Не о любви

       До Нового года оставалась неделя — самое любимое и ненавистное время года Вика. Из плюсов было ожидание праздника, украшение дома и выбор подарков, а ещё куча планов на выходные, где были и поездки с друзьями, и ужины дома у родителей, и блаженное ничегонеделание. Правда, были и минусы, в основном, связанные с работой. И ещё немного с пробками. И с очередями. Но Вик, любящий Новый год с самого детства, и к своим годам этой любви не утративший, готов был терпеть.        Раньше Вик любил и корпоративы, когда-то давно все эти речи о том, что «наша компания — это не просто место работы, это дружественный, сплочённый коллектив», которыми обычно принято заменять отсутствие подобающей оплаты труда, были не далеки от действительности. Начальство было готово к диалогу, путь к хорошей должности начинался с нижних позиций, чтобы узнать всю кухню, а на новогодний корпоратив выезжали на арендованную турбазу, где были включены и санки-ледянки, и ведущий, и даже песни у костра на берегу озера. Это ощущалось, как место, куда хочется вернуться.        Не сложно было догадаться, что чем больше растёт компания, тем меньше в ней души, и больше инструкций. Ушло начальство, ушли костры — от дружного коллектива остались новогодние корпоративы в ресторане. С конкурсами. Чтоб их.        Вик не хотел идти, но разве Лида могла пропустить хоть малейший намёк на тусовку? А за собой она неминуемо тянула и Вика, убеждённая, что это её святая обязанность — спасать друга от отсутствия веселья и наблюдения за пьяными коллегами. Вик смирился, но поддаваться всеобщему безумию под шампанское с водкой и Сердючку с Кокой не планировал.        Его всегда удивляла скорость, с которой люди напивались на корпоративах. То ли желание перестать видеть в окружающих коллег и отвлечься от работы брало верх, то ли они весь год копили в себе жажду уйти в отрыв. С другой стороны, не Вику было их осуждать, это сейчас он сидел совсем трезвый и цедил шампанское, а не так давно в невменяемом состоянии ехал к бывшему. Впрочем, не важно.        Лида подошла запыхавшаяся, она участвовала в конкурсах, удивительно совмещая в себе любовь к вечеринкам топлес с обливанием алкоголем и к конкурсам типа «карандаш в бутылку».        — Боже, ты ещё не заснул? — задыхаясь, упала она на соседний стул, схватила кусок колбасы из нарезки и чей-то недопитый бокал. — С таким кислым лицом сидишь, от тебя по залу прям расползается мрак.        — Это ты здесь веселишься, а я исполню дружеский и профессиональный долг, мне ещё тост говорить.        — Твой дружеский долг — веселиться со мной, задница! — Лида вытащила из его тарелки оливку под возмущённый взгляд омеги.        — В контракте об этом не было ни слова, — пожал он плечами.        Большую часть вечера он провёл, общаясь с трезвенниками и такими же несчастными, пришедшими в добровольно-принудительном порядке, издалека глядя на суету в центре зала. Лида смотрела на него коварно, очевидно замышляя, как и каждый год, всё же вытащить на танец, когда все напьются и наконец-то включат сборник песен «застолье 2000-х»        — Знаешь, ведущий со мной явно флиртует, — разглядывая высокого бету у стола с аппаратурой, довольно заключила Лида. — Ну, и я не отстаю.        — Ему лет восемнадцать! — Вик тоже посмотрел на парня, долговязого с кудряшками, спадающими на один глаз.        — Двадцать, я узнавала, — хмыкнула подруга и встала, поправляя юбку. Вик посмотрел на неё, пытаясь вложить в свой взгляд всё осуждение, которое испытывал, та только вздёрнула нос. — Боже, только восемь лет, что ты за ханжа такая! Всё, я пошла, не покройся тут плесенью без меня.        Покрыться плесенью Вик не успел, после ещё одного конкурса все опять разбрелись за столы, к вынесенному официантами горячему и новым, таким одиноким, запотевшим бутылкам алкоголя. Вик долил себе шампанского, хотя так и не успел осушить свой бокал, больше позволяя ему выдохнуться, чем распивая.        — Виктор, — высунулся откуда-то слева начальник, — вы отправили письмо инженерам?        От Петра Олеговича пахло терпким одеколоном и луком, и от этого запаха прилично подташнивало. Кто придумал подавать маринованный лук на празднике, ну, правда? Вик сдержал себя, чтобы не поморщиться.        — Нет. Мы ведь договорились, что завтра? — сказал он, уже понимая тщетность своей попытки уладить ситуацию.        — Разве? Я помню, что вы сказали, что сделаете это завтра, но не помню, чтобы я одобрял.        Старый ублюдок.        Вик натянуто улыбнулся, доверительно заглянул альфе в глаза.        — Вы хотите, чтобы я сделал это сейчас?        — Да, хотелось бы, — кивнул Пётр Олегович, премило улыбаясь в ответ, и развернулся уйти к своему месту. Вик проводил его взглядом, медленно стягивая улыбку с лица, и вылез из-за стола. Он отмахнулся от Лиды, сочувственно положившей руку ему на плечо, и у самого выхода из зала поймал взгляд Паши. Отлично, все видели, как ублюдок гоняет его, как щенка какого-то!        Вик, не надевая куртки, вышел на парковку к машине, где лежал ноутбук. Конечно, он бы мог поручить это своему помощнику, но он, в отличие от Петра Олеговича, не был козлом, чтобы дёргать человека из-за стола составлять письмо, которое в восемь часов вечера ни черта никто не прочитает!        Он потратил двадцать минут на это письмо, израсходовав запас позитивного настроения на сегодняшний вечер, он был в шаге от того, чтобы так и не забрав верхней одежды, просто завести машину и уехать домой спать и отвлекаться на планирование места для ёлки в этом году. Но всё же смог уговорить себя не делать этого, впереди ещё был тост: традиция, которая появилась когда-то давно у костра. Начальники отдела говорили тост, и самый дурацкий, помпезный и смешной признавался лучшим, а отдел, которому он принадлежал, в следующем году получал преимущество на хотелки. Вик выиграл два раза и забрал у бухгалтеров их классные тумбочки.        Как только Вик зашёл в зал, где все сидели за столом, не успел он дойти до своего места, рядом опять возник Пётр Олегович.        — Вот вы где, — сказал он, как будто не сам послал его отправлять чёртово письмо. Вик старательно сохранил нейтральное выражение лица, понимая, что на улыбку его точно не хватит. — Вы отправили?        — Конечно, Пётр Олегович.        — Так, хорошо. И я хотел поговорить с вами по поводу конференции в Новосибирске.        Что же, когда, если не сейчас, верно? Чёртова конференция в середине января — необходимо было её обсудить немедленно. Вик кивнул.        — Вы ещё не готовились?        Вик моргнул, отгоняя всеми силами желание закатить глаза. Было даже любопытно, что от него надо? Написать немедленно текст?        — Нет, ещё нет.        — Отлично! — улыбнулся альфа, — я обсудил всё и решил, что лучше поедет Евгений.        Вик пытался понять, но не смог, он растянул губы в улыбке и вопросительно посмотрел на альфу.        — Но он ни разу не выступал с проектом, может, тогда отправить лучше…        — Он справится, — кивнул Пётр Олегович. — Мы хотим, чтобы поехал альфа. Для убедительности.        Вик моргнул, чувствуя, как дёргается щека. Он держался, он очень сильно держался, чтобы не сказать, что он думает про Петра Олегович вообще и сейчас в частности. Начальник стоял перед ним, смотрел выжидающе, как будто то, что ответит Вик имело какое-то значение. Он сглотнул, выпрямился и расслабил сведённое невысказанной желчью лицо.        — Конечно, Пётр Олегович. Не всегда ведь делать ставку на опыт, иногда стоит положиться на содержимое штанов — это смело, — он кивнул, глядя в глаза начальнику, и обошёл его, чтоб выйти из зала. Нахер. Хватит на сегодня веселья.        Он забрал куртку и вышел обратно на парковку, вдыхая глубже холодный зимний воздух, надеясь успокоиться. Желание въехать в бэху начальника было до дрожи сильным, и хорошо, что тот сегодня был на такси — у Вика были планы на ближайшие дни получше, чем ходить по полициям и судам.        — Вик! — выскочил из ресторана Паша в незастегнутом пальто, Вик как раз садился в машину. Паша подошёл к нему и положил на дверцу руку, не давая её закрыть. — Ты уезжаешь? Ты ещё не говорил тост.        — Пожалуй, без тоста в этом году. — Вряд ли обошлось бы без матов.        — Всё нормально? — нахмурился Паша. — Я видел, что ты разговаривал с Петром.        — Ага, — усмехнулся Вик, он попробовал потянуть дверцу за ручку, пытаясь закрыть, но Паша всё ещё держал её рукой. — Можешь тоже с ним поболтать, ваша беседа, наверняка, продлится дольше, он любит узлы.        — Что? — Паша нагнулся, заглядывая ему в лицо. — Что он сделал?        — Да господи, ничего он не сделал! — Вик откинулся на сидение. — Кроме того, что родился козлом.        Паша хмыкнул, захлопнул дверцу и, обойдя машину, залез в салон на пассажирское сидение. Вик недовольно наблюдал за ним, пока заводил машину, но ничего не сказал, только цокнул недовольно языком. Паша включил режим супергероя — спасайтесь кто может!        — Вик, успокойся, — сказал он, поворачиваясь к нему полубоком. — Тебя трясёт, как ты поедешь?        Действительно, трясло. Вик посмотрел на свои руки, лежащие на руле, и вздохнул, прикрывая глаза. Больше всего в мире его угнетала невозможность съездить по яйцам тому, кто его бесит.        — Что у вас там происходит, я вижу, что он тебя постоянно цепляет.        — Боюсь представить, — хмыкнул Вик. — Либо у него индивидуальная непереносимость, либо сын или любовник очень хочет в кресло начальника проектов. А тут я — вот так незадача!        — Блять.        Да уж, лучше нельзя было и сказать. Внутри у Вика зудело желание плюнуть начальнику в лоб и приклеить туда заявление об уходе: достаточно драматично, немного унизительно и решило бы все проблемы. Но, откидывая злость и усталость, Вик знал, что не может так сделать. С таких должностей не уходят в никуда. Возможно, стоило составить резюме и подготовиться?        — Я, наверное, уволюсь.        — С ума сошёл? Куда? Ты этот отдел, можно сказать, сам создал.        Вик чувствовал горечь на языке. Создал. Был когда-то первым и единственным специалистом в нём, бегал с горящими глазами, сам изучал стандарты и прописывал инструкции по ночам. И даже эти скучные инструкции тогда казались захватывающими и прекрасными. Сейчас на работе чаще всего просто хотелось домой.        Вик вздохнул.        — Я заебался.        — Вик, — запястья коснулись чужие пальцы. — Эй, хочешь я отвезу тебя есть пиццу? С оливками, закажем двойные?        Вик улыбнулся, чувствуя, как в уголках глаз собираются слёзы от усталости и раздражения, и кивнул.        — Тогда пересядь, — улыбнулся Паша.        Пицца не решила его проблемы, но помогла отвлечься. Они с Пашей долго проговорили так, как не делали этого очень давно, не о них, не об отношениях, а просто о чём-то отвлечённом. Оказалось, что у Паши родилась двоюродная сестра, теперь он умел выбирать подгузники и учился заплетать косички. Они говорили так, как будто между ними никогда не было ни отношений, ни расставания, не затрагивая ничего из этого воспоминаниями или сожалениями — только эти полгода, только темы, которые позволяли отвлечься. Они разошлись через пару часов, Вик довёз Пашу до его квартиры, и долго смотрел на закрытую за альфой дверь подъезда.        Вик успокоился, когда на следующий день, утром до работы, составил резюме, сохранил его в новой папке и пообещал себе вернуться к этому после праздников. Сейчас было полно планов, оставалось три дня до Нового года, за которые нужно было сделать целый список дел.        Он купил на базаре ёлку, съездил за игрушками, которые нашёл на авито: советские шарики, снеговики, кувшины и матрёшки, там были даже стеклянные бусы, у которых был разбит один шарик — как в детстве родители вешали на ёлку. А вечером нужно было помочь Максиму с переездом.        Вик удивился, когда Максим сказал, что нашёл новую квартиру, он не мог переехать уже несколько месяцев, планы о снятии нового жилья наткнулись на жестокую реальность, где зарплата работника дешёвой гостиницы уходила на поездки до работы и дома, еду, постоянно не вовремя ломающуюся технику, рвущуюся обувь и простуды с лекарствами. Оставалось на что-то не лучше той квартиры, в которой он жил сейчас, и Максим начинал искать подработку.        Две недели назад он попросил Вика помочь с переездом в квартиру, которая была недалеко от предыдущей, с балконом, стиральной машиной, духовкой (да здравствует домашняя выпечка!) и не текущими кранами. Ему предложили новую работу, тоже в гостинице, но администратором: лучше график, лучше зарплата и без необходимости мыть полы.        Вик за друга был рад, он в последнее время с болью смотрел на его серое после ночных смен лицо и на то, как он плоскогубцами закручивал кран, чтобы тот не тёк. Новая работа и квартира были тем, что Максим безусловно заслужил, работая за двоих.        Переехать хотелось до Нового года, хотя встречать его в новой квартире у Максима и не получалось: смены выпадали на тридцать первое и первое. Поэтому ни к себе домой, украшений для которого Вик также прикупил, ни к самому Вику на вечеринку он не попадал. Но обещал встретиться с Виком второго числа, пойти покататься с горки, пока Вик не уехал на несколько дней к родителям.        Вещей у Максима было немного, кроме одежды и обуви (вот их было прилично, Максим был тем ещё шмоточником), только пакет со всякими шампунями и моющими средствами, два комплекта постельного белья и немного посуды. Справились за одну поездку, распихав всё по багажнику и задним сидениям. Квартира была небольшой, такой же однокомнатной, но только кухня была просторная и светлая. Вик, если бы умел готовить, тоже обязательно бы её оценил.       Вик заодно подарил Максиму подарки, раз уж они не могли встретиться на Новый год.        — Смотри, подарка два: один в корыстных целях, второй от чистого сердца, — сказал он, выставляя на стол два пакета.        В одном были всякие штуки для выпечки: несколько форм, пергамент, кухонные весы, мерные стаканы и ещё какая-то мелочь. Во втором пакете были подушка с ярким, сочным орнаментом и плед. У Максима в комнате теперь стояло плетёное кресло, которое летом можно было вытаскивать на балкон, Вик увидел его на прошлой неделе, когда помогал убираться в новой квартире, и сразу понял, чего этому креслу не хватает.        Максим охал, пока рассматривал подарки, он вертел в руках каждую формочку, не переставал улыбаться, рассматривал их, как будто Вик ему не кухонные принадлежности подарил, а ювелирку. У Вика аж потеплело на душе, когда он такую детскую искреннюю радость увидел. Вот поэтому он и любил дарить подарки!        — Вик, я тебе ещё вообще ничего не купил! — расстроено сообщил Максим, когда перебрал всё из первого пакета и примерил на кресло плед с подушкой. — А ты мне столько всего!        — О, не переживай, я уже всё продумал, — Вик подошёл к Максиму, положил ему руку на плечо. — Приготовишь мне те ватрушки, о которых рассказывал.        — Я бы тебе их и так приготовил, — улыбнулся Максим. Вик погладил его по плечу.        — Ну, значит, в качестве подарка приготовь их особенно вкусными. Удвой порцию любви!        Максим смешливо поморщился и потянулся к Вику в объятия, тот с удовольствием подался навстречу, обхватывая омегу за талию, чувствуя травянистый запах шампуня от его волос. Максим был не особенно тактильным, они не обнимались при встрече и прощании, как Вик это делал со своими остальным друзьями, поэтому он ценил каждый такой жест от омеги.        Они попрощались до второго числа, и следующие несколько дней Вик провёл в такой же предпраздничной суете, как и предыдущие. Он сделал последние звонки по работе, закрыл ноутбук, убрав его в сумку, и точно для себя решил, что не вернётся ни к каким рабочим вопросам до конца выходных. Звук на рабочем телефоне был выключен, сообщения с просьбой все свои проблемы написать списком, отправить на почту и ждать восьмого января, разосланы, и Вик полностью погрузился в атмосферу скорого праздника, украсив квартиру и собственноручно запаковав все оставшиеся подарки.        Встречать Новый год решили у него, в соседях у Вика не было детей или пожилых, все гуляли до утра, и можно было не беспокоиться, что они своей нетихой компанией кого-то разбудят. Кроме того, Вик это любил: встречать гостей, планировать меню, покупать салфетки и всякие свечи на стол. В такие моменты он жалел, что единственное съедобное, что у него отлично получалось — это кофе, а то он бы ещё и готовил сам.        В этом году гостей было на два человека меньше, чем в прошлом. Наверное, это было неизбежно, друзья и знакомые постоянно отваливались, обзаводившись детьми и собирались теперь не на шумных вечеринках, а на семейных посиделках, или вовсе переезжали. Вик посматривал на Рому с Димой с опаской, всё ожидая момента, когда омега на одной из встреч откажется от алкоголя, многозначительно поглядывая на свой живот, положив тем самым конец их весёлой дружеской жизни на троих с Лидой и Ромой, и открыв дверь в мир подгузников и детских велосипедов в качестве подарка на Новый год.        Отмечали на славу. Ещё до двенадцати ночи успели вытащить ёлку на середину комнаты, пододвинув стол к стене, и поводить вокруг неё хоровод, чуть не уронив и в итоге побив пару игрушек. Когда под бой курантов все повскакивали со стульев, загадывая желание, Лида, снявшая туфли, обнаружила, что не все осколки от игрушек убрали, наступив на один из них ногой. Так что встречали Новый год под её судорожные крики «дай чёртову зажигалку!», пока она, морщась, прыгала на одной ноге с клочком бумаги с желанием в руке.        Вик на своей бумажке написал абстрактное «найти себя». Он не смог сформулировать, чего точно хочет в Новом году, то ли окончательно забыть старые отношения, то ли найти новые, или новую работу, или чтобы на старой всё наладилось, может быть, он хотел семью или наконец-то уехать на месяц на море? Так что «найти себя» подходило лучше всего.        Обработав матерящейся Лиде ногу и поползав с тряпкой по полу, все накинули верхнюю одежду и вывалились на улицу под хлопки салютов. За домом был склон от дороги вниз, к домам, который зимой превращался в горку. Они с шампанским, бенгальскими огнями и пакетами и картонками вместо ледянок шли туда. Вик на ходу звонил родителям по видеосвязи, поздравляя их и обещая приехать после Нового года, потом записал Максиму голосовое, где все дружно орали «С Новым годом!», визжали и свистели.        Погода была отличная, без мороза и ветра, Вик катался с горки на животе, лёжа на разорванной коробке от подарка, барахтался в выпавшем вчера свежем снегу, и швырялся разваливающимися снежками в друзей. Снег засыпался за шиворот, в перчатки и обувь, и он бы провел там, на горке, ещё хоть два часа, но уже начинал дрожать, да и остальные, допив шампанское, вспомнили, что зимняя ночь, какой бы тёплой ни была, всё ещё зимняя ночь.        Когда они возвращались домой, подходили к подъезду, Рома дёрнул его за рукав куртки и кивнул куда-то в сторону. Вик обернулся: Паша стоял возле машины, помахивая рукой. Вик вздохнул и отдал другу ключи от квартиры.        — Привет, — улыбнулся Паша, когда Вик подошёл к нему. — Ты в снегу весь, залазь в машину.        Вик потоптался немного на месте, оглянулся на входящих в подъезд друзей, и сел на переднее сидение. Паша включил печь, и Вик стянул с себя мокрые варежки и шапку, отряхивая их на коврик от налипшего снега.        — Я хотел позвонить, — Паша растрепал волосы, поворачиваясь к Вику. — Но потом решил приехать. Я… Сейчас, — он перегнулся через сидение, вытащил портфель и открыл его. Вик молча ждал, рассматривая кожаный портфель, который сам альфе когда-то и дарил. — Вот.        Паша протягивал ему конверт, обычный без надписей, из крафт-бумаги. Вик осторожно взял его, внутри была ещё одна бумага. Сертификат на курсы по капоэйре.        — Это?..— Вик прикусил щёку, чтобы не улыбаться. — Капоэйра? Серьёзно?        Паша пожал плечами.        — Когда мы были в Бразилии, ты дулся, что я не захотел идти. Я же обещал, что устрою тебе капоэйру. Там на четыре занятия, на месяц.        Вик рассмеялся, убирая сертификат обратно в конверт. Он ворчал тогда больше из вредности, чтобы заставить Пашу повыпрашивать у него прощения, и Паша это, конечно, знал.        — И что мне с ними делать? — покачал головой Вик, Паша пожал плечами.        — Ходить, конечно. Я хотел тебе на День рождения подарить, но… — помолчав, добавил он тише. Вик кивнул. Да, тогда Вик ещё был под впечатлением от их расставания, он подарок бы вряд ли оценил, если вовсе не воспринял бы как издёвку. Хотя Вик и неделю назад вряд ли бы обрадовался. Тот их вечер в пиццерии как будто что-то поменял, хотя Вик и не был уверен, что именно и насколько. Просто больше не хотелось сбежать от Паши, зажав уши и закрыв глаза.        — Ох, боже, почему ты не подарил мне его на прошлый Новый год?        — Ну, мы поссорились, и мне показалось, что нужен подарок посерьёзнее.        Паша подарил ему тогда телефон, Вику новый был не нужен, и он несколько дней накручивал себя, что Паша абсолютно его не знает. Да, у них уже тогда были проблемы, много проблем.        — Да, мы часто ссорились. Знаешь, что я тогда загадал? Написал на бумажке. — Вик посмотрел на Пашу, тот легко, немного грустно улыбнулся и покачал головой. — Чтобы мы перестали ссориться.        Паша фыркнул.        — Ну, в каком-то смысле сбылось…        — О, да! — усмехнулся Вик. — Нужно точнее формулировать свои желания.        На колено опустилась чужая тёплая тяжёлая рука, Вик сглотнул, глядя на неё.        — У тебя тогда уже кто-то был? — он посмотрел в глаза альфе, тот вздохнул и медленно покачал головой. — Я просто подумал… Мы тогда очень часто ссорились.        — Да, — поджал губы Паша и погладил пальцам обтянутую брюками коленку, холодную и мокрую от растаявшего снега. — Мы даже на Новый год поссорились. Но зато потом помирились, — закончил он веселее.        Вик закатил глаза, но спорить не стал. В сексе у них никогда не было проблем, бывали дни, когда они разговаривали только в постели. Не очень содержательные выходили разговоры, но большего было и не надо. Так казалось.        — Вик…        Рука скользнула выше по бедру, Вик смотрел, как она поднималась, и цеплялся пальцами за сидение, пытаясь держать дыхание ровным. Он вздрогнул и прижал руку альфы своей, когда она коснулась пальцами паха, удержал её на месте и посмотрел на Пашу. Тот разглядывал лицо Вика, посмотрел в глаза, потом на губы, и облизнулся.        — Паша?        Ответил Вик ровным, к своему удивлению, голосом, потому что внутри собирался жар и сердце стучало быстро, подгоняя не сидеть, а действовать. Делать что-то. Вик погладил чужую руку и чуть раздвинул ноги, позволяя сжать себя.        Какого чёрта он делал? Он был в шаге, только не понимал к чему ближе, к тому, чтобы сбежать, или к тому, чтобы стянуть штаны. Выходило, что ко второму.        — Я очень хочу тебя поцеловать. — у Паши был такой знакомо хриплый голос, Вик слышал его сотни раз, и каждый раз его обдавало жаром от копчика вверх по спине. Он сглотнул, на секунду прикрыв глаза, чтобы оторваться от прожигающего его взгляда.        Он знал, что не должен этого делать, что так много шансов пожалеть после. Но разве всегда нужно делать то, что нужно? Он просто хотел.        Вик любил целоваться, Паша тоже любил, и у них вместе это отлично получалось, всегда. Вик вцепился в воротник куртки альфы, притягиваясь к нему, прижимаясь к горячим влажным губам. Пашина рука гладила его между ног, а другая тянула за шлевки брюк к себе.        — Иди сюда, — шепнул альфа, на секунду отрываясь.       Вик пытаясь попутно стянуть с себя куртку, спихивая её куда-то на пол, залез на колени к Паше, со стоном впиваясь в его губы. Они шарили друг по другу руками, бесполезно пытаясь раздеться и раздеть другого. Чёрт, надо было сделать это перед тем, как залезть на альфу верхом!        — Мы же не будем трахаться в машине у моего дома? — задыхаясь, усмехнулся Вик, стягивая наконец рубашку, ощущая голой кожей прикосновения горячих ладоней.        — Почему нет? — подталкивая его за поясницу и заставляя сесть ближе, чтобы прикасаться друг к другу плотнее, ответил на сомнения Вика Паша. У Вика не было больше возражений, он наконец снял с альфы футболку, и теперь были дела поважнее разговоров.        Он завёлся быстро, уже чувствовал, как становится влажным, член неприятно давил на ширинку, а по коже бежали мурашки, как будто от большого напряжения. Паша буквально грыз ему шею, как Вик и любил, облизывая и кусая под острой косточкой челюсти, пока Паша пытался отдышаться быстро становящимся горячим воздухом.        К сожалению, всё ещё было нужно избавиться от штанов, что нельзя было сделать сидя на чужих коленях, разведя ноги. Он перебрался на другое сидение, борясь с ботинками и узкими брюками, пока Паша стягивал свою одежду и откидывал сидение назад.        Он опомнился, уже когда обратно залезал на колени к Паше, замычал ему в губы и отстранился.        — Презервативы?        — У тебя ведь не скоро течка? — попытался отмахнуться Паша, но Вик надавил ему на плечи, не давая прижать к себе, и посмотрел пристально. Альфа недовольно цокнул и полез в портфель, выворачивая из него все бумаги. Вик ёрзал у него на коленях, наблюдая за тем бардаком, который они устроили.        — Всё? — недовольно спросил Паша, доставая презерватив. Вик кивнул, вырвал презерватив у него из рук и сам раскатал по члену альфы, садясь хоть и осторожно, но торопливо. Наконец-то!        У него так давно не было секса, и он так сильно возбудился, а Паша делал всё правильно, сжимая его ягодицы, бедра, скользя по соскам вверх, чтобы огладить шею — всё закончилось слишком быстро. Вику казалось, он всего пару раз опустился, жмурясь от движений член внутри, на краю сознания замечая чужие стоны, и уже всё. Вик замер на коленях у Паши, не вытаскивая, прижался лбом к его плечу и пытался отдышаться. Воздух был тяжёлым и горячим, окна запотели, что было к лучшему, Вик, совсем переставший соображать, даже боялся теперь представить, сколько людей могли пройти мимо этой машины, припаркованной прямо у подъезда, в новогоднюю ночь. Вик разжал пальцы, которыми вцепился в Пашины плечи, чуть отстранился и посмотрел на него.        Паша был весь мокрый, растрёпанный, смотрел на него в ответ слегка растерянно, но сыто.        — Я скучал по этому.        — Да, — кивнул Вик, дрожащими руками опираясь на него, чтобы слезть.        Когда они разобрали ком из скиданной на пол одежды и вещи, которые Паша вытряхнул из портфеля, пока искал презерватив, они молча устроились на сидениях. Сидели в тишине, и Вик пытался понять, как относится к тому, что только что произошло. Казалось, что нормально. Да, что же, Вик не жалел, это был секс — просто секс. И он мог с этим жить.        Они молчали, наверняка, думая об одном и том же, так казалось, Вику. Наконец Паша вздохнул и положил руки на руль.        — Что дальше?        Вик пожевал губу, посмотрел на него мельком.        — А чего бы ты хотел? — спросил он, вспоминая их с Максимом разговор. Узнать, чего хочет Паша и определиться самому. Звучало не сложно.        — Тебя.        Как просто. Никакой конкретики, прямо как в желании Вика на этот Новый год. Вик Пашу тоже хотел, физически точно, а дальше всё было сложнее. Проходить всё это с начала, по той же дороге, с тем же человеком, но только надеяться увидеть в конце что-то долгое — не безумие ли? А самое главное, Вик не знал, хочет ли он и может ли. Он вздохнул.        — Я не могу тебе ничего пообещать. Я… Я совру, если скажу, что не скучал по тебе, не обдумывал всё и не хотел вернуть. Но об этом хорошо думать так, в теории, а на деле… — Паша слушал молча, они не смотрели друг на друга. — Меня к тебе тянет. Но я не хочу… Ну, всё это опять. Эти отношения. Мне не нужно это.        — Мы можем попробовать что-то другое, — оживился Паша. — Нам не обязательно всё делать по правилам.        — Типа открытые отношения? — приподнял бровь Вик. — Или друзья с привилегиями?        — Я не хочу выдумывать названия, какая разница? Если ты хочешь меня, если ты скучаешь по мне, мы можем с тобой видеться. Трахаться. Или есть пиццу, — он пожал плечами. — И будем разбираться по ходу дела. Или не будем.        Звучало просто и довольно привлекательно. Брать от отношений то, что хочешь, и выкидывать лишнее, ненужное. Вик подозревал, что на деле окажется сложнее, но если он не будет пробовать, он ведь не сможет разобраться?        — Мы можем попробовать, но, — пожал плечами Вик. — Но я всё ещё ничего не обещаю, хорошо?        Паша улыбнулся, кивнул молча и потянулся к нему за поцелуем. Ну, у него хотя бы будет секс, хороший секс — это уже не мало.        Друзьям Вик пообещал обо всём рассказать потом, хотя вряд ли его отсутствие, искусанные, зацелованные губы и общий потрёпанный вид нуждались в дополнительных комментариях. Они знали, в чью машину он сел. Лида смотрела недовольно, поджав губы, Рома только пожал плечами и потрепал его по спине, что Вик решил расценивать, как жест дружеской поддержки, остальным до его личной жизни и постельных дел в частности было гораздо меньше дела.        На следующий день Вик отсыпался, убирался вместе с Ромой и Димой и вечером доедал салаты под Гарри Поттера.        Конечно, телефонный разговор с Лидой состоялся, та, как человек прошедший через расставание Вика вместе с ним, не могла просто оставить это. И, конечно, она была не довольна, хотя и дала что-то вроде благословения своим «ты знаешь, что я всегда рядом».        — Если честно, я думала, что у вас что-нибудь получится с Максимом.        Вик печально вздохнул и закатил глаза, хотя Лида и не могла этого видеть.        — Да-да, вы просто друзья.        — Лида, он даже не говорил, что ему нравятся омеги. Это только твои фантазии!        Подруга не отставала от него с самой бани, на всех их (хоть и немногих) посиделках, где Вик был с Максимом, она смотрела на них так, как будто вот-вот ожидала новости о скорой свадьбе и рождении первенца.        — Ты никогда не видел дальше собственного носа, малыш.        С Лидой было легче просто согласиться.        С Максимом они встретились, как и договаривались, второго числа, Вик отвёз их за город на горки, после долгих уговоров позволив заплатить за оба билета: Максим настаивал, что раз Вик их отвозил, то ещё и платить не должен.        По дороге Вик рассказал о своей новогодней ночи и о том, к чему они пришли с Пашей. Максим сказал, что это было самое разумное решение из возможных.        — Вы вроде вместе, но и нет. Отличный способ понять, чего хочется на самом деле. Ты либо захочешь его полностью, либо уйдёшь окончательно.        Вик на это надеялся, но не хотел особо задумываться. В моменте его устраивало всё так, как есть.        Потом они больше молчали, Максим выглядел уставшим, и Вику даже стало неудобно, что он потащил его так далеко. Ведь это Вик отдыхал уже несколько дней, а Максим работал в праздники. Поэтому он старался не загружать сильно омегу разговорами, только иногда подбадривая его какими-то шутками или вопросами, чтобы совсем уж не засыпал. Максим ему улыбался, отвечал, но потом опять отворачивался к окну, задумчиво и хмуро глядя на мелькающие деревья.        На горках вроде взбодрился. Народа было не мало, и в очередях приходилось стоять подолгу, но их это не расстраивало, они болтали, рассказывали друг другу, как катались в детстве. Вик ещё уговорил Максима покататься на ватрушке, тот оказался исключительным трусишкой, на высокие горки идти не хотел, а на ватрушке так вцепился в руку Вику и визжал, что у того остался синяк и, он был уверен, стремительно упала острота слуха.        Греться они ходили в кафе, где тоже было столько народа, что ждать чай приходилось двадцать минут, а пить его — стоя. Но всё равно было здорово, как в детстве.        В очередной раз, когда они зашли греться, Вик оставил Максима ждать заказ, а сам ушёл в туалет. Когда он вернулся, Максим опять успел растерять всё настроение, он стоял у окна, усталый, уперевшись виском в оконную раму, и разглядывал что-то в снегу на улице. Рядом с ним на подоконнике стояли две кружки с чаем, от которых шёл пар.        — Макс, ты сегодня какой-то вялый. Если хочешь, можем поехать домой? — осторожно спросил Вик, подойдя к нему. Максим растерянно посмотрел на него, помотал головой и опять прилепил улыбку на лицо. Но Вик ни ему, ни этой улыбке не верил.        — Нет, нормально, задумался просто.        — Что-то случилось? Ты можешь со мной поговорить, если да. Поедем домой, посидим поболтаем, хочешь?        Максим опустил голову, отрицательно помотав ей. Пальцами он водил по ручке кружки, нервно, у него как будто даже дрожали руки. И Вик нахмурился, начиная всерьёз волноваться. Чёрт, он должен был спросить ещё в машине, по дороге сюда, видел ведь, что с ним что-то не так!        — Эй? — тихо позвал Вик, легко касаясь руки Максима. Тот вздрогнул, отдёрнул руку, но, видимо, почувствовав себя от этого неловко, тут же вернул её обратно на подоконник к кружке, продолжая нервно перебирать пальцами.        — Нормально, просто встречался с братом вчера вечером. Не очень прошло и я… немного как-то… Да.        — Поссорились?        — О, да нет, — пожал плечами Максим, так и не поднимая на Вика глаз, его голос звучал как-то сухо и сдавленно. — Просто…        Он замер на середине фразы, ниже опуская голову, и замолчал. Вик растерянно смотрел на омегу, его сжатые в кулак пальцы, светлую макушку, взъерошенную из-за шапки, и не знал, что ему делать. Плечи Максима дрогнули, капля упала с лица, шлёпнувшись на нос его ботинка, и Вик отмер.        — О, боже, Макс! — шёпотом прокричал он, оглянулся по сторонам и схватил их вещи с вешалки. Он надел на отчаянно прячущего лицо Максима куртку, обмотал его шарфом и повёл за собой на улицу.        Пока они шли до машины, Максим всё сильнее дрожал, давя сухие всхлипы, его лицо покраснело и блестело от слёз, не прекращающихся, и Вик чувствовал себя таким растерянным, абсолютно не понимая, что делать и как это исправить. Он тащил друга, уговаривая его успокоиться и идти, но тот всё норовил опуститься вниз. Когда они были у самой машины, Максим выдрал свою руку из его захвата и отошёл в сторону, закрывая лицо руками.        Вик беспомощно стоял рядом, глядя как он рыдает, уже совсем не сдерживаясь, прижимая к лицу шапку.        — Макс, Максим, пошли в машину, ты замёрзнешь, — они оба были в расстёгнутых куртках без шапок. — Ты слышишь? Пожалуйста…        Максим помотал головой, так и не поворачиваясь и не прекращая плакать. Вдруг он чуть покачнулся и опустился коленями прямо в сугроб. Вик кинулся к нему, пытаясь поднять, но омега не вставал, только крепче прижимал к лицу шапку, как будто это могло как-то помочь. Тогда Вик сел в снег напротив него.        — Эй, эй, ну что такое? Тут холодно, Максим, — уговорил он, чувствуя, как от растерянности и волнения у самого поступает ком к горлу, гладил Максима по плечам и голым, без рукавиц, рукам, которыми тот сжимал шапку. — Хороший мой, ну, скажи, что такое?        Максим молчал, мотал головой и весь дрожал, Вик судорожно соображал, что ему делать, тащить ли силой в машину или бежать спрашивать успокоительное в медпункт. Но в итоге не сделал ни того, ни другого, оставшись сидеть рядом с омегой в снегу и чувствуя, как замерзают ноги. Он застегнул кое-как куртку на Максиме и свою тоже, и просто ждал, гладя его по спутанным волосам. Мимо проходили люди, смотрели на них встревоженно, но никто не подходил узнать, что случилось. Вик внимания ни на кого не обращал, ему было не до этого.        Всхлипы постепенно стихали, Максим начал хлюпать носом, и Вик вытащил из внутреннего кармана куртки платок, но друг его не взял, вытирая нос уже, должно быть, насквозь мокрой шапкой. Максим был весь красным, с опухшими глазами и носом, дышащий ртом и изредка всхлипывающий. Его бледно-голубые глаза стали очень яркими и ещё более печальным, у Вика щемило сердце от того, как на него смотрел Максим, словно щенок под дождём.        — Ты как? — Вик стёр ему слезы, пока Максим сморкался и выравнивал дыхание. Омега не ответил на вопрос, вместо этого сказал:        — Я тебе говорил, что устроился на работу, — он посмотрел Вику в глаза, тот кивнул, не понимая, причём здесь брат Максима и работа. — Я никуда не устраивался, нет никакой гостиницы.        Вик осторожно кивнул, подбадривая продолжать. Хотелось уйти в тепло, но Максим, казалось, не замечал, что они сидят в сугробе у парковки, и Вик не посмел его перебивать.        — Тот мужчина, который выкинул меня из машины… — Вик нахмурился, у него никак не складывался пазл. — Он приехал в Иркутск, и он позвонил мне. Он звонил раньше, я тогда сказал ему, что я всё, — быстро затараторил Максим, опуская глаза вниз, разглядывая снег. — Я хотел всё по-нормальному, у меня была работа. Я думал, что у меня получалось… Я просто устал! И он позвонил…        Максим опять всхлипнул, Вик сжал его холодную ладонь, вспоминая, где его рукавицы. Кажется, он оставил их в кафе на подоконнике.        — Когда он позвонил второй раз, — продолжил Максим, успокоившись, — я согласился. Я устал работать за эти копейки, круглосуточно! У меня не было даже на нормальные подарки! И я согласился приехать один раз, к нему. Он хорошо платит, и он… Он хороший. Он сказал, что у него знакомый здесь, работает с гостиницами, возит мальчиков на Байкал, к туристам.        Вику становилось холодно уже не от снега. Конечно, он понимал, что хочет ему сказать Максим, хотя верить в это и не хотелось. В голове вертелось столько вопросов, слов, возражений, но одновременно было очень пусто. Он вздохнул, сжимая крепче ладонь Максима.        — Я сначала отказался, я думал, что просто сейчас подработаю, может, ещё один раз потом, ну, чтобы снять наконец другую квартиру, и всё. Я не собирался… А потом я… — Максим посмотрел в сторону, облизал потрескавшиеся от плача на холоде губы. — Подумал, зачем всё это? Это бессмысленно. Кому это нужно? — он посмотрел на Вика, который только растерянно моргал, чувствуя себя абсолютно бесполезным в этот момент. — Работать сутки, драить полы и убирать чужую блевотину, а получать копейки. Зачем? Для кого? Мне это не нужно.        Вик не знал, что ответить, он пожал плечами, не в силах оторвать взгляда от грустных наполненных влагой глаз. Максим усмехнулся.        — И я тоже не знаю.        Они сидели молча. Максим шмыгал носом, Вик всё ещё держал его руку, хотя почти не чувствовал от холода своих пальцев. Когда начало жечь щёки и нос, он вздохнул и встал, утягивая Максима за собой.        — Пошли в машину.        Там они отогревались печкой, продолжая молчать. Вик обдумывал, что сказал Максим, и пытался придумать ответ. Пытался хотя бы осмыслить всё это. Он не осуждал друга, но было обидно. За Максима. Хотелось бы сказать, что он дурак, что у него всё получится, и получалось, что трудности бывают у всех, а потом станет лучше. Но Вик не мог этого обещать, он думал, что хотел бы услышать сам на месте Максима, но таких слов, наверное, не было. По крайней мере он не мог их сейчас придумать.        — А что с твоим братом? Вы поссорились из-за этого?        Максим ответил не сразу, и Вик оглянулся на него.        — Нет, не поссорились. Я подарил им подарки, и он спросил, откуда деньги. Спросил, опять ли я трахаюсь. Я ответил, я не буду ему врать. — Максим горько улыбнулся, поднимая на Вика глаза. Несколько месяцев назад он сидел в этой машине в крови, но избитым и жалким выглядел именно сейчас. Вик ведь никогда его не видел таким. Максим шутил и улыбался, он был в порядке, ну, иногда грустил, уставал. Как все. Но он никогда не был таким разбитым, и Вик думал, неужели он просто этого не видел? Может, друг это скрывал, а может, он сам просто не туда смотрел? Неужели там всегда был этот надрыв? Разве его можно было проглядеть?        — И… Он выгнал тебя?        Максим вдруг рассмеялся, откидываясь на сидение, в глазах у него опять стояли слёзы, и Вик отругал себя, что полез с вопросами.        — Нет, он просто сказал, что не ожидал ничего другого. Мы попили чай, и я ушёл домой.        Ох. Вику почему-то сразу стало понятно, что лучше бы брат выгнал Максима. Он выглядел так, будто его пнули в живот, закусывал губу и хмурился, удерживая слёзы.        — Я… Я, на самом деле, не знаю, что сказать, — решил начать честно Вик. — Мне жаль, что ты… — слова подбирались с трудом, — согласился на это предложение. Мне кажется, что ты заслуживаешь лучшего, но я не буду тебя учить… Просто, я рядом, если тебе нужно, хорошо? — он попробовал заглянуть Максиму в глаза, но тот смотрел в окно на начинающую темнеть улицу. — Эй, Максим, я рядом. Ты можешь поговорить со мной, я помогу, если скажешь, чем.        Максим кивнул.        Когда Вик заводил машину, он чувствовал себя совершенно разбитым, в горле до сих пор стоял комок, а молчание колючее и неуютное, как мороз на улице, делало только хуже. Вик не любил чувство растерянности и беспомощности, он не любил не знать, как помочь, и как вообще себя вести. И ещё внутри было чувство, очень близкое к вине. Ему казалось, они стали с Максимом довольно близки, он называл себя его другом, но пропустил такое. Несколько недель. Но что он мог?        Он понимал, что не может сделать ничего. Всё, что было в его силах — это отвезти Максима домой и проследить, чтобы он принял горячий душ. И Вик собирался сделать хотя бы это.