Оседлав могучего правнука Торондора, Эонвэ несколько раз облетел Аман, но нигде больше не было и малейшего следа искажения. Однако приказ Манвэ нужно выполнять неукоснительно: несмотря на продолжавшую ныть рану и не желавшее срастаться крыло, майа ежедневно патрулировал небо над Валинором, успевая во время этих долгих полётов подумать не только о вечности, но и о том, кто и как будет воевать с врагом, явись он сейчас в Аман. Призрачных телами ваниар с их поющими светлыми душами в расчет можно не брать: однажды Эонвэ уже видел, как бездарно сражаются эти пацифисты, даже имея в руках наполненное силой валар оружие. Если Мелькор сумеет вторгнуться в Валинор из локации Земли, возглавив хорошо обученное войско людей, только армия нолдор сможет ему противостоять. Вестей от Оромэ и Тулкаса не было. Ариэн валилась с ног от недосыпа, а Тилион продолжал лежать в коме. Нужно навестить его, заодно показать целителям своё крыло.
Полный печальных дум майа велел орлу лететь к садам Ирмо, и вскоре птица спикировала в туманы Лориэна. Разгоняя белесую хмарь взмахами громадных крыльев, сделала широкий круг над озером Забвения и приземлилась на остров. Эонвэ сполз с её спины и размял затекшие от долгого полёта мышцы. Почти дойдя до чертогов Ирмо, майа остановился рядом с большим пунцово-красным мухомором и с большим трудом подавил в себе желание ударить сапогом по обильно украшенной белыми бородавками шляпке.
Взбежав на крыльцо, поздоровался с целителями и сразу заметил их всеобщую растерянность.
— Что случилось?
— О могучий Эонвэ, произошло ужасное. Владык нигде нет…
— Как такое возможно?! Это козни Мелькора! Я немедленно сообщу об этом скорбном происшествии Манвэ Сулимо! — майа развернулся, чтобы выбежать из дворца, но яркое свечение заставило его застыть на месте. Эонвэ зажмурился и склонил голову в почтительном поклоне. — О Эру!
— Добрая встреча, — напоследок поцеловав Финвэ, Мириэль с великой неохотой выпустила мужа из объятий и обратила свой светлый взор на глашатая.
— Воистину добрая! — майа преклонил колено перед Единым.
— Поднимись, — длань Эру легко коснулась плеча Эонвэ. — Ты ранен?
— Да, но это не важно! Владыка Ирмо и Эстэ пропали!
— Вот это как раз и не важно, — раздался тихий смешок Единого, чей облик от этого замерцал, переливаясь всеми оттенками спектра. — Уверяю тебя, хуже от этого никому не будет.
— Но…
— Здесь достаточно скучающих целителей, чтобы справиться с любой раной.
— О да, — глашатай смиренно поднялся на ноги, а Эру вдруг провела пальцами по его поврежденному крылу. — Мой друг, дело не в умении врачевать, а в тебе.
— Во мне?
— Да. Вспомни, сколько раз ты делал уступки Злу?
— Я?
— Твоя сущность уже не так светла, как в начале Времен. Это главная преграда, мешающая твоему исцелению.
— Но как…
— Иди сюда, — Мириэль прижала его к себе, исподволь наполняя майа светом и показывая как бы со стороны помутневшую фану раненого глашатая — перед внутренним взором Эонвэ промелькнуло его общение с Сауроном, когда майа сделал вид как будто верит, что тот искренне раскаялся, и прочие случаи, о которых он предпочёл бы никогда не вспоминать.
— Нет мне прощения… — горестно вздохнул враз поникший Эонвэ, но Эру легонько провела рукой по его спине, и майа почувствовал, как его отчаяние растворяется в потоке света, а из поврежденного искажением крыла посыпались яростно извивающиеся черви. Мерзкие опарыши пытались скрыться от нестерпимо яркого света, но искры Негасимого Пламени настигли и уничтожили их всех до одного.
Плечи Эонвэ расправились, он взмахнул белоснежными крыльями и… взлетел. С ликованием покинул сады, заставив туманную дымку в ужасе скукожиться и пасть к самой земле. Вернувшееся чувство лёгкости вознесло его под самый купол пронзительно-синих небес.
Эру долгим взглядом проводила исцелившегося Эонвэ — к счастью для майа, зло не успело глубоко пустить корни в светлую сущность глашатая Манвэ.
— Мириэль, ты… — Финвэ тронул её за руку, и она тут же обернулась к эльфу.
— Пойдём, мельдо, нам нужно исцелить ещё одного майа.
— Конечно, — Нолдоран, воспользовавшись моментом, когда они остались наедине, с силой прижал к себе жену и жарко поцеловал в губы.
— Ах, моя любовь, ты дождёшься, что я заберу тебя с собой, — выдохнула Мириэль, когда длившийся вечность поцелуй всё же был завершён.
— Ты знаешь, что меня держит в этом мире, — улыбнулся Финвэ, с великой неохотой отпуская её.
— Знаю. Поспешим. Не хочу, чтобы Тилион продолжал страдать, — Эру увлекла мужа вглубь дворца. Целители с низкими поклонами указывали им путь, чем вызвали у Единого желание звонко расхохотаться, но вместо этого под сводами вечно сонных чертогов зазвучал проникновенный чувственный голос Мириэли. Ей мгновенно откликнулись колокольчики фурин, одновременно зазвенев в разных уголках дворца, и многочисленный сонм майар и майэр застыл в немом восхищении песней.
***
— Я вновь слышу этот божественный голос… — прошептали губы очнувшегося от бесконечной вереницы кошмаров майа. Веки Тилиона дрогнули, он попытался подняться, но тотчас тяжело рухнул на высокие подушки. В окутавшей его тьме возник клубок змей, с удвоенным рвением опутавших его своими жирными, тускло блестевшими телами и с наслаждением вонзивших в него ядовитые клыки. В ране на груди зашевелилось месиво из алчно чавкающих личинок, усердно вгрызавшихся в гниющую плоть. Тилион громко застонал, заметался на своём ложе… и проснулся.
Свет становился всё ярче, изгоняя остатки ужасных кошмаров — на грудь майа легла длань Единого, заставив содрогнуться его фану. Тилион забился в конвульсиях, всей сущностью ощущая, как беспощадно горят в бушующем пламени незримые путы искажения. Нежный голос продолжавшей петь Мириэли не давал ему соскальзывать в бездну кошмарных видений, настойчиво призывая широко открыть глаза и окунуться в свет божественной любви. Фану майа сотрясла последняя судорога, стирая воспоминания о бесконечном полёте среди звёзд, когда он с высоты наблюдал за творящимся в мире хаосом и страдал от того, что никак не может противостоять деяниям тёмных тварей. Эру подняла его на руки, укачивая словно младенца — Тилион блаженно закрыл глаза и прижался к груди Единого, жадно впитывая всеми фибрами сущности малейшие частицы Негасимого Пламени. Звуки изначальной мелодии смогли проникнуть в самые дальние, искаженные и почерневшие уголки фаны, исцеляя и заставляя сиять первозданным светом.
***
— Эонвэ? — Ариэн оглянулась на влетевшего в каюту сияющего от счастья глашатая и попыталась отстраниться от страстно обнимавшего её Мелькора.
— Это невозможно! — в руке воспылавшего праведным гневом Эонвэ возникло огненное копье света. Майа хотел вонзить его во владыку хаоса, однако облик айну замерцал: перед глашатаем предстали две Ариэн.
— О нет! Ты не посмеешь!
— Я знаю, у кого сильмариллы! — выпалил Эонвэ, и прекрасный лик лже-Ариэн мгновенно исказила гримаса.
Майа без раздумий метнул оружие — солнечную ладью сотряс свирепый вопль, корабль заскрежетал, собираясь развалиться на тысячи обломков, но копье достигло своей цели — Мелькор бесследно растворился в сгустке Негасимого Пламени.
— О Эонвэ, ты спас меня! — бледная майэ дрожащими руками попыталась вернуть на место свою одежду и бросилась в объятия глашатая. Прикрыв красные от усталости глаза, прошептала. — Сама не знаю, какое затмение на меня нашло…
— Всё хорошо, всё хорошо, — майа прижал её к груди, ласково гладя по сверкающим волосам. — Не плачь. Всё позади. Ничего страшного не произошло. Ты справилась. Твой свет не искажен.
— Да, я не подчинилась его воле, но ведь могла… — напряжение понемногу отпустило майэ, и она дала волю слезам. — О Эру! По моей вине чуть было не случился Дагор Дагорат!
— Ты смогла противостоять злу! О Ариэн, ты — сильная, храбрая и отважная майэ! — Эонвэ продолжал утешать капитана звездолета до тех пор, пока рыдания не стихли: она погрузилась в глубокий сон. Бережно уложив подругу на диван, глашатай с величайшей заботой накрыл её своим плащом и кинулся в рубку летучего корабля.
