно через год после этого, когда он три месяца мутил с Ребеккой в туре «Х-Фактора» и она сказала, что хочет познакомить его с ними. Но вместо того чтобы спорить, Гарри честно ответил: — Я никогда в жизни не флиртовал с женщиной. — Ты самый кокетливый кокетка в доме, Кудряш, — сказал Луи. — Ладно, я никогда намеренно не флиртовал с женщиной, — поправил себя Гарри. — Не в моем стиле… Но тут его прервал Брайан, который появился перед ними, потирая руки. — Ладно, ребята, хватит болтать. Готовы к еще одному прогону? На этот раз покажите больше энергии. На следующий день Гарри, который провел слишком много дней в своей жизни скрываясь в тесных студиях звукозаписи на втором этаже здания Syco, потерялся. Немного. Возможно. Они только что закончили записывать свою часть благотворительного сингла, и Гарри отлучился в туалет, пока Шер и Кэти жаловались парням на дополнительные часы репетиций, которые они получали всю неделю. Туалет он нашел без труда. Проблема была в том, чтобы вернуться. Если бы это было через пару лет в будущем, он смог бы ориентироваться по атрибутике One Direction, украшающей стены. Но в 2010 году все узкие белые коридоры выглядели одинаково. Как только он собирался завернуть за угол, он услышал знакомый мужской голос. — Ну, если мы хотим прорваться в Америку… Он не мог понять, кто это. — Разве не рановато думать об этом? — Это Сандип, с легким техасским акцентом. — Они только начинают. Гарри собрался сделать шаг вперед. Сандип мог бы подсказать ему, как вернуться. Но затем другой мужчина сказал: — Ты вообще видел отчеты за эту неделю? Эти парни едва умеют петь и уже приносят больше всего денег. Мы должны ковать железо, пока горячо. У нас не было настоящего хита после Леоны, и где она сейчас? — Парни не так уж плохи, — настаивал Сандип. — После этой последней недели они, кажется, приходят в себя. Гарри теребил свои браслеты. Он не из тех, кто подслушивает, но ему трудно заставить себя перестать слушать. После долгой паузы, во время которой Гарри слышал шуршание бумаг, Сандип продолжил: — Хотя я не уверен, что Саймону это понравилось. Я был на той встрече. Они сами поменялись микрофонами. Возможно, они не так подходят для этого, как мы думали…  — Они дети, — пренебрежительно сказал мужчина. — Они научатся все делать как скажут. — Короткая пауза. — Но с микрофонами была проблема. Мы не можем допустить, чтобы подобное повторилось. — Ну, мы больше не можем настраивать громкость, — сказал Сандип. — Теперь все знают, как они звучат, это будет очевидно. Мужчина шумно выдохнул. — Этот парень, как его зовут, Льюис? — Луи, — поправил Сандип. — Это был плохой выбор. Гарри замер. — Знаешь, я никогда не понимал, почему ты выбрал его, — сказал Сандип. — Я, конечно, пришел уже после всего этого, но ты добавил его в группу, а затем выключил его микрофон? — Ну, двадцать на двадцать, — сказал другой мужчина. — Он был популярен среди других. Саймон познакомился с малышом Стайлсом раньше, и они, похоже, подружились. Николь подумала, что его голос достаточно необычный, чтобы помочь им выделиться. — Тогда почему мы не должны были привлекать к нему внимание? Этого мне никто не мог сказать. Выключить его микрофон — это было не мое решение. — Последнее, что нужно миру, это еще один гей из бойз-бэнда, — прямо сказал мужчина. Гарри почувствовал, как сдавило грудь. Он не мог вспомнить голос, но слишком часто слышал последние слова от Роберта Гордена, чтобы не узнать его. — Гей из бойз-бэнда, — повторил Сандип. — Смотри, — вздохнул Роберт. — Он появился со своей хорошенькой подружкой и сам тоже был хорошеньким, как нравится девочкам — если мои девочки могут судить — младше пятнадцати. Сандип молчал. — Я знаю, о чем ты думаешь, но мы и не подозревали, насколько он… скажем так, эпатажный. Не поверишь, сколько кадров из буткемпа нам пришлось вырезать. Это должно было быть очевидно, конечно, но в то время была Diva Fever, и на их фоне сэр Элтон мог бы выглядеть гетеросексуальным. — Сейчас 2010 год, Роберт, — сказал Сандип тихо, но напряженно. — Ради бога, половина судей на этом шоу — геи. — И ни один из них не входит в то, что должно стать следующей знаменитой британской группой, — сказал Роберт. — Но ты, во-первых, даже не знаешь наверняка, что Луи гей, — сказал Сандип. — Разве ты только что не говорил о его девушке? — Не имеет значения, — отмахнулся Роберт. — Мы возлагаем на них большие надежды. Разве мы только что не говорили о прорыве на американский рынок? Ты лучше всех знаешь, каково там. Если слишком долго смотреть на Льюиса… — Луи, — снова поправил его Сандип. — Если на него слишком долго смотреть, половина мам в Америке не позволит своим девочкам купить билеты на концерт One Direction. После паузы Сандип сказал: — Так что именно ты просишь меня сделать? Внезапно раздался шум: это Гарри умудрился сломать браслет, который он вертел в руках. Кажется, они не слышали, потому что… Когда Гарри, спотыкаясь, встал на колени, чтобы собрать бусины, Роберт спокойно сказал Сандипу, что на этой неделе он должен отвлечь внимание от Луи. Когда Сандип начал отвечать, на деревянном полу все еще катались несколько бусинок, но Гарри знал, что нужно выбираться отсюда. Даже если он не из пугливых, сейчас ему было страшно. — …Все, что тебе нужно сделать, чтобы держать этого парня в ежовых рукавицах… — последнее, что услышал Гарри, когда, спотыкаясь, шел по коридору. Прежде чем встретиться с парнями, ему нужно было снова найти туалет, чтобы плеснуть холодной водой на опухшие красные глаза. Когда он получил сообщение, что их ждет машина, ему повезло столкнуться с Эйденом, который отвел его к лифту. Гарри остановился у входа в здание. На дороге припаркован белый фургон «X-Фактора», и парни спускались по лестнице, раздавая автографы группе поклонников. Луи радостно, неосознанно улыбался чему-то, что говорила ему одна из девушек. Гарри кусал губы, наблюдая за ним. Через два года их менеджмент посадит перед собой Луи и скажет, что он ведет себя слишком «эпатажно» и должен перестать это делать. На следующей неделе интервьюер спросит Луи, каким словом он мог бы описать себя, и Луи ухмыльнется в камеру и скажет: — Эпатажный. Через четыре года менеджмент сядет напротив Луи и снова скажет ему, что он слишком «эпатажный» и должен перестать это делать. На следующий день он подстрижется, перестанет брить щетину и наденет носки поверх татуировки в виде треугольника на лодыжке. В 2010 году одновременно шестнадцати- и двадцатичетырехлетний Гарри Стайлс открыл дверь и вышел из офиса Syco. Он одарил фанатов ослепительной улыбкой. Следующим утром Сандип прислал им сообщение, где вызвал их в Fountain Studios для последней репетиции перед саундчеком. Теперь они все сидели на краю сцены, свесив ноги. Зейн полудремал, прислонившись к плечу Лиама. Найл жевал чипсы. Есть разница между слухами и знанием наверняка. Есть разница между получением инструкций от руководства, против которого они могли бы бунтовать, и знанием того, что так мало было в их руках. Луи, сидящий рядом с ним, спросил: — Ты в порядке? Гарри не ответил и не отвел взгляда от Сандипа, шедшего к ним по проходу темного зала. Он почувствовал, как Луи обнял его за плечи и притянул к себе. Наблюдая за тем, как Сандип шел к ним, Гарри отстраненно думал, что, может быть, ему стоит разозлиться. Но он не мог найти в себе гнев. Он посмотрел на Луи с нежными голубыми глазами, неуверенной улыбкой и мягкой челкой, спадавшей на лоб. — Гарри, ты с нами? Гарри пришел в себя и посмотрел на Сандипа, который теперь стоял прямо перед ними. Он смотрел на Гарри с непроницаемым выражением лица, и, боже, Гарри, вероятно, снова сделал хуже Луи, просто решив сесть рядом с ним. К черту Найла за то, что вбил Гарри в голову, что можно перестать скрываться. — Извини, я просто… еще не совсем проснулся, — пробормотал Стайлс и повторил: — Прости. Сандип поднял голову, странно на него посмотрел, а затем сказал: — Я хотел поговорить о том, чтобы внести несколько последних изменений в песню, если вы готовы. — Какие изменения? — громко и отчетливо спросил Лиам. — Я надеюсь, — продолжил Сандип, — что вы не будете против, если мы отдадим Луи вступительное соло Лиама. Гарри сжал руки, лежащие на бедрах, в кулаки и попытался напомнить себе, что в конечном счете это деньги. Это все, что есть и всегда было. — Что? Почему? — спросил Луи. — Да, конечно, мы не против, — одновременно с ним сказал Пейн. — Я знаю, что вы репетировали по-другому, но, Луи, после прошлой недели фанаты спрашивали, почему у тебя не было соло. И я… — Погоди. Сандип вопросительно выгнул брови. — Что ты только что сказал? — спросил Гарри. День стал еще более странным, когда Саймон смотрел их саундчек, где Луи пел первые строки, и единственное, что он попросил их изменить в выступлении, это хореография. После съемки, на которой Гарри делал вид, что испугался фейерверка Гая Фокса, он потянул Луи в репетиционную, и они снова и снова прогоняли песню, и Гарри заставлял его пить дымящийся чай чашка за чашкой, чтобы он не охрип от дополнительной репетиции за день до выступления. — Ты говорил мне, что у Луи не было ни одного соло на «Х-Факторе», — сказал Лиам Стайлсу на следующее утро. У них было свободное время между интервью, и Лиам затащил его в пустой закулисный коридор. — Так и есть, — озадаченно сказал Гарри. Лиам, которого он знал, никогда бы не обиделся, отказавшись от соло ради кого-то другого. На самом деле он настаивал на большем количестве соло для Лиама и Найла в более поздних альбомах. — Но это не значит, что у него не должно было быть… — Ты видел его на прошлой неделе, — сказал Пейн. — Я помню, как благодаря ему мы стали звучать лучше, чем раньше, — медленно сказал Гарри. — А ту часть, где он выглядел так, будто его вот-вот вырвет, когда выходил на сцену? И как он потом рассердился? — Да, это я тоже помню, — сказал Гарри. — Послушай, очевидно, вы двое в будущем все еще лучшие друзья. — Что? — вмешался Гарри. — Ну, а что, нет? — сказал Лиам. — Неважно, я спрашиваю не об этом. Я просто… Разве ты не предложил бы ему соло, если бы думал, что он может это сделать? Что он не сломается от стресса? — Лиам, — сказал Стайлс. Он положил руки ему на плечи и заглянул в глаза. Те же добрые карие глаза, в которые он привык смотреть, только с дополнительной ноткой тревоги в них. — Мы выступали вместе много лет, да? Мы все ошибались. Путали ноты, теряли голос, портили строчки песен и, черт возьми, даже исчезли посреди тура по Азии, когда знали, что наши партии тяжело перепеть. — Подожди, что? — спросил Лиам, сбитый с толку. — Кто это сделал? — Это не имеет значения, — сказал он и уже открыл рот, чтобы продолжить, но, заметив встревоженный взгляд Лиама, добавил: — Не Луи, он бы никогда… И не ты тоже. И не я. — Осталось всего два варианта, — отметил Лиам, сузив глаза. — Неважно, — громко сказал Стайлс. Затем оглянулся, чтобы убедиться, что они все еще одни, и понизил голос: — Дело в другом. Мы не одни. Нас пятеро, верно? И если кто-то ошибается, то четверо прикроют. Может, у вас не так много опыта. Но я знаю Луи очень, очень хорошо, и я рядом с ним. Я узнаю по второй ноте, сложно ли ему. Я могу поддержать его, если он в этом нуждается. Лиам замер и посмотрел на него. — Ты думал об этом. — Ну, я не собираюсь бросать его одного. Черт, я, конечно, не смогу помочь. Но Луи не сломается. Он сможет. — Да, — сказал Лиам, хотя все еще сомневался. — Эй, ты спросил, помню ли я прошлую неделю, да? — сказал Гарри. — Луи уже несколько недель говорят, что у него не такой хороший голос, как у нас. А потом выяснилось, что они отрегулировали его микрофон так, что его почти не было слышно, потому что никто не хотел его слышать. — Никто из нас не думает, что… — Я знаю. — Гарри провел рукой по волосам, мягким и неуложенным: утренние интервью еще не снимали. — Думаю, даже у тех, кто пытался заставить его так думать, были другие причины. И все же он верил, что все это правда. — Он криво улыбнулся и сказал: — А потом я взял и сунул ему свой микрофон. — Да? — И знаешь, почему я знаю, что он сможет? Не потому что Луи из будущего смог бы, он бы всех порвал с этой песней. Но восемнадцатилетний Луи? — сказал Гарри. — Потому что он не убрал микрофон. — Что? — Когда я дал ему микрофон, он пел в него. И он не пел тихо и не тупо открывал рот. — Да, — согласился Лиам. — Он этого не сделал. Если он действительно думал, что все испортит, почему он… — Вот вы где! — закричал голос из коридора. Гарри и Лиам обернулись и увидели всех троих парней. Луи подошел к нему первым и положил руку на плечо. Зейн изо всех сил пытался заставить Найла слезть с его плеч, что делалось явно не по обоюдному согласию. Хоран вел достойную борьбу, выглядя таким возбужденным, как когда никто не мешал ему съесть слишком много сладостей сразу. — Что вы здесь делаете? — спросил Луи. — Нигде не мог вас найти. — Просто разговариваем, — ответил Лиам. — О чем? — спросил Зейн, прищурившись. — Вы двое в последнее время часто сбегаете. — Да, в чем дело? — строго спросил Найл и, наконец соскользнув со спины Малика, упер руки в бока. — Гарри хочет нам что-то сказать, — произнес Пейн. — Не хочу. — Пора, Гарри, — сказал Лиам. Гарри поймал его многозначительный взгляд. — Ты не можешь вечно скрывать это от всех. И Гарри хотел, правда хотел, просто… Он не мог. Не сейчас, когда Луи смотрел на него своими голубыми глазами, такими нежными и доверчивыми. Когда все в сборе. Когда он все еще не нашел нужных слов. Поэтому он выпалил еще один секрет, который пытался сказать всю неделю. Для этого у него наконец, спустя восемь лет, были слова. — Я гей. Повисла гробовая тишина. — Ты гей? — переспросил Луи. Гарри встретился с ним взглядом и кивнул. — Правда? У Луи челюсть отвисла. Глаза его были широко раскрыты. Гарри уже собрался ответить, когда его прервал Зейн, подошедший к Лиаму и ударивший его по голове. — Эй! Это еще за что? — возмутился Лиам, держась за голову. — Ты не можешь просто так заставить кого-то выйти из шкафа. — Зейн сложил руки на груди. — Не круто, чувак. — Нет, я не… — Лиам посмотрел на Гарри с видом преданного. — Это не то, что ты должен был сказать. — Теперь ты говоришь, что хотел, чтобы он остался в шкафу? — спросил Малик, сузив темные глаза. — Я даже не знал, я… — Значит, вы двое тайком целовались? В этом секрет? — перебил Найл, задумчиво глядя то на одного, то на другого. — Что? Нет, я натурал, — быстро возразил Лиам. — Стопроцентный. — Парни смотрели на него, и он попытался исправиться: — Нет ничего плохого в том, чтобы быть геем! Просто… Я — нет. И Гарри не мог не рассмеяться. — Боже мой, Ли, как ты можешь быть еще хуже, чем я помню? — выговорил он между приступами смеха. А потом услышал позади себя: — В чем он хуже? Стайлс обернулся и воскликнул: — Джемма! Он оторвался от группы и крепко обнял сестру, заставляя ее хихикнуть. — Я тоже рада тебя видеть, Гарри. Она ощущалась в его объятиях не так, как он привык. Он отстранился и посмотрел на нее. У нее длинные каштановые волосы, и она выше, чем должна быть, но в остальном похожа на Джемму, которую помнил Гарри. Он удивился: — Ты выше меня? — Так было всегда, братишка, — беззаботно ответила она. — И так будет всегда. Гарри хмуро посмотрел на нее. — Я еще не перестал расти. Она рассмеялась и повернулась к парням: — Привет, мальчики. Ну как, что мы натворим сегодня в этом коридоре? — Гарри только что сообщил, что мой гей-радар сломан, — сказал Найл, надувшись и глядя в пол. — И что я должен перед ним извиниться. — Зачем? — спросил Зейн. — Ты ничего не должен, Найлер, — сказал Гарри. — И у тебя никогда не было работающего гей-радара. Он бросил взгляд на Луи, который смотрел на него. В прошлый раз, когда Луи узнал, что Гарри гей, он убежал от него со всех ног — хотя, вероятно, скорее из-за неожиданного поцелуя. Будущий Луи — ну, Луи, который на двадцать один день старше того — извинялся перед ним снова и снова, пока Гарри не остановил его и не сказал, что предпочел бы, чтобы он сделал это поцелуями. Однако сегодняшний Луи не убегал. Он просто смотрел на Гарри так, будто его мир раскололся на части. — Да, Гарри только что сказал нам, что он гей. — Лиам на полпути к просвещению Джеммы. — Ауч! Что, почему ты опять меня бьешь? — Потому что нельзя просто так выгонять людей из шкафа без их разрешения, — сказал Зейн. — Черт возьми, а что, если она не знала? Мы только что говорили об этом. Серьезность поучений Зейна была подорвана хихиканьем Джеммы. — Я не знал, что все так сложно! — сказал Пейн. Он посмотрел на Гарри, выглядя как виноватый щенок. — Прости. — Все в порядке, — сказала за него Джемма, качая головой. — Просто не могу поверить, что ты так долго об этом не рассказывал. — Я раньше никогда никому не говорил, — честно признался Гарри. Ближе всего к тому, чтобы сказать вслух, что он гей, Гарри был тогда, когда отказался говорить, что он не гей. — Что? — Зейн повернулся к нему. — Значит, ты еще не вышел? — Эй, почему все говорят так, будто ты в каком-то чулане, а? — спросила Джемма. Она покачала головой и повернулась к ним. — Прости моего брата-идиота. Я знаю, что он не думал, что вы все гомофобы. Он просто не привык специально говорить людям. Никто в окрестностях Холмс Чапел не сомневался с того самого Дня святого Валентина, когда ему было одиннадцать и… — Так, ладно, я уверен, что у нас нет времени на эту историю, — перебил ее Гарри. — У нас интервью с Sugarscape, помните? — Но я хочу это услышать, — пропел Найл. Стайлс зло посмотрел на него. — Расскажешь по дороге на интервью, — услужливо предложил Лиам. Джемма без промедления продолжила: — Значит, День святого Валентина, так? На парте Гарри лежала открытка. Такая красивая, самодельная. Он принес ее домой и был так раздражающе взбудоражен тем, что у него появился настоящий тайный поклонник, что говорил об этом всю ночь. — О-оу, — от умиления протянул Хоран, тыча Гарри в щеку, а тот шлепнул его по руке. Они шли обратно по коридору. — И об этом же он трепался в классе на следующий день, — сказала она. — И из-за своей невоспитанности хвастался на весь класс. — Эй, я воспитанный, — возмутился Гарри и толкнул ее в руку. — Я просто надеялся, что мальчик, который прислал ее, услышит, как она мне понравилась, а потом подойдет и поцелует меня, и… — И? — И мы будем жить долго и счастливо? — Верно, — сухо ответила Джемма. — Что? — попытался защититься Стайлс. — Это был хороший план. — Так что же случилось? — спросил Зейн. Гарри поморщился. — План сработал. — Да. — Джемма вернулась к истории. — Так вот, эта девочка подходит, краснеет и хлопает глазками… — Джемс, тебя там даже не было. — Но я знаю Джейни, у нее очень длинные ресницы. Так вот, она спросила Гарри, правда ли ему понравилась открытка. И Гарри был так взволнован, что ответил «да» и спросил, не знает ли она, кто ее послал, потому что хочет его поцеловать. Гарри застонал. — И что дальше? — спросил Найл. — Его засосали, — сказала Джемма с ухмылкой. — Девочка? — Агась, — причмокнула губами она. Гарри поежился. — Нам не пора идти? — с надеждой спросил он. Они остановились в коридоре перед закрытой дверью с табличкой «Sugarscape». — Закрыто, — сказал Лиам. — Еще не закончили с теми, кто был до нас. Гарри закрыл лицо руками. — Итак, наш милый, добрый, воспитанный Гарри, — сказала Джемма, — забрался на парту и объявил всему классу: «Я не хочу поцелуев от девочек. Я хочу поцелуев только от мальчиков». По крайней мере двое из парней расхохотались. Стайлс выглянул из своего укрытия, чтобы поспорить: — Она украла мой первый поцелуй, Джем. Из-за нее мой первый поцелуй был с девочкой. — Ужас какой, — сказала Джемма, вытирая слезы с глаз. — Но знаете что, ребята, это еще не конец. — Неужели? — нетерпеливо спросил Найл. Гарри снова застонал. — Вся соль в том, — продолжила она, не замечая его страданий или, скорее, наслаждаясь ими, — что вечером, после того как Гарри рано отправили спать за грубость, он прокрался вниз за всем необходимым, чтобы сделать ей открытку. — Что? — со смехом спросил Хоран. — Зачем? — Она так старалась, — пробормотал Гарри, пряча лицо за плечом сестры. — Просто из вежливости. — Ну, она, вероятно, не думала, что было вежливо с твоей стороны написать на обороте: «Прости, что не люблю тебя, но ты не такая милая, как мальчики», — заметила Джемма. Парни снова рассмеялись. Когда Гарри отважился отвести руки от лица, он увидел, что Луи смотрит на него. — Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не делал, Гарольд, — сказал Луи, но, похоже, он сдерживал улыбку. В его глазах снова вспыхнул знакомый огонек, сменивший ошеломленный взгляд. — Возможно, я это сделал, — признался Гарри. — Но я написал это своей любимой фиолетовой блестящей ручкой. Так что… — Оу. — Луи торжественно кивнул. — Твоя сестра не упомянула об этом. Тогда все не так плохо. После интервью Зейн жаловался на то, что их опять спрашивали, что они ищут в девушке и первом поцелуе. — Да, разве мы не отвечали на этот вопрос уже пять раз на этой неделе? — сказал Лиам. У Гарри не хватило духу сообщить им, что эти вопросы никогда, никогда не прекратятся. По крайней мере, на этот раз ему не пришлось отвечать о своем первом поцелуе. Как только он открыл рот, чтобы ответить, Луи перебил его, рассказывая какую-то нелепость о моркови. — Спасибо, — сказал Гарри, поворачиваясь к Луи. Он даже не знал, почему чувствовал себя неловко и немного дрожал, глядя на него, но это так. Он уставился вниз. — За то, что помогаешь мне с вопросами. Тебе и не нужно было. — История, которую рассказала нам Джемма, это та же история, которую ты рассказал для видеодневника на этой неделе, — сказал Луи. — Да, — подтвердил Стайлс. — О твоем первом поцелуе. — Да. — Но ты остановился на середине рассказа. — Ага. Луи пристально посмотрел на него и сказал: — Я бы не хотел, чтобы ты останавливался на середине, милый. Гарри наконец поднял взгляд, и Луи оказался совсем рядом. Он не мог не посмотреть на соблазнительный изгиб губ и не заглянуть в глаза. Он смотрел на него, такой нежный и любящий. Луи, смотрящий на него сейчас, больше его Луи, чем когда-либо, и кто-то должен остановить Гарри прямо сейчас, потому что он так близок к… — Луи! Гарри отшатнулся. Симпатичная веснушчатая блондинка улыбнулась и потянула Томлинсона к себе. Она поцеловала его, прямо в губы, в то самое место, к которому Гарри был так близко. — Какого черта ты здесь делаешь? Гарри вздрогнул и повернулся к Джемме. Она стояла, уперев одну руку в бедро, а в другой держа пакет с едой на вынос. — Йога, — ответил Гарри. Джемма равнодушно выгнула брови и повторила: — Йога. Это казалось самым логичным. И пусть он избавился от ноющей боли в спине, которая мучила его в будущем, но у него все еще болела шея из-за того, что он использовал ноги Луи в качестве подушки, когда они заснули в репетиционной в два часа ночи. — А ты что делаешь? — спросил Гарри. Он отряхнул штаны и встал. — Ищу тебя, — сказала она. А потом протянула пакет. — Несу тебе еду. — Ты принесла мне… МакДональдс? — сказал Гарри, разглядывая логотип на пакете. — Не обязательно говорить так благодарно. — Я не благодарю, — сказал он. — То есть да. Я давно там не ел. — Хорошо, — спокойно сказала она. — Потому что ты из будущего. Где ты слишком шикарен, чтобы есть нормальную еду на вынос, как все мы. Гарри только пожал плечами. Последний раз он ел из МакДональдса в тот вечер, когда Луи и Зейн сидели в забегаловке за студией и Луи удалось убедить Гарри, что им просто нужно взять еду на вынос по дороге домой. А потом он позаимствовал все наггетсы Гарри, прежде чем они вошли в их квартиру. Ну, квартиру Луи. Потому что Гарри не разрешили вписать свое имя в договор аренды. Но этот вечер был хорошим. А еще этот вечер был… очень давно. — Ты другой, не так ли? — Джемма прервала его мысли. Гарри сел и против своей воли открыл пакет. Хотя ему и не нравился МакДональдс, сейчас… вроде как нравился, когда он почувствовал запах наггетсов. Его шестнадцатилетнее тело всегда стремится предать его. — Ты тоже другая, — сказал Гарри, вытаскивая бургер. Она искоса посмотрела на него. — Ты хочешь сказать, что в будущем я тоже буду шикарной? — Нет, — сказал Гарри. Хотя в некотором роде так оно и есть. Оба они больше не были частью рабочего класса. — Но ты более фиолетовая. — Я фиолетовая? — удивилась она. — Нет, твои волосы. — Он махнул рукой с бургером. — Они фиолетовые. Она медленно кивнула. — И, я полагаю, это тренд в 2018 году? — Нет, думаю, это просто ты. — Я все еще не знаю, верить тебе или нет. — Она невольно улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки, как и всегда. Гарри сделал глоток напитка и спросил: — Насчёт фиолетовых волос? Она закатила глаза. — Насчёт того, что ты из будущего. Не знаю, что со мной не так, но я склонна верить. — Вот как? — Да. — Она вздохнула и оглядела задний двор, а затем повернулась к нему. — Так что случилось? — Все в порядке, — сказал Гарри. — Это из-за каминг-аута перед парнями? — спросила она. — Не понимаю, почему это было так важно. Тебе и в голову не приходило интересоваться тем, что люди думают об этом. — Может быть, я научился интересоваться. — Стайлс покачал головой и повернулся к ней. — Но нет, все прошло хорошо. Даже когда ты рассказала ту историю, все равно было намного лучше, чем в прошлый раз. — В прошлый раз было плохо? — спросила она. — Вроде они все отнеслись спокойно. Гарри посмотрел вниз на пустые упаковки от двойного чизбургера с наггетсами и напитком. У его шестнадцатилетних вкусовых рецепторов, по-видимому, сегодня праздник. Он снова посмотрел на Джемму и признался: — Ну, понимаешь, дело в том, что нас с Лу застукали целующимися в одной из пустых спален. — Он сделал паузу. — Эм, возможно, он запустил руку мне в штаны и был очень близок к тому, чтобы заставить меня кончить. Джемма обалдело рассмеялась. — О боже, это гораздо больше, чем мне нужно было знать. — Но она все еще смеялась. — Значит, вы с Луи, это правда случится? — Случилось. — Гарри подчеркнул прошедшее время. — Это случилось. Вообще-то через шесть дней. Но не дрочка, это было позже. Хотя, видит Бог, тогда я бы никому не отказал. — Все еще больше, чем мне нужно знать, Хазза, — сказала Джемма. — Значит. На следующей неделе, так? Гарри кивнул. — Через двадцать один день после того, как я попытался поцеловать его и он взбесился, когда понял, что хочет поцеловать меня в ответ. Может, он и не помнил каждый день в этом году, но он считал эти дни. В будущем у Гарри даже есть текст песни, которую он назвал «21 день», написанный в блокноте. Он до сих пор ни для кого не пел ее. — Всегда спорили о том, когда у нас годовщина, — продолжил он. — Я говорил, что все началось с того дня, когда он поцеловал меня в ответ. Он утверждал, что с того вечера, когда он приготовил мне курицу с пармской ветчиной и назвал это нашим первым свиданием. — Правда? — Ага. Это было ужасно, он умудрился половину сжечь, а половину не доготовить. — Гарри смотрел на свои руки, вертящие обертку от бургера. Он грустно вздохнул: — Все равно это лучшее, что я ел. Джемма покачала головой. — Приятно знать, что ты никогда не перестанешь быть таким сопливым. — Это, эм. — Стайлс отвернулся от сестры. — Ничего не вышло. У меня с ним. — Ох, — сказала она, словно протрезвев. — Все хорошо, — сказал он. — Так хорошо, что ты на заднем дворе студии пытаешься заниматься йогой? Он пожал плечами. Это было лучше, чем сидеть за кулисами с Луи и Хизер, целующимися на другой стороне дивана. — Так хорошо, что я переместился во времени на восемь лет? — предложил он. Джемма вздохнула. — Хазза. Блять. Но ты теперь вернулся. И он поцелует тебя на следующей неделе, помнишь? — Нет, — сказал Гарри и поднял глаза. — Не в этот раз. Ты не можешь ответить на чей-то поцелуй, если тебя не поцелуют первыми. Им уходить уже через несколько минут, но они слышали, что Трейк до сих пор пела. Гарри заметил Луи, сидевшего на ящике за сценой, в белом поло и черных брюках. Он сгорбился и вертел микрофон в руках. На его глазах Луи выбрал красные, но когда стилист увидела его в них, она вздохнула и сказала что-то о том, что они слишком яркие, а потом протянула ему эти. Гарри шагнул к нему, но остановился, увидев, что Лиам подошел и сел рядом. — Все в порядке? — спросил тот. Гарри знал, что они не могли его видеть, и, решив подслушать второй раз на этой неделе, смотрел, как Луи говорил Лиаму: — Тебе нужно забрать эту часть назад, приятель. — Что? — У тебя она получается гора-а-аздо лучше, чем у меня. Я не знаю, почему они хотели, чтобы у меня было это соло. Вести в припеве мне более чем достаточно. Гарри сделал шаг вперед, готовый вмешаться, но снова сдержался, когда Лиам сказал: — Почему ты не убрал микрофон? — Что? — Луи удивленно на него посмотрел. — На прошлой неделе — ты знал, что Гарри поменял ваши микрофоны, правда? — Ты же знаешь, что да. — Луи засмеялся, но в этом не было ничего смешного. — Этот парень — наименее скрытный человек на планете. — Тогда почему ты не убрал микрофон? — напирал Лиам. Луи долго смотрел на него, а потом сказал: — Потому что он поменялся микрофонами со мной. — Я знаю, что он подменил микрофоны. — Лиам тоже выглядел расстроенным. — Я спрашиваю, почему ты его не убрал. Мог бы. Или ты мог просто открывать рот. Это было бы то же самое, как если бы они выключили твой микрофон. Так почему же ты этого не сделал? — Я же говорю. — Луи поправил край своего поло. — Потому что он подменил их. — Оу, — сказал Пейн, выглядя сбитым с толку. Луи смотрел куда-то вдаль. — Я был так чертовски зол на него. Но, черт возьми, он хотел, чтобы я пел, и я, наверное, сделаю все, что захочет этот парень. — Гарри видел, как он повернулся к Лиаму и вздохнул. — Ну да, конечно, я пел. И в этом смысл твоей маленькой ободряющей речи, да? Что по какой-то безумной причине он хочет, чтобы я спел и это тоже? — На самом деле, я не знал, что это причина, по которой ты… Ну, полагаю, теперь это моя точка зрения, — сказал Лиам. — Значит, ты не собираешься отступать? Томлинсон вздохнул. — Знаешь, он полночи репетировал со мной. — Да, — согласился Лиам. — Заступился за меня перед чертовым Саймоном Коуэллом. — Да. Из зала раздались приветственные крики. Судьи, наверное, уже закончили разговаривать. Это значило, что им скоро на сцену. Луи встал с ящика и выпрямился. — Тогда к черту все, — сказал он. Гарри увидел, как он решительно сжал микрофон. — Этот чертов мальчишка. Огни сияли по всей сцене. Голоса судей почти заглушались криками толпы. Гарри до сих пор не понял, правильно ли отвергать Луи, когда он пытается быть рядом с ним на публике, или нет. Но когда Луи обнял его за талию, Гарри обнял его в ответ и крепко прижал к себе. Луис Уолш, закончив критиковать Саймона Коуэлла за то, что он выбрал песню, написанную и исполненную лондонской девушкой, для недели американского гимна, повернулся к ним и сказал, что, по его мнению, они могли бы стать следующими Westlife и Take That. Дэнни сказала им, что они делают успехи с каждой неделей. Шерил сказала, что пока что у них лучший вокал за вечер. А выступали они последними. Так что… Саймон подарил им самодовольную улыбку и сказал, что это их лучшее выступление. И что Луис Уолш не прав, и что песню можно считать американским гимном, потому что она называется «Дети в Америке». Сегодня воскресенье, и это афтепати, и за кулисами Fountain Studios немного грязно, и звучит музыка из отбросов каталога Syco 2010 года, но это не так важно после пинты или двух. Найл пытался поболтать со скептически настроенной Кайли Миноуг. Молодо выглядящий Шейн Уорд разговаривал с влюбленными Ребеккой и Эйденом. Зейн смеялся у бара вместе с Луи и Хизер. В пределах слышимости Гарри Лиам по крайней мере в третий раз за вечер защищал Шерил Коул за ее восхитительное решение отказаться голосовать против любого из ее участников сегодня. Трейк в другом конце комнаты выглядела заслуженно пьяной после того, как проголосовали все равно против нее. А Гарри рассказывал Джемме об их выступлении. — Помнишь, как его голос сорвался на фразе «Я сижу здесь один»? — бормотал Гарри. — Я даже не знаю, намеренно или нет. Но даже неважно, это было так здорово. А как он произнес последнее «пойте!» и все аплодировали? — Сколько раз ты смотрел этот момент на повторе, Гарри? — спросила Джемма. А потом поморщила нос и схватила стакан, который, упс, начал проливаться брату на руку. — И что важнее, я думала, что купила тебе только три таких. Почему ты уже в хламину? Гарри надул губы. Он не виноват, что его шестнадцатилетнее «я» до такой степени невыносливое. Он все равно потянулся за стаканом, но она не отдала. — Я думала, ты не любишь пиво. Или это тоже изменится в будущем? — Я и сейчас не люблю, — сказал он. — Но вот афтепати всегда дерьмо. Ты должен быть под кайфом или пьян, иначе не стоит идти. — Значит, в будущем ты станешь очередной наркозависимой поп-звездой? — спросила она. — Нет, — сморщил нос он. — Я скучный. У меня шикарные друзья, я пью коктейли из капусты и занимаюсь йогой. Несколько месяцев ни с кем ничего не было. Немного трудно это делать, когда у тебя охранники под сто восемьдесят, которые повсюду за тобой ходят, так ведь? И когда тебя снимают папарацци еще до того, как ты выйдешь из отеля. Или когда ты влюблен в кого-то другого. Поэтому я просто… — Он взмахнул рукой. — В основном я засыпаю под «Лучшего пекаря Британии». — Гарри… — А ты знаешь, что в Америке его переименовали? Зачем это делать? В этом нет никакого смысла, — сказал он. Но из-за выражения лица сестры он забеспокоился, что его слова тоже не имеют никакого смысла. О чем Джемма его спрашивала? О том, в порядке ли он? — Я в порядке, — уверил он. — Да неужели? — Она многозначительно посмотрела в сторону. Гарри проследил за ее взглядом. Луи и Хизер о чем-то шептались. — Все хорошо, — повторил он. Вообще нет, но… — Он пташка. Пока он пташка, я буду в порядке. — Ты будешь в порядке, если он девочка? — Она выгнула брови. — Нет. — Он широко взмахнул рукой, а затем крикнул: — Прости, Кай! — когда случайно ударил Кайли Миноуг. Она странно посмотрела на него, но он повернулся к сестре и снова взмахнул рукой. — Настоящая птица. Из тех, что сажают в клетку. Если любишь кого-то, ты должен отпустить его на свободу, помнишь? Она не выглядела убежденной. — Я клетка, — пояснил он. Затем подумал о татуировке, которой у него больше нет. — Я был клеткой. А теперь клетка исчезла. Это стало бы хорошей строчкой для песни. Он полез в карман за телефоном, чтобы записать. Но Джемма мягко взяла его за руку. — Ты упускаешь вторую половину этой метафоры, Гарри. — Нет, все правильно, — настаивал он. Затем он посмотрел на Луи, и, хотя тот все еще с Хизер, Гарри не мог не улыбнуться. — Ты видела его вчера вечером, когда говорила Дэнни? — спросил Гарри. — Она сказала, что это наше лучшее выступление, и очевидно, что это потому что у него наконец-то появилось соло. Он делал то, от чего он весь сиял. — Он попытался изобразить жестом сияние. — По телевизору этого не было видно, но у него были морщинки в уголках глаз. Они появляются только тогда, когда он по-настоящему счастлив, понимаешь?