Снег, которого не было

      – Эми, для начала расскажи мне, что произошло, а только потом мы с тобой сможем сделать вывод, стало тебе хуже или нет. Хорошо?       Я сидела на своём диване и с увлечением рассматривала узор на ковре. Казалось бы, за столько лет я должна была запомнить каждую деталь, но всё равно находилось что-то цепляющее глаз на минуты три или чуть больше. Дальше снова подключались мысли ни о чём, и вроде как ковра не было перед глазами.       Вдруг я почувствовала, как на ощупь грубые пальцы Пола слегка сжимают моё запястье и чуть встряхивают. Он хотел, чтобы я обратила внимание на него. И я посмотрела в тёмные карие глаза за стёклами очков, кивнула, но тут же снова нашла новый предмет для сверления взглядом. И не слишком резко вынула руку из хватки Пола, как бы и не оскорбив его таким жестом, и в то же время пресекая другую возможную попытку физического контакта.       – Что вчера произошло?       – Ну, – я секунду взвесила в голове, о чём дальше повести речь. – Таблетки закончились, пришлось спускаться в аптеку. Потом я прогулялась…       – Подробнее.       Пол смотрел на меня довольно мягко, без укора, но я всё равно по привычке поёжилась. Я всегда получала от него это замечание. А попутно он ещё добавлял, что краткость изложения хороша лишь тогда, когда не упускаешь важные детали. Ведь так я подсознательно выдаю собеседнику своё нежелание вести с ним беседы. Но это же на самом деле было не так! Да и откуда мне знать, что из того сумбура странных воспоминаний несло для Пола какой-то смысл? Я же не Пол!       Он видел моё замешательство, и именно тогда снял очки и положил их на лежащий на журнальном столике блокнот, исчерканный маленькими, но непропорционально широкими буквами – по фразе в каждой строке.       – Зачем-то ты пошла за таблетками? Не могла подождать до утра?       Я подковырнула ноготь большого пальца.       – Где-то ближе к закату почувствовала, как задыхаюсь.       – Что? – Пол словно напрягся, когда услышал это, но, на самом деле, такое было со мной не впервые.       – Ну, словно вдыхаемого воздуха не хватает. Как тогда...       Он кивнул и едва заметно подался вперёд.       – Вот я и купила таблетки.       – Какие?       Я снова запнулась. Пол, ну ё моё. Вообще не люблю, когда ты так делаешь. Встала и подошла к комоду, на котором и лежала упаковка с выделяющейся надписью «Ридонекс». Её-то, эту коробочку, я и отдала ему без лишних слов. Далее постепенно отвечала на каждый из его вопросов, некоторые из которых лично я бы опустила. Эти расспросы каждый раз ставят меня в тупик, и найтись с ответом да ещё так, чтобы меня поняли, становилось всё труднее. Как бы там ни было, таким хиленьким образом я и рассказала Полу обо всём, что вчера мне привиделось: о черепахах, о ниндзя и прочих странностях.       – Это ведь оно? – спросила я через минуту тишины, которая повисла на то время, когда Пол закончил делать краткие пометки и предался рассуждениям.       Он сразу же понял, о чём я спрашивала. И как-то невесело, но всё же усмехнулся. Это не первый такой вопрос от меня, и даже не второй.       – Эми, а теперь ответь мне предельно честно. Зачем ты пришла именно в Аппер-Нью-Йорк-Бей?       Когда он это спросил, я вдруг вспомнила то, что случилось почти девять лет тому назад. Пол старался как можно лучше скрыть свой вдруг вырвавшийся вздох.       – Да, ты потеряла своего человека, свою опору. И поэтому теперь, не зная, что ещё делать, вот уже третий год ищешь у себя признаки шизофрении, хотя я тебе каждый битый раз повторяю: да, это возможно, но твоё состояние не настолько плохо, как ты сама надумываешь.       Он начал говорить нечто наверняка умное, увлекательное, обоснованное с точки зрения научной психиатрии и касающееся конкретно моего случая. И я слышала обрывки фраз, которые привлекали внимание – Пол всегда умел красиво излагать мысли – но сознание всё равно скользкой рыбиной снова погружалось вглубь, в мысли о прошлом девятилетней давности.       Нет, Эми, нельзя, не сейчас. Убегать от этого воспоминания проще, чем от мелочных сожалений, как, например, что не дала нуждающемуся цент или не сказала коллеге пару пустяковых слов поддержки, потому что попросту за своими внутренними размышлениями не заметила того, что он хотел от меня. Такие мысли я любила подолгу мусолить. Но девять лет назад...       Невольно хмыкнула и тут же осеклась, кидая взгляд на сидящего в кресле. Может, Пол не заметил? Но, нет, он прервал свой монолог и дождался, когда я обращу-таки на него своё внимание, а потом театрально охнул и сложил руки на груди. И чего же он ждал от меня теперь? Я опустила глаза и старалась смотреть на свои пальцы, нервно ковыряющие чуть отросшую и немного подсохшую кутикулу. В такие моменты обычно спасает вопрос по теме.       – Значит, не шизофрения?       Это действительно меня беспокоило. Хотя Пол и считал, что я только и делаю, что жду возможности услышать о том, какая несчастная и что у меня страшный диагноз. Но, если честно, на самом деле даже малейшая возможность потерять связь с реальностью, запутавшись в собственных галлюцинациях, приводила меня в панику.       – Я не могу это сказать со стопроцентной или близко тому уверенностью. Нужно понаблюдать за тем, как ситуация будет дальше развиваться. Но то, что произошло, явно связано с рисперидоном. Сам виноват, что не предупредил, но менять препараты в процессе терапии, тем более антипсихотики, самовольно не стоит.       Тут раздался звук открывающейся двери и только потом уже стук, неловкий, запоздалый, словно вошедший лишь на секунду забыл про манеры.       – Я извиняюсь, зайду попозже.       – Нет, Кейси, проходи.       К собственному удивлению, сказано мной это было в довольно сдержанном тоне, хотя больше всего сейчас хотелось вцепиться в руку соседа и усадить рядом с собой. Тут мне стало неловко, будто не Кейси, а я встряла среди чужого разговора. Сам разрушитель атмосферы, впрочем, ещё раз для достоверности посмотрел на меня и, пожав плечами, толкнул ногой, захлопывая, дверь и засеменил, оповестив, что будет на кухне пакеты разбирать. И если Пол воспринял это как жест культуры – человек решил-таки убраться и не подслушивать сокровенные тайны – то я, как никто, понимала, что как раз из моей кухни можно услышать и увидеть всё, что происходит в каждой комнате квартиры – при должной сноровке даже в туалете. Бдительность Кейси придавала мне больше уверенности, хотя теперь говорить и следовало мало, чётко взвешивать озвученное и умалчиваемое.       – Ну, вернёмся к нашему разговору. Ты говорила, что действительно испугалась, когда галлюцинация тебя ранила? Скорее всего, это искаженное восприятие того, что произошло. Ты сама поранилась, пока была в этом состоянии, но восприняла это как угрозу со стороны кого-то. Ты вообще часто видишь во всём угрозу. Таковы уж панические атаки.       Пол явно сейчас рассматривал порез на руке, заклеенный лейкопластырем. Почему-то по телу от этого пробежали неприятные мурашки, и я инстинктивно прикрыла травму ладонью, словно какое-то позорное пятно. К счастью, Пол тоже решил слишком не заострять на этом внимание и продолжил:       – Давай пока что вернёмся к тому, что ты принимала всё это время, хорошо? Если в следующий раз закончатся таблетки, то лучше сразу свяжись со мной.       Я кивнула. Пол дал ещё несколько рекомендаций и напоследок напомнил, что я могу звонить ему в любое время. Нужно было провести его до выхода, но тут из кухни ловко выскочил сосед и тут же усадил меня обратно.       – Малокровкам сегодня положен постельный режим. Я прав, док?       Кейси, твою мать, об этом можно было и умолчать. Я начала сверлить его голову взглядом, призывая прикусить язык.       – Что? Врач должен знать все подробности о том, какое “сногсшибательное” утречко у тебя было. Или ты что-то скрываешь от него?       Но это явно лишнее, идиотина! Я чуть цокнула языком и нахмурилась, а потом мимолётно посмотрела на Пола. Он явно понял, что Кейси имел в виду, и… Он, его мать, усмехнулся! Но тут Пол вернул себе профессиональный вид и выразил своё собственное мнение:       – Просто Вы смутили кое-кого.       – Ух, не знаю. Взгляд скорее убийцы, а не смущённой девчонки. Только лазеры не включай, Эми! Пойдёмте, док, пока это дитя Криптона не врубило свой режим аннигиляции.       Долбанный фанатик своих комиксов.       – Хотя знаешь что, Кейси, уходи к себе. И дверь закрой.       Он закатил глаза и с простым “Ладно” действительно взял и ушёл. Вместе с Полом. Ну что за остолоп? Я всё равно сидела на диване, как он и наказал. А Кейси не возвращался. Но ведь он и не должен был. Я подумала, что стоило бы запереть дверь и поджала коленки. Так и сидела с мыслью, что пора встать и заняться делами. На кухне пакеты с неизвестным содержимым, дверь открыта и даже от сквозняка может распахнуться, а ещё в ванной творится чёрт знает что. Передо мной стоял пузырёк рисперидона от Пола. Я пыталась с такого расстояния разобрать мелкий шрифт состава, что выходило с переменным успехом, и даже не повернулась, когда дверь с характерным хлопком заставила стены дрожать.       – Сидишь?       Но я ответила аналогичным вопросом:       – Вернулся?       – То есть, ты даже не была уверена, кто к тебе в дом вломился? А вдруг недруги? Воры? Насильники?       Я фыркнула.       – Да кому я такая нужна?       Кейси заворчал что-то о благоразумии и инстинкте самосохранения и продолжал так всё время, пока смиренно и обыденно нёс с кухни тарелки и кружки и от балды расставлял на столике. Мне же приходилось переставлять всё это более-менее симметрично и компактно, хотя Кейси всё равно не заметил, что что-то изменилось. Просто увалился в, как он не уставал повторять, своё кресло и вытянул ноги.       – Э, нетушки, вот это тебе, – с такими словами он показал мне на пластиковую тарелку со всё ещё горячей молочной кашей, чем вызвал моё недовольство, не впервые. – Кого-то тут с утра рвало как не в себя, вообще-то.       – Значит, ты будешь тут хлестать пиво и есть копчёные колбаски с чипсами, а мне под кино выделяешь вот это творчество общепита?       – Малокровок не спрашивали, – отрезал Кейси, пока включал свой новый “бомбический” фильм и пожёвывал прелестную на вид чешскую копчёность.       Малокровка то, малокровка сё… Да сколько можно? Разве виновата я, что девушка? Но я молча глотала кашу, как самая послушная девочка, и не забывала жечь взглядом ухо соседа каждый раз, когда он позволял себе самодовольную улыбку победителя.       Но меня волновал один факт: он молчал о том, что узнал. Ничего не спрашивал, никак не выказывал своих эмоций по поводу такой деликатной темы, как моё психическое состояние. Почему? Может, ему всё равно? Для него ничего не поменялось? Наверное, Кейси просто не хотел поднимать эту тему сам, как и я, в принципе. На самом деле, лучше бы спросил. И я бы просто всё рассказала как есть. Проще не придумаешь. А теперь всё слишком сложно. Да и какое-то это странное чувство. Такое вообще возможно, чтобы его не распирало любопытство? Я старалась как могла отделаться от чувства, что всё не так просто, уж точно не для Кейси. Не сразу, но мне это удалось с успехом.       Мой надоедливый сосед имел престранную привычку. Комментировал почти все события, происходящие в фильме, при этом умудряясь либо расценить, как произошедшее может использовать он в своём быту, либо наоборот как на месте героя стоило поступить такому мачо, как Кейси. И чаще всего получал мой весьма красноречивый "хмык", на что недовольно грохотал и запивал горе неразделённых чувств уже не таким, наверное, вкусным пивом. Ну и пусть давится, со мной банки долго не стояли бы без дела. Одно только не вписывалось в идеальную месть: пиво всё равно оставалось вкусным пивом, хоть и не идеально холодненьким.       На второй половине фильма меня, независимо от заинтересованности в сюжете, разморило напрочь, так что сдерживать закрывающиеся веки уже не было сил. Последним аргументом был сосед, который накрыл меня пледом и похлопал по плечу. Всего часок, Кейси, это всё рисперидон. Ты уж прости мне моё херовенькое гостеприимство.       Он вышел на кухню и закрыл двери, и уже сквозь накатывающий сон я уловила запах сигаретного дыма и тут же забыла.