***
Найти храм, в котором обитала Бинбогами, не составило труда. Благодаря способностям Казумы группа Бишамон быстро оказалась рядом с заброшенным зданием, что раньше принадлежало Эбису, но теперь в нем не ощущалось присутствия ее друга. Только темная и жуткая аура богини нищеты — хотя, если честно, Бишамон ожидала ощутить более темную силу. Сейчас же, прислушавшись хорошенько, она скорее чувствовала нечто серое, чем черное, как там, на месте разлома. Бишамон не могла бы описать ауру Бинбогами словами. Нечто, несомненно, опасное, но в то же время и безобидное. Раньше такой ауры Бишамон встречать не доводилось, и это ее удивило. Она отозвала Казуму, и юноша принял человеческую форму, почтительно поклонившись хозяйке и отступив назад. Все шинки теперь стояли позади, в случае чего готовые перевоплотиться или закрыть богиню своим телом. Бишамон вздохнула, набираясь храбрости — волнение орудий передавалось и ей, да и собственное волнение никуда не девалось — да, она сильное божество войны, но… вдруг она ошиблась, и Бинбогами сильнее, несмотря на отсутствие молитв? А теперь она еще и заполучила шинки! Неожиданно из храма вышла маленькая девушка с розовыми волосами и в ярко-оранжевом кимоно, и при виде Бишамон с ее свитой застыла на месте, в ужасе округлив глаза. Бишамон решила, что это и есть та самая новая шинки Бинбогами — или одна из них. Она подала знак, и Шима вместе с Итегумой схватили девушку, не дав той возможности сбежать. Розоволосая испуганно моргала, и выглядела совсем ребенком — Бишамон не хотела бы причинять ей боль. Она не успела задать вопрос, как из храма следом за девушкой выбежал мужчина, и, увидев, что ту держат, вскрикнул: — Кофуку! Что такое? Кто вы?! Отпустите ее! Он изменился в лице — Бишамон поняла, что он готов убить их всех, прямо здесь и сейчас, потому что они посмели тронуть ту, кого он назвал Кофуку. Странное имя, но подходящее для этой милой девчушки. Вот только… получается, Бинбогами — мужчина? Раз уж он защищает ее — значит, она и есть его шинки? — Бинбогами? — холодно спросила Бишамон, сверля мужчину пронзительным взглядом. Но каково было ее удивление, когда вместо него подала голос девушка, дернувшись в руках Шимы и Итегумы, и пискнув: — Нет! Не трогайте его! Это я! Бинбогами — это я! Вы пришли за мной! Бишамон потеряла самообладание — с ее лица исчезло строгое и холодное выражение, глаза расширились от изумления, и даже рот приоткрылся. Серьезно? Бинбогами — это она? Эта маленькая хорошенькая девочка? И вовсе не чудовище, не старуха, не уродина — такая милая и нежная… И это она и есть — то самое опасное божество бедствий, создающее разломы? Кофуку паниковала, но старалась не подавать виду. Она знала, что Небеса явятся по ее душу, но не ожидала, что это будет так скоро. Им с Дайкоку не дали пожить спокойно даже недели… А теперь — эта золотоволосая богиня могла разлучить ее с ее шинки. И что могла противопоставить ей Кофуку? Вокруг незваной гостьи — множество орудий, наверняка они становятся оружием, а у нее — только веер, создающий прорывы между мирами… Лишь бы они не причинили вред Дайкоку! Сама Бинбогами была готова на все. Дайкоку же застыл, будто прирос к земле. Он должен был помочь своей богине, он хотел этого больше всего на свете, но чутье воина подсказывало ему, что сейчас лучше всего просто ждать. Эта женщина с золотыми волосами — тоже богиня, как и Кофуку, что ей нужно — шинки не знал, но божества должны разобраться сами. У него нет шансов против чужаков. Оставалось только стоять на месте и ожидать приказа госпожи. — Это вы — Бинбогами? — после повисшей паузы неловко спросила Бишамон. Кофуку кивнула с виноватым видом, будто извиняясь за этот факт. В тот же миг Шима и Итегума отпустили ее, почтительно кланяясь. Поклонились и Аюма с Римой и Казумой. Бишамон тоже вежливо склонила голову — она все же пришла с миром, да и Бинбогами заслуживала уважения, как любое божество. Кофуку не поклонилась в ответ, замешкавшись и потерявшись, зато склонился Дайкоку — тогда и богиня бедствий последовала его примеру, хотя поклон ее получился резким и неловким. — Это вы на днях открыли разлом? — спросила Бишамон, решив сразу перейти к делу. Кофуку опустила глаза, как провинившийся ребенок, и Бишамон ощутила себя строгой учительницей, отчитывающей школьницу. — Я должна была! — выпалила богиня бедствий. — У меня не было выбора! Там было много аякаши, и мне пришлось сделать Дайкоку своим шинки, чтобы спасти нас обоих… Я не знала, как подействует то оружие, в которое он превратился, и сама удивилась, когда получился разлом… Если бы нам не помогли тогда, мы бы погибли! — Кто вам помог? — спросила Бишамон. — Н-не знаю, — запнулась Кофуку. Имени того парня она спросить по понятным причинам не успела. — Какой-то бог… — Почему вы не забрали имя у шинки, когда оказались в безопасности? — перешла к главному вопросу Бишамон. Кофуку замялась. — Потому что я попросил госпожу не делать этого! — вмешался Дайкоку, понимая, что пора прийти на помощь и без того растерянной богине. — Почему госпожа должна была забирать данное мне имя? Я не хочу снова становиться безвестным духом и блуждать в одиночестве! Бишамон приподняла бровь: — Так ты не знаешь, кто твоя госпожа? — Знаю, — твердо сказал Дайкоку. — Бинбогами, богиня бедствий и нищеты. И что? Моя госпожа не желает никому зла. Она добрая и милосердная. Она не виновата, что рождена божеством неудач! Кофуку сморгнула выступившие на глазах слезы, что не укрылось от наблюдательного Казумы. Еще никто не защищал ее перед кем-то. Все готовы были лишь обвинять Бинбогами во всех грехах, и никому и в голову бы не пришло заступиться за нее. Дайкоку же сжимал кулаки, готовый броситься в бой за свою богиню. — Она не виновата, — признала Бишамон. — Никто из нас не выбирает, кем ему родиться, ни люди, ни даже боги. Но… — Хотите чаю? — поспешно вмешалась Кофуку, перебивая речь гостьи. Ей не хотелось, чтобы о том, что ей запретили иметь шинки, Дайкоку узнал от кого-то чужого. — Дайкоку, пожалуйста, завари чай! — она распорядилась одновременно приказным и умоляющим тоном. Шинки подчинился, снова поклонившись, и ушел на кухню. Кофуку глянула на Бишамон. — Вы ведь не против выпить чаю? — спросила она, нервно кусая губы. Богиня войны кивнула, и медленным шагом двинулась в храм. У тории она задержалась рядом с Кофуку и тихо проговорила: — Вы не умрете и не пострадаете, Бинбогами-сама, даже если нарушите правила и вызовете гнев великой Аматерасу. Вы — бессмертны, как бессмертны неудачи и нищета. Но ваш шинки… Нет. Поэтому хорошенько подумайте, хотите ли ломать жизнь человека. Кофуку вздрогнула всем телом, беспомощно опустив глаза. Но, когда Бишамон продолжила путь, выдохнула через нос, сжала кулачки и решительно зашагала следом — она должна была играть роль радушной хозяйки.***
Чай, приготовленный Дайкоку, оказался очень вкусным и ароматным. Бишамон с удовольствием отпила глоток из предложенной чашки, устроившись на удобном дзабутоне рядом со своими шинки. Рима тоже отпила чаю, но остальные орудия пока медлили. Дайкоку поставил на стол тарелочку с печеньем, и сладкоежка-Итегума тут же стянула одну штучку. Следом за ней печеньице взяла Кофуку, что не могла жить без сладкого, потому и попросила сегодня утром Дайкоку испечь печенье. — Так вас зовут Бишамонтен? — спросила богиня бедствий. — Да, именно, — кивнула та. — Это Аюма, моя ведущая шинки, — Аюма почтительно кивнула, сложив руки на коленях. — А это Итегума, Шима, Рима и Казума. — Приятно познакомиться, — сказали те по очереди, и щеки Казумы зарделись. — Ну, а это Дайкоку, — улыбнулась Кофуку. — Мой ведущий шинки, первый и единственный, — теперь уже пришел черед Дайкоку смущенно краснеть, пряча лицо за чашкой чая. — А я — Бинбогами. Хотя отныне и навеки у меня другое имя, и я прошу вас называть меня именно так — Кофуку. — Забавно, — хмыкнула Бишамон. — Обычно боги не меняют имена, данные им смертными. Хотя меня саму называют еще и Вайшравана, но я не отказываюсь от этого имени и ношу его с гордостью. — Что ж, мое новое имя тоже дал мне смертный, — пожала плечами Кофуку. Судя по изменившемуся лицу Дайкоку, Бишамон сделала вывод, что тем самым смертным был именно он. И как он только решился дать своей госпоже имя? Неслыханно. Это же такой интимный жест! — Итак, Кофуку-сама, — продолжила Бишамон, откусив кусочек печенья, что, как и чай, оказалось очень вкусным, сладким и буквально тающим во рту. — Я пришла к вам не по воле Небес, — при этих словах Кофуку с облегчением вздохнула. — Я здесь лишь по собственному почину. Я хочу знать, — она пристально взглянула в глаза богини бедствий, и с нажимом продолжила: — Я должна точно знать, не хотите ли вы вреда для Небес. Не собираетесь ли вы выступить против нас. Не собираетесь ли вы стать нам угрозой — потому что в таком случае мы… примем меры. «Пока что это именно она — угроза для Кофуку», — взволнованно подумал Дайкоку. Ему совсем не нравилось, что золотоволосая пришелица угрожает его богине, но он мог только молчать и следить, чтобы всем гостям хватало чаю и печенья. А заодно — чтобы никто не напал на его госпожу. — Я не хочу вреда для Небес, — уверенно ответила Кофуку, точно так же пристально глядя в глаза Бишамон. — Клянусь, я не стану вам угрозой. — Хорошо, если так, — проговорила Бишамон. — Небеса защищают людей. Вы ведь знаете, насколько хрупка человеческая жизнь? — она перевела взгляд на Дайкоку. Кофуку вскочила на ноги, уронив свою чашку и расплескав остатки сладкого чая на пол. Она потеряла все самообладание в одну секунду, стоило гостье намекнуть на ее шинки, и выпалила: — Если что-то случится с Дайкоку… Если вы отнимете его у меня… Если вы навредите ему… Я клялась, что не причиню вреда Небесам, но если пострадает Дайкоку — я клянусь в другом! Клянусь, что тогда мир заполонят аякаши! Клянусь, что тогда разломы будут появляться каждую секунду! Глаза богини бедствий горели опасным огнем, и даже самому Дайкоку, которого она защищала, стало страшно — он и не подозревал, что его милая и маленькая госпожа способна выглядеть такой жуткой. Казума испуганно втянул голову в плечи. Рима ойкнула. Шима вздрогнул, выпустив из рук печенье. Только Итегума и Аюма сохранили спокойствие, как и Бишамон, что не повела и бровью, лишь медленно поставив чашку на столик. — Что же, вы предупреждены, Кофуку-сама, — сказала она. — А теперь я вынуждена откланяться. Кофуку перевела дыхание и процедила сквозь зубы: — Вы тоже предупреждены.***
Когда Бишамонтен и ее свита удалились, Кофуку чуть не расплакалась от облегчения, без сил опустившись на дзабутон и машинально взяв еще одно печеньице с тарелки. Сладкое всегда ее подбадривало, и то, что Дайкоку умел печь печенье, оказалось еще одним плюсом ее шинки. — Вы в порядке, госпожа? — спросил Дайкоку, убирая осколки разбитой чашки. Кофуку застонала. Она должна была сказать ему правду. Она не имела права больше лгать. Бишамон предупредила ее — и хорошо, что пока что только Бишамон, и по своей воле, а не по приказу Небес! А если в следующий раз появится более грозное и опасное божество, способное разнести в щепки весь ее храм? Да и Бишамон была на это способна, просто не хотела… А если бы хотела? Ох, и почему именно с ней, Кофуку, все так сложно? Та же Бишамон может заводить себе сколько угодно шинки, целую семью, а Кофуку нельзя иметь даже одного-единственного! — Дайкоку, — упавшим голосом произнесла богиня бедствий. — Нам надо поговорить. Он уже выбросил остатки чашки в мусор, и сел рядом с Кофуку, приготовившись ее слушать. Что-то очень сильно терзало его богиню, и Дайкоку боялся за нее — а еще боялся, что она все же решит забрать его имя. Визит Бишамонтен полностью выбил его хозяйку из колеи, и теперь она расскажет, почему. — Я — богиня бедствий и неудач, ты это знаешь, — сказала Кофуку. Видя, что Дайкоку хочет возразить, она остановила его жестом, и продолжила: — Я не только потому хотела забрать твое имя. Я защищала тебя не только от себя. Я… Мне запрещено иметь шинки, — проговорила она. — Небеса запретили мне давать имена духам и превращать их в свои орудия. А теперь Небеса узнают, что я нарушила запрет, и… — в ее глазах заблестели слезы. — Я — бог, Дайкоку, я бессмертна, я даже не могу заболеть, а если умру — перерожусь в обличье ребенка, мне не страшна смерть, но ты, — она протянула руку и коснулась его руки. — Ты смертен, и я боюсь за тебя. Поэтому будет лучше всего отпустить тебя. Ты не будешь один — я отведу тебя к Эбису и попрошу его взять тебя к себе на службу… Заберу у тебя имя, а он сразу же даст тебе другое… У него тебе будет хорошо, у него много шинки, у него много поклонников и богатые храмы, не то что этот… — Нет, — выдохнул Дайкоку, сжимая ладонь богини. — Нет! Я отказываюсь. Он не помнил своей жизни, но знал, что является человеком слова — единожды сказав и пообещав, единожды приняв какое-то решение, он не мог отменить его — это было против самой его натуры, прямой и честной. Он поклялся быть с Кофуку и спасти ее от одиночества, пусть просто мысленно, и… он правда хотел остаться с ней. С милой маленькой богиней неудач. И пусть его убьют — не страшно, слова он не нарушит. Кофуку все-таки не удержалась и расплакалась, по-детски растирая слезы по лицу кулачками и громко всхлипывая. Дайкоку растерялся и прижал ее к своей груди — сначала Кофуку пыталась вырваться, но мужчина держал крепко и не давал ей отстраниться. Спустя минуту богиня затихла и прижалась к нему, доверчиво уткнувшись мокрым носом в шею. — Почему? — шепнула она. — Так ведь правда будет лучше. — Для кого? — хмыкнул Дайкоку. — Для меня? Я не нуждаюсь в защите, Кофуку, — девушка вздрогнула, услышав свое новое имя из его уст. — Я сам вас защищу. Я не буду служить другому богу. Вы спасли меня, и я благодарен вам. И я не хочу оставлять вас в одиночестве. Вы не заслужили этого. Вы хорошая, вы такая добрая, и… Вы нужны мне, а я нужен вам. Разве нет? Кофуку обвила руками его шею, прижимаясь теснее, и Дайкоку осторожно положил ладони на ее поясницу. — Ты очень нужен мне! — проговорила богиня. — Только ты один! Больше никто! И поэтому я… Если еще и тебя у меня отберут… — Тш-ш-ш, — Дайкоку погладил ее по волосам. — Я никуда от вас не денусь, слышите? Мы найдем способ справиться и остаться вместе. Если будет нужно — используйте меня, чтобы создать разлом. А еще я владею мечом. Не знаю, почему — но знаю, что владею. И я ни за что вас не брошу. Кофуку закрыла глаза, вдыхая его запах — табака и ванили. Ей хотелось верить в его слова — в то, что они сумеют справиться с гневом Небес. — Спасибо, Дайкоку…