***
Тишина раньше приводила Доминик в состояние не контролированной паники. Привыкшая к звукам больших городов, она была не в состоянии провести больше минуты в замкнутых и абсолютно тихих помещений. Сердцебиение ускорялось, становилось тяжело дышать, а шум в ушах от давящей тишины сводил с ума. Эти тесты на стресс она проваливала с треском. Сейчас же, Парвэл привыкла. Сейчас она находила покой в тишине, где могла спокойно анализировать прошедший день и думать на счет планов на завтра. Хоть в тишине она бывала редко. В казарме, на плацу, в мастерской, конюшни, главный зал, и даже библиотеке — не было место тихому месту. Кроме комнаты Соласа… Парвэл лежала уже больше часа, всматриваясь в расписной потолок, находя среди незнакомых символов знакомые очертания, тренируя свое воображение. Солас повернулся на бок, уткнувшись лбом об плечо Доминик и вздохнул, не открывая глаз. Он уже не спал, но дремал, не желая открывать глаза. Интересно, что ему снилось? — Не пропустишь тренировку? Тихий голос отчего-то заставил Дони улыбнуться, несмотря на паршивое самочувствие. — Еще рано, не рассвело. — От чего же тебе, дева, не спиться? Дони чуть повернула голову, что бы увидеть умилительный момент, когда эльф укутался в одеяло, оставив только половину лица. — Мысли думаются, — вновь взгляд на потолок. — Какие? — О Белегестэль. Солас скинул с себя одеяло и удивленно посмотрел на подругу. — Откуда ты знаешь это имя? — Услышала во сне. Ты знаешь кто это? — Лучше расскажи мне про этот сон. — Солас перевернулся на спину. — Практически нечего рассказывать. Я видела лишь обрывки образов. Видела древний эльфийский храм, практически разрушенный. Красные храмовники бродили среди развалин. Они ждали. Потом видела костер, а перед ним сидела женщина, эльфийка, возможно. На ней был черный плащ, странная броня, не та, которая привычна у вас. Другая. Позади нее ходило…я не знаю, как описать это нечто, словно Хаск, Искаженный уродствами человек. Он что-то говорил, на повышенных тонах, а затем схватил эту женщину, придавил к стене. Он сказал Белегестэль и что-то еще. И все, сон оборвался, а я проснулась. Дони во время своего рассказа переместила голову на плечо эльфу, а тот молча обнял. Она замолчала, слушая его медленное сердцебиение и размеренное дыхание. — Белегестэль, — начал он, — по легенде, была Проклятым Дитём. Фен’Харел проклял еще не рожденного ребенка в утробе Андруил. Он разозлился на Богиню охоты за то, что так пленила его. " Дитя станет погибелью всех эванурисов», так он сказал. Его слова восприняли буквально. Фен’Харел встретил это дитя, все еще пребывая в плену у Андруил. Ребенок, рожденный от неизвестного отца, рожденный проклятым, оказался светлее и чище любого светила. Она поразила его величиной своей души, своей доверчивостью и желанием жить. Фен’Харел же узнал, что собственное дитя, Андруил, покрыла валласлином, как рабыню, запечатав ее божественность под клеймом. — Это ужасно. — Верно. Они слишком серьезно восприняли угрозы Фен’Харела и решили перестраховаться. Ей не дали даже имени, только указали путь, Путь Стрелы, что бы оставить при себе. Она росла нелюбимым и гонимым всеми ребенком. В Фен’Хареле дитя увидела свое спасение и шанс быть любимой и нужной. Они заключили сделку, что Фен’Харел дает ей имя, настоящее, ее собственное, а она, как дитя Андруил, освободит его. Свою часть сделки он выполнил, назвав ее Белегестэль, великая надежда. Он еще не знал, чем ему это обернётся. Он всего лишь хотел воспользоваться доверчивым ребенком, приручить и получить долгожданную свободу. Но она не успела. Ее обнаружили. Для Андруил этот поступок стал ключевым. Она сослала свое дитя подальше, прислуживать рабыней господам. Фен’Харел увидел ее лишь спустя десятилетие, когда из ребенка, Белегестэль стала девушкой. Ее красота была несравнима с красотой ни одной из эванурисов. Сердце Фен’Харела предало хозяина, но от первоначального плана он не отказался. Белегестэль поведала ему о той жизни, что у нее была с их последней встречи. Ужасный Волк посочувствовал ей и настоял на своем освобождении. Белегестэль сдержала слово. Освободила мятежного Бога, и он забрал ее с собой. Солас замолчал, неосознанно гладя плечо Доминик. — Что было после? — После? В следующий раз расскажу. — Он усмехнулся. — Тебя ждет тренировка, а меня Инквизитор. Дони разочаровано вздохнула, но все же поднялась, сидя на кровати Соласа, потянулась до хруста в костях и зевнула, совсем как не леди. Эльф наблюдал за ней с улыбкой, витая в собственных мыслях. — Ты так смотришь, — Дони обратила внимание на его отстраненность, — словно сам это пережил. — Считаешь меня богом? Он сел, не нарочно сблизившись лицом с Дони, попадая под ее изучающий взгляд. — Возможно, — ее лицо тронула улыбка, — кто знает, сколько ты живешь и что видел. Ты блуждаешь снами, переживаешь сотни жизней в мгновение. Так почему тебе не быть богом? Парвэл аккуратно обогнула Соласа, слезая с койки, подбирая сапоги и покидая его обитель, оставляя хозяина в полном замешательстве. Он задумчиво посмотрел на закрывающуюся дверь, а затем откинулся на подушки, подложив под голову руки. Значит ли это, что скоро ты вернешься домой, Белегестэль? Вернешься, чтобы спасти его или закончить начатое?***
Доминик отчаянно хотела притвориться заболевшей и не пойти на эту чертову тренировку, к чертовому Каллену, особенно после вчерашнего. Кроме того, как забиться в какую-то канаву и там тихо умереть — планов на сегодня не возникало. Она тихо вышла в главный зал, моля всех богов, о том, чтобы никого не встретить по дороге. То ли Боги так же с перепоя, то ли Доминик числилась у них в черных списках, мольбы не были услышаны. В главном зале она встретилась с блядским Калленом Стентоном Резерфордом, Рузвельт-Марию-мать-вашу. — Доминик! — командор так же был удивлен встретить Доминик ранним утром, выходящей из комнаты Соласа в весьма красноречивом помятом виде, прижимая к груди сапоги. — Я тебя вчера обыскался. — Да я тут… — Доминик замялась, прочищая горло, — заснула за книжкой. — У Соласа? — У него самого. — Выспалась? Доминик смотрела куда угодно, только не в глаза Резерфорду, боясь предательски разрыдаться от вчерашней обиды. Она не знала, как сейчас смотрит на нее кудрявоволосый командор, не знала, как эмоция одна за другой меняется на его лице. Облегчение, удивление, обида, грусть. — Я, — Дони вновь прочистила горло, — я не приду сегодня на тренировку. Мне надо отдохнуть. — Хорошо. Ночь выдалась слишком бурной, что бы отдохнуть. Завтра явка обязательна. Сегодня спишем на дракона. — Что? Парвэл решилась поднять взгляд, но наткнулась только на спину удаляющегося командора. Он скрылся за дверьми кузницы, оставив Дони в легком недоумении. Какая бурная ночь? Она спала без задних ног и как назло проснулась еще до рассвета. Казарма встретила ее тишиной. Большинство солдат сейчас были на плацу, поэтому Дони имела доступ к ванне с увеличенным временем пользования. Отмывшись в теплой воде, облачившись в свежую одежду, она направилась к лекарям, которые сделали ей перевязки, только после этого Доминик отправилась на свое рабочее место, заниматься чертежами, где провела время до самой ночи. Устало откинувшись на спинку стула, Дони потерла болевшие глаза. Неправильное тусклое освещение всего парочкой свечей делали свое страшное дело со зрением. — Пора завязывать… — она зевнула, — и спать. Из здания она вышла в едва освещаемую темноту внутреннего двора. Воздух был пропитан морозной прохладой, поэтому пришлось вернуться и взять теплую безрукавку. В таверне, Дони купила себе несколько пирожков и бутылку вина и как-то неосознанно отправилась на свое привычное место. Рядом с башней командора. Там, удобно утроившись на перилах, Доминик взглянула на ночное небо, откусив часть пирожка с вишней. Блеск далеких звезд, слишком далеких, что бы можно было угадать среди них свою звезду, свое родное Солнце и Землю. Дони медленно прожевала и насилу проглотила, борясь с возникшим комом в горле и навернувшимися слезами. Казалось, что этот момент она уже пережила, когда очутилась в Тедасе, когда сотню раз назад, смотрела точно так же на звезды, пытаясь найти так, далеко, свой дом. Но тоска по родному миру не думала отпускать. Парвэл глотнула вина и рукавом рубашки вытерла навернувшиеся слезы, шмыгнула носом, упершись затылком об каменную кладку стены башни. Взгляд вновь был направлен на звезды. Справилось ли человечество со Жнецами, выжил ли кто-то, или Дони останется единственным человеком из того мира, чудом переживший чистку машин, по счастливой случайности оказавшись в другом мире, с другими людьми, эльфами, кунари, гномами, с драконами, демонами и остальными странными и опасными тварями. В ее мире было все понятно до тех пор, пока не начались странные нападения Коллекционеров, а затем, жнецов. Дони услышала, как кто-то подошел и остановился рядом, но посмотреть не могла, глаза напрочь заплыли слезами, и понадобилось время, что бы ненужная влага стекла по щекам. — Я ведь умерла там, — шмыгнула носом девушка, — точно помню этот момент… Нас было девять в отряде. Лондон был горячей точкой, там было полным полно жнецов, тем не менее, мы получили задание расчистить сектор по максимуму, дать уйти оставшимся гражданским в безопасное место. Не должно было вызвать трудности. Нам дали достаточно патронов и медикаментов, что бы мы дольше продержались. Дони посмотрела на Каллена. Он стоял близко и просто слушал ее. Она никогда об этом не рассказывала, а теперь ее прорвало, как плотину. — Поначалу шло неплохо. Мы сумели вывести несколько семей, укрепить свою позицию. Но потом прилетели Жнецы, сразу несколько машин, тогда-то повалило. Она промочила горло вином. — Нам пришлось отступать. В первые десять минут мы потеряли пятерых. Затем был Томас. Ему снесли голову. Мы сумели отойти в какое-то здание, забаррикадировали входы и выходы. Это была короткая передышка. Родди ранили. Я пыталась помочь ему, — рукой она вновь стерла слезы, — но он умер у меня на руках, истекший кровью. Я и Луи еще пытались удерживать позицию. Запросили эвакуацию.… Но нам было отказано. Активность врага была слишком велика, и рисковать ради двоих солдат было…нецелесообразно. Лиу ранило, как и меня. Нам пришлось отступить в подвал. Двери были из хорошего сплава, нам удалось спрятаться. Дони потерла плечо, где остался шрам. — Мы медленно умирали от кровопотери. Надежды не осталось, знали, что рассвет уже не встретим. — Парвэл горько усмехнулась. — Жнец подобрался близко к дому и выстрелил, похоронив нас под обломками. Мне повезло очнуться. Здесь. А теперь, я как дура, пытаюсь угадать, где мое Солнце и Земля. Доминик отхлебнула вина и едва не уронила бутылку всхлипнув. От порчи имущества ее спас Каллен, подхватив бутылку, а затем саму Дони, не дав ей упасть со стены. Он крепко прижал ее к себе, позволяя выплакаться от накопившихся эмоций. Позже они сидели у камина, в кабинете Резерфорда, допивая то вино, отогреваясь у огня. Дони не сказала ни слова, после своего откровения, а командор не настаивал, понимая, что после подобных сцен нужно время. Поленья трещали в огне, даря тепло помещению и людям, наполняя приятным запахом комнату. Мороз на улице только крепчал, поэтому такие посиделки были спасением для обоих. — Соленый арахис, — нарушила тишину Доминик, — мои последние слова были о том, что я хочу соленый арахис. — Арахис? — Это, — Дони вертела в руках кружку, на дне которой плескалось вино, — земляной орех. У вас его нет, я выясняла. — Он вкусный? Каллен давно допил свою порцию и теперь просто держал пустую кружку. — Не плохой. Не мой любимый, но соленый хорошо шел под пиво, крепкий эль. Из обычного делали арахисовую пасту, любимое лакомство, наверное, всего человечества. Паста имела немного солоноватый вкус и очень прилипала к небу, поэтому, перед тем как намазать на кусок хлеба, всегда мазали сначала джем, клубничными или черничный, апельсиновый. Любой. Очень сладкая вещь получалась. — Верю, — он улыбнулся. Ему нравилось в этот момент наблюдать за Дони. Рассказывая об этих арахисах, на ее лице появилась приятная улыбка, такая которую дарят только теплым воспоминаниям о доме. Возможно, Каллен тоже так улыбался, когда думал о своем доме, о сестре и ее семье. Парвэл оставила пустую кружку на полу, куда сползла, садясь на пыльный коврик около камина. Так они вновь просидели некоторое время в тишине. — Ты и Солас, — теперь тишину нарушает командор. — Что, я и Солас? — сонно спрашивает Доминик, облокотившись на подушки кресла. — Вы, — Кудряш немного замялся, — вместе? — Нет, с чего ты взял. Мы дружим. Глаза Дони были закрыты, но она еще держала себя в сознание не поддаваясь зову сна. — Но ночь ты провела с ним. — Да. Я была зла, разбита, унижена и обижена, а еще возбуждена до предела гадкой драконьей крови со спиртом. — Парвэл все открыла глаза и повернулась в сторону Каллена. — Единственный выход, это пойти спать подальше, а лучше к тому, кто смог, если что вырубить меня магией и не покуситься на слабое состояние. Дориан, к сожалению, был занят. А вот Солас… он был не против, соседства. Поэтому я ночевала у него. — Унижена и обижена? — Господи, командор, — сон сняло как рукой. — Вы мне отказали. Причем сделали это так, что я почувствовала себя полным ничтожеством, покусившись на честь сиятельного бывшего храмовника. — Ты была под действием драконьей крови и могла натворить глупостей! Доминик вскочила на ноги, пылая возмущением и гневом. — Это не была глупость или действие исключительно драконьего коктейля! Каллен, — сказала она чуть тише, — ты мне нравишься, очень даже, как мужчина. То, что произошло вчера — прямое доказательство, что я тебя хочу как женщина. Этот чертов коктейль, не делает иллюзию, он только усилил то, чего я хотела давно. Но, по всей видимости, я просто не такая женщина, которая могла бы тебе подойти. Я понимаю и… Просто… Больше не буду претендовать на твое внимание. Пожалуй, это последняя такая встреча. Дальше, субординация и попытки спасти, чертов мир от чертового конца. Парвэл стремительно вышла из башни Каллена и направилась по мосту, в библиотеку, где нашла укромное местечко, подальше от любопытных глаз, для сна. Что же, Доминик, могла хвастаться своими успехами в побегах. Только от чего так горько?***