Third wheel

— Я его люблю. На остановке, кроме них двоих, нет людей. Почему они сели именно на остановке, Тэхён не знает, да и какая разница? Разве имеет значение место в момент, когда ты слышишь самые горькие для себя слова? Человек, которого он любит, любит человека, которого он тоже любит — такой глупый каламбур, посмеяться бы, да только уместней поплакать. Он думал, что будет кричать и рыдать, обвинять или просить опровергнуть, но всё, что он делает — это провожает пустым взглядом редко проезжающие автомобили и думает, что внутри он, кажется, сломался. — И как давно ты его любишь? — какая, в сущности, разница, результат-то всё равно один. А все эти расспросы приносят дополнительную боль, колючей проволокой впивающуюся в сердце. Но это так, для личных полок, по которым он будет расставлять всю эту безнадёжность и пустоту — может пригодиться. Этакий акт мазохизма, которым он планирует заниматься до конца своей убогой, одинокой жизни. — Давно. И тишина: это впервые с тех пор, как они познакомились. Думалось, темы для разговоров никогда не иссякнут, ведь они были так похожи в своих интересах и взглядах. Тэхён до боли в сердце дорожил Чимином за то, что, казалось, только он один во всей Вселенной его понимал, только он смотрел на мир его глазами, только он интересовался тем же самым и любил то же самое… какая ирония. — Почти с первого знакомства я споткнулся об него, об его взгляд, ворчливый характер и доброе сердце, о странную манеру речи и нежность. Он всегда с такой теплотой относился к тебе, что даже мне удавалось греться в этих лучах. Я клянусь, Тэ, я никогда и мысли не допускал о том, чтобы влезать в ваши отношения, он сам потянулся в ответ. Я умолял его не делать этого, просил не давать мне надежду и больше всего на свете боялся, что это разлучит нас с тобой. — Как долго вы вместе? — Мы не вместе. Горькая улыбка расцветает на губах: не вместе, но любят. Они с Юнги были вместе и не любили, точнее, не любили Тэхёна. Так кто же по итогу третье колесо в телеге? Похоже, что он. — Как давно вы признались в своих чувствах друг другу? — Какое это имеет значение? — видно, что Чимин закипает, но его раздражение сходит на нет, стоит им встретиться глазами. Наверное, Тэхён выглядит совсем потерянным, крепко обняв притянутые к груди колени  — мнимое спасение от ветра и боли. — Два месяца. Тэхён встаёт и уходит, не оборачиваясь на окрики некогда лучшего друга. Два месяца. Они расстались всего пару недель назад, и почему-то ни одному из них не хватило смелости сказать правду раньше? Они его оберегали? Вероятнее всего, нет: они оберегали себя. Порыв воздуха доносит надрывные слова, сказанные ему в спину: — Не дружи со мной, и даже не пытайся меня простить. Я ужасный человек. Пак Чимин не плохой, он просто, как и все люди, в первую очередь поступает в угоду себе и только потом опирается на чужие чувства. Это правильно. Сам Тэхён так не умеет: он живёт ради других, отодвигая себя и свои желания на задний фон. Или же он хочет так думать, ведь как давно он почувствовал, что Юнги остыл к нему — два месяца назад? Нет, это случилось многим раньше, и лишь эгоизм не дал отпустить любимого человека от себя. Будь он хоть немного сильнее, то смог бы отцепить руки от уже тонущего круга. Возможно, тогда бы ему хватило времени примириться, возможно, эти двое начали бы свои отношения правильно, и никто в итоге не сходил бы с ума от того, что случилось. Это он не остановился вовремя, это он ужасный, но и им оправдания тоже нет: его предали, и нет более мягкого слова для описания всего происходящего. Ветер забирается своими ледяными руками под тонкую футболку: он зря не взял куртку, нужно вернуться за ней к Кихёну и Намджуну. И будто тот самый ветер вдувает в его воспалённый разум новую мысль: «А интересно, Кихён и Намджун знали?» Он думает, что да, он вообще подозревает, что единственный в этой ситуации слепой идиот.

***

Парни сидят на кухне и пьют чай. Не так много времени прошло с момента, когда он ушёл из их квартиры, и если утренний Тэхён напевал что-то под нос и вприпрыжку унёсся в неизвестном направлении, то нынешний смотрит на них абсолютно пустыми глазами. — Что случилось? Молча проходя по квартире, Тэхён собирает свои немногочисленные вещи, складывая их в старенький поношенный рюкзак. — Тэхён, — Кихён встаёт с места и делает шаг в его сторону. Ладонь, поднятая вверх, даёт понять, чтобы он не приближался. — Мне тут рассказали интересную вещь о Юнги и Чимин-и, — они понимают о чем речь. Он не тупой, прекрасно видит стыд в чужих глазах. За столько лет рядом он научился без труда читать их. — Я так и думал. Тут ему тоже не место: Намджун ещё пытается что-то сказать, но Тэхён, выходя из квартиры, лишь хлопает дверью вместо ответа. Он ощущает себя долбанным коллекционером, что собирает предательства и обиды: вот ещё двое в его списке вычеркнуты, остался один. Он молится богу, в которого перестал верить ещё, наверное, в то время, когда смотрел на окровавленное лицо матери и, словно дьявола, улыбающегося отца. Тогда Тэхён ещё просил у Бога защиты. Тот не защитил. Но именно сейчас в груди почему-то теплится надежда, что кто-то на небе не даст убить его веру в людей окончательно. — Да, Тэ? — Сокджин в динамике мобильного сладко зевает. — Ты знал? — зачем распыляться на приветствия, если только одно сейчас имеет значение? — Ты о чём? — О Юнги и Чимине, — сколько раз ещё нужно произнести эти имена рядом, чтобы Тэхён не выдержал и просто закричал? Наверное, ещё раз и достаточно, ведь в трубке воцаряется тишина. Джин молчит, а, значит, знал. — Тэ, я не хотел тебе говорить, посчитал, что они сами должны это сделать. Я не мог выбирать между тобой и Чимином, я вас обоих люблю… — его обрывают, не давая закончить пламенную речь: — Но ты выбрал, Джин, ты выбрал промолчать, а, значит, выбрал не меня, — и больше телефон абонента Ким Тэхён недоступен ни для кого из этих людей.