Не о любви

      Вик уныло разглядывал огромную «лужу» из рыхлого грязного снега на тротуаре, неподалёку от его машины, и драматично развивал мысль о том, что его жизнь сейчас — одна сплошная лужа грязи.        Он сидел в машине рядом с медицинским центром и ждал, пока его омега сдаст анализы на ВИЧ, ЗППП и что там ещё ему нужно было сдавать. Огромная лужа на тротуаре была ещё не самым худшим описанием для ситуации.        Самым странным было, что он не чувствовал всей, если без мата, критичности ситуации, которую осознавал логически. Не было паники или чего-то подобного. Нет, он просто смотрел на лужу и ждал Максима.        Максим надолго не задержался, уже через двадцать минут вышел, лавируя между лужами снега, и заскочил в салон.        — Сделал? — спросил Вик, заводя машину. Максим кивнул. — И когда будет готово?        — Ну, вообще через неделю, но сказали, что позвонят.        Вик кивнул. Позвонят так позвонят, он почему-то был уверен, что всё нормально, и анализы были простой формальностью. Возможно, это была защитная реакция? Или проявление его наивности?        Казалось бы, в такой ситуации ему следовало гораздо больше переживать, ведь на кону было и его здоровье. И Вик это вполне понимал: ему бы злиться на Максима, устраивать скандалы, может, плакать. А он ничего из этого не делал. Может быть, потому что и сам был не лучше? Как он мог скинуть всю вину на Максима, он сам-то? Много ли ума было у человека, который занимался сексом с проституткой, если уж так разбираться? Да, у них всегда были презервативы, но пакеты на языки они себе не лепили, к примеру. Так что он был прекрасно осведомлён о возможных рисках, и если уж анализы что-то покажут, вынуждая и Вика их сдать, это будет их общий проёб.        — Хочу коньяка, — сказал Максим на середине пути. Он до этого молчал, глядя в окно, и Вик прекрасно видел, что Максима эта ситуация беспокоит гораздо больше его самого, хотя тот и пытался этого не показывать.        Вик бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал, молча поворачивая к супермаркету. «А тебе можно?», «ты уже решил?», «это вредно для ребенка» — Вик не стал говорить ничего.        Этот вопрос они не решили, как было не сложно догадаться. Тот день, хотя он и был позавчера, Вик вспоминал, как в тумане. Когда Максим сказал про тест в коридоре у врача, и Вик понял, что это означает, первым желанием было рассмеяться.        В голову лезла только мысль о том, что год выдался чрезвычайно плодовитым. Нужно было ему не делать аборт, и родили бы они тогда трёх одногодок: один сад, подгузники оптом, сидеть с ними по очереди — очень удобно.        Максим смотрел на него потерянно, теребил в руках лямку от рюкзака. Вик вздохнул, кивнул в сторону выхода, зовя за собой Максима:        — Пошли за тестом.        Осознание пришло чуть позже, где-то в очереди за тестом, наверное. До него дошла вся абсурдность и сальность ситуации, вот тогда откуда-то изнутри вылезла злость, снимая, как рукой, всякую неуместную весёлость. Он молчал по дороге домой, только шипел что-то себе под нос, ругаясь на других водителей, как обычно бывало, когда он был не в духе. Впрочем, Максим тоже молчал, наверное, как обычно отвернувшись к окну, Вик не знал точно — он на Максима не смотрел.        Когда Максим ушёл в туалет, Вик сидел на кухне с полной кружкой воды — ему показалось, что он хочет пить, но налив воды в кружку, понял, что не хочет. Состояние было странное, он нервничал, психовал, почему Максим так долго не выходит, и отчаянно хотел уехать домой спрятаться под одеяло.        Максим наконец, по ощущениям, через добрые десять минут вышел с тестом в руке и быстро кинул «да». Что «да» переспрашивать было не нужно, даже учитывая невероятную силу желания уйти в отрицание.        — Блять, Макс… — застонал Вик, закрывая лицо ладонями. — Ну какого же хуя-то, Максим! Ты трахался с клиентами без резинки?!        Максим стоял всё на том же месте, не заходя в кухню, и молчал, раздражая Вика ещё сильнее. Чего тут молчать? Что теперь молчать, пусть говорит!        — Во время течки? Ты соображаешь вообще?! У тебя, блять, мозг вообще есть?        — Я не думал… То есть её ещё не было, — тихо ответил Максим.        Вик фыркнул, встал со стула, не в силах больше сидеть от нервного напряжения, и ушёл к окну, повернувшись к нему спиной. Он смотрел на Максима и боролся с желанием подлететь и хорошенько его встряхнуть.        — А не в течку давать без резинки кому попало, значит, можно? Макс!        — Я только с Алексеем, — слабо возразил Максим. — Я его давно знаю и…        Что «и» Вик дослушивать не стал, громко застонав и отвернувшись к окну. Опять этот чёртов Алексей! Если он был таким надёжным и замечательными, что ж Макс не зажил с ним долго и счастливо! Наверное, потому что только такой придурок, как Вик, мог связаться со шлюхой. Идиот, ну какой же идиот!       — Я вообще не думал, что могу… Я думал, что я не могу… Уже много лет ничего не было, и когда там парни разные были. И с Алексеем. Ничего…        У Вика аж свело скулы. Просто гениально!        — Ты думал! Ты что, врач? Проституткам нынче курсы акушерства преподают? Надо было не думать, Максим!        Вик стоял, крепко зажмурившись, изо всех сил держа злость в себе, чтобы не наговорить лишнего. Это было хорошо, что у него ещё хватало самовыдержки, Вик собой даже загордился. На языке крутилось много неприятных ядовитых слов, и желание сделать Максиму больно было почти непреодолимое.       Он повернулся обратно и смотрел, как Максим сел на стул, с которого сам Вик недавно встал, всё ещё держа в руках этот тест, где, очевидно, было две полоски. Максим не смотрел на него, что-то ковыряя пальцем, опустив голову вниз. Как нашкодивший школьник. Вот только он не стекло разбил в школьном коридоре, а переспал с клиентом без резинки и подцепил, как минимум, ребёнка.        И тут Вику вдруг пришло в голову, что совсем недавно он тоже так сидел в квартире у Максима, пил чай из его рук, и не знал, что делать. А Максим его успокаивал. Злость и обида внутри пытались возразить, что это вовсе не одно и то же, но…        Если бы они с Максимом были до сих пор друзьями, что бы Вик сделал? Он бы успокоил друга, сказал, что рядом и поможет, вернул бы услугу, которую не так давно оказал ему Максим. А сейчас… Выходило, что на него, как на парня, положиться можно было меньше, чем на друга, и сейчас своему омеге Вик мог предложить только злость и упрёки.        Вик чертыхнулся, чувствуя стыд за своё поведение, и подошёл к так и не поднявшему голову, Максиму.        — Макс, прости… — он погладил его легко по волосам, перебирая пряди. — Почему я на тебя наорал? Я дурак, прости.        — Это я дурак, — возразил Максим, и Вик присел перед ним, чтобы заглянуть в глаза и обнять.        Было неудобно, Максим почти завалился на него, крепко вцепившись в плечи. Он ткнулся лицом Вику в шею и только тогда громко судорожно вздохнул. Вик гладил его по спине, чувствуя, как мокнет шея.        Вик долго успокаивал его, укачивая у себя в руках, напоил водой из теперь так кстати полного стакана, но Максим, хоть и перестал плакать, успокоенным не выглядел. Он не выпускал из подрагивающих рук тест, теребя его, и кусал нервно губы.        Вик прикинул сроки, течка Максима была в августе, когда они ещё не встречались, и выходило, что уже около двенадцати или тринадцати недель, значит, в лучшем случае оставалось две недели.        — Максим, — позвал Вик тихо, садясь за соседний стул. — Что мы будем делать? — он чуть сбился, хотел сказать «ты», но потом решил, что это прозвучит так, будто он бросает его один на один с проблемой.        Максим закусил губу и ничего не ответил. Вик ждал, поглаживая его костяшки, давая время подумать, но, кажется, этого времени Максиму не хватило — он продолжал молчать.        Можно было бы напомнить о сроках, что если Максим хочет что-то решать, то решать нужно как можно быстрее, но Вик не стал. Максим всё это, наверняка, и сам понимал, и лишнее давление ему было не нужно. Так что Вик только сжал крепче его ладонь.        — Подумай. И нужно записаться к врачу.        Они пошли к врачу уже на следующий день, он отправил Максима на сдачу анализов, ЭКГ, выписал какие-то таблетки и сказал как можно быстрее принимать решение.        Решение, если и было принято, озвучено Вику не было. И сейчас он вёз Максима в магазин покупать коньяк, и он даже не стал спрашивать, означало ли это что-то, было ли это тем самым решением.        Конечно, он довёз Максима до дома и остался с ним, хотя они даже не разговаривали. Но оставить Максима одного казалось преступлением. Максим достал два стакана, разлил коньяк и выпил первую порцию залпом, вытерев после выступившие на глазах слёзы. Вик свой коньяк пригубил, не забывая, что нужно будет ехать домой.        — Я так проебался, Вик, — поднял слезящиеся глаза Максим. Вик помотал головой, поджав губы.        — Нет, Максим…        — Не надо, — фыркнул Максим, прикрывая глаза. Он налил сразу второй стакан, и Вик не стал его останавливать, отхлёбывая из своего. Ладно, переночевать можно было у Максима.        Максим пил, пока его не затошнило, и Вику пришлось разводить ему марганцовку и держать бутылку с ней, заставляя омегу пить. Максим блевал, а потом там же, прямо в туалете плакал, пока обессиленный Вик, опёршись об косяк двери, смотрел на него.        Он устал. Всё вокруг приобретало привкус абсурдности. Вик просто стоял, смотрел на Максима, захлёбывающегося рыданиями, и не понимал, как он оказался в этом моменте своей жизни? Он просто устал и чувствовал себя бессильным и неспособным как-то повлиять на ситуацию.        Он знал, что Максим плакал не из-за необходимости аборта, не из-за того, что беременность была незапланированная или его не устраивал отец и что-то в этом роде. Просто у него был выбор, только два варианта, и оба они Максима бы не устроили.        Он молча поднял Максима с пола, когда тот немного успокоился, и отвёл на диван. Стянул с омеги джинсы и носки, оставив в футболке, укрыл одеялом и пошёл убираться в туалете и на кухне.       На следующий день, оставив болеющего Максима с запасом воды на тумбочке, Вик уехал по делам, хотя, сев в машину, даже не сразу вспомнил, куда ему нужно. Уже доехав до места, он обнаружил, что мобильный был выключен и включаться не планировал, видимо, разрядившись. И весь день он провёл так — на автопилоте. Записывал на встрече с поставщиками что-то в блокнот, неловко улыбаясь, потому что зарядника он тоже не нашёл, опоздал в налоговую, из-за чего пришлось сидеть тридцать минут, ожидая, когда закончится перерыв. А под конец ещё и чуть не газанул на красный свет, задумавшись.        Нужно было ехать домой и отдохнуть, но домой не хотелось. И к Максиму тоже не хотелось. Так что Вик поехал в пекарню, решив занять себя чем-то монотонным: помочь ребятам помыть посуду или распаковать стаканчики, пакеты и всякое такое.        Чуть позже он вспомнил о телефоне, который так и валялся на дне сумки, нашёл зарядку у одного из ребят и наконец-то его включил. Со вчерашнего дня висело десять пропущенных и куча сообщений. И от папы, и от поставщиков, и от Лиды. Вик растёр лицо и начал всем по порядку отвечать, и только дойдя до Лиды, вспомнил, что она сегодня ночью должна была уехать — они с Артуром летели в Грецию.        — Лида, блин, прости, — простонал он ей в трубку, не дав сказать и слова. — Я капец забегался, телефон вырубился, я даже не заметил. Прости-прости!        — У тебя всё нормально? — спросила девушка спустя несколько секунд молчания.        — Я…        Вик запнулся, не зная, что ответить У всех сейчас всё было настолько замечательно, что лезть к ним со своими проблемами совершенно не хотелось. Да Лида, на самом деле, была единственной, кому он мог рассказать, больше всю правду о его ситуации не знал никто.        — В относительном, — нашёлся Вик. — Работы сегодня было много, — и это тоже было правдой.        Лида на том конце трубки хмыкнула, и Вик сразу понял — не получилось.        — Ты в пекарне? Я приеду.        Вик сначала хотел возразить, сказать, что Лиде нужно собираться, у неё самолёт через пять часов, что он скоро едет домой, и вообще всё в порядке. Но, уже открыв рот, подумал «к чёрту», и согласно промычал в трубку.        Лида, его личная женщина-супергероиня, уже через двадцать минут сидела за одним из столиков с чашкой кофе. Время близилось к закрытию, оставалось ещё полчаса, но людей было не мало — студенты возвращались с пар, люди шли с работы, а скидка за час до закрытия на всю витрину делала своё дело.        — Ты очень хреново выглядишь, — сказала Лида тихо. С этим было не поспорить: он категорически не выспался, лёг поздно, уснул ещё позже, ворочаясь от засевших в голове мыслей, а вставать пришлось рано. — И я даже не про твои синяки под глазами. Ты грустный.        Вик вздохнул и с силой потянул уголки губ вверх. У него не было сил на долгие расхаживания вокруг да около, поэтому он решил говорить всё сразу и прямо:        — Максим залетел от клиента, у него в августе была течка, а тут он стал себя плохо чувствовать, и мы пошли к врачу. У него есть неделя, чтобы решить, что делать, и я знаю, что он хочет детей, но какие дети, сама понимаешь. Вчера он напился и полночи блевал, а я тоже хотел бы набухаться и лечь спать, но состояние такое, что как-то ничего даже и не лезет. А через неделю получим результаты анализов на ВИЧ и другие приятности. Вот.        Лида слушала молча, чуть нахмурив брови и временами поджимая губы.       -Ты… — она запнулась. — Хотела спросить, в порядке ли ты, но вижу, что нифига. Что ты будешь делать?        — Я просто жду, что он решит. Я-то что могу сделать?        — Я не про это, — отмахнулась Лида. — Я про тебя. Твой парень вроде как залетел от другого, и, возможно, родит от этого другого ребёнка. Ну… Вик, это пиздец.        Вик задумался. По всему выходило, что да, но почему-то внутри это как что-то ужасное не отзывалось, и с долей страха подумалось, неужели его так переломала какая-то влюблённость? Вряд ли ещё год назад он бы реагировал подобным образом. Это была апатия? Или уже депрессия? Или он всегда был таким идиотом?        — Ну, если подумать, это ведь не измена. В смысле, он уже был беременным, когда мы сошлись. У меня тут нет права злиться.        Лида смотрела на него, скептически изогнув бровь, и Вик замахал руками, призывая пропустить этот вопрос. У него, наверное, было много других причин злиться, но, с другой стороны, Максим не показал ему абсолютно ничего, о чём Вик не был бы заранее предупреждён. Кто ж тут теперь виноват?        — Так что, Вик? — вернула его, задумавшегося, к разговору подруга. — Я так понимаю, варианта два. Либо ребёнка не будет, и ничего не изменится. Подсказываю: не самый желательный вариант. И второй: будет ребёнок, и… И что? Изменится ли что-то?        Вик вздохнул. Могло ли что-то измениться? Хотелось верить, что да, но… Но.        — Не знаю, Лида. Но я в себе сейчас абсолютно не чувствую сил его бросить. В такой ситуации. Да и не в этом дело! Я не думаю о том, что мне его жалко, я просто не хочу. Не знаю. Я уже вообще ничего не понимаю.        — Я даже не знаю, что тебе сказать, Вик, — потёрла виски Лида. — Блин, как я тебя сейчас здесь одного оставлю, может, мне не ехать?        — Ты с ума сошла? — вскинулся Вик. — Не вздумай! Всё нормально, я разберусь, ты что меня не знаешь, что ли? Дай мне пару дней поныть и я вылезу из самой глубокой жопы.        Лида улыбнулась и накрыла его руку своей. А Вик, вдруг взбодрённый своей собственной речью, тоже наконец почувствовал себя лучше. Ведь правда, разве когда-то было такое, чтобы Вик не справился?       Нужно было съездить к Максиму, он не звонил весь день. Когда они, ещё посидев с подругой, разошлись, Вик так и сделал. Он закрыл пекарню, потому что уходил последним, и поехал к Максиму.        Тот лежал на диване, в домашней одежде, смотрел какую-то ерунду из разряда ток-шоу. Вик подумал, что всё так, будто ничего и не произошло. А потом остановился. А какого чёрта? Ничего ещё и не произошло.        — Как ты? — спросил он, присаживаясь на диван и гладя спрятанные под тонким пледом коленки Максима.        — С утра было плохо, сейчас нормально, — улыбнулся он слабо. — Спасибо, что вчера… Ну, за всё, короче.        — Ты решил? — выбрал Вик не ходить вокруг да около.        Максим кинул на него быстрый взгляд, облизал губы и отвернулся обратно к телевизору.        — Записался на завтра к врачу.        Даже не стоило уточнять, что это значит, всё и так было вполне понятно. Если не из самого ответа, то из того, как дёрнулись желваки на лице омеги и как старательно он пытался держать маску безразличия.        — Ты хочешь ребёнка.       И это был не вопрос. Вик смотрел на Максима в упор, когда тот дёрнулся, моргнул пару раз, и опять взял себя в руки.        — Какая разница? — деланно безразлично пожал он плечами.        — Большая.        Вик шёл ва-банк, варианта было всего два: у него либо всё бы получилось, либо он просто б расковырял Максиму все раны.        — Ты сам говорил, что хочешь, — настоял Вик, когда не получил никакого ответа.        — И я говорил, что не сейчас.        — И ты говорил, что вряд ли вообще сможешь забеременеть.        Максим вздрогнул, резко вздохнув. И Вик бы уже пустился в извинения, так очевидно было, что его слова делают омеге больно, но он знал, что и зачем говорит.        — Ты ведь и сам этого боишься? Не сейчас. Но когда, если не сейчас?        — Что ты хочешь от меня? — резко развернулся к нему Максим, впиваясь взглядом.        Он сел на диване ровно, скидывая плед с ног, и Вику пришлось убрать руку с его колена. Он ждал такой реакции, конечно, он знал, что Максим не выдержит долго давления.        — Зачем ты это говоришь? И что ты теперь предлагаешь? Родить и что? И куда я его дену?        Вик, сердце которого колотилось от волнения, старательно держал дыхание ровным. Он спокойно поднял на диван скинутое Максимом на пол одеяло и пожал плечами.        — Никуда его не нужно девать. Тебе не пятнадцать лет, а почти тридцать. Разве ты не в состоянии воспитать ребёнка?        Максим смотрел на него зло и поражённо, он задохнулся и всплеснул руками.        — Нет! Блять, нет! А ты не видишь, в состоянии ли я?        Омега встал с дивана, откидывая нервно подушку.        — Зачем ты это делаешь, Вик! Ты издеваешься надо мной?        Наверное, это было мерзко. Наверное, подумав об этом после, Вик должен был бы прийти в ужас от своей жестокости. Разве сейчас он не манипулировал Максимом, не давил осознанно на его слабости, на самые больные точки, чтобы добиться своего? Но сейчас у него совершенно не было сил думать, насколько этот неправильно и имеет ли он на это право.        Встав вслед за омегой, Вик подошёл ближе, положил руку ему на плечо и чуть сжал.        — Я не издеваюсь, Максим. Я говорю то, что есть. Какие ты видишь препятствия?        — Тебе сказать какие?! — опять вспыхнул Максим.        — Какие непреодолимые препятствия ты видишь? — поправил себя Вик, и сразу продолжил, не давая Максиму ответить. — А я скажу тебе, что никаких. Максим, я знаю, как тебе сейчас тяжело, но легче не будет никогда. Я могу сесть рядом с тобой, обнять тебя и мы вместе поплачем, хочешь? Над тем, как всё плохо, и какой ты несчастный.        Максим дёрнулся, сбрасывая его руку, и пошёл на кухню, где встал у окна, сложив руки на груди. Вик пошёл следом, не собираясь бросать этот разговор на середине пути.        — Хочешь? Или поговорим, как взрослые люди?        Максим молчал.        — Ты пытаешься кому-то, может, самому себе доказать, что тебя всё устраивает, но какого тогда хрена ты вчера рыдал у унитаза? Я…        — Уходи, — бросил Максим, не разворачиваясь.        — Нет, тебя не устраивает. Ты хочешь по-другому, ты хочешь ребёнка, ты хочешь что-то ему…        — Я сказал уходи!        — Нет! — прикрикнул Вик, уже чувствуя биение сердце где-то в горле. Максим обернулся, он смотрел зло, почти по звериному, но Вик только нахмурился сильнее. — Я скажу то, что хотел. Ты постоянно бегаешь от проблем, хочешь, чтобы я сейчас ушёл, чтобы не слышать правду! Может быть, сейчас тот момент, Максим? Когда пора уже что-то сделать. Не хочешь ради себя, хорошо, я понимаю — сложно. Но сделай тогда ради него!        Вик махнул в сторону Максима, пытаясь указать на его живот, и только тогда заметил, как дрожали у него руки. Чёрт, его трясло. Наполовину от злости, наполовину от волнения. И ещё от того, как разбито на него смотрел Максим, обнимающий себя руками. Стоял там, возле окна, как загнанный в угол зверь, и Вик понимал, что это он его загнал, но отступать уже было поздно.        — Хватит прятаться, жалеть себя, притворяться, что ты там ещё пытаешься делать… Возьми себя в руки или… — Вик развёл руками. — Ну, я не знаю. Чем, ты полагаешь, всё это закончится, Макс? И я не про нас, чёрт с этим! Я про тебя, про твою жизнь.        Он замолчал, глядя на Максима, тот стоял, низко опустив голову. Максим повёл плечами и спустя несколько секунд тишины сказал:        — Я хочу, чтобы ты ушёл.        Вик только тяжело вздохнул, но с места не двинулся. Тогда Максим, стрельнув в него глазами, подошёл быстро и толкнул в плечо.        — Ты слышишь?!        Вик перехватил его руку и встал так, чтобы Максим не мог вытолкнуть его в коридор.        — Сядь, — попросил он, глядя прямо в покрасневшие глаза. — Давай, сядь.        Максим, простояв ещё секунду, послушался, закатив глаза, сел. Вик сел на соседний стул, пододвинув его перед этим ближе.        — Тебе страшно? — тихо спросил он, опуская руку на запястье омеги. Тот дёрнулся. — Я понимаю. Но я же никуда не ухожу, я помогу. То, что я тебе предлагал, всё ещё в силе.        Максим сморщился, жмурясь. Наверное, чтобы сдержать слезы, но всё равно не получилось. Он горько хохотнул и поднял на Вика глаза.        — Боже, что в силе? Это звучало хреново ещё тогда, а сейчас? Что ты хочешь, чтобы я сел тебе на шею с ребёнком, и поверил, что ты будешь счастлив нас тащить?        — Ты не сядешь ко мне на шею, — помотал головой Вик, чувствуя, как встрепенулось радостно сердце. Это уже было разговором, уже не пустым монологом, и это не могло не радовать. — Ты будешь работать. Хочешь, сначала в пекарне, а потом, когда родится ребёнок, и всё успокоится, ты сам выберешь, что делать. Любые курсы, всё, что угодно! Макс, мы в двадцать первом веке живём, сейчас все делают всё! Почему не должно получиться у тебя?        Максим, ловя языком скатывающиеся к губам слёзы, фыркнул.        — Ну точно! Всё так просто!        — Нет, — возразил Вик. — Не просто. А ничего и не бывает просто, хватит уже искать варианты полегче.        Максим продолжал мотать головой, как будто Вик нёс какую-то несусветную чушь, он вытер лицо ладонью, уже успокаиваясь.        — А если тебе надоест ещё до? — шмыгая носом, спросил он. — Ещё даже когда ребёнка не будет, и что тогда?        Вик сжал зубы. Конечно, не очень приятно, когда человек, к которому у тебя чувства, не верит им и тебе. Но Вик старался сдержать свои эмоции и обиды, они здесь явно были лишними.        — И ты видишь меня таким человеком? Думаешь, я просто тебя отправлю пинком на улицу? Ладно, это твоё право — не верить в долго и счастливо. Но в то, что я не конченый мудак, ты веришь? Я всё равно помогу тебе, если не как своему омеге, то как другу. Если не как другу, то как человеку, с которым нас когда-то что-то связывало. Это уже не про любовь, Максим, ты понимаешь? Я тебе сейчас не о любви говорю до гроба. Это про что-то… Да блин, просто человеческое.        Максим не выглядел убеждённым, смотрел вниз, на пол между ними. Он уже не плакал, и то было хорошо. Вик провёл по его щеке, ещё немного влажной, и чуть потянул, поднимая лицо омеги.        — Ты даже не хочешь детей. Ты ведь не стал бы встречаться с омегой, у которого ребёнок, если бы знал?        Вик и сам себя спрашивал об этом. Он не хотел детей тогда, не хотел их и сейчас. И Максим был абсолютно прав он бы, пожалуй, не стал брать на себя такую ответственность. Но это всё «если» и «бы», а стоя сейчас перед лицом конкретной ситуации, он внутри себя не чувствовал сопротивления. Умом понимал, что, вероятно, сейчас ему просто не хватало сил как следует подумать об этом. Может, мозг просто не был настроен на это, потому что для Вика сейчас важнее было другое. Может, потому что ребёнок, ещё гипотетический, был бы не его, и эта ответственность не висела над головой тяжёлым грузом. В причинах разбираться сейчас Вик был не готов.        — Прости, но ребёнок меня сейчас волнует меньше всего, — сказал Вик честно. — Зато я знаю, что он волнует тебя. Я предлагаю тебе вариант, выход.        — Ты предлагаешь просто поверить. Вик, этот разговор ничем не отличается от предыдущего. Прости, я хочу, чтобы ты ушёл.        — Максим, этот разговор…        — Нет! Я уже решил всё. Пожалуйста, уходи, — он встал со стула и отступил на несколько шагов, чтобы Вик не мог его коснуться.        Вик постоял ещё несколько секунд. Просто не хотелось верить, что он не достучался, что всё это было зря и ставка прогорела. И, как Лида и сказала: всё будет, как раньше. И это, пожалуй, должно было стать концом.        Он вздохнул, пытаясь поймать взгляд Максима, но тот в ответ не смотрел, и развернулся. Когда он в коридоре натягивал обувь, Максим подошёл к арке, всё ещё не поднимая глаз, сложив руки на груди.        — Ты сможешь меня отвезти завтра в больницу? Или я на такси?        Хотелось со злости свредничать и сказать, что никуда не повезёт. Но это было бы так глупо и мелочно, особенно после того, как он пообещал Максиму поддержку, так что Вик взял себя в руки и кивнул.        — Я заеду, напиши мне, когда.        Он уехал домой и сразу лёг спать, даже не умывшись. Внутри кипела злость и на Максима, и на себя за то, что не сумел. Ещё и какая-то тоска до кучи. Кроме как заснуть и не чувствовать ничего этого, не хотелось больше ничего.        Утром встал не менее разбитым, съездил до пекарни, а потом в банк. Максим написал, что врач у него в час, и Вик мог бы до этого времени заехать к нему и подождать, но этого совершенно не хотелось. Он бы опять начал уговаривать, и они, скорее всего, поссорились бы, на что сил не было совсем. Так что Вик прождал час в парке недалеко от дома, игнорируя холодный ветер и двух алкашей на соседней лавке.        Он пришёл к Максиму точно ко времени, тот был уже почти одет: лазил по шкафам в поисках кофты.        — Я подожду тебя в коридоре, — сказал Вик, чтобы не разуваться, и опёрся на стену.        Он думал, будут ли Максиму делать так же, как тогда ему, или срок был слишком большим? Он был в такой прострации и потом слишком горел своей идеей как-то повлиять на ситуацию, что даже не спросил об этом омегу. Он ведь ничего не знал, на сколько Максим останется там, нужно ли ему будет что-то.        Вик, отвлёкшись на вдруг прекратившееся шуршание одеждой, пока он размышлял, подошёл к арке и заглянул в комнату.        — Ты идёшь?        Максим сидел на диване с кофтой в руках. Он обернулся на голос Вика, и его губы задрожали. Вик чертыхнулся, он совершенно не ожидал сейчас слёз! Максим выглядел нормально, или Вик настолько погрузился в себя, что не заметил?        — Эй-эй, что такое? — он подошёл к дивану и присел рядом, обнимая омегу.        — Я не хочу, — всхлипнул Максим, уткнувшись мокрым лицом в плечо Вика.        — Тогда мы никуда не поедем, — тут же ответил Вик, чувствуя, как замирает сердце и перехватывает дыхание от несмелого «неужели?» внутри.        — Нет, как я?.. Нужно…        — Мы не поедем, — повторил Вик твёрже, чуть отстраняя Максима, чтобы заглянуть ему в глаза. — Мы остаёмся дома.        Максим, задержав дыхание, смотрел на него с пару секунд, а потом весь сморщился и кинулся обратно на плечо. Он разрыдался ещё сильнее, пока Вик прижимал его крепче к себе и гладил по спине и голове, перебирая волосы. И Вик надеялся, что это от облегчения. У него и у самого от того же пополам с усталостью слезились глаза.        Максим успокоился, Вик отправил его умываться, а сам разулся, разделся и достал омеге его домашнюю одежду. Максим переоделся и послушно лёг на диван, укрытый по макушку одеялом и завёрнутый в объятья Вика. Но Вик видел, как он периодически кидал взгляд на часы, и расслабился, только когда они показали час дня, как будто до этого времени всё ещё могло что-то произойти, даже здесь, на его диване.        Вик не стал в этот день усложнять ничего разговорами, у них у обоих не было на это сил. Они до самого вечера пролежали вдвоём на диване, и только, когда начало темнеть, Вик вынырнул из полудрёмы. Он оставил Максима спать, а сам спустился в машину за ноутбуком и разместился на кухне, открывая экселевские таблицы.        Прежде чем начать работать, он скинул Лиде сообщение.        «Может, ещё рано, но мне кажется, мы встали на верный путь».        Всё казалось таким хрупким и зыбким, но вместо обычного желания ничего не говорить, пока ситуация не обретёт какие-то более четкие контуры, Вик ощущал желание поделиться этим.        Но Лида позвонила только на следующий день, когда вернулась с какой-то экскурсии, где не было интернета. Она звонила по видеосвязи, и местный вайфай в каком-то кафе, где они с Артуром сидели, явно не выдерживал. Он зависал и размывал картинку, но Вик был рад даже этому.        Он был в это время на работе, завозил документы, а потом собирался обратно к Максиму. Утром, уезжая, он поймал себя на мысли, что страшно оставлять Максима одного, как будто тот, стоило выйти из квартиры, мог тут же передумать.        — Вик, я даже не знаю… — выдохнула Лида, когда Вик ей всё рассказал. — Получается, поздравляю? Но, я так понимаю, вы ещё ничего толком не обсудили, да?        — Да, — согласился Вик. — Но всему своё время.        Он предпочитал не спешить. Конечно, позже они не раз ещё поговорили с Максимом, и обсудили каждую мелочь, которая, как думал Вик, могла засесть в голове у Максима и пустить туда сомнения. При первых разговорах Максим всё ещё не выглядел слишком убеждённым, он держался, не собирался передумывать, но на лице была написана какая-то обречённость. Как будто Максим просто ждал, когда всё опять пойдёт под откос. И Вик старался набраться оптимизма за них двоих, чтобы у Максима, глядя на него, не оставалось шансов на неверие.        В первую очередь разобраться было нужно с «работой». Телефон Максима стоял на беззвучном, так что все эти дни до него никто не мог дозвониться, но каждый вечер, смахивая пропущенные звонки, Максим мрачнел и становился задумчивым.        — Позвони этим… Кому там надо позвонить, и скажи, что больше не выйдешь, — сказал Вик как-то вечером, собираясь уезжать домой.        Максим вздохнул.        — Я уже столько раз это делал…        Вик замер с курткой в руке, вздохнул и подошёл к Максиму.        — В этот раз ты не один, — он кивнул на живот омеги. — Очень даже не один, так что всё будет хорошо.        Максим слабо улыбнулся и Вик, посмотрев на него, хмыкнул и пошёл, не снимая уже обутой обуви, в комнату за телефоном омеги.        — Значит, сделаем по-другому, — сказал он, вручая телефон Максиму. — Просто заблокируй всех.        Если Максима беспокоила цикличность происходящего и казалось, что всё это уже было, надо было попробовать действовать иначе.        — И не объясняй никому ничего, пошли они к чёрту.        Максим покрутил телефон в руках и улыбнулся. Признаться честно, Вику стало после этого легче. Он так старательно пытался не показать Максиму своё волнение, что даже на самом деле переставал его чувствовать, но, как оказалось, не совсем. Потому что когда Максим добавил в чёрный список последний номер, стало неожиданно легче дышать.        Они решили пока ничего не менять кардинально. У Максима квартира была оплачена до конца декабря, и они решили, что он останется жить в ней на это время. А потом уже переедет к Вику, потому что снимать сам что-то приличное вряд ли сможет.       Рассказывать остальным тоже пока что не стали. Живота видно не было, и они решили, что пока можно молчать, они так делать и будут. Не потому что хотели хранить это, как страшный секрет, просто нужно было почувствовать под ногами твёрдую почву, обрести какую-то уверенность, прежде чем всем рассказывать. А Максим и вовсе ничего никому говорить не хотел, даже брату. Вик чувствовал, что это может стать проблемой в будущем — у Максима, воспринимающего беременность как очередную свою ошибку, явно были проблемы с принятием ситуации, — но решил оставить это на потом.        Первоочерёдно для него было разобраться со здоровьем. Анализы пришли отрицательные, и Вик выдохнул. Конечно, один нужно было сделать ещё раз, через несколько месяцев, но Вик по этому поводу не переживал.       В остальном всё тоже, кажется, было нормально. У Максима скакало немного давление, и приходилось пить таблетки, но врач успокоил, что так может быть, вероятно, это вскоре пройдёт. В остальном, у Максима не было ничего, даже тошноты. Он очень переживал за тот день с коньяком, когда выпил почти бутылку, но Вик доказывал ему, что ничего страшного от одного раза случиться не могло, а потом то же ему сказал и врач. Конечно, врачу Максим поверил больше.        Но вообще они не часто говорили о беременности Максима, тот как будто боялся озвучивать это вслух, то ли чтобы не сглазить, то ли не сделать всё слишком реальным. Вик был не против, к нему и самому не пришло осознание действительности.        Уже в декабре, когда все врачи были пройдены, они заговорили о работе. Максим не хотел сидеть у него на шее, у него оставались какие-то деньги и он всегда платил сам, наотрез отказываясь принимать помощь.        — Максим, иди нахер, а, — не выдержал Вик, когда Максим сунул ему свою карту. Он попросил купить сока и гель для душа, и Вик вполне мог заплатить хотя бы за это сам. — Я что, сок тебе купить не смогу? Успокойся уже.        — Тогда не надо ничего покупать, — пожал плечами Максим, уходя с картой в комнату.        Вик тяжело вздохнул. Нет, он не стал устраивать скандал, но сок и чёртов гель, конечно, всё равно купил. Максим посмотрел на них, стоящих на столе на кухне, как на что-то неприятное, и молча отвернулся.        Сок стоял в холодильнике нетронутым ещё два дня, пока Вик наконец-то его не выпил сам, также стоял и гель для душа. Но Вик тоже не планировал сдаваться просто так — не мытьём, так катаньем. Он открыл гель сам и намылил Максима, когда они принимали вместе душ одним утром. И после этого с удовольствием отметил, что гель переместился ближе к ванне, а Максим по вечерам пах ромашкой.        — Я и так тебе должен, — сказал как-то Максим. Вик удивлённо на него посмотрел.        — За что?        Максим пожал плечами и отвернулся, явно испытывая дискомфорт от разговоров.        — Да за всё. Что до сих пор помогаешь.        Вик хмыкнул и обнял его за плечи.        — Но и ты мне помогал. И вообще, я в корыстных целях, — усмехнулся он, дотягиваясь до губ Максима. — Чем довольнее мой омега, тем больше радостей и мне перепадает, — закончил он под фырчание Максима.        Но, конечно, Максим не мог сидеть без дела вечно. Вик этого и не хотел: во-первых, Максиму было явно некомфортно, во-вторых, Вик понимал, что занять его чем-то важно. Он должен был чувствовать уверенность, чувствовать себя, что может сам справляться, и вообще для начала научиться это делать — нормально справляться.        Поэтому Вик начал разговор, который впервые был заведён ещё полгода назад.        — У меня мальчик один после Нового года уходит. Пойдёшь? Пока поучишься, привыкнешь, а потом посмотрим. Если не будет тяжело, на полный можешь выйти.        Максим потянулся рукой ко лбу, и Вик подавил улыбку от этой уже выученной наизусть привычки.        — Хорошо, — кивнул он не решительно, будучи явно не уверенным в этой идее.        Вик мысленно чертыхнулся, надо было как-то Максима отвлечь.        — Отлично, — потёр руки Вик и подёргал бровями. — Сможем играть в начальника и подчинённого!        Максим фыркнул и оттолкнул его лицо со сложенными для поцелуя губами от себя ладонью. Вот теперь Максим улыбался, и это было всё, что пока что нужно Вику. А с остальным они могли разобраться позже.