Arcanum

      Эдуард приехал в Венецию, чтобы сбежать. Он всегда сбегал вместо того, чтобы решать собственные проблемы, хотя с чужими справлялся лучше всего на свете. Эдуард был отличным юристом—лучшим в своем роде по улаживанию конфликтов, заключению сделок и решению всех возможных вопросов.       Несколько лет назад он впервые приехал в Венецию, чтобы оформить продажу палаццо. Домашние дела, которые склоняли Эда скорее к расторжению брака, чем его сохранению, способствовали желанию улететь как можно дальше по делам фирмы. К тому же клиентка продававшая палаццо, почему-то внушала всем остальным работающим с ней странные чувства и никак не получала желаемого.       Дом не продавался, дело стояло на месте.       Эдуард закончил всю остальную работу и купил билет в Венецию. Его фирма, переданная в наследство от отца, а ему—от его отца и так несколько поколений, считалась одной из самых престижных в мире, имела громадную клиентскую базу и несколько филиалов. Эд знал, что его сын, несмотря на то, что с женой у него не сложилось, тоже займет свое место в управлении семейным бизнесом. Но пока этого не случилось, особо проблемными клиентами Эдуард занимался сам.       Он прилетел в аэропорт Марко Поло рано утром, а там сел на водное такси. Приплывать в Венецию из лагуны—это то, что позволяло почувствовать ее до конца и погрузиться в жизнь города почти сразу.       Вначале пространство выпускало из воды Санта Марию Маджоре, а потом постепенно открывало и Сан Марко с колокольней. Эд откинулся на мягкое сиденье и подставил лицо соленым брызгам. Он въезжал в город с моря, как завоеватель, но все еще не мог понять до конца, что покорить Венецию невозможно.       Отель «Киприани» на острове Джудекка был выбран им специально, как самый известный, но и самый спокойный из всех, с видом на лагуну и площадь Святого Марка. Номер с громадными окнами и венецианским интерьером с одной стороны грел изнутри, а с другой—делал Эда как никогда чужим в незнакомом месте.       В «Киприани» останавливались многие известные люди, желающие уединения и покоя. Сейчас это было самой важнейшей потребностью Эда, не считая работы. Ему было нужно продать Ка-Дарио, но судя по отзывам коллег, хозяйка палаццо оказалась со странностями, но какими конкретно, никто пояснить так и не смог. Их встреча была назначена вечером в ресторане отеля.       «Я на месте. Все хорошо»,-- написал Эдуард своей жене.       Ответа, как всегда, не последовало.       Эд сел в глубокое кресло с видом на канал и погрузился в тишину.       ***       Хозяйка Ка-Дарио приплыла к ресторану на собственной прогулочной лодке и привычно отдала ключи от нее работникам отеля. Словно это был обычный автомобиль, который нужно запарковать. Хотя в Венеции, очевидно, все так и было.       Девушка шла, запахнувшись в черное классической пальто, на которое был накинут шарф со звездами. Ее высоко завязанный рыжий хвост раскачивался в такт шагам, а едва заметная, словно ехидная улыбка не сходила с губ. Эдуард невольно словил себя на мысли, что несмотря на то, что на его клиентке не было вечернего платья, ее появления все равно не осталось незамеченным. Она проходила мимо людей, даже не смотря на них, но абсолютно все видели ее и уступали дорогу.       --Добрый день, Эдуард,-- девушка протягивает руку для рукопожатия, а Эд замечает массивный перстень у нее на пальце и брошь на пальто.       Стоят они, очевидно, целое состояние, но отнюдь не смотрятся неуместно.       --Лука, один Беллини, пожалуйста, и брускетту с лососем, рикотой и вялеными помидорами,-- девушка делает привычный заказ даже не изучая меню, а потом устраивается на мягком диване поудобнее.       -- Мне нужно продать палаццо Ка-Дарио,-- ее голос кажется каким-то магнетическим и чарующим.—Но найти при этом правильного покупателя.       Эд встряхивает головой, отгоняя наваждения:       -- Правильного это какого?       --Это достойного,-- девушка отпивает свой коктейль из белых персиков и жмурится от удовольствия.—Вы же знаете, что палаццо считается проклятым, наверное, потому что я жила в нем слишком долго…но теперь все должно измениться.       Эдуарду кажется, что она говорит какими-то загадками и аллегориями, но голос девушки предельно серьезен и он тоже поддается этой безумной беседе.       -- Новый хозяин должен чувствовать дух города, любить его и быть в силах изменить все, даже судьбу…       -- Чью?—не выдерживает Эдуард.       -- Всех…и свою…и если понадобится даже смерти.       --У Смерти есть судьба?       -- У всего есть Судьба,--предельно серьезно отвечает хозяйка Ка-Дарио.—А ваша привела вас сюда, в это самое место, в этот день, мистер Эдуард Аксес. И поэтому я спрашиваю сейчас, вы хотели бы изменить свою жизнь по-настоящему?—Она смотрит прямо в глаза, которые затягивают Эда все глубже и глубже и ждет ответ.       --Да…-- не своим голосом отвечает Эдуард.       --Будьте осторожны с вашими желаниями,-- вкрадчивый голос проникает почти под кожу и на секунду Эд видит перед собой совсем другое лицо—ужасающе прекрасное и бледное, с глазами, в которых вся скорбь мира.       --Повторить?—Лука предлагает новые коктейли и наваждение пропадает.       Девушка с рыжими волосами снова кажется обычной. Она смеется. И в этот момент колокола на церкви Иль Реденторе Джудекка взрываются звоном.       А потом у Эдуарда начинается работа, которую он не может никому объяснить. Потому что все новые покупатели Ка-Дарио почему-то оказывались не теми. То слишком глупые, то отчаянные, то ленивые, то лысые. Это было похоже на странную игру, правила которой он не понимал.       Хозяйка палаццо встречалась с ним в разных местах и все время не выглядела похожей на саму себя. Она то была в вечернем словно звенящем платье для похожа в Ля-феничче, то собиралась на занятия по венецианской гребле, то каталась на гондоле по каналам в широкополой шляпе. Казалось, она наслаждалась каждым своим образом и каждой минутой в Венеции, но после разговоров с ней Эду начинало казаться, что он сходит с ума и весь мир вместе с ним.       -- Время уходит, мистер Аксес, а я все еще здесь,-- рыжие волосы блестят на осеннем солнце.—А чем дольше я здесь, тем больше мы все тонем, понимаете?       Эдуард ничего не понимает, но по привычке кивает.       --Найдите уже наконец ее,-- выдыхает девушка и срывает с ветки маленький гранат.       --Кого ее?       --Ту, что изменит все.       И Эд перестает общаться с клиентами мужчинами, но уже сам беседует с женщинами начинает понимать, что нет…не та, словно его заразили этим безумием и он уже потерял себя среди этих узких улиц и каналов. Словно он сам уже не он, а герой из древних сказаний, который ищет то, чего не знает…и никак не может найти.       ***       Эдуард позволяет городу вести себя, но все равно раз за разом возвращается на Дорсодуро, прогуливается по Набережной и сворачивает к Ка-Дарио. Палаццо завораживает и пленяет даже снаружи. А вот внутри Эду всегда немного не по себе. Хозяйка дома показывала ему все сама в первый раз,а Эдуарду казалось, что она не просто рассказывала историю этого дома. А что-то тоже вспоминала.       --Когда-то я устраивала тут прекрасные балы на карнавале,-- увлеченно рассказывала она.       А Эдуард никогда не поправлял ее, понимая, что она делать этого не смогла бы, ведь балы тут проходили многие годы назад. Тогда, когда девушка, очевидно, еще не родилась.       Но вот теперь на привычной площади позади Ка-Дарио Эд был не один. На деревянной лавочке сидела женщина с золотистыми волосами и просто смотрела на дом. Ее профиль казался Эдуарду совершенным и идеальным, а сама женщина—слишком нереальной. Она вдруг поежилась от ветра и спрятала нос в ворот свитера. И от этого словно стала настоящей, той, к которой не страшно подойти.       --Вам нравится Ка-Дарио?—вдруг спрашивает Эд, не понимая, зачем.       Незнакомка удивленно смотрит на него и поправляет ворот кофты, открывая губы и острый подбородок.       --Да… Он на столько настоящий, что даже снится мне по ночам,-- этот голос отзывается внутри непонятной дрожью.—Вам кажется, что это безумно, да?       Женщина смеется улыбается еле заметно приподнимая уголок губ.       --Отнюдь нет…не более безумно, чем то, что постоянно говорит его хозяйка.       --Меня зовут Этери и я мечтаю об этом палаццо с детства,-- холодная ладонь касается пальцев и Эдуард задерживает их на пару секунд дольше, чем положено по этикету.       --Меня зовут Эд…и я мечтаю наконец продать его, чтобы вернуться домой.       Этери смотрит на него не мигая, а Эдурад не может сдвинуться с места.       «Ты самая красивая женщина в мире»-- хочет сказать он, но вместо этого спрашивает.       -- А зачем вам Ка-Дарио?       --Чтобы изменить все,-- тихо произносит Этери и улыбается.       А Эд стоит как будто оглушенный и не может выдавить из себя ничего кроме ответной улыбки. Ему почему-то кажется, что его поиски наконец завершены, но возвращаться никуда больше не хочется.       Вечером после прогулки с Этери, он звонит хозяйке Ка-Дарио и говорит, что нашел покупательницу.       --Какая она?—тихий голос в трубке терпеливо ждет.       -- У нее бездонные глаза, золотые волосы и разбитое сердце. Она любит танцевать, играть на фортепиано и слушать море. Венеция – это город, который украл ее душу, а Ка-Дарио—сон. И нет ничего в мире, что она желала бы так сильно, как этот дом. Ее зовут Этери и она верит в Судьбу, а еще в то, что есть вещи сильнее судьбы и времени.       --Она боится смерти?—наконец произносит девушка.       --Мне кажется, она ничего не боится…       ***       Они заключили договор продажи на следующий день. Этери и бывшая хозяйка Ка-Дарио разминулись на лестнице и проводили взглядом друг друга. Эд так и не успел их представить.       -- Нам еще не время встречаться,-- объяснила потом по телефону девушка.—И к тому же у меня самолет. Спасибо вам за работу…       Эдуард так и не успел ей ответить, хотя понял, что несмотря на внутреннее облегчение, будет скучать и по ее безумию, и по этому городу на воде.       По возвращении домой после удачной сделки Эд получил от своей жены документы на развод и раздел имущества, но почему-то теперь это его не волновало.       Во сне он почти каждую ночь видел Венецию и… Ка-дарио. Утром он обещал вернуться туда, а потом погружался в работу.       Однажды, спустя пару лет после продажи Эду снилось, как рыжеволосая девушка в плаще вытянула золотую карту и показала ему Императора на ней. Рубашка у карты напомнила ему волосы Этери.       На следующее утро тоска в его сердце стала на столько невыносимой, что Эдуард купил билеты, невероятно быстро снял мансардную квартиру на Джудекке и улетел, не сказав никому куда.       Венеция встретила его туманом.       А среди этого тумана у самой кромки воды, золотые волосы Этери казались ему огнем несокрушимого маяка.       POV Эдуард.       Этери встречает меня, когда я наконец схожу с поезда. Она стоит у канала и улыбается, как всегда пряча лицо в ворот все той же кофты. Будто бы мы и не расставились после той самой встречи пару лет назад. Пару раз в неделю писали друг другу сообщения, обмениваясь новостями, а больше и не виделись. Поэтому для меня было удивительно, что именно Этери предложила встретить меня и проводить.       --Привет,-- чувствую ее губы у себя на щеке.       --Привет. Ты хочешь есть?       Я улыбаюсь, взвешивая на руке чемодан. Там только самое необходимое и не тяжелое и поэтому просто киваю.       --Нам по дороге,-- говорит Этери и обхватывает мой локоть.—Пошли, не теряйся.       Мне хочется сказать, что с ней я готов потеряться где угодно, но мы врезаемся в толпу и идем, сворачивая в узкие улицы, находя самый короткий путь.       Этери приводит меня в ресторан «Планета». Там много картин из стекла и местных разговоров, от которых мне хорошо и спокойно.       --Это место мне показал друг,-- произносит Этери, заказывая какую-то еду на свое усмотрение и для меня.       А я сижу и думаю, что значит друг? Это просто знакомый? Или нечто большее? А потом выкидываю эти мысли из головы. Ведь кто я такой, чтобы ее ревновать?       -- А еще год назад террористы хотели взорвать мост Риальто, но их вовремя раскрыли,-- рассказывает мне Этери, отпивая из стеклянного бокала просекко.—И их главарь работал здесь официантом, представляешь? Мы с Микеле обсуждали потом, что когда-то он обслуживал и нас, а сам мечтал убить…       Микеле…проносится в голове. Ее друга зовут Микеле.       --Ты нас познакомишь?—спрашиваю.       --Посмотрим,-- небрежно отвечает.       Официант зажигает свечи, а Этери в их свете кажется мне еще более далекой.       Потом мы долго идем по улицам, находим такси, прощаемся, я сажусь в лодку и плыву на свой остров спокойствия, оставляю Этери на Дорсодуро. Я смотрю назад, оглядываясь на ее силуэт, и вижу, как она машет мне рукой. Мне так хочется развернуть лодку и вернуться к ней, чтобы поцеловать. От этого желания я просто теряю сам себя и в этот самый момент понимаю, что бывшая хозяйка Ка-Дарио была права :Этери—это та, которая изменяет все.       Моя квартира с видом на канал в очень тихом районе Джудекки. Несмотря на то, что добраться до ее самой можно только на лодке, мне хорошо. Я собираюсь работать удаленно и провести парочку деловых встреч в самом городе. Засыпая, даю себе обещание не навязываться Этери слишком сильно, чтобы не надоедать.       В эту же ночь она снова мне снится.       ***       Я работаю и иногда вижусь с Этери. Вчера она показывала, где купить самое вкусное мороженое.       --Я угощу тебя,-- говорю, когда мы подходим к магазину.       --Этери, тебе как всегда лимонное?—спрашивает продавец Пеппе.—За счет заведения.       Я беру себе шоколадное и качаю головой.       --Тебя здесь все знают?       Она смеется, запрокидывая голову.       --Почти…       Мы едим мороженое, смотря, как собирается туча, а потом проливается дождем по улицам. Этери начинает бежать первой, хватает меня за руку и куда-то тянет. Мы промокаем до нитки все равно, даже за пару минут, пока не оказываемся у массивной двери, которую Этери открывает своим ключом.       Я в первый раз попадаю к ней домой и стараюсь не осматривать все с открытым ртом. Мне кажется, я в музее, но Этери не обращает ни что внимание. Она выдает мне полотенце и какую мужскую одежду.       Я тушуюсь.       --Хозяин не будет против?—шучу.       --Хозяину ее так и не подарили. Мы расстались раньше.       Я больше ничего не спрашиваю, но безумно радуюсь, понимая, что эту мужскую одежду предлагают только мне одному.       Этери надевает легкие льняные брюки и кофту, находит в столовой красное вино и досушивает волосы полотенцем. Мы разговариваем обо всем на свете, не замечая, как бежит время. К концу вечера Этери зажигает длинные свечи и садится за фортепиано.       Она играет какую-то печальную мелодию, а мне кажется, что мое сердце разорвется от чувств к ней, которые я не могу выразить.       «Ты самая прекрасная женщина мира»-- так и хочется сказать вслух, но я молчу.       Даже тогда, когда Этери целует меня в щеку на прощанье.       ***       Однажды вечером мы прогуливаемся на Дорсодуро, направляясь в ресторан, но Этери приводит меня к Ка-Дарио. Там почти закончен ремонт и она впускает меня внутрь.       Я узнаю лестницы, камины и фрески, но сам дом выглядит более живым и теплым. Этери светит себе фонариком, чтобы не включать световой щиток, и уверенно идет наверх.       --Тут самое главное,--шепотом говорит она.—Танцевальный зал.       Я смотрю на просторную комнату с широкими окнами и вижу силуэт Этери . Она снимает обувь и ступает босиком по паркету, завороженно скидывает накидку, оставаясь в длинном черном платье с разрезом до средины бедра и оголенной спиной. В полумраке ее кожа кажется фарфоровой, а глаза—бездонными.       Этери вскидывает руки, становится на полупальцы и начинает танцевать под какую-то мелодию, которая звучит в ее голове, а я вижу ее острые плечи и лопатки, тонкие пальцы и не могу дышать, чтобы не спугнуть.       Этери танцует так, как никто и никогда еще для меня не танцевал. Я понимаю, что сейчас она на своем месте и что годы назад я сделал правильный выбор, который привел меня сюда. От невысказанных слов мне становится больно изнутри.       «Ты невероятная»-- хочу произнести, когда она перестает танцевать, но вслух только говорю,-- Этери, там такой туман, что больше не видно света…       Она обнимает себя руками и произносит:       --Ничего…       Я же не могу больше сдерживать себя и делаю три шага к ней навстречу. Невесомо провожу ладонью по холодной щеке, заправляя выбившуюся прядь, заворожено смотрю на приоткрытые губы, слушая ее прерывистое после танца дыхание, а потом с бесконечной нежностью целую.       Этери подается вперед и шепчет:       --Еще…       Я снова осторожно целую ее, чувствуя себя при этом безумно счастливым и, наконец, по-настоящему исцеленным.