Не о любви

       — Нет, Вик, ну нафиг, я не буду! — заявил Максим сходу, выходя из комнаты в зал, где Вик собирал сумку в спортзал.        — Что не будешь?        — Рожать!        Вик хмыкнул, застёгивая сумку и смешливо посмотрел на Максима. Тот стоял в проходе, сложив руки на груди, и смотрел в ответ вполне серьёзно настроено.        — Боюсь, что теперь нет выбора, — сказал Вик. — Если ты не согласишься, он прогрызёт тебя, как чужой, и всё равно вылезет.        Максим не оценил его шутку, продолжил смотреть всё так же серьёзно. Он смотрел обучающий фильм, который ему скинул Дима, которому было рожать чуть больше, чем через месяц. И видимо из фильма Максим узнал какую-то новую информацию, раз так впечатлился. Хотя Вику казалось, что они уже обо всём в курсе.        — Я серьёзно! Пускай режут живот.        — Макс, никто не будет резать тебе живот без показаний.        — Женщинам режут! Можно просто попросить, если платно рожать.        — Но ты не женщина, — напомнил Вик. — И рожать будешь не платно.        Максим тяжело вздохнул, и Вик посмотрел на него подозрительно. Максим быстро заморгал, не давая слезам налиться. О, боже…        — Макс, ты чего? Ты же всё знаешь, и ничего страшного…        Вик сразу понял, что зря сказал про ничего страшного, Максим из расстроенного и напуганного сразу превратился в злого.        — Да, ничего страшного просто разрывы, швы, геморрой, не жрать неделю, не срать, не сидеть, о, а выпадение кишки! Очень мило и совсем не страшно. Некоторым приходится удалять кусок, ты понимаешь? Потому что могут быть опухоли…        — Эй-эй, — Вик подошёл к Максиму, приобняв за плечи. — Это всё осложнения, зачем ты сразу думаешь про всякие ужасы? У тебя всё так хорошо идёт, нет никаких причин думать, что будут какие-то проблемы.        Максим тяжело вздохнул.        — Не хочу…        — Ну, зато подумай о том, что это всё закончится. Будешь спать на животе, сам завязывать шнурки, есть острое и изжоги не будет. Дотянешься наконец-то до своего члена, — Вик понизил голос, потираясь носом о щёку Максима. — И сможешь наконец-то меня трахнуть, а?        Максим вяло улыбнулся и обнял Вика в ответ.        — Если мне отрежут жопу, я больше не буду заниматься сексом.        — Договорились, — рассмеялся Вик.        Волнение находило на Максима приливами, он вдруг начинал беспокоиться, бесился, ругался с Виком, а потом успокаивался. Вик всё списывал на гормоны: он читал, в теле омеги сейчас такое происходило, что он бы уже не удивился ни какому его поведению.        Хотя в целом всё шло хорошо. Только изжога появилась, но зато ребёнок перестал так активно избивать Максима, что не могло не радовать.        Но всё ещё сложно было представить, что уже буквально этим летом, через пару месяцев, в доме должен был появиться ребёнок. Маленький, непонятный, постоянно орущий и чего-то требующий. Иногда, когда Вик об этом думал, даже накатывала какая-то паника. Как это вообще будет? Но скаченное приложение для медитаций, вроде, помогало вернуть спокойствие.        — Если хочешь, я буду приходить, — сказал как-то папа. Вик перестал жевать и посмотрел на него со страхом.        Его «буду приходить» означало: «я приду к вам утром, уберусь в квартире, распихав все вещи так, что вы их потом не сможете найти, приготовлю кастрюлю супа, потому что суп очень полезен для желудка, выпью кровь из-за слоя пыли на подоконнике и раздам тысячу советов, как воспитывать ребёнка». О да, Вик видел это в его взгляде.        — Спасибо, пап. Давай дождёмся, пока он хотя б родится, а там обсудим, — улыбнулся Вик.        Максим к подобным нападениям окрылённого будущего дедушки относился куда благосклоннее. Задумываясь об этом, Вик понимал, что Максиму, наверное, даже нравилось. Потому что у него не было этого ни в детстве, ни в более старшем возрасте. Он не успел устать от заботы родителей, потому на каждое «я приду, я покажу, я куплю, я научу» реагировал искренней улыбкой. Так что Вик не сильно противился папе.        Пожалуй, единственный раз, когда Максим не очень обрадовался заботе, случился когда он подстригся. Папа, увидев его с короткими, явно короче, чем были до этого, волосами, схватился за грудь.        — Максимка, ты что сделал? Разве можно стричься?        — А… Нельзя? — удивлённо хлопал глазами Максим.        Папа вздыхал и охал, рассказывая что это вредно и беременному нельзя отдавать свою энергию с волосами.        — Ты их хотя бы домой забрал? — спросил папа, окончательно поставив Максима в тупик.        Вику пришлось спасать своего омегу и объяснять папе, что наука широко шагнула вперёд и магия волос нынче была не актуальна.        Вообще советов хватало со всех сторон. То и дело кто-то, иногда даже незнакомые люди, просто человек из очереди в супермаркете или покупатели в пекарне что-то советовали Максиму. Бокал вина, чтобы ноги не отекали; засушить пуповину после родов; не покупать красные фрукты и овощи; не покупать и даже не трогать детские вещи; телефон тоже почему-то лучше было не использовать и бесконечный список, чего делать было нельзя ни в коем случае, а что сделать нужно было обязательно. У Вика у самого уже дёргался глаз, и он совершенно не представлял, как Максим это выносил.        Максим, видимо, держался за счёт полного погружения в бесконечные видео о беременности, родах, восстановлении и прочем, о чём Вику было больно даже думать.        В пекарне Максим почти не работал, они нашли парня на замену, который уже выходил вместо него на полную смену, Максим только немного помогал. Дома он сидеть сутками не мог, и свои «декретные», как называл Вик деньги, которые ему давал, хотел хоть как-то отработать. Помогал ссм-щице делать фотографии, протирал столики и раскладывал по витринам выпечку.        Он бы мог работать, но только сидя, от долгого нахождения на ногах, начинали болеть и сами ноги, и спина. Но Вик извращаться на рабочем месте не разрешал, и пришлось смириться.        На день рождения Максима они пошли к Андрею. Вик сначала предлагал собраться вместе с друзьями, но потом позвонил Андрей, и, конечно, Максим хотел к нему. Это был первый его день рождения, который он отмечал с братом, и Вик вполне понимал, как это для него важно.        Братья ещё мялись при встрече, чувствуя неловкость из-за стольких лет, которые они держались поодаль, но Андрей хотя бы старался. Так что Вик благосклонно был готов делать ему скидки.        Главное, что Максиму нравилось. Он светился, как гирлянда, когда они поехали домой поздно вечером.        — Доволен? — спросил Вик.        Максим покивал, показывая улыбку, и довольно вздохнул.        — В последний раз мы с Андреем отмечали мой день рождения, когда мне было тринадцать лет.        — Эх, дурачки, — вздохнул Вик. — И что бы вы делали без старого доброго меня?        — И поэтому в качестве подарка сегодня будет секс, — довольно протянул Максим.        — Подарка кому? Мне или тебе? — фыркнул Вик.        Секс превратился в то ещё увеселительное мероприятие. Делать они это могли только на боку, потому что на спине дышать было невозможно, на коленях — болела поясница, забраться на Вика сверху и вовсе казалось чем-то нереальным. После Максима мучила отдышка, во время — он обливался потом, а как-то раз убежал в туалет прямо посреди процесса. Но всё было лучше того раза, когда Максима стошнило после минета.        Если предыдущую течку Вика они с Максимом пережили, то следующую Вику пришлось справляться таблетками. До родов оставалось меньше месяца, Максим бы не потянул, а развлекаться в одиночку не было никакого желания. Как бы это выглядело?        Одна течка — ерунда, но тоску нагоняла мысль, что это только первая. Кто знает, сколько ещё течек надо было пропустить в будущем, ведь явно будет не до них. Вик только надеялся, что его родители со временем согласятся забирать ребёнка на несколько дней. Хотя, тут и гадать не приходилось, он был уверен, что папа это первым предложит.        — Врач сказал, что сексом можно заниматься минимум через месяц, но по его опыту, через два-три, — рассказывал Максим Вику, когда они занимались: Вик йогой, Максим чем-то типа йоги, только для беременных.        — Ну, это информация для альф? — хмыкнул Вик. — У тебя ведь уже не будет живота, так что, думаю, мы найдём варианты.        — Найдём, — улыбнулся в ответ Максим. И Вик очень на это рассчитывал.        К концу мая Вику казалось, что он уже ко всему готов. Они с Максимом отнеслись ко всему с подобающей двум взрослым людям серьёзностью: для ребёнка всё было куплено, сумка в роддом собрана, то, что нужно было знать, узнано. Вик даже ключи от машины клал не по обыкновению в ящик комода в прихожей, а прикрепил к ключам от квартиры и оставлял в замке. Чтобы точно их не потерять.        Потом ещё были эти дурацкие схватки, из-за которых Вик и сам чуть не родил, когда Максим, стоя на кухне возле чайника, вдруг схватился за живот, чуть присаживаясь. При этом он махнул рукой и опрокинул на себя кружку с горячей водой. Так что Вик в панике не знал, о чём волноваться больше: об ожоге или о том, что Максим вот-вот родит.        В итоге, обжёг он только ступню и не родил. Всё прекратилось раньше, чем Вик дошёл до своих ключей. И в следующий раз он уже так не волновался.        Именно поэтому он думал, что ко всему готов. Но всё почему-то оказалось не так, как на проклятых тренировочных схватках.        Вик проснулся ночью, около трёх часов, от того, что Максим шуршал одеялами, выбираясь из кровати. Вик в полудрёме услышал, как тот хлопнул крышкой унитаза, и в следующий раз проснулся, только когда Максим зашуршал одеялом опять. Сначала подумал, что он вернулся в кровать, но оказалось — опять вставал.        — Макс, ты чего? — пробормотал он. Максим шёпотом ответил:        — Ничего, спи. Видимо, объелся винограда. Третий раз уже хожу.        Вик так и сделал: уснул. Но около четырех часов проснулся, Максим опять ложился в кровать.        — Ты выпил таблетку?        — Да.        — Лучше?        — В туалет хочу, хотя уже и не надо, — пожаловался Максим.        Вик сразу почувствовал что-то не то, он заворочался, повернулся к омеге и посмотрел на него через темноту:        — Ты не рожаешь?        — Да нет, у меня ничего не тянет даже. Ни живот, ни поясница.        — Ладно, — сказал Вик, закрывая глаза, чтобы открыть их позже от того, что Максим тормошил его за плечо.        — У меня течёт.        — Что? — нахмурился Вик.        Максим сидел на кровати на коленях, в спальной футболке и с курткой в руке. Свет в комнате горел, и Вик не сразу смог открыть глаза.        — Я пошёл в туалет, а у меня течёт. Вода и кровь.        — Блять, кровь? — тут же подскочил Вик, мгновенно вычленив слово, которое не должен был услышать.        Сон прошёл сразу. Он дрожащими руками натянул штаны, обул себя и Максима, схватил сумку и как мог быстро, учитывая Максима, цепляющегося в его руку, спустился к машине. Из всей поездки до роддома он запомнил только, как удивлённо вскрикнул Максим, когда начались схватки.        А потом он оказался в приёмной один, вдруг понявший, что это он совсем не предусмотрел и не продумал. Идти домой? Лечь спать, как будто из его омеги прямо сейчас не лез человек? Или остаться здесь? А он даже не переоделся, да и не взял денег, чтобы хотя б купить себе перекусить. Внутрь, к Максиму, было нельзя: Вик ведь не был членом его семьи, чёрт бы их побрал.        В итоге он в пятом часу утра поехал в ближайший круглосуточный, — не очень близкий по факту, — и попросил у продавщицы денег, переведя ей взамен на карту, чтобы купить чего-то поесть и вернуться обратно в больницу.        Он сидел в больнице до одиннадцати утра, уже ближе к этому времени только догадавшись написать всем, что они в роддоме. Он испытывал иррациональное ощущение необходимости присутствовать где-то неподалёку и просто не мог заставить себя уехать. Всё думал про кровь, пытался что-то загуглить и спросить у медсестры, и надеялся, что это уже скорее кончится.        В одиннадцать ему написал Максим. Вик открыл сообщение с фотографией страшненького, какого-то сероватого ребёнка, и успокоенно выдохнул. «10:47, 3,4 кг, 56 см», — было в сообщении.        К Максиму его, конечно, не пускали, оставалось ждать. И два дня он провёл дома один, хотя нет, вообще-то дома и один он почти не бывал. Он заехал к родителям, где был нещадно расцелован так, словно он сам родил. Встретился с друзьями, и Лида показушно вытерла слезу, когда жаловалась, что они с Ромой бессердечно бросили её, умчавшись к семейной жизни. Потом он ещё заходил к Роме с Димой, и там Дима силой заставил его держать Федю на руках.        — Привыкай, — говорил он. Хотя Вик не без оснований полагал, что Дима просто эксплуатировал его, чтобы отдохнуть от не дающего покоя ребёнка.        Через два дня, когда Максим смог нормально ходить, чтобы суметь выйти во двор, Вик приехал к нему. Тот был уставший, растрёпанный, с синяками под глазами, так что Вик даже испугался, увидев его.        — Я не сплю, — пожаловался Максим, прижимаясь к нему. — Швы болят, начинаю вертеться, болят ещё больше. Хожу еле-еле, даже пописать — стараюсь терпеть, чтобы лишний раз не вставать.        — Главное, что жопу не отрезали, — подмигнул Вик.        Выписка была ещё через четыре дня, и на неё пришли все. Вик стоял в шумной толпе, на руках Димы орал Федя, папа под ухом зудел о правилах кормления новорожденных очень старательно кивавшему Славе, Илья ныл, когда они уже пойдут есть, Лида с кем-то спорила по телефону. Вику казалось, что он умер и попал в ад, а это он ещё даже ни разу не проснулся от плача ночью!        Медбрат, идущий рядом с Максимом, держал ребёнка на руках, замотанного во что-то кружевное, которое покупал папа, и широко улыбался. Он посмотрел на подскочившего Рому, протянул ему ребёнка:        — Вы отец?        — Да, — заворожено глядя на младенца и беря его на руки, кивнул Рома, потом опомнился, помотал головой, поднимая взгляд на медбрата. — То есть нет. То есть да, я отец, но не этого ребёнка.        Медбрат растерянно улыбнулся и кивнул.        — Наконец-то домой? — улыбнулся Вик, утыкаясь носом в тёплую щёку Максима, пока все остальные были заняты ребёнком. Максим с улыбкой смотрел, как Андрей под чутким руководством Василия Олеговича, Ромы и Димы брал кулёк на руки.        — Да, — со вздохом облегчения кивнул Максим в ответ.        Так в жизни Вика появился Арсений. Маленький, непонятный человек со светлым пушком на голове и ярко-голубыми, почти синими глазами. Но папа сказал, они ещё могут поменяться, как и волосы — потемнеть. Арсений, кажется был не капризный, по словам того же папы. Но даже этот некапризный Арсений орал каждые два часа и днём, и ночью, постоянно голодный, хотя большую часть времени он, конечно, спал.        — Он же крошечный, зачем ему так много? — стонал Вик, когда Максим второй раз за ночь вставал покормить ребёнка.        Тот приклеивался к соску Максима, пока он сам невероятными усилиями держал глаза открытыми, а Вик не спал вместе с ними, видимо, из чувства солидарности.        Хуже ночного кормления была только замена пелёнок. Максим менял их по десять раз на дню!        — Зачем он так много ест, если всё через пять минут выходит? — стонал Вик, когда Максим вставал ночью поменять пелёнку.        Вик сразу понял, что для этого не создан. В первый раз поприсутствовав на замене пелёнки, он тут же всё для себя решил.        — Ох, нет! Не-не, это без меня, — сказал он, под смех Максима выходя из комнаты.        Это был интересный опыт, полный тревожности. Чёртовы младенцы, которые не умели говорить! Вику приходилось постоянно гуглить. Что за шелушение, почему икает, почему покраснел пупок, почему он орёт, не затыкаясь. Вику с его тревожностью о здоровье близких оставался один шаг до успокоительных. Спасибо патронажной сестре, которая, в конце концов, развеивала все их страхи.        С Арсением всё было нормально. Он быстро рос, как и было положено детям, и даже начал улыбаться Вику.        — Макс, он мне улыбается? — восхищённо выдохнул Вик, разглядывая лежащего на диване на развернутой плёнке Арсения.        — Он улыбается, потому что поел, — хмыкнул Максим. — Но можешь считать, что тебе.        Вик так и делал.        В какой-то период ему даже показалось, что всё это не так сложно, как могло быть. Они, кажется, вполне справлялись. По большей части, это было рутинно: ребёнок жил по своему собственному расписанию, хотя оно и не совпадало с их планами, он хотел есть, чтобы его переодели, хотел на руки и иногда просто поорать, чтобы они с Максимом не расслаблялись. Вик думал, что вполне может к этому привыкнуть и проблем быть не должно. Но чуть позже Вик понял, что это только казалось.        Усталость имела свойство накапливаться. Хотя играло свою роль, безусловно, множество факторов. Плач ребёнка не мог не раздражать, Вик слышал его утром, прежде чем уйти, слышал, когда возвращался, — во сколько бы это ни происходило, — и, конечно, ночью. Он часто не высыпался, не потому что Арсений орал всю ночью, просто, проснувшись один раз, он долго не мог уснуть, и в итоге вставал утром с ощущением абсолютной разбитости.        И они начали ссориться. Папа говорил, что это нормально, Рома тоже так говорил, но Вику не нравилось.        Вик говорил Максиму про крошки в кровати и выслушивал, какая он ленивая задница и эгоистичное чудовище. Максим забывал грязный подгузник на тумбочке ванной, и Вика будто с ног до головы обливало бешенством: он молчал и огрызался, пассивно-агрессивно стараясь не вывести на открытый конфликт. Максим забывал соску перед прогулкой, Вик стирал детские вещи на неправильном режиме, Максим давал ребёнку играть с едой, Вик забывал записать их к врачу — и сотня, и тысяча других причин, которые приводили к ссоре.        А ещё у них не было секса. Вообще, совсем. Никакого. Максим не хотел, и не только потому, что не восстановился, и не от того, что уставал. Он просто не хотел.        Вик прижался к Максиму сзади, обнимая его за талию. За окном было уже темно, а Арсений только заснул, так что в ближайшее время должен был лежать спокойно.        — Максим? — на ухо выдохнул Вик, рукой проводя по животу омеги вниз и по бёдрам.        — Вик, нет, — дёрнул плечом Максим.        — Почему? Мы тихо, он не проснётся.        — Не хочу.        Вик со вздохом положил руку обратно на живот Максима и уткнулся лбом в его плечо. Не хочу. И что на это можно было возразить? Ничего, так что Вик отвернулся, положил под щёку ладони и заснул. А утром дрочил под душем.        Он чувствовал себя подростком, оглядываясь на дверь постоянно, как бы туда без стука не вошёл Максим, опять забывший чёртовы блятские салфетки, неужели так сложно сразу унести их в комнату! Нужно было позвать мастера и сделать щеколду!        Так что да, это было сложно. Это оказалось настоящей проверкой нервов Вика на выносливость. Он держался только на мысли, что не один он страдает.        Максим проводил с ребёнком круглые сутки, даже при условии, что помогал папа, постоянно нянчились друзья, он всё равно был рядом. Потому когда Вику невыносимо хотелось на кого-то сорваться, он просто уходил на десять минут подышать воздухом, потому что сорваться на Максима было бы свинством.        Максим предложил выходить ненадолго на работу.        — Помогу со съёмками или, может, с продуктами, — сказал он.        Идея была ужасной, Арсению было почти три месяца, он всё ещё орал, хотел есть и чтобы ему поменяли подгузник. И Вик решительно не хотел всего этого в пекарне, как и остальные ребята, как и клиенты.        — Макс, не выдумывай, — сказал он. — Давай он подрастёт, а потом ты выйдешь нормально работать.        Максим недовольно поджал губы, как будто они не обговаривали всё заранее. И это тоже раздражало.        — Вик, я впервые наорал на Диму матом на позапрошлой неделе, — вздохнул Рома, отпивая пиво из бутылки.       Они сидели на лавочке в парке, как когда-то студентами. Вик разглядывал проходящих мимо людей, коляски с детьми. Не могло ведь быть так, что у всех после рождения ребёнка жизнь превращалась в сгусток злости и раздражения? Тогда в этом мире попросту бы не существовало пар. Выходит, что проблема была именно в них? Они просто не справлялись?        — Так что это… Просто нервы на пределе, но это пройдёт. Знаешь, все эти кризисы? Главное, пережить.        — Вы с Димой вместе чёртову кучу лет, а мы с Максимом — год. Мы вместе были пару месяцев, прежде чем узнали, что будет Арсений. Согласись, довольно поспешно?        Временами, когда получалось избавиться от комка эмоций, застрявшего где-то в горле, Вик понимал, что немного сгущал краски. Они ссорились, часто друг друга бесили, и, чёрт побери, уже больше трёх месяцев не трахались. Но всё было не так ужасно, они могли и обниматься, и подолгу говорить, и вместе смеяться над Арсением, который разглядывал их лица с внимательностью и серьёзностью учёного.        Но страх не давал покоя, и во многом он обуславливался именно тем, что у них вдвоём было так мало опыта. Они были знакомы два года, но встречались — год, а жили вместе и того меньше, всего полгода. И пока Максим был беременным, было не до притирок, они осторожничали и старались друг друга не раздражать. А теперь не осталось сил и времени для всех этих реверансов, так что они оба вывалили друг перед другом все свои заморочки и противные бытовые привычки. Вик знал, что это и само по себе сложно, он не в первый раз с кем-то жил, а тут был ещё и Арсений, который совсем не помогал.        — Ты хочешь его бросить?        — Что? Нет! — возмущённо нахмурился Вик, разглядывая пятно от чьего-то плевка на асфальте. — Если бы я просто хотел его бросить, стал бы тебе тут ныть, как переживаю из-за наших ссор?        — А он тебя бросить хочет?        — Рома, блять. Не знаю. Нет, не хочет.        — Тогда не парься. Вы, может, откусите друг другу пару пальцев, но рано или поздно всё наладится, — и тяжело вздохнул.        Да, Вик говорил себе то же и так же тяжело вздыхал. Дети были теми ещё цветами жизни.        Настроения не улучшал и папа, который, конечно, помогал Максиму и советами, и мог посмотреть за Арсением недолго, но чёрт, как же иногда бесил. Вик приходил домой, ложился с ноутбуком на диван, пока в комнате Максим пытался укачать Арсения, и надеялся погрузиться в мир отчётов, которые не трепали нервы, не орали и не доставали его вопросами и претензиями, но тут из кухни появлялся папа. И у него всегда было, что сказать по поводу посуды в раковине, заплесневевшего сыра в холодильнике и «Вик, это твои трусы в ванной? Они же не хлопковые!»        Так что Вик боролся с желанием начать позже приходить домой, но, ладно, он не был совсем уж ублюдком, и не собирался бросать Максима одного разбираться со всем этим миром домашнего очага. Так что приходилось давить усталость и раздражение, приезжать домой, как обычно, мыть посуду и выбрасывать плесневелый сыр.        А потом случились два каких-то особенно сложных дня. Перед этим у Вика была течка, которую он провёл на таблетках, без возможности хоть иногда уединиться со своим омегой, в частности потому, что его омега этого просто не хотел. Врач всё ещё говорил, что это нормально, гормоны и все дела. Но легче Вику от этого не становилось. Его подташнивало от таблеток. Один из гостей кондитерской выложил сторис, что работники обсуждали его за спиной, думая, что он не слышит. Арсений плакал всю ночь, и помимо беспокойства, Вик чувствовал раздражение и под утро даже ушёл спать на диван. А Максим решил в очередной раз загнаться из-за того, что не может сам купить пачку подгузников. Так что Вик немного вышел из себя.        Они с Максимом некрасиво поругались. Из-за какой-то ерунды разорались так, что Вик сам себе удивлялся: так бывало в худшие времена с Пашей. Но если тогда были существенные причины, тут конфликт появлялся буквально сам, вырастая из усталости.        — Слушать надо, когда я говорю! — кричал Вик, нервно убирая кофеварку со стола.        На кофеварке заедала кнопка, и чтобы она работала, нужно было нажимать её, надавливая немного вверх. Вик объяснял Максиму, но вот он утром пришёл к кофеварке, а она отказалась работать. Максим что-то как-то не так нажал и кнопка сломалась окончательно.        — Не ори на меня! — орал в ответ из зала под плач ребёнка Максим. — Надо было давно её починить или новую купить. В чём я виноват, я что ли сломал эту блядскую кнопку?        Вик сжал зубы, прикрывая глаза.        — Эта блядская кнопка работала вчера и работала б ещё дохрена лет, если бы кто-то, блять, просто меня слушал!        — Новая кофеварка тоже работала б дохрена лет, если б кто-то, блять, её купил! — огрызнулся Максим и перешёл на шёпот, успокаивая Арсения.        — Конечно, деньги-то не твои, — рыкнул Вик, умом уже понимая, как это прозвучало, но отказываясь успокаиваться.        Максим замолчал, какое-то время было слышно только плачь Арсения.        — Да пошёл ты нахуй, — негромко сказал Максим, компенсируя это оглушительным хлопком двери в спальню.        — Да что ж за блять? — простонал Вик, захлопывая дверцу шкафчика.        Он вообще не это имел в виду! Да он ничего в виду не имел! Это просто фраза, которую говорят, когда младший брат порвал твою футболку, друг съел пироженку или парень сломал кофеварку! Просто фраза.        Вик посидел на кухне с кружкой чёртового чая, дожидаясь пока Арсений перестанет плакать. Тоже два придурка, разорались громче ребёнка, наверное, напугали его. Потом он подождал ещё пару минут, давая время и себе, и Максиму остыть, и пошёл в спальню.        Максим сидел на постели, разглядывая кроватку со спящим сыном, и даже не развернулся на вошедшего Вика.        — Максим? — позвал тот шёпотом, останавливаясь в дверях. — Пойдём поговорим?        — Нашёл, чем ещё меня попрекнуть? Вспомним о том, что я шлюха?        Вик вздохнул, тоже переводя взгляд на Арсения. Тот спокойно спал, и Вик бы тоже так не отказался: нажраться вдоволь и уснуть, зная, что тебе не надо решать никаких конфликтов.        — Нет, Максим, я не попрекал тебя. Я ни о чём таком не думал, пошли поговорим.        — Ну да, — хмыкнул омега, так к Вику и не поворачиваясь. Тот простоял ещё пару секунд в дверях, чувствуя себя придурком, и вышел, прикладывая немалые усилия, чтобы не шандарахнуть со всей дури дверью. В комнате спал Арсений, нужно было держать себя в руках.        Они так и не поговорили ни в тот день, ни на следующий. Молча легли спать, а утром как будто ничего не было. Максим кормил ребёнка, Вик порезал бутербродов и за завтраком они молчали. Вик хотел поговорить, но поднимать тему опять… Наверное, легче было спустить всё на тормоза.        Вик пришёл домой поздно, разбирался с неверной поставкой и ездил смотреть оборудование для кухни. Максим лежал на диване, ногой покачивая кроватку с копошащимся Арсением, а в руках держал телефон. Вик собирался полежать немного, чтобы прошла побаливающая с утра голова, а потом предложить Максиму прогуляться, погода в этот день была замечательная. Но, видимо, ночью из-за ссоры и мыслей о ней он недоспал, так что сам не заметил, как уснул.        Когда открыл глаза, было уже темно, из кроватки, которую Максим перевёз обратно в спальню, что-то угукал Арсений. Голова болела ещё сильнее после незапланированного сна: он отключился, лёжа на животе, и шея и затылок были как будто налиты железом.        — А ты вот спишь в любое время суток, и ничего, — сказал Вик улыбающемуся Арсению, тот издал какой-то радостный звук и потянулся к свисающей с кофты Вика завязке.        Вик собирался спросить у Максима, нужно ли помочь искупать ребёнка, но Максима нигде не оказалось.        — В смысле? — удивлённо встал посреди коридора Вик, когда заглянул в туалет, и там тоже не обнаружил омеги.        Наверное, тот пошёл в магазин, и Вик собирался позвонить ему и уточнить, но зайдя в комнату за телефоном, на тумбочке увидел записку. Максим пошёл с друзьями в кафе. Вау.        И, видимо, он решил это прям только что, раз не удосужился заранее сказать Вику. Но в холодильнике стояло молоко, так что, очевидно, не так уж только что он на это культурное мероприятие решился.        Помимо раздражения на то, что его заранее не предупредили, Вика ещё и бесила мысль о друзьях Максима. Друзья, да уж. Со своими «друзьями» Максим не виделся уже давно, видимо, беременным на их вечеринках были не рады. И Вик даже, — вот это наивность, — успел решить, что и проклятые друзья Максима остались в прошлом.        Потому что Вик решительно не понимал, что Максиму сейчас с этими друзьями делать. Их жизни были просто несовместимы и какие точки соприкосновения они находили, было загадкой.        А потом Максим не взял трубку два раза. Не то, чтобы на третий раз он её взял, нет, на третий раз вежливый женский голос оповестил Вика, что телефон не доступен.        — Ты что, издеваешься? — зло посмотрел на экран, где был номер Макса, Вик. — Ты, блять, издеваешься?        У него не было проблем с тем, чтобы остаться с Арсением — он прекрасно справлялся. Арсений пил из бутылочки, не капризничая, хотя при этом не признавал сосок, искупать, переодеть и уложить его спать Вик тоже мог. И даже чёрт с ними, с этими подгузниками, их он тоже мог поменять. У него были проблемы только с тем, что Максим ничего ему не сказал, а оставил какую-то дурацкую записку.        Но выбора особого не было, так что Вик просто ждал. В десять Арсений уснул, Вик прикрыл дверь в комнату, чтобы не мешать ему, и устроился с ноутбуком в зале. В двенадцать, когда глаза начали побаливать, он в сотый раз посмотрел на время и опять набрал Максима. Он не хотел выглядеть истерично, но не волноваться не мог. Телефон Максима был выключен и это могло ведь означать всё что угодно. Так что, как бы он себя ни уговаривал, оставаться совсем спокойным не выходило.        К часу Вик переместился на кухню, заварил себе растворимого кофе и сел у окна, уныло разглядывая освещённую фонарями дорогу. Изредка кто-то проходил, но в основном было пусто, и около двух часов ночи, когда в очередной раз ему сообщили, что абонент недоступен, Вика психанул и пошёл в кровать.        Он собирался уснуть, но, конечно, этого не вышло. Потом проснулся Арсений, напоминая, что не собирается спать в грязном подгузнике, и Вик встал его поменять. Тут и щёлкнул замок входной двери.        Услышав этот звук, Вик испытал такую смесь облегчения и злости, какую ранее не испытывал никогда. Он завернул Арсения, который начинал хныкать при попытке уложить его в кровать, в одеяло и взял на руки.        — Максим, ты охренел? — старательно не повышая голос, Вик вышел в коридор.        Максим, снимавший кроссовки, поднял на него голову.        — Что?        — Где ты был и что с твоим телефоном?        Максим, разувшись, тяжело вздохнул и прошёл на кухню, включая чайник. Вик пошёл за ним.        — Я же написал записку, меня позвали друзья. А телефон я не зарядил.        — Ты шутишь или что? — косясь на Арсения, который начал засыпать, шёпотом кричал Вик. — Записка?        — Я не понимаю, что ты бесишься? Я не могу сходить никуда?        — Ты бросил ребёнка, свалил, непонятно куда, с сомнительным людьми и не брал трубку. Я повторю: ты охренел?        — Это ты охренел, — прошипел Максим, подходя к Вику и забирая у него Арсения. — Я не бросал ребёнка, я оставил его с тобой!        — Оставил — это когда предупредил, а ты… Ты, что пьяный? Максим, ты в себе вообще, ты его кормишь!        От Максима отчётливо пахло алкоголем. Вик поражённо уставился на омегу. Тот молча понёс Арсения в кроватку, и Вик пошёл за ними.        — Алё, Максим! Я с тобой разговариваю! Что, блин, с тобой такое? Ты соображаешь, что делаешь? По-твоему нормально вот так сваливать со своими дружками и приходить пьяным? Отключая телефон!        — Я, что, должен у тебя спрашивать разрешения? — уложив Арсения, развернулся Максим. — Я захотел встретиться с друзьями и отдохнуть.        Это был финиш. Вик уставился на Максима, сложившего на груди руки, и не знал, что сказать. Он фыркнул, потёр лицо рукой, чуть отворачиваясь.        — Макс, знаешь, если ты будешь себя так вести… — вздохнул Вик.        Максим нервно рассмеялся.        — То что? Урежешь мне карманные расходы? Выгонишь из дома и уволишь? Да?        — Блять, после того, что ты говоришь, я, может, так и сделаю! Ведёшь себя, как истеричка малолетняя! — взбесился Вик. — В тебе, блять, ответственности ноль! У тебя ребёнок, алё! Пора думать башкой своей!        — Пошёл ты нахуй!        Максим схватил проснувшегося Арсения и метнулся к шкафу, доставая переноску. Вик смотрел на него с прежнего места, устало наблюдая, как омега, уложив Арсения в переноску, напихал в рюкзак каких-то вещей.        — И куда ты собрался? — спросил он, когда Максим вышел из комнаты. Он взял бутылочку, кинул её в тот же рюкзак и пошёл в прихожую.        Вик выматерился и проскользнул мимо Максима, придерживая дверь рукой.        — И куда ты собрался ночью пьяный с ребёнком?        Максим, обувшись и одевшись, встал напротив него с рюкзаком и переноской. Арсений орал, разбуженный ночью, и у Вика раскалывалась голова.        — Не твоё дело, куда я собрался, пусти.        — Максим, хватит…        — Пусти! — повысил голос Максим, толкая Вика.        — Нет, Максим, серьёзно…        Максим устало выдохнул, прикрывая глаза.        — Выпусти меня, — сказал он спокойно.        Вик посмотрел на него внимательно и отошёл от двери. Максим вышел, беря переноску в обе руки и уговаривая шёпотом Арсения не плакать.       Вик стоял в прихожей, не понимая, чего же ему хочется больше: расплакаться, разораться или лечь спать.