Arcanum

1. Маг.       Микеле просыпается под звон колоколов Церкви Святого Франциско дела Винья каждое утро. Он уже привык к тому, что эти звуки в его жизни есть всегда. Также, как и сосед Пеппе, который собирается на работу и заводит лодку под его окнами. Но Микеле это совсем не мешает.       Когда ты живешь в Венеции, то понимаешь, что без лодки иногда вообще не справиться. Особенно, если ты работаешь на одной части города, а добираться надо—на другую. Или того хуже—на дальний остров лагуны.       Пока Микеле не купил эту квартиру, то жил ближе к Сан-Марко и часто плавал на по узким каналам. Он спускал лодку прямо из окна дома,а потом выходил через черный ход. Теперь ее держать оказалось негде и вспомнить, что такое гребля можно было только на специальных занятиях, которые Микеле посещал несколько раз в неделю.       Микеле-- 55, но он не выглядит на свой возраст. У него седые волосы, добрые глаза и искренняя улыбка. И каждый Карнавал, как и в любой другой день, он надевает черный шерстяной плащ и выходит на работу.       Микеле любит этот город все то время, пока живет здесь, несмотря на то, что вся его семья уже давно переехала к горам. В Венеции у него нет никого из родных, но зато почти полгорода друзей. Он не может пройтись по улице к центру и никого не встретить, но утром у Микеле всегда определенный маршрут.       Он закрывает зеленую деревянную дверь в подъезд и выходит на свою маленькую кампо у дома. А потом сворачивает направо, мимо школы за закрытым забором, церкви, на углу которой уже столько лет красуется барельеф с двумя перекрещенными руками, как символ братства и единства. А потом молча двигается вперед, слушая крики чаек и волны.       Этот путь привычен Микеле. Он идет размашистым шагом, касаясь перил на мостах, наблюдая, как в окне, у канала, Лючия, как всегда, пьет утренний кофе и читает газету.       Микеле сокращает путь и понимает, что Карнавал многое меняет в городе. Туристы забредают даже в его любимый район Кастелло и пытаются найти выход к Сан Марко. Здесь еще нет необходимых привычных желтых указателей. Только кто-то сердобольный прямо на стене вывел черными буквами стрелку и два слова: «per Rialto».        Но туристы не обращают на это внимания. Им кажется, что таким надписям нет веры. И они сосредоточенно читают карты, пытаячь узнать, куда же завела их Венеция. Никому кроме самих венецианцев не понять, что верить в этом городе можно как раз-таки только таким стихийным надписям, туманам…и кошкам.       Микеле указывает незнакомцам правильное направление. Он знает, что они еще не раз заблудятся, пока не найдут Сан Марко, но также он уверен, что рано или поздно все дороги приведут их именно туда. В это живое сердце Венеции, потому что из этого города на самом деле нет другого выхода. Ведь куда бы ты не пошел, рано или поздно упрешься в воды лагуны. Этот город ограничен морем, которое он пытался покорить и которое почти каждое столетие мечтает его разрушить. И иногда у него это получается.       Венеция тонет. Это слышали все люди в мире, но мало кто знает, что издавна все правители города не спорили со Светлейшей . При вступлении в должность каждый Дож плыл в море и обручался с ним, а тем самым и с самой Венецией. Он бросал туда свое кольцо и становился единым с тем городом, судьбой которого хотел управлять. Хотя по итогу всего лишь отдавал ему свою судьбу. Навсегда.       Микеле знает много легенд о Венеции, но рассказывать их всем не спешит. Сегодня ему нужно как можно быстрее оказаться на работе. В конце концов запутанные улицы приводят его на площадь Санта Джованни и Паоло. Здесь всегда много туристов, которые рассматривают церковь и здания на площади, щелкают фотоаппаратами и слушают одержимых гидов.       --Как вы думаете, что это?—спрашивает девушка гид у своих туристов.       --Церковь.       --Дворец.       --Университет.       Десятки пар глаз осматривают фасад здания с множеством львов на нем, украшенных барельефами, золотом и орнаментами. Но никто из них неправ. Гид, которую зовут Алья, уже готова ответить, как один насмешливый голос как бы между прочим произносит:       --Госпиталь.       Среди толпы туристов, обвешанных фотоаппаратами, стоит девушка в черном плаще и маске, закрывающей половину лица. Несмотря на зиму, она есть мороженное и не обращает внимание на ветер, который путает ее рыжие волосы.       Алья кивает, соглашаясь и рассказывает, что это великолепное здание, действительно, госпиталь. И тогда все вокруг узнают, что именно в Венеции существовала не только развитая система здравоохранения, но и система первой медицинской помощи. Венецианцы, живущие на воде, изобрели множество способов спасения жизней, а также ввели денежный штраф за оставление в опасности нуждающегося.       --А еще там находится знаменитая Скуола де Сан Марко,--продолжает Алья.—Скуолы—это не школы в нашем понимании. Это собрание единомышленников и умных людей. И если вы захотите узнать о медицине в Венеции, то можете ее посетить в свободное время. Там выставлены картины Тинторетто, старые манускрипты и книги.       Микеле слушает, что рассказывает гид, и хочет добавить про медицинские инструменты и манускрипты, которые можно увидеть в Скуоле. А еще о книге переписи тех, кто рождался в Венеции с очень давних времен. И тех, кто умирал при рождении. Микеле каждый раз рассказывал всем, что это процентное соотношение очень маленькое. И это значило лишь то, что в Венеции гораздо реже, чем в других городах, умирали дети. Этим фактом Микеле даже немного гордился. Тем, что кто-то когда-то смог победить смерть.       Ты не можешь не думать о таком, когда видишь остров Сан Микеле каждое утро. На нем похоронены не только жители города, но и многие знаменитые люди, в том числе Бродский и Дягилев, любившие Венецию всей душой. Кладбище находится в Венеции прямо напротив госпиталя. И в этом заключается один из самых больших парадоксов города. Пока врачи спасают жизни, они постоянно помнят о той, с кем борются каждый день.       Алья увлеченно рассказывает о госпитале и восхищается тем, как долго это здание несет свою самую главную функцию. Девушка с мороженным увлеченно слушает и почему-то улыбается. Она встречается глазами с Микеле, а он никак не может понять, на кого та похожа. Словно он встретил старую знакомую, но никак не в силах вспомнить, где они виделись в первый раз.       Микеле кивает в ответ, обмениваясь этой ритуальной любезностью. Он не видит, что незнакомка при этом сжимает в руках карту с золотой обложкой, на которой изображен человек с лемнискатой над головой и жезлом в руках. Маг на картинке уверен в себе и знает, что нужно делать. Как и Микеле, который спокойным шагом направляется прямо в госпиталь и привычно кивает охраннику у дверей.       Микеле идет по гулким коридорам мимо больничного сада, где спят коты в корнях деревьев, и заходит в свое отделение, в котором работает уже много лет.       Микеле—заведующий венецианской скорой помощи. Он надевает халат и оставляет домашние вещи в шкафу. Все это время он никак не может не думать о рыжеволосой незнакомке на площади. Микеле силится вспомнить, где же они встречались, но память подводит его. Хотя все на самом деле просто: они видятся с ней почти каждый день именно здесь, в госпитале, когда Микеле пытается раз за разом бороться с ней, несмотря на остров-напоминание за окном.       И иногда он все-таки побеждает.       POV Микеле       Я смотрю за окно кабинета и как всегда вижу остров, разделенный от госпиталя бирюзовой водой. Это место, где все мы, если повезёт, окажемся в конце жизни. Наверное, когда ты каждый день думаешь о таком, то проще относишься ко всему. Хотя, конечно, это ложь. К тому, что люди умирают, не всегда привыкаешь. Особенно, если умирают твои близкие. Когда Катарина разбилась на автомобиле, это было слишком шокирующе и несправедливо.       Единственная дочь из четырех детей, которая должна была ещё столько всего успеть, и которой никто не успел помочь.        Я же так и остался работать в городе без машин и каждый день спасать чужие жизни. Если бы была в мире справедливость, то разве могло такое произойти? У меня нет ответа. И, наверное, никогда не будет. Также, как и не скажет его сама Катарина, фото которой до сих пор стоит в шкафу на кухне. Ей там всегда 23.       В средине рабочего дня поднимаюсь на вертолётную площадку. Скоро надо отправить пациента на материк для осмотра. Это привычная практика. И пока вертолет в пути, я дышу городом. Смотрю на рыжие крыши домов и колокольни, крепко стою, упираясь пятками в зеленое покрытие с буквой "H" на нем. В эту минуту мне кажется, что я как никогда близок к Богу. У меня к нему много вопросов, но он никогда не отвечает.       Ветер смешивается со звоном колоколов и шумом моторных лодок. Я знаю, что где- то там внизу, одна из них обязательно везёт кого-то за помощью. И этот звук кажется мне победным.       Я смотрю на телефон, считывая сообщения. Отвечаю сыновьям, что-то откидываю сразу, как ненужное. В век интернета легко быть на связи со всеми даже почти не напрягаясь.       Хотя, конечно, большинство городских знакомств происходит благодаря работе. Мне кажется, все самые интересные люди в моей жизни приходят из госпиталя. И в этом нет ничего удивительного. У меня есть друзья в стеклодувных мастерских острова Мурано, в магазине масок и карнавальных костюмов, сувенирных лавках и кафе. Все жители Венеции знают друг друга, а у меня есть возможность знакомиться с ними каждый день.       Беда города в его же особенности-- влажность, жара и множество ступенек. Люди падают, страдают от гипертонии, а ещё скучают. В прошлом году мы выписали туриста, который решил свести счёты с жизнью на мосту Риальто. Он прыгнул вниз, но попал на проплывающую лодку. И сломал все, что мог. Хотя остался в живых. Потом он рассказывал о том, что пожалел о случившемся уже когда шагнул вниз. Но что-то спасло его. И смерть отступила.       Я не знаю, какие у нее были планы на этого парня, но ему несказанно повезло. Когда Джон выписался, он подарил мне рисунок. Из окна госпиталя на остров Сан Микеле смотрит девушка. Она зовёт за собой людей, но они не идут. Потому что они под защитой льва Святого Марка-- покровителя Скуолы де сан Марко, где находится наша больница.       Я вспоминаю этот рисунок и понимаю , кого мне напомнила незнакомка на площади. На ней была точно такая же маска. И я выдыхаю. Так часто видел образ, что просто забыл, где. Это нормально. Вот только Джон всегда говорил, что нарисовал тогда ту, кто приходила ему во сне.       Когда он выписался, то уже прислал нам открытку. Сказал, что больше не видит снов, но тоскует по Венеции. И я знаю, что когда-нибудь он вернётся сюда немного пожить, а не умирать.       Сегодня вечером у меня встреча, на которую я не могу опоздать, поэтому выхожу с работы пораньше, когда завершаю все дела. Идти нужно на Дорсодуро. А это почти противоположная сторона города.       На площади снова туристы, но девушки в маске уже с ними нет. Я слушаю, как гид Джованни рассказывает очередную историю о вероломности венецианцев, обманувших военноначальника Калеоне. Он должен был помочь им в войне, а они в ответ --поставить памятник на напротив Сан Марко. Венецианцы всегда верны своему слову. И поэтому, когда появилось соглашение , которое скрепило печатью это обещание, Калеоне выдохнул. Он ждал, что станет первым из людей, чей памятник будет установлен на Пьяцце. И это грело его самолюбие. Ведь ни один Дож не мог такого позволить. Согласно законам Венеции никто из правителей не устанавливал себе памятников в центре города, ведь дожей было много, а площадь слишком мала. Да и был в Венеции кто- то важнее их всех. Сама La Serenissima, Светлейшая Республика, интересы которой и представлял выбранный советом Дож.       Поэтому когда Калеоне умер, стало понятно, что юристы Венеции были тоже хитры. Они истолковали соглашение так, как хотели изначально, но не так, как думал Калеоне.       Памятник ему установили перед Сан Марко. Но не перед собором, а перед Скуолой. И никто не смог сказать, что обещание власти Венеции не сдержали.       Эта история всегда напоминает мне о том, что с этим городом бесполезно спорить. Он живёт по своим законам и не допускает противоречий. А ещё не отпускает, если ты отдал ему свое сердце. Вот только сердце Светлейшей не принадлежит никому. И только жители города знают, где, возможно, оно спрятано.       Когда почти год назад в госпиталь попал молодой танцор из театра Голдони с травмой ноги и спины, именно мне пришлось сказать ему, что сцена больше для него закрыта.       Тогда в очередной раз я увидел, как разбивается мечта. Даньель лечился долго, а потом выбирал, что делать дальше. Мы много разговаривали с ним, а потом как-то сдружились. Именно ему я рассказао историю про рыбака и русалку, которую он покорил, а потом перевез в Венецию. Они жили в доме возле набережной Скьявони. Там, в узком сатопортего, до сих пор находится сердце, которое рыбак вмонтировал в переход после того,как потерял свою любовь по глупости .       В один из вечеров я показал это сердце Даньелю. Он коснулся его пальцами, а потом сказал, что не сможет уехать из этого города. Потому что как можно бросить женщину, до сердца которой ты дотронулся.       Я не стал его разочаровывать. Даже, если это и было сердцем Светлейшей, это не она отдала его. Это мы сами дарим Венеции частичку своего и не можем больше уехать.       И Даньель не покинул город, а остался долечивать и физические, и душевные травмы. Он мечтал о танцах и творчестве. Мы говорили об этом, пока наконец все не совпало. Теперь я не знаю, что ждёт Дани, но неделю назад именно я свел его с переменами в жизни, а сейчас спешил на встречу с той, кто эти перемены устроил.       Она никогда не опаздывает, но я пришел чуть раньше и брожу вдоль трангетто в ожидании Беседую с Франческо-- гондольером, который ждёт своих клиентов. Трангетто-- это способ попасть с одного берега Гранд Канала на другой, не стремясь к четырем мостами. Им пользуются местные, как транспортом, и туристы- как развлечением. На трангетто тренируются те, кто ждёт очереди стать гондольером.       Только гондолы у них не украшенные и без пафосных бархатных сидений .       С той стороны канала я вижу знакомый силуэт. Он сразу выделяется среди толпы туристов. Женщина стоит, кутаясь в черный плащ, а ее золотистые волосы трепещут, как флаг на ветру.       Она не из тех, кто будет садиться в гондолу с галдящей толпой людей, сжимающих в ладонях монетки на проезд. Поэтому женщина делает то,что совсем не вяжется с ее видом аристократки. Она свистит, привлекая внимание скучающих гондольеров, и машет им рукой.       Мальчишки начинают спорить, кто поплывет за ней, но хитрый Франческо успевает быстрее.       Его гондола черной стрелой рассекает воду и причаливает к пирсу.       Женщина с золотыми волосами садится на бархатный трон и смеётся. Я слышу ее смех и тоже улыбаюсь, смотря, как она приближается к моему берегу.       Среди шума лодок и хаоса звуков, она кажется мне оплотом спокойствия и невозмутимости, с прямой и гордой спиной. Если бы я умел рисовать, то именно так изобразил бы душу Венеции-- величественную, невозмутимую...светлейшую.       Когда гондола причаливает к пирсу, я протягиваю руку, чувствую, как тонкие холодные пальцы обхватывают мое запястье и говорю:       -- Привет...