Снег, которого не было

      Как-то давно небольшой торговый центр буквально через год после своего открытия прогорел, заимев проблемы с налоговыми. Тогда-то новенькое здание и выкупил богач и обустроил место под закрытый гей-клуб “Equator”. Ко входу допускались лишь мужчины своего круга. У каждого имелась членская карта с фирменной буквой “лямбда” в углу. Но уже вскоре место расширилось и приобрело необыкновенную популярность среди геев по всей стране, а сам “Equator” нарастил кокон из слухов и домыслов, среди которых были и такие, что за членской картой этого клуба охотятся многие звёзды киноиндустрии, певцы и даже политические деятели. О личности владельца, к слову, тоже ходила лишь молва, и чаще всего слова расходились одни с другими.       И вот сегодня, 19 октября, в честь пятилетия со дня открытия было организовано крупнейшее мероприятие. Наверняка самые знаменитые геи страны не преминут воспользоваться этой возможностью, чтобы укрепить свои связи и даже решить некоторые вопросы – для чего ж ещё такие вечера организовывались. Помимо обещанного спектра увеселений меня заинтересовало вот что: бесплатный вход для всех с полуночи и до рассвета. Это был мой шанс пробраться в самый улей, при этом не наследив, и встретиться с одним из королей. Затея была не просто рисковая, скорее даже заранее обречённая на провал. Но другой возможности может попросту не представиться.       Заходить с центрального входа, разумеется, и пытаться не стоит. Для этого есть несколько других мест, как, например, парковка. Туда-то я и направлялась, стараясь держаться в тени.       – Давайте ещё по одной закинемся – и полетели.       – Вы как хотите, а я пойду выпью вискаря.       В руках у хиленького пацана двадцати лет оказался пузырёк таблеток, который явно был очень похож на злополучный рисперидон. Пока он отсыпал доли на лапы своих четверых товарищей, я оказалась рядом.       – А эта тут откуда?       – Что забыла, захмурышка? Тут тебе ничего не светит, проваливай.       Конечно, этикетка очень похожа оформлением, но явно не одна и та же. Но что это? Виагра?       – Эй, это что, парни? Она смеяться вздумала? Отвечай, дрянь. Смешно тебе или не смешно? Мне же не показалось, что ты уголками губ дёрнула, когда посмотрела!       Когда он, крича словно укушенный, схватил меня за руку и дёрнул на себя, я ошиблась, предположив, что это всё, на что он способен. Пацан замахнулся и без колебаний со всей дури отвесил мне пощёчину. Я почувствовала, как своим кольцом он рассёк мне губу, причём довольно глубоко. Под смех своих гиен-товарищей молокосос толкнул меня в плечо, рассчитывая, что я упаду на землю, но не тут-то было. На ногах я устояла успешно, а когда другой гей решил тоже протянуть свою руку ко мне, чего я только и ждала, то схватила его за рукав и подсадила на голени, бросая наземь головой вниз. От удара беловолосый потерял сознание, что и заставило его дружков чертыхнуться на месте.       – Эй, что у вас там?       В нашу сторону направлялись ещё трое мужчин, а я недовольно цокнула – теперь противников многовато. Геи, увидев, что какая-то баба напала на своего, пришли в бешенство и бросились на меня с кулаками, от которых я с трудом уходила. Я бежала между машинами, петляя и всё ближе подбираясь к лифту, как вдруг из темноты закричали:       – Всё-таки вернулась! Я знал, что найду тебя здесь.       Этот голос… Я сразу же узнала его, вздрогнула телом и чуть не споткнулась на ровном месте. Какого чёрта он сунулся на люди?!       Ко всем проблемам сегодняшнего дня я по своей глупости забыла прибавить возможное появление Рафа. А он уже собирался идти на меня, достав клинки, как вдруг на него набросились всем скопом геи, посчитав черепаха моим дружком.       – Какого хрена? – кричал он и ударами локтей пытался отвязаться от неожиданных врагов, которые с налитыми кровью глазами в темноте даже не разглядели, кого бьют.       Я не стала терять времени и тут же кинулась к лифту. Двери открылись сразу, но очень медленно. Я протиснулась в узкую щель и сразу нажала на кнопку “закрыть”, но пока двери полностью не разъехались, она ни в какую не работала. А Раф уже расправился со всеми геями-мордоворотами – после пробуждения они наверняка воспримут всё за сон, как я когда-то, или вовсе не вспомнят об огромной мощной черепахе. Тот, кстати, с бешеной скоростью бежал в мою сторону. Сердце колотилось, двери медленно закрывались, а Раф в качестве последнего средства решил кинуть свой клинок в меня.       Я думала, что забыла как дышать, а сердце замерло и пропустило удар лишь когда двери сомкнулись за секунду до того, как в мой лоб вонзился металл. Я даже сначала не верила, что это так и не произошло. Посмотрела в зеркало для убедительности. Из рассечённой губы приличной струёй натекло крови, которая начала запекаться, но всё ещё капала на пол с подбородка. В целом, я выглядела довольно неплохо для той, что обманула смерть за мгновение до конца. Я натянула рукав кофты на запястье и аккуратными движениями убрала кровь, чтобы ранка не раскрылась и снова не закровила.       Лифт останавливался лишь на первых двух этажах, к которым имел доступ среднестатистический представитель меньшинств. Выше располагались комнаты, так сказать, премиум-класса, а вход охраняли по двое-трое, находясь в постоянной связи с коллегами, всегда готовыми к выходу и вооружёнными раскладными дубинками, которые обычно выдавались полицейским (и где эти бандюганы их достали, оставалось для меня тайной, хотя и была парочка предположений, быть уверенной в которых я не могла). Пробраться, в общем, по такому пути было невозможно.       Музыка донеслась до моего слуха даже до того, как лифт остановился на нужном этаже. И была это не просто сборка популярных нынче треков – за пультом стоял профессионал своего дела. Я вышла в фиолетовый от неонового света коридор. В конце толпилось огромное количество изрядно выпивших и не только людей. Уж сюда Раф точно не сунется: такое количество геев вырубить незаметно будет не под силу никому, даже такому способному малому. Или нет? Вот уж что-что, но не стоило недооценивать того, кто хочет меня убить, потому что считал, будто хотела навредить его девчушке. Он расправился с толпой неадекватных, агрессивных геев за какие-то полминуты! Я нервным движением заправила выпавшие из хвоста пряди волос за уши и пошла навстречу тому, что ждёт меня после этого отчаянного мероприятия. Раф сейчас был далеко не актуален.       Начать стоило с простого: барная стойка. Я направилась к ней под полные подозрения, нескрываемой злобы и почему-то презрения взгляды геев, заметивших среди их маленького коллектива одну девушку. Это не привлекало бы внимания, будь со мной кто-то из их людей, но одна да ещё такая нахальная. Ну, смотрите, знаете же, что в конфликт не вступлю, ведь по итогу всё равно окажусь агрессором.       Я села на круглый белый стул и махнула рукой бармену. Попросила один шот и пепельницу – здесь не было разграничения для курящих и некурящих – и выложила на стойку двадцатидолларовую купюру – явно больше того, что требовалось. Приятного вида брюнет с небольшой щетиной, что весьма удачно дополняла образ, сразу же умелым движением наполнил рюмку и подал на из ниоткуда взявшейся деревянной подставке, и всё меньше чем за три секунды! Едва ли я чем-то выдала своё восхищение, но, судя по улыбке парня, тот всё равно раскусил мои истинные мысли и с удовольствием принял неозвученный комплимент. А потом пальцем подозвал поближе и перекричал музыку:       – Неудачное место ты выбрала чтобы выпить, красотуля.       Но я лишь горько усмехнулась и достала сигареты с зажигалкой. Та, зараза, ни в какую не хотела работать. И бармен услужливо поджёг своей, а такая красивая, сделанная из камня пепельница вдруг оказалась рядом с деревянной подставкой. Наконец, я смогла затянуться, чтобы подавить сжавшийся внутри меня ком. А потом выпила залпом шот, который приятно обжёг горло. Я старалась не тревожить рану на губе, и всё же это было трудновыполнимо, учитывая, что рассечена она ближе к резцам – недоёбнутый гей со своим засранным кольцом. Тут уж невольно да поморщишься.       Я попросила бармена повторить и круто повернулась на стуле, избегая ненужных вопросов. Если втянуть парня в беседу, пусть даже пустяковую, его могут связать со мной. Надо оно мне? Нет, не думаю.       Тут моё внимание привлекли ложи для VIP-персон. Я сразу же узнала нужного мне человека – взгляд сам упал куда следовало. Хоть важный сэр и сидел далеко да в окружении не менее важных пятерых мужчин, злополучное тату с лавандой на шее выдало его с головой. Вопреки моим ожиданиям, он выглядел как обычный среднестатистический деловой человек в светлом костюме.       Я не сводила с него глаз, пока курила и думала, как мне подобраться к VIP гостю, не разворошив при этом всё гнездо, а ещё, собственно, с чего начать разговор. Я боялась потерять его из виду хоть на минуту. Да и сам сэр тоже, кстати, не сводил глаз с меня. Только в его взгляде было больше непонимания и возмущения. Тут к нему кто-то подошёл и, основываясь на одном лёгком кивке головой, принял приказ к действию. А стоило мне докурить свою сигарету, так внушительного вида вышибала в дорогостоящем костюме уже был здесь и что-то говорил мне. Я совершенно не разобрала слов из-за гула музыки, но этот человек явно был настроен против меня. Он ждал послушания, но не получал ровно никакого ответа. Я потянула на себя пепельницу, чтобы затушить бычок. И вот нужно же было вышибале остановить мою руку, сжимая в своих лапищах, словно в тисках. Моя моментально последовавшая реакция полностью соответствовала его действиям: тяжёлая пепельница пришлась прямо в висок, вызывая полную дезориентацию у здорового мужчины. А пока он не пришёл в себя, я ударила второй раз в то же самое место. Амбал без сознания повалился на стойку, снося её своим весом чуть назад.       Теперь поздно было думать, оставалось лишь идти вперёд с одной только тяжеленной каменной пепельницей в руках. Нельзя останавливаться и медлить. Пока не подоспели другие вышибалы, я ловко проскользнула между пока ещё не заметившими ничего танцующими и поднялась по лестнице. Ну, оставалось самое сложное. Передо мной выстроились стеной мужчины, что больше меня и от природы сильнее. Не знаю, что я собиралась делать с этой пепельницей в моих руках, но за десятком голов просматривалось именно нужное мне лицо. Из-за него я здесь. Он моя последняя надежда. А останавливаться и поворачивать назад теперь явно поздно – за спиной вышибалы, а добрая часть толпы заметила, что происходит нечто непонятное. Ты уж выручай, уважаемый сэр.       Я аккуратным движением достала из кармана упаковку таблеток, с долей веселья наблюдая, как напрягались от моих действий верные охранники, готовые собой прикрыть авторитетное лицо в том случае, если я вдруг из ниоткуда достану бомбу, например, или банку кислоты. Для достоверности я потрясла коробком и, как только напряжение на лицах сменилось недоумением, бросила VIP-персоне – расстояние позволяло. Для верных церберов это послужило скорее спусковым крючком: они тут же кинулись на меня с желанием прибить на месте. Пришлось вмазать пепельницей ближайшему и прыгать через ограду вниз, на танцпол. Посадка далеко не из мягких, но я бы назвала её удачной, несмотря на боль в стопе.       Музыка остановилась, и люди в замешательстве расступились передо мной. А я выпрямилась, но так и не успела найти глазами того, кто мог восстановить атмосферу праздника одним своим словом. Прежде, чем я выпрямила шею, на меня набросились вышибалы, недурно заломили руку за спиной, схватили за хвост, который уже едва удерживал волосы в причёске, и, чтобы наверняка, один из них решил ударить ногой в область почек. Признаю, это не самое больное, что со мной происходило, но всё же сбивает с ног. Из-за поднявшегося в голове гвалта я не услышала того, что произошло, но чётко осознала, что ничего больше церберы не предприняли. Вот и хорошо, так я смогла отдышаться и перетерпеть.       – Пусть поднимется ко мне.       Не сразу, но всё же руки отпустили меня. Так хотелось выдавить глаза тому, кто только что пнул меня. Однако я, как ни в чём не бывало, с негнущейся спиной (что я стоически не выдавала, и фиг поймёшь, успешно ли) поднялась на второй этаж, где, наконец-таки, встретилась лицом к лицу с тем, кто может дать подсказку насчёт того, что за дичь происходит в моей жизни. И вот мы стоим лицом к лицу напротив друг друга в метрах двух. Но я молчу, а он лишь махнул рукой ди-джею, чтобы тот продолжал работать.       – За мной.       Только сейчас я заметила выкрашенные в светло-зелёный концы волос и лиловые лакированные туфли с белыми носами.       Он и я вместе с двумя его людьми проследовали к другому лифту, который поднялся на этаж выше. Там тоже был коридор, но длиннее и со множеством дверей, сделанных под камень – тёмные тона и минералы были просто выигрышной темой этого места. А ещё здесь нас встретил довольно миловидный парень и елейно просил следовать за ним. Как же быстро ему сообщили о том, что пришёл важный гость? Так он даже успел всё подготовить. Этот клуб явно был на ином уровне, чем все те забегаловки, в которых я бывала до этого.       Паренёк открыл перед нами дверь и жестом пригласил проследовать вовнутрь, где уже стояли на столе наверняка любимые напитки этого чёртового гея, а к ним изысканно поданные закуски. Я понимала, что начинала раздражаться, и вся эта элитность стала мне казаться напыщенностью или чванливостью. Я завидовала? Если это подразумевает желать того же, то нет, даром не надо, спасибо. Смотрелось в моих глазах это хоть и ярко, хоть впечатляюще, но слишком уж приедалось за один только вечер.       Пока этот важный человек рассматривал бутылки и выбирал из них что-то одно, я провалилась в удивительно мягкий диван, закинув ногу на ногу, и вперилась взглядом в собеседника, который явно усмехнулся моим действиям.       – Прежде, чем пользоваться моим гостеприимством, девушка, ты могла бы объяснить, в чём причина всему этому хаосу.       А, наверное, надо было сначала спросить разрешения, прежде чем садиться. Как-то неловко вышло. Но, несмотря на мою маленькую заминку, этот человек демонстративно, как мне показалось, собственной рукой налил в два стакана с ещё даже не подтаявшим льдом какой-то явно дорогой напиток, хотя по выставленной строго на моё обозрение этикетке я не могла толком ничего сказать. Ну, не разбираюсь я в этом элитном алкоголе. А этот человек, не дождавшись от меня никакой реакции, изящным движением придвинул стакан поближе, как бы приглашая попробовать. Вот я и сделала глоток. По вкусу это что-то необычное, но я не увидела разницы с тем, что Кейси приносил когда-то давно на пробу из ирландского паба – честно сказать, я уже отдалённо помню тот вкус. Авторитетный гей даже не сдерживал вздох разочарования от моей бесчувственности. Но тут же ловко перевёл тему в нужное русло.       – Всё никак не возьму в толк, зачем это, – сказал он и выложил на стол пачку рисперидона. – Ты точно не из сумасшедших гомофобов-экстремистов?       – Нет.       – Я так и думал.       Он как-то странно хихикнул и откинулся на спинку со скрещёнными руками. Было что-то в его поведении странное, словно напускное. Потом оттянул край пиджака и достал оттуда серебряный портсигар, инкрустированный разноцветными камнями и набитый дорогими сигаретами. Когда он закурил одну из них, то почувствовала я странный сладковатый запах вместо привычного горького.       – Что это за таблетки? – спросил он, указав на пачку на столе.       Под дурачка косит? Не знай он, не позвал бы от чужих глаз подальше потенциального гомофоба-экстремиста. Я не отвечала. Как и он больше ничего не спрашивал. А вся эта ситуация всё больше начинала утомлять. Я взяла вилку для закусок и, когда уже хотела отправить в рот сочную виноградину, чуть не уронила на пол, почувствовав резко сковавшую плечо боль. Но чтобы не выказывать собеседнику эту слабость, я через силу завершила вроде как простое действие, даже аккуратно воткнула вилку в яблоко, где и оставила на возможное потом. И наконец спросила то, что и хотела с самого начала:       – Если немецкий производитель не занимается психотропными препаратами, тогда откуда это взялось?       Он снова хихикнул, даже страннее, чем до этого, затянулся ещё раз, а потом, не выпуская из зубов сигарету, вдруг начал потягивать рукава пиджака, очень долго оценивая, насколько ровно они легли.       – А мне почём знать?       Его зрачки вдруг резко сделались узкими, а плечи расслабленно опустились. Этот человек издевался надо мной? Смотреть, как я бегаю от толпы амбалов, стало скучно, так он решил поиграть в болванчика? Проверить мою выдержку? Я сжала предплечье и начала сверлить свой стакан взглядом, борясь с желанием разбить его на голове собеседника. Спина всё сильнее начинала болеть, рана на губе грозилась открыться в любой момент, заливаясь кровью, а плечо периодически ставило в неловкое положение, выдавая моё состояние “не очень” со всеми потрохами. Может, забрать таблетки да просто пойти себе? Придумать что-то другое. Но что, твою мать? Самая последняя ниточка сидит в кресле и бесстыдно курит траву, при этом явно насмехаясь надо мной. Но лучше так, чем если я сейчас не выдержу и наворочу дел, покалечив авторитета местных меньшинств, да и ещё в их королевском улье.       Я всё-таки сжала стакан в руке и постаралась как можно непринуждённее отпить глоток элитного алкоголя, запивая едкий ком в горле, а после медленно подняла глаза на явно притихшего гея. И стоило нам столкнуться взглядами, как он вдруг недурно напрягся.       – Почему Вы так смотрите?       Он чуть вздрогнул от моего голоса и не сразу собрался с ответом.       – Значит, это ты пьёшь таблетки, – выдал-таки впервые за этот вечер действительно серьёзным тоном. – Не привела за собой хвост?       – Нет.       Но мысли невольно обратились к Рафу на стоянке.       – Да как бы ты заметила хвост? Они профессионалы по скрытному преследованию, тени в ночи, хищники, следящие за добычей, когда та даже не понимает, что её конец уже за спиной. Настоящие ниндзя, а не просто какая-нибудь уличная шпана, о которой ты подумала.       Ниндзя? Теперь я была уверена, что что-то он знает. По крайней мере о тех, кто назвал меня “экспериментом”.       – Кто они?       – Девуля, мой тебе совет: выбрасывай таблетки и беги, скрывайся. А желательно вообще порви все старые связи, будь то любовники или близкие родственники, инсценируй смерть и стань абсолютно другим человеком. И никогда никому ни за что не говори, что у тебя психические отклонения.       – Это невозможно. Я шизоид, потому без таблеток вскоре не смогу себя контролировать.       – Ой, вот не надо мне этой ахинеи. На самом деле всё далеко не так, как тебе внушили. Эти скоты умело используют страх и незнание того, что происходит в твоей собственной голове. И всё вот это только для того, чтобы просто внушить тебе, что ты не сможешь без таблеток, что потеряешь контроль, потеряешь себя, что без таблеток ты и не человек вовсе! Понимаешь? Я тоже истерик с неточным диагнозом маниакального синдрома. Вот ты пила настоящий рисперидон?       Пила.       – Вижу, да. И что, разве похоже это на то, что обычно происходило с тобой? Я тебе так скажу: а ни хрена. Ты просто овца на выгуле, идущая на звук той дудки, которую слышала, пока жрала комбикорм в уютненьком хлеве и наращивала бока. Или нет, мы не овцы, мы лихие легавые псы, взращенные с одной лишь целью. Доходит?       Я хоть и понимала, или даже подсознательно додумывала, что имел в виду этот истерик, но так и не получила самого главного. Он никак не подводил к сути, а всё лишь распинался, окольными путями уводя от темы к метафорам.       – Допустим, теперь я понимаю, почему меня назвали экспериментальным образцом. Но при чём здесь серийные убийства?       – Тебя обвинили? Доказательство тому есть? – просто и довольно проницательно спросил он.       Я не знала, можно ли так сказать о той видеозаписи.       – Есть, значит. Тогда ты самая что ни на есть страшная и гадкая серийная убийца.       – Я никого не убивала. Даже не помню, чтобы там была.       – А ты и не должна помнить. Это сон без сновидений. Провал в глубину, уход от мира. Ты помнишь свои сны, девушка? Я вот ни один. Хотя я знаю, что они яркие, я не помню сути, деталей, событий и даже своих действий. Я вообще мог тогда действовать? Едва ли. Значит, кто-то делал что-то в моей голове, а я лишь наблюдатель? Не помню, пугали ли мои сны меня или приносили безмятежное спокойствие. Может, бередили сердечные раны? Или наоборот взволновали да так, что стыдно признаться?       Его речи становились всё мудрёнее и бессвязнее. Я перестала ловить суть разговора и просто начала мысленно отстраняться от того, что он так экспрессивно пояснял, когда он вдруг взял в руки коробку таблеток, достал две и начал дном стакана крошить в порошок. На мой вопросительный взгляд он скрутил бумажку, одну из многих лежащих на краешке стола, в тонкую трубочку и протянул мне.       – Хочешь вспомнить? Тогда вперёд, ты знаешь, как это делается. Со слизистой препарат будет всасываться медленнее, эффект проявится постепенно, и ты медленно погрузишься в тот сон, словно в ванную горячей воды.       Я уже давно решила для себя, что риск оправдан, потому без колебаний приняла предложение. Но пальцы дрожали, а я не могла отделаться от предчувствия, что это плохая мысль, что дальше заходить нельзя было. Я боялась. Теперь, когда дело дошло до раскрытия правды, я до жути не хотела видеть то, что спрятано.       А вдруг я убила всех этих людей?