Совсем иное

      Это были странные ощущения.       Вот, бывает, смотришь на человека и точно знаешь, нутром чувствуешь, что он родной. Такой тёплый-тёплый, хоть и кожа его почти мертвенно белая. И домом пахнет. И хочется крепко прижать к себе, наслаждаться этим одурманивающим ароматом и никуда не отпускать. Ведь на душе спокойно. И никакая внешняя суматоха не может прервать этой вашей — какое забавное слово! — идиллии. Да пусть вокруг миры рушатся! А если этот человек рядом, под боком, то уже совсем ничего неважно. И смерть принять можно с улыбкой на устах, что смог защитить. И знать, что он сделает тоже самое ради тебя.       Это пьянящее чувство. Чувство все наполненности. Души, тела, разума.       Когда-то Ривен думал, что такой человек для него — это Дарси. Роковая красавица, супер ведьма с тихим обольстительным голосом и хитрющими глазами за тоненькой преградой стёкол. Она тогда, помнится, спасла его от размозжения черепушки об асфальт. Давно это было. В День Роз, кажется. Одурманила, чертовка, поманила за собой пальцем. А он и пошёл, как слепая собака на восхитительный запах домашней кухни. Только вот лживым он впоследствии оказался.       Парень всегда по жизни был одиночкой. Семьи своей не помнил — не знал даже, откуда ж сироте про эти дела ведать? Только официальное и осталось: «Мистер и Миссис Паркер», что ни о чём говорить просто не может. Как в дешёвом фильме. Тьфу.       Он не знал тепла домашнего очага и с детства мечтал поскорее обрести семью. Крепкую и дружную, где каждый бы ценил друг друга. Забавно, с одной-то стороны: такой матёрый парень — и мечта, как у девчонки. Но это только с одной. С другой же… Он никому об этом не говорил, ни намёком, ни жестом — ничем. Мечтой называл стремление быть во всём первым (но это тоже правда, только вторичная), а поиски той самой, домашней, вёл странным образом. Только шарахался внутренне от каждой размалёванной феечки-дурочки, заставляя их избегать себя, в глазах других становился закоренелым волком-одиночкой. И вскоре уже надумал ставить на себе крест — это к семнадцати-то годам! — как вдруг появилась она. Эффектно подрулила на мотоцикле и спасла его бедокурую головушку. И пошло, поехало. И не сразу заметил лживую обманку, зря не слушал уговоры друзей.       Дарси казалась нереальной, какой-то сказочной… ведьмой-чертовкой. Ухмылялась изящно и изящно подрыгивала ногой в фиолетовой туфле.       Ривен касался своими мозолистыми пальцами её шелковистых волос и думал: почему? Почему её выбор пал на него, потрёпанного и обделённого самой жизнью? Он думал, но ответа не находил. Тот словно просачивался, как песок, как длинные волосы Дарси сквозь его жилистые пальцы. Ответ был далёк от него также, как звёзды друг от друга.       — Ты куда-то идёшь сегодня вечером? — спрашивал Ривен, лениво глядя на то, как ведьма прихорашивалась перед зеркалом в его комнате в Редфонтайн и несколько отрешённо кивала головой на всякие расспросы, — почему я не в курсе? — парень всегда был собственником. И никогда не отрицал этого.       — Потому что ты следишь за феечками Винкс, — всё также хитро улыбалась Дарси, щёлкая его по носу, и уносилась по своим делам. Точнее, телепортировалась. А Ривен вытягивался на своей кровати, заведя руки под голову, и думал о том, что у его девушки глаза странно фиолетового цвета. И мерцают. Незаметно, но в свете ночных фонарей, светящих прямо в окна, это хорошо видно. И…       ...странно…       Ривен мотал головой и отворачивался к стене. Что-то начинало проясняться, что-то — нет. Он продолжал нестись в бешеном темпе за ведьмами, шпионя для них за юными феями — а в ответ ни капли благодарности! — и смутно понимая, что так всё закончиться не может.       Предательство оказалось последней каплей, которая развеяла туман в голове. В тюрьме он в полной мере всё осознал — было время подумать и разобраться в себе. Спасибо Гриффин, добрая женщина, хоть и ведьма при этом, но другая. Помогла, поддержала словом. И только спустя несколько лет он понял, почему. Почему помогла именно ему. За это он был благодарен.       Всё происходящее далее казалось бешеным круговоротом событий. Эта война, эти битвы с существами из потустороннего мира Тьмы. Одновременно было и не было времени думать. Однако он всё чаще замечал преследующий его задумчивый взор синих глаз. Кажется, он уже когда-то давно — и так недавно — видел их.       Прошлое окончательно рухнуло, уступая место настоящему тогда, когда он помог ей подняться. Именно тогда его и окутало это чувство странно извечного спокойствия и… дома. Это изначально казалось сном и иллюзией. Но просыпаться почему-то не хотелось. Равно как и прекратить происходящую вереницу событий.       А однажды ему просто словно ударили молотком по заторможенным мозгам. Осознание же приходит резко и неожиданно, как снег на голову, верно? И он сорвался с места, сломя голову несясь к фейской школе, рассекая ночной воздух на высокой скорости. Там залез в уже знакомое окно и, наплевав на этикет, уткнулся носом ей в колени, крепко обхватывая за тонкую талию. Тогда он и ощутил полный прилив какого-то щенячьего счастья, найдя наконец свою тихую пристань.       — Я думала, ты никогда уже не придёшь, — мягко улыбалась тогда Муза, пропуская сквозь пальцы непослушные пряди. Она была поистине удивительной: не прогнала, не кричала, мол, какого чёрта заявился в её комнату без предупреждения и всё такое.       — Мне нужно было время, — бормотал он себе под нос, наслаждаясь касаниями её холодных — но таких уже родных — длинных музыкальных пальцев. Не хотелось ни на секунду прекращать то, что происходило, ни на дюйм отстраняться от живительного тепла. Кажется, это было то, что ему нужно. То, чего он искал столько лет. Тихая пристань, где его будут ждать всякий раз после крышесносящего приключения. Это было до одури приятно. По-домашнему приятно. А что может лучше?       Дальше они уже шли вместе, ломая собственное «я», наступая на горло гордости и устоям, выстраивали их общее «мы», каждый божий день пересиливая себя и просто наслаждаясь ласками друг друга после очередной крупной или не очень ссоры. Все вокруг удивлялись, как они, такие разные, могут идти по жизни вместе. А они лишь заливисто смеялись, показывали всем средний палец и шли дальше вперёд. Ведь когда у тебя есть родной человек, готовый поддержать во всём, то и горы свернуть и океан переплыть — да раз плюнуть.