…Дом заполнен безумьем, чья нить из того безопасного рода, что позволит и печь затопить, и постель застелить до прихода — нежеланных гостей, и на крюк дверь закрыть, привалить к ней поленья, хоть и зная: не ходит вокруг, но давно уж внутри — исступленье…*
***
— Через постель — к звездам, — Глеб щелкнул в воздухе в нескольких сантиметрах от пола широким ремнем, сложенным вдвое. Свистящий звук взвился вверх прямо к обнаженной Татьяне, лежащей на кровати. Она моргнула, но не отвела взгляд. Муж, стоя перед ней, занес кожаный пояс словно черную змею и резко, без предупреждения нанес десять хлестких ударов ремнем с двух сторон. Обычно он так не делал, всегда давал привыкнуть к прикосновению ремня. Кожа на ягодицах сразу запульсировала, а на глазах выступили слезы. «Ну что ж… сама напросилась, — сжимая пальцами красную простынь, подумала Таня, — сказала, что меня сегодня нужно выпороть, что я готова к этому, что сама этого хочу и попросила его не отказывать…» Оба супруга считали, что запретов в постели быть не должно, и каждый любил причинять друг другу страдания, наблюдая при этом, как партнер придается разгулу чувств, воплощая фантазии романтичной беспомощности, трепещет от осознания себя порочным и нарушающим табу. Подобные игры были для них побегом от повседневности. — Это начало, основное будет потом. И еще, не смей ласкать меня сегодня, даже не думай ко мне прикасаться! — с этими словами Глеб связал руки жены в запястьях, а потом и выше локтей. — Открой рот! — не дожидаясь, пока Татьяна выполнит его приказ, стал засовывать ей между стиснутых зубов смятую тряпку. Затолкав ее достаточно глубоко, так, что можно было дышать только носом, Глеб в завершение залепил губы клейкой лентой крест-накрест так, что даже немного пошевелить челюстью уже было нельзя. Теперь глаза. Их он завязал, мягкой, но вместе с тем плотной тканью, так, что не осталось ни единого просвета. Связывание, как часть эротических ролевых игр, позволяло Глебу выпустить на волю своего грязного злого гения, горячего сексуального садиста, персонажа, который таился в нем с ранних лет, получающего физический катарсис и возбуждение от контроля над тем, с кем он в данный момент вступал в глубинную чувственную связь, выплескивая тем самым свой творческий потенциал, не нашедший выхода в музыке и стихах. «Нет!» — хотела сказать Таня и замотала головой. Ей перестала нравиться сегодняшняя игра. С лица Глеба тут же слетело подобие улыбки, и он зло посмотрел на жену. — А у тебя нет выбора! — прорычал он, и наотмашь ударил свою жертву по лицу. В ушах Татьяны как будто завыл гулкий ветер. Сначала это был просто шум, но постепенно он оформился в мужской голос, который заглушил ее собственное сознание: «Мне восемь лет… Сосед связал меня… Вот его член, не замечая преград перед собой, утыкается в сфинктер, продавливает и раздвигает мое нутро. Я слышу за спиной его дыхание. Мои глаза завязаны. Чужие руки ложатся на ягодицы, сжимая, разводят их широко в стороны. Он вонзается в мою задницу так глубоко, что я не чувствую ничего кроме твердого липкого члена в своих кишках. Лобком он касается моей промежности. Его яйца отбивают об меня сбивчивый ритм. Как же больно. Даже когда он входит неспешно, медлит, упиваясь. Я чувствую его взгляд на своей спине. Он останавливается, напрягается и замирает совсем. Стон… А я не могу издать ни звука, в моем рту кляп. Снова толчок. Что-то горячее течет по моим внутренностям… Нет мне не восемь, я не ребенок. Меня обдает жаром возбуждения. Мне уже за тридцать, но мой член не стоит как и двадцать лет назад. Что-то идет не так, он кончил, но продолжает меня трахать. Как же это мучительно и приятно. Я чувствую выход огромного количества энергии. Тепло поднимается из глубин, и прямо сейчас я испытываю мощнейший оргазм. Его член дергается вперед-назад, и мое анальное отверстие пульсирует, сильно сдавливая его, а он, не замечая этого, все еще яростно имеет меня. Наконец-то садист устает. Он выходит из меня, развязывает руки, стягивает маску и вынимает кляп изо рта. Как я хочу его! Вот он уже даже не сопротивляется! Я сверху. Он мне подчиняется. О, это жуткое чувство ненависти! Я хочу ранить его ножом. Срываю толстую цепочку с крестом с шеи. Он кричит. Хватается за царапину, из которой брызжет кровь. Хочет встать. Но я толкаю его назад. С силой прижимаю к кровати. И вот он, мой оргазм. Я хочу еще! Надо продолжать измываться! Отрезать ему член? Чем? Вцепиться зубами в его сосок… Как же приятен вкус у крови! Еще оргазм. Эта буря эмоций! Все! Я вспомнил, вспомнил…»