исцеление.

      – Ты же сам понимаешь, что всё это не могло продолжаться вечно. Мы изначально выбрали неверную тактику. Общество изменилось. Мы больше не можем надеяться, что всё это окупится толпами девочек-подростков. Нет больше тех девочек подростков, которые скандировали твоё имя в ожидании новой односложной песенки про любовь. Теперь им нужна серьёзная музыка, ориентированная на современную культуру взаимоотношений. Есть только два варианта: либо ты эволюционируешь, либо мы расстаёмся с тобой.              Олег ещё на этапе прочитанного сообщения понял, что ничего хорошего сегодня его в офисе босса не ждёт. Дела и так не шли особо активно. Уже года четыре он даже и близко не поднимался в топы Айтюнс, но пока песни себя окупали. Может с Божьей помощью, а может с помощью фитов с более перспективными исполнителями Терновой всё же держался за лейбл.              Наверное, и стоило отпустить его, забить, нырнуть с головой в бездны отчаяния на месяца три, а потом в работу, да так, чтобы потом сразу же покорить вершины чартов и сердца слушателей. Но было страшно. Он так долго к этому шёл, слишком долго, чтобы вот так всё бросить. Тем более идей не было совсем. Ни одной адекватной строчки. Творческий, мать его, кризис.              – Поэтому у Марко появилась идея, как тебя расшатать. Неожиданно, но это выгорело в прошлый раз, хотя никто вообще не прогнозировал место этого проекта в топах. Может, и сейчас поможет выстрелить. Пожалуйста, сделай так, чтобы наш риск оправдался, – стальные нотки в голосе продюсера не оставляли шанса на отказ. – Дэни, можешь зайти.              У Олега перехватило дыхание. Будто кто-то в голове щёлкнул выключателем. Прошло чёртовых восемь лет. Легче было думать, что он вообще мёртв.              «Зачем он вернулся? Лондона и своей подпольной красной комнаты мало что ли стало?»              На негнущихся ногах Терновой быстро поворачивается к парню, прислонившемуся плечом к дверному косяку и смотрящему на него с той самой пустой улыбкой, которой его приветствовал на совместных мероприятиях в далёком 2020 году.              «Просто посмотри на него. В глаза. Ты сможешь. Как содрать пластырь с царапины, с раны, покрывшейся коркой, вместе с кожей и засохшей кровью. Чтобы снова ощутить этот металлический привкус во рту.»              Он совершенно не чувствовал своё тело. Только ноющее под рёбрами сердце.              – Добрый день, Тимур Ильдарович. Привет, Олег. Сколько лет . . ., – Даниил еле слышно вздохнул, лишь на секунду потеряв маску невозмутимости, но тут же вернув улыбку на прежнее место. Но и этого Терновому было достаточно: он тоже помнит, ему тоже больно.              – Данечка уже в курсе. Вы будете работать над совместным новым альбомом. От тебя нахватается фишек из рэпа для последующего развития и переработки треков и поможет тебе снова выйти в топы, – старое прозвище резануло слух, заныло с новой силой. – можете приступать хоть сейчас. Пока сроки не даю. Но, всё же, пока притритесь друг к другу. Вам ещё как минимум 7 песен вместе клепать.              Хлопок двери. Тишина. Чёрный кожаный диван.              Вспоминать не хотелось, но картинки и слова будто из ушей лезли.              ** **       Олегу казалось, что из него этот долбанный текст скоро вместе с глазами вытечет. Если ближе к началу все были настолько шумными, что у некоторых случались приступы социофобии, то сейчас была мёртвая тишина. До стука собственного пульса в висках. Страх и усталость – ядерная смесь.              Диана затерялась где-то в многочисленных комнатах здания в попытках одновременно поесть, поспать и не забыть навести красоту. Искать не было смысла: сама найдётся, он за последние часы с места не сдвинулся. Просто сидел на полу, благо не холодно, можно себе позволить.              Рядом где-кто лежали или сидели другие участники. Вон на красном мешке отдыхала светловолосая девушка, слушала музыку в наушниках, а может прогоняла трек для этапа. Соседний диван оккупировала слишком громкая для такого позднего часа компания: видимо уже успели сдружиться.              Вроде и хорошо на кастингах иметь человека, которого знаешь. Поговорить там, излить душу, получить каплю поддержки, да хоть банально в магаз за энергетиком отправить. Но Олег пришёл сюда за песнями, за продвижением, за пятью лямами в конце концов. Какие друзья? Хотя может и стоило влиться в коллектив, ибо могут выгнать даже из-за такой банальности, как социализация в команде.              Вокруг все спящие или занятые. Взгляд парня безучастно скользил по помещению, пока не остановился на почти спящем на клавишах синтезатора подростке. Светлые волосы, зелёные глаза, сползшие на кончик носа очки, которые он даже не намеревался поправить – милый, нескладный, как новорождённый оленёнок.              «Наверняка наивный до жути. Идеальная жертва»              Терновой тихонько подполз к студийному синтезатору: то ли встать сил не было, то ли пробудились инстинкты хищника.              «Да какие там в 4 утра инстинкты? Скажите спасибо, что вообще с места сдвинулся.»              Пацан даже не заметил Олега. Всё повторял мелодию на минимальной громкости подбирая аккорды к какому-то треку. Он вообще от клавиш не отлипал ни за кулисами, ни на сцене. Единственный друг, так сказать.              Тем временем двухметровый путь Олега до вероятного знакомства был закончен. Было сложно, но обошлось без потерь. Даже с пользой: теперь у уборщиков есть 2 метра ковролина, который они могут с чистой совестью не мыть.              – Эй! – громким шёпотом произнёс Терновой. – Слышь, пацан, будешь моим другом?              Парень чуть ли не вскочил на студийном пластиковом стуле и тревожно заозирался по сторонам. Видимо слегка необычные методы знакомства Олега показались юноше галлюцинацией, в лучшем случае монстром или ожившим синтезатором, но уж никак не валявшимся на полу парнем в персиковой толстовке.              – Эй! Да здесь я! – не особо полезная в поисках информация, поэтому пришлось добавить: – Вниз посмотри.              – Ой, привет. А ты чего здесь лежишь? – он нахмурился. – Если собираешься отобрать у меня инструмент, то даже не надейся. Я его в смертном бою выбил. И тебе не дам, – лёгкая форма заикания добавляла ещё больше милашности в его образ, а то, как с детской непосредственностью он защищал свой последний спасательный круг в этом здании, поражало и забавляло одновременно. Видимо, и такие котята могут выпустить коготки.              – Да не нужна мне твоя пиликалка! Я рэпер. Я и под стриканье ручки зачитать могу. А ты так и не ответил на мой вопрос, – обиженно заявил Терновой.              – Мы даже не знакомы!              – Тоже мне проблема. Я Олег. Терновой Олег Николаевич. Ташкент, актёрский, грустный рэп. – он редко применял при знакомстве ассоциативные ряды, но в рамках Песен это был наиболее эффективный способ узнать соперников за максимально короткое время.              – Я Дэни. Бурцев Даниил Владиславович. Москва, фоношка, инди-поп, – в той же манере ответил ему парень. Дэни. Даня.              – Что ж, приятно познакомиться, Данечка. А теперь ты будешь моим другом? – «режим щенячьего взгляда» уже был на старте, но пока сдерживался.              – Мы же совсем друг друга не знаем!              – Ну и что. Успеется. Ладно. Давай так, мистер фоношка: я задам все интересующие меня вопросы, а ты задашь свои.              – Хорошо. Начнём с банального. Сколько тебе лет?              – 25. А тебе. . .15?              – 17. Обидно.              – Скоро будешь расценивать как комплимент. Эх, за энергетиком тебя не отправишь, маленький ещё, – наигранно вздохнул Терновой. – Ладно, моя очередь. Почему Дэни?              – Инди-поп, зарубежные альтернативные группы, песни на английском, ноль патриотизма, мечты о Лондонской академии не дают расценивать мою персону как полноценного гражданина РФ. Теперь я. Актёрский, расскажи про это: театральная сцена, роли. Почему пошёл туда?              – Ради сцены и пошёл. Закончил в Ташкенте, устроился работать. Но понял, что это не тот зал. Мне хотелось раскачивать толпу, набираться от неё жизни и энергии, а получал лишь вялые хлопки в конце выступления и ржач на задних рядах от затащенных сюда учителями школьников. Но всё же это была сцена. Приятно было быть частью её. Хотя здесь она вообще улёт, а на стадионах ещё круче будет.              – Так ты . . . сценофетешист. Притянуло же такого мне под синтезатор.              – Какой есть. Так ты у нас к Фадееву?              – Не знаю. Мне и туда, и туда не по адресу. Ты-то точно к Тимати. Рэперы его типаж.              – А я думал он по девушкам.              – Меньше думай, а оперируй фактами, – на этом моменте, как и предполагалось, Даня наконец пафосно поправил сползшие с переносицы очки.              – Какие мы зануды в 17 лет. Ты бы снизошёл до моего уровня, а то и тебе, и мне говорить неудобно.              Бурцев послушно сполз на холодный ковролин, предварительно кинув туда же свёрнутую серую кофту. Теперь между ними оставалось меньше 20 сантиметров, не считая опоры инструмента:              – Будем вдвоём охранять твой ненаглядный синтезатор. У меня даже опыт охраны есть в трудовой книжке. Ток сходи за зарядкой моей, а то меня Диана убьёт, если я без текста останусь. Там, в гримёрке, прямо по коридору. Белый рюкзак возле мусорки.              – А ты.              – А я с поста уже сто процентов не встану. Чисто физически.              Пацан послушно поднялся и последовал в указанном Олегом направлении. Через несколько минут телефон Тернового уже соседствовал с клавишами по розетке. Они честно пытались сторожить проклятый инструмент, но на пятнадцатой минуте их поста уже крепко спали, близко придвинувшись, но не касаясь, хотя бы так спасая друг друга от холода огромного помещёния.       

** **

      – Так зачем ты согласился? Не поздно ли шариться во всём этом? Восемь лет прошло. . . – выдал Олег спустя десять напряжённых минут молчания.              – Не всё вертится вокруг тебя, Терновой. Отказываться от такого шанса не выгодно. Если всё выгорит, я заработаю вдвое больше, чем если напишу этот альбом самостоятельно. И если для этого придётся вскрыть пару старых ран и ещё раз напороться на ножевые, я готов. А подлечить здоровье в психоневрологическом я всегда успею, – ответил Даня.              От милых заиканий не осталось следа, голос стал ниже, совсем немного, но тому, кто помнил, каким фальцетом парень выстанывал его имя, давило и резало слух. Позабылась неловкость и искренняя улыбка, никаких больше шортов, маек и странноватого кэжуэла Бурцева – только чёрный низ, белый верх. Осталась только его последняя стрижка под 0,5 и браслет, сплетённый Кошелевой на память и подаренный на проводах в Лондон.              «Интересно, а он общался с остальными? Кто ещё знает о его приезде?»              Он слышал его песни: максимум инструментала и живого звука, текста-истории о людях, судьбах, о себе, большинство на английском. Работать на оба рынка весьма выгодно, но к этому и стремился Тимати, почему и взял его в лейбл. Жаль только, что только синтипоп, инди-рок да альтернатива. Хотя сам понимает, что тягаться в битах и текстах с западными хип-хоп менторами не всем по силам.              Даня светился в топах и там, и здесь, Даня отгрохал собственную студию быстрее и лучше, чем сам Олег со своими пятью лямами, у Дэни был дом у океана, как он всегда мечтал.              Только Терновому на этот раз в его мире места не было.              – Ладно. Думаю, нам стоит обсудить концепцию альбома в более неформальной обстановке. Только завтра. На сегодня хватит впечатлений, – тяжело вздохнул Бурцев. – Встретимся на нашем месте в 11.30, раз уж босс разрешил моим ребятам заниматься продакшеном. Постарайся не опоздать, а то Ваня взбесится.              Терновой не видел, как он уходил. Только слышал скрип паркета под чёрными конверсами. Хотя бы в этом Даниил Владиславович не изменял себе.