Убить безвозвратно может только то существо, знающее имя, данное при рождении в мире людей. Именно поэтому герои хранят имена своих прежних форм в секрете.
Чимин не знает, как часто он просыпался и как часто вновь впадал в глубокий сон, нарушаемый лишь иногда приглушёнными разговорами. Он слышал чужие, совершенно незнакомые ему голоса будто сквозь вату, не разбирая слов и даже интонации. Он не знал того, где находится в данный момент, что происходит с его организмом, каким образом пытаются сохранить его жизнь и для каких целей. Откровенно говоря, возможность сконцентрироваться хотя бы на одной мысли ускользала подобно песку, проскальзывающему между пальцев. В голове была настоящая каша, целый рой отрывков последнего боя, других смутных воспоминаний, состоящих из лиц Братьев и своих людей, которых когда-то оберегал, и лишь глаза с ярко сияющей золотой радужкой выделялись на фоне эмоционального хаоса. В этот же раз пробуждение ощущается совершенно иначе. Чимин чувствует всё. Чувствует тягучую ломоту во всём теле, дикую сухость в горле, которую не сможет устранить даже огромная канистра, до самых краёв наполненная водой, адскую головную боль, отдающую звоном противным в ушах, и даже едва различимый запах костра, неизвестно откуда взявшийся. Неужели он всё ещё в том разрушенном здании? Что-то не сходится, потому что тело лежит слишком удобно на чём-то мягком и приятном, а вспышки памяти шепчут что-то о странных шприцах и непонятных светящихся жидкостях. Чимин пытается пошевелиться, сдвинуть с места хотя бы руку, но ничего не удаётся сделать. Веки будто кто-то прочно склеил между собой, и лишь лёгкий трепет ресниц, движение глаз под тонкой кожей выдаёт пробуждение Ангела. Рядом раздаётся приглушённый шорох, кто-то кому-то о чём-то шепчет, затем слышится тонкий, противный скрип. Характерный, будто кто-то открыл или закрыл старую дверь со ржавыми петлями. Чимин дышать ровно пытается и сконцентрироваться хотя бы на чём-то, вот только все попытки тщетны. Любая мозговая активность сопровождается дикой головной болью, из-за чего дыхание вновь сбивается, а на лбу проявляются мелкие мимические морщинки. Вскоре раздаётся вновь скрип двери, и Чимин слышит чьи-то торопливые шаги. Опасность он не чувствует ни небесными силами, ни практически здравым умом. Он точно не в цепях, никто не подносит к его горлу клинок, а кончики пальцев ощущают под собой мягкий, до мурашек приятный материал. Может быть, он всё же в Раю? Внезапно в районе груди Ангел чувствует что-то тёплое. Это аккуратное, мягкое, эфемерное ощущение разливается постепенно от солнечного сплетения по всему телу, наполняя организм оживляющей силой и энергией, из-за чего пальцы, наконец, оживают, искрятся небесной силой на мгновение, стискивая в кулаках простынь под собой, а лёгкие открываются максимально, позволяя своему хозяину вдохнуть полной грудью. Мгновение тишины. Веки медленно разлепляются, Чимин моргает часто, пытается сфокусироваться хотя бы на чём-то, вот только взгляд предательски плывёт, будто на линзу фотоаппарата кто-то брызнул маслом, из-за чего теперь картинка рябит и теряет свою чёткую форму. Проходит секунда, две, ещё немного, и первое, что перед собой видит Чимин, — лицо молодого человека, пристально изучающего его и выжидающего хотя бы какую-то реакцию. Чимин не знает, сколько они смотрят так друг на друга, но вскоре слегка пухлые губы юноши перед ним расплываются в довольной прямоугольной улыбке, демонстрируя удлинённые клыки, которые практически впиваются в нижнюю губу, что выбивает Ангела из себя окончательно. Он свихнулся? Ангелы могут сойти с ума из-за пережитого стресса? — Ты очнулся! Слава Люциферу, — вздыхает юноша и выпрямляет спину, пальцами зарываясь в слегка кудрявые волосы. Чимин с ужасом видит алую радужку глаз с золотыми прожилками, которые слегка прикрываются кучерявыми, пружинистыми рыжими прядками чёлки. Пресвятая Дева Мария… — Вельзевул бы отдал меня на кормление своим адским псам, если бы ты всё же не ожил. Ну, и потрепало тебя, Уриил! — Ангел в шоке наблюдает за тем, как добродушно улыбается ему, судя по всему, Демон, и пытается понять, в чём заключается эта ловушка. Демон не может так простодушно общаться с Небесным Воином, здесь определённо есть какой-то подвох. Ангел как можно незаметнее пытается оглядеть комнату в поисках того, что может использовать для собственной защиты, вот только юноша-с-красными-глазами-и-гривой-на-голове всё прекрасно замечает и огорчённо качает головой, будто бы действия Ангела его действительно серьёзно расстроили. — Ты думаешь, что после того, как я откачивал тебя всё это время, тебе грозит здесь какая-то опасность? Серьёзно? Послушай, Вельзевул открутит голову любому собственными же руками, если к тебе хотя бы кто-то посмеет притронуться. Нет, стоп, ты куда собрался? Тебе нельзя пока подниматься! — Демон качает быстро головой, словно болванчик, и предотвращает все попытки Чимина хотя бы немного пошелохнуться, аккуратно надавив на плечи, чтобы положить обратно на постель. — Я, конечно, вкачал в тебя ещё немного энергии, но это не значит, что ты прямо сейчас опять сможешь прыгать по своим облакам. Точно. Чимин мгновенно застывает и буквально ощущает, как холодный пот стекает по его спине. Небеса. Крылья. Его же крик и звук ломающихся костей. Он не чувствует никаких физических последствий после боя, видимо, из-за каких-то заклинаний, но фантомная боль буквально пронизывает всё тело в один момент, а чувство пустоты скручивает органы сосуда в тугой узел. Зрачки резко расширяются, практически полностью закрывая небесного цвета радужку, потрескавшиеся, разбитые в некоторых местах губы раскрываются в единственном немом вопросе. И Демон, на удивление, его прекрасно понимает. Он опускает неловко взгляд, не зная, как поведать Ангелу столь печальное известие, и уже размыкает губы для того, чтобы что-то сказать, как дверь вновь открывается, а в комнату входит Он. Чимин мгновенно чувствует эту дикую по своей силе энергетику, пропитанную смертельной тьмой и Адовой мощью. Верховный Демон. Рыцарь ада. Приспешник самого Дьявола. Ангел буквально на подсознательном уровне ощущает ранг этого существа, прекрасно зная тот факт, что только избранные Демоны, ближние Сатаны наделены подобной силой, и из-за этого сразу же понимает, что никогда в одиночку со своими ранениями не сможет противостоять этому исчадью Ада. Будь даже наделён всей своей силой, он всё равно бы не смог и кончиком своего меча дотронуться до столь величественного существа. Чимин сглатывает тяжело и переводит взгляд на вошедшего, мысленно уже готовясь к своей участи. Он никогда не встречался с Высшими, а потому глупая фантазия рисует в голове огромные рога, клыки и длинные когти, с которых ручьями льётся багровая кровь, обгоревшую, покрытую уродливыми рубцами кожу и чёрные глаза, либо вовсе их отсутствие. Вот только все ожидания рушатся в один миг, стоит Ангелу увидеть молодого мужчину, стоящего у подножья своей кровати. Ему на вид примерно двадцать пять, он высок и хорошо сложён, что видно прекрасно из-за чёрных блестящих доспехов, пускай в комнате царит лёгкий полумрак. Собираясь на очередной бой, Ангелы всегда облачаются в массивные нагрудники, шлемы, вылитые из небесного металла, Демоны же, как оказалось, носят облегающую каждый мускул мерцающую защиту, похожую на змеиную кожу. Доспехи напоминают собой литой костюм с высоким воротничком, увитым красным переливающимся узором, и тяжёлым даже на вид плащом, прикреплённым к плечам двумя массивными брошами в виде морд адских гончих. Бёдра прикрывают пластины, по форме напоминающие лепестки, исходящие от широкого пояса, на котором закреплены внушающие трепет лишь своим размером ножны, скрывающие меч, рукоять которого украшена драгоценными камнями. В другой ситуации Чимин, возможно, даже засмотрелся бы на то, как языки пламени, танцующие в камине неподалёку, отражаются в доспехах Демона, вот только сейчас Ангел может испытывать лишь врождённую неприязнь, желание бороться и выбраться скорее из этого места. Взгляд небесных глаз сталкивается с золотыми, и Чимин на несколько секунд теряет возможность дышать, ощущая, как комната начинает быстро вращаться вокруг него. — Мы все поняли, что ты крутой чувак, а теперь, пожалуйста, можешь убавить свои силы, Вельзевул? — слышит Ангел раздражённый рык со стороны юноши с рыжей гривой и прикрывает на мгновение глаза, пытаясь справиться со шквалом эмоций, резко накатившим на его ещё не до конца проснувшееся сознание. — Бедняга только очнулся, а тут ты заявляешься со своей тёмной энергией! И не смей приходить в мой лазарет сразу же после битвы, от тебя воняет копотью, я говорил тебе это тысячу раз! И, ради могучего Цербера, спрячь свой длиннющий хвост, иначе разобьёшь им мне сейчас всю систему! Хэй, ты там как? Живой? — спрашивает уже мягче и тише Демон, а в следующий момент Чимин чувствует на своём плече длинные пальцы. Он дёргается будто от электрического разряда, пытаясь сбросить с себя руку Дитя Тьмы. Мозг приходит в действие, включая чувство самозащиты. — Не трогай меня, — шипит Ангел и распахивает глаза сильнее, активируя в себе режим солдата. Радужка мгновенно вспыхивает небесным светом, и, пускай Чимин не может сейчас бороться в полную силу, он не собирается умирать так просто. Да, он слаб. Его голова раскалывается на части, сознание мутное, а эмоциональная подавленность из-за потери крыльев не позволяет ему здраво мыслить, но он не собирается умолять о пощаде. Либо сражаться до последней секунды, либо… — Лучше сразу же убейте и не теряйте лишний раз своё время. Пытки бесполезны, я ничего не собираюсь вам говорить. — Слушай, Ури… — Марбас, — раздаётся голос Высшего, словно гром среди ясного неба. Чимин чувствует, как его кожа мгновенно покрывается тонкой ледяной коркой, а внутри что-то ухает в благоговении и страхе одновременно. Он не может ничего с собой сделать, а потому послушно переводит взгляд на Верховного, неосознанно вникая в каждое слово. — Я благодарен тебе за проделанную работу. Но сейчас мне необходимо поговорить с Уриилом. Наедине. Поэтому пока ты можешь идти. Демон рядом с Чимином недовольно закатывает глаза и фыркает, но старшего по рангу всё же слушается, хотя лишь минуту назад отчитывал, будто какого-то неопытного мальчишку. Бормоча себе под нос возмущенное недовольство, он поспешно отходит от Ангела, отвешивает полный сарказма и желчи реверанс перед Рыцарем Ада, и, наконец, выходит из комнаты, оставляя двух существ наедине. Но перед тем, как аккуратно закрыть за собой дверь, Марбас обменивается красноречивыми взглядами с Высшим, будто бы мысленно передавая какую-то информацию. Чимин совершенно не понимает, что здесь происходит, он не хочет оставаться наедине с этим отвратительным существом, от которого буквально веет энергией смерти, а потому всё же не оставляет попыток подняться с кровати, пускай всё тело отказывается слушать хозяина, а конечности будто кто-то залил свинцом. — Что тебе нужно от меня? Я уже сказал, что вы не сможете вытянуть из меня какую-либо информацию, — шипит Ангел. Он только сейчас осознаёт, что всё ещё подключен к капельнице, а потому без каких-либо сомнений выдёргивает из своей руки иглу, исходящую от системы. — Вы поймали не того. У меня всё равно нет доступа к архивам. Только зря пытались спасти мне жизнь. Если вы хотите что-то узнать, то нужно было… — Ты, как и прежде, слишком много болтаешь, когда напуган. Прошу, успокойся, — Демон перед ним закатывает глаза и вальяжно открепляет от своих плеч плащ, кидая его на рядом стоящее кожаное кресло. Позади могучей спины Адского Воителя вспыхивает десяток свечей, отбрасывая тут и там различные зловещие тени, ещё сильнее заостряя и без того будто вылепленные искусной рукой творца черты лица. Радужка демона темнеет, приобретая насыщенный оттенок коньяка. — Просто расслабься и перестань сопротивляться, твои дёрганья лишь вредят процессу заживления ран. Здесь ты под моей защитой, и угрожать тебе никто не собирается. Чимин не знает, какой силой обладает этот Демон, но он прекрасно ощущает, как его ноги становятся слишком слабы для того, чтобы держать вес тела, и Ангел плюхается обратно на мягкую кровать, теряя своё небесное сияние. Он пытается вновь подняться, буквально заставляет свои конечности работать, вот только получается у него ровным счётом ничего. Тёплая дрёма окутывает постепенно сознание, не позволяя ему бунтовать, кричать об опасности, побуждая развязать бой. Конечности становятся ватными, и это чертовски раздражает. Чимин буквально чувствует, как Вельзевул заглушает все его рецепторы. Этот Демон чрезвычайно опасен и силён, раз лишь одним своим голосом может ввести Ангела в транс. — Что ты со мной делаешь? — хрипит Чимин и опирается рукой о кровать, всё ещё пытаясь подняться на ноги. Вельзевул устало вздыхает и делает несколько шагов вперёд для того, чтобы встать прямо напротив Ангела. — Я так долго ждал нашей встречи. И мне столько нужно тебе рассказать, но, кажется, ты ещё не готов. — О чём ты говоришь, я никогда не имел дело с такими, как ты, — вяло сопротивляется Чимин и пытается вновь приобрести контроль над собственным телом, но тёмная энергия заставляет его опустить обессиленно голову. Демон вздыхает и медленно подносит ладонь к лицу Чимина, кладёт мягко на щёку, тянет наверх, заставляя смотреть прямо в себе глаза. Чимин чувствует, как его тело будто прошибает разряд тока. Но, на удивление, это не больно. Совершенно. Это… волнует? Зарождает что-то медленно в груди, заставляя кожу покрыться мурашками. Ангел резко раскрывает рот, вдыхая большими глотками, практически захлёбывается ими же, и взгляд оторвать не может. Будто зачарованный. Череп трещит, не выдерживая тёмной энергии, которая буквально клубится непослушными завитками дыма около Высшего Демона, виски сжимают невидимые тиски, и глаза начинают вновь слезиться, будто от продолжительного взгляда на солнечный свет. Чимин ощущает, как всё его тело начинает дрожать от мелкой судороги, мышцы взвывают, приходя в действие после длительного сна, и Пак неожиданно вскрикивает, запрокинув голову и впиваясь пальцами в руку Демона, когда глубоко в груди будто что-то взрывается, распространяя обжигающий человеческую оболочку огонь по венам.И таким образом он сидит у себя в комнате, сжимает в руках куртку, которая всё ещё хранит запах своего настоящего хозяина, и не понимает, что с ней делать. Нужно бы вернуть завтра, Чон сам ведь это предложил, вот только Чимин не уверен, что ему хватит смелости для того, чтобы подойти к самому Чон Чонгуку в столовой на большой перемене. Понимает прекрасно, что это станет обсуждаемо, что полезут слухи, а насмешек в его, Пака, сторону станет ещё больше. Он никогда не показывает свою слабость, выдерживает все сплетни, сказанные громко за спиной, с гордо поднятой головой и лёгкой ухмылкой, но это не значит, что внутри он ничего не ощущает. Наоборот, внутри него правит балом тьма полнейшая, ледяная, состоящая из стёкол битых, осколки которых впиваются в душу, пуская невидимую кровь. А ещё Чимин совершенно не уверен в том, что Хванжэ не захочет отомстить за побитую самооценку, так что вероятность того, что Пака вновь зажмут после пар, достаточно велика. Вот кто просил встревать этого Чон Чонгука? Зачем так делать? Чимин вздыхает, качая головой, и клеит пластырь полупрозрачный себе на расшибленную бровь. Он и без того страдал всегда и комплексовал из-за своих чрезмерно даже для азиата узких глаз, а теперь из-за отёка он практически ничего не может видеть. Его губа всё ещё болит, нежная кожа белеет и слезает лоскутами со слизистой оболочки, поэтому на языке постоянно ощущается противный вкус крови, заставляя морщиться и зализывать раз за разом маленькие ранки. Чимин не хочет смотреть на себя в зеркало сейчас, но уверен на сто процентов, что завтра придётся скрывать следы насилия тонной тонального средства, которое надёжно хранится в нижнем ящике комода под грудой поношенной одежды, и солнцезащитными очками на половину лица. Чимин смотрит на часы, висящие напротив кровати, и прячется под пушистым одеялом, выключая ночник, прижимая острые колени к груди. Он не хочет, чтобы мама, вернувшись с работы, нашла его в таком разбитом виде. К счастью или к сожалению, но она не подозревает о том, через что проходит её сын. Он всегда прячет синяки на лице с помощью косметики, а руки — в длинных рукавах, доходящих практически до кончиков пальцев. Да и пересекаются они дома крайне редко, лишь по выходным дням. Мать всегда уезжает на работу за час до выхода Чимина, оставляя на контейнерах с едой разноцветные стикеры, на которых написаны различные послания по типу: «Хорошего дня, малыш!», «Люблю тебя, Чимин-а!», «Не забудь налить кондиционер в средний отсек и не мешай красное бельё с белым!». Это мило, Чимин прекрасно знает то, что мама его любит. А ещё прекрасно осведомлён о том, как сильно она терпеть не может геев, считая, что всех людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией следует заточить как минимум в психиатрических больницах. И именно поэтому сейчас притворяется спящим, когда раздаётся характерный скрежет ключа в замочной скважине. Он не хочет врать о том, как и за что получил эти уродливые синяки на лице. Не хочет огорчать и рушить те нежные чувства, сохраняющие призрачное взаимопонимание между сыном и матерью. Он знает, как та иногда горько плачет по своему бывшему супругу, которого Чимин до сих пор отказывается называть, как прежде, отцом. Потому что этот человек, бросивший их на произвол судьбы, отсудив с помощью связей практически всё накопленное общими усилиями имущество себе, не достоин подобного звания. Так что Чимину остаётся лишь смириться со своей участью, улыбаться счастливо, собираясь по выходным в гостиной на диване у телевизора, а сейчас, глотая всю боль и обиду, закрыть глаза, стараясь как можно быстрее уснуть. И, возможно, Чимин крепко прижимает к себе уже во сне чужую куртку, ощущая выдуманную им же моральную поддержку от совершенно неизвестного парня, который проявил заботу и доброту. И, возможно, Чимин улыбается совсем немножко, лишь уголками потрескавшихся губ, ощущая, как в груди разливается приятное тепло, которое обязательно перерастёт в настоящее пламя взаимной любви. Но об этом пока никто не догадывается.
— Какова вероятность того, что ты сможешь создать сыворотку по восстановлению памяти? — Чонгук тяжело вздыхает и снимает с себя военное облачение. Он нервно ведёт плечами назад, ощущая, как все его мышцы гудят и стонут после многочасового боя. Его двенадцатый легион практически повержен в попытке защитить границы Ада. Ангелы, узнав, что один из Братьев заключён, якобы, в плен, устремили полчище небесных воителей для спасения. Вот только Чон прекрасно понимает, что спасти они хотят далеко не Чимина, а собственные шкуры. — Велика. Если я смогу раздобыть с помощью своих шпионов все необходимые компоненты, то сыворотка будет готова уже на следующей неделе, — Вельзевул одобрительно кивает, стараясь не обращать внимания на то, каким напряжённым взглядом сканирует его Марбас буквально с ног до головы. У него сейчас банально нет сил на душевные разговоры, лёгкие сосуда до сих пор пылают от Адского пламени, а голова гудит от криков, звенящих на поле боя. — Ты же понимаешь, что я не могу долго ждать. И тем более, не могу его потерять. Вновь, — Демон падает в кожаное кресло, больше напоминающее по своей форме изысканный трон, и сжимает пальцами переносицу, ощущая, как усталость и переживания медленно сводят его с ума. — Азазель держит западный фронт, но Абаддон мне скоро голову отрубит своей секирой. Он потерял уже тысячи бойцов и совершенно не верит в то, что союз может прекратить столь длительную борьбу. Хотя бы ты посодействуй мне и поговори с ним. Мне нужна его поддержка, он лучший из лучших, без него мне не одержать победу, ты же знаешь. — Хэй, — Чон чувствует ладонь на своём запястье, которая тянет руку вниз, и смотрит в карие глаза своего друга, в надежде увидеть там хотя бы проблеск надежды. И он её, на удивление, действительно видит. — Я с тобой. Ты же знаешь, что я пойду на всё ради него. — Только давай на этот раз ты останешься в сознании, договорились? — хмыкает Вельзевул, указав кивком головы на рядом стоящее кресло, приглашая друга присесть. Марбас смеётся хрипло на это и качает головой, но всё же садится. — Даю своё слово. Но лучше ответь мне, — в красных глазах появляется серьёзность, а улыбка медленно сходит на "нет". — Ты сам веришь, что у нас всё получится? — Как будто у меня есть другой выбор, Тэ. — Тогда друг мой, — Марбас тянется к бутылке, которая стоит на маленьком деревянном столике, и вынимает пробку из узкого горлышка. — Нам есть, за что бороться.