На сей раз я хочу знать, Что значит жить вновь… Смотря вперёд Ожидая, чувствую Свет в глазах… И теперь я знаю, мои инстинкты Были верны, И многое можно сделать. Я не верю теперь, Что мечтаю один. О, как трудно найти любовь, Которая есть в каждом, Но которую не все видят (да). (Angra — Time)
Побывав в королевском дворце Нолдорана, Летиция думала, что её будет трудно удивить чем-то ещё, но ошиблась. Если по прибытии в Форменос девушка мельком взглянула на высившиеся перед ней мощные стены, а в сумерках за кронами деревьев не разглядела внутреннего убранства цитадели, то невольно остановилась, попав в просторное фойе центральной башни. — Мори, это случайно не дворец Манвэ? — Не выдумывай ерунды! — беспечно фыркнул Мрачный, беря будущую жену за руку и торжественно подводя к широкой лестнице на второй этаж. — Это Форменоссэ. В ответ на его слова свет в арках высоких потолков погас, освещая лишь ажурную балюстраду, и девушка ощутила дыхание твердыни. Если крепостные стены казались нерушимыми, то поднимаясь по широким ступеням, Летиция поняла, что попала в самое сердце Форменоссэ, и оно билось! Крепость была живой! Похожее чувство она испытала, когда впервые увидела сильмарилл, и теперь дева лишний раз убедилась в существовании эльфийской магии, с немым восторгом разглядывая многоцветье витражей в высоких стрельчатых окнах и лаконичные, но вместе с тем завораживающие своим волшебством узоры на стенах башни. Летиция не заметила, как остановилась, пытаясь понять, какие же на самом деле камни, однако Карантир, недолго думая, подхватил её на руки и немедля занёс на второй этаж. Отпустив перед аркой кухонной двери, широко распахнул створки и с гордостью завёл девушку внутрь. — А где отец? — Морьо, они ещё не вернулись, — Нэрданель поднялась из-за стола и, кивнув сыну, поманила Лети за собой обратно в коридор. Девушка обрадовалась, когда нолдиэ привела её в купальню и, пока Летиция приводила себя в порядок после долгой дороги, Мудрая принесла ей тёплое платье и меховой палантин. Помогла высушить и причесать волосы, и они вернулись обратно на кухню. Увидев входящую невесту, Мрачный вскочил на ноги и, чудом не опрокинув стул, подвёл её к большому круглому столу. За ужином Карантир говорил много и весело - в основном о грядущей свадьбе, никак не шедшей у него из головы, - громко смеялся, чуть не разбил вазу с фруктами… И при этом уже чувствовал, чувствовал ясно и резко, как что-то поднимается, растёт в груди, ударяет в голову, как молодое вино. Только на один миг он вспомнил про скомканную постель и потухший камин в своей башни, но тут же благополучно забыл об этом. Не остановила его и вялая холодность узкой ладони в его руке, когда нолдо увлёк любимую к своей башне. Лицо девушки в неярких лучах светильников, запах тёплой ночи — всё наполняло его диким, нестерпимым восторгом, и, не желая больше медлить, у самых дверей спальни Морифинвэ жарко поцеловал Лети. Вдруг он почувствовал слабую попытку отстраниться, избавиться от его объятий. В недоумении Карантир замер, вглядываясь в лицо той, с кем он провёл бы целую жгучую вечность… Печаль обращенного к нему взгляда неприятно поразила Карнистира. …После еды Летиция почувствовала ещё большую усталость. От плотного ужина начало клонить сон, глаза слипались, и девушка мечтала лишь о том, как бы поскорее добраться до постели и уснуть. Ещё и воспоминание о том, что снилось прошлой ночью: Морьо учил невесту ездить верхом. Странное желание, но всё-таки Карантир её измотал. Его уроки были для неё слишком суровы, таков был характер лорда Таргелиона. Почему-то во сне она нарочно настояла на том, чтобы эльф был с ней не слишком мягок. Он и не был… Ох… Сама напросилась, чего уж? Странные видения. Низ живота немного тянуло, и Летиция волновалась, как доберётся до крепости. Нужно отдохнуть. — Мори, пусти, я устала, — она предприняла попытку вырваться из объятий любимого, но тщетно. Карантир нахмурился, не собираясь просто так сдаться. О какой усталости можно было говорить сейчас? Девушка как будто намеренно портила ему момент своими капризами. Мрачный ещё раз попытался обнять её: между ними возникла невидимая стена - что-то страшное было в этой внезапно выросшей преграде, и у эльфа почти вырвалось сквозь зубы очередное ругательство… Вдруг показалось, что Лети смотрит на него не со страхом, а со странной жалостью, как на дикого зверя, отчаянно пытающегося походить поступками на высокого лорда. Морифинвэ был готов к чему угодно, только не к такому… презрению в свой адрес. Неожиданно он понял, как смотрится со стороны без всяких прикрас и иллюзий. — Всё-всё-всё, — лихорадочно зашептал он. — Мы пришли. Спать так спать… — и вспомнил про бардак в своих покоях. — Нам и светильники не нужны, правда же? — бормотал Карантир, подхватывая девушку на руки. — Без света спится лучше… Да, я худшее из чудовищ! Под эти бессвязные речи и в полной темноте Морьо осторожно уложил девушку на кровать. Присел рядом на край кровати. Лети молчала. От всего происходящего у неё сжалось сердце. Летиция глубоко вздохнула. Не помогло. По щекам потекли слёзы. Дева обхватила себя руками и с силой зажмурилась. Нужно срочно успокоиться! Эту незримую стену между собой и любимым возвела именно она. Чувство вины лавиной обрушилось на Лети. И как теперь всё исправить? Из гнетущего чувства собственной ничтожности её вырвал горячий шёпот эльфа, но сути дева не смогла уловить, потому что её мысли блуждали где-то далеко, и она не вслушивалась в то, что говорил Карантир. В комнате было мрачно, но тепло и даже по-своему уютно. — А хочешь… — с неожиданной для себя лёгкостью Морьо сотворил на ладони маленький огненный цветок. Боясь встречаться взглядом с девушкой, обвёл глазами свои покои и с невероятным облегчением отметил, что привычный беспорядок исчез, и скорее всего, здесь не обошлось без заботливых рук матери. Летиция заворожённо, с затаённым дыханием наблюдала за чудесным созданием, внезапно возникшим на раскрытой ладони эльфа. Это был не полностью раскрывшийся цветок, а лишь нежный бутон, который вот-вот должен распуститься. Деве стало интересно, если прикоснуться - обожжёт ли он своим пламенем? Она несмело протянула руку, но цветок исчез, заставив Лети разочарованно вздохнуть. Карантир услышал за спиной тихий шорох, но слегка повернуть голову оказалось так сложно, как будто всё тело окаменело, а живым остался только пылающий бутон на ладони. И тут Морьо увидел её глаза. Широко раскрытые, они блестели в сумраке покоев. Лицо Летиции озарилось словно освещенное не отблесками пламени, а неким внутренним огнём… Карантир про себя взмолился, чтобы ему не померещился искренний интерес во взгляде девы… Огненный цветок вспыхнул и рассыпался облаком искр. — Тебе… Тебе понравилось?.. Знаешь, нашему сыну могла бы понравиться эта вспышка… У нас любовь к огню семейная… О чем я говорю! Скажи, что мне надо сделать, чтобы ты не разочаровалась во мне… навсегда? Несмотря на то, что цветок рассыпался мириадами огненных искр, Летиция придвинулась ближе, осторожно и нежно провела пальцами по ладони Морьо, где только что светилось пламя. Сердце в груди забилось с такой силой, что грозило вырваться наружу, и девушка виновато опустила глаза, а её щёки залил лёгкий румянец. Закончив вырисовывать на ладони Карантира последний завиток узора, поднесла его руку к своему лицу. Потёрлась о неё щекой и, поцеловав ладонь, дала понять, что обида в прошлом. Эти несколько мгновений показались Лети такими долгими, будто время на миг замерло, даря им возможность примириться. Отпустив руку Морьо, девушка придвинулась ближе и хотела было поцеловать, но тут… ребёнок в её животе начал пинаться. Лети поморщилась от неприятных ощущений. — Ай! Мори, он… — сын дал понять, что тоже всё чувствует. — Успокой его. Иначе… Как же сильно пинается! Это как раз то, что ты сейчас в силах сделать, — взмолилась Летиция, и Карантир лёг позади неё, обхватил деву со спины, положив ладони на её живот. Сосредоточился на мысленном разговоре со своим ещё не родившимся сыном, а Лети улыбнулась, наслаждаясь теплом рук любимого. Прикрыла глаза, вдруг ощутив себя маленькой девочкой, засыпающей на руках у отца, и прошептала. — Мори, я тебя очень люблю.***
Стены, башни, камни под ногами… Двор выглядел совершенно таким, каким нолдиэ помнила его при свете Древ, и всё же казался совершенно иным, юным, словно не было тех эпох, что крепость простояла разрушенной и осквернённой Врагом. Лехтэ с лёгким недоумением пожала плечами, сама себе удивляясь, и, подойдя к одной из колонн, дотронулась до камня, прислушиваясь к его голосу. Конечно, дело было не в освещении. И памяти о Враге и разрухе они не хранили, это она ясно чувствовала. Быть может, крепость просто радовалась как дева, надевшая новый наряд и крутящаяся перед зеркалом? Во всяком случае сейчас Форменоссэ была красивой, юной и очень счастливой. Такой же, как она сама. Лехтэ с улыбкой вдохнула воздух, пропитанный ароматом яблок и хвои.***
— Знаешь, атто… — Тьелпе совершенно отчетливо хмыкнул, сложив руки на груди. — Сейчас ты совсем не там, где хотел бы быть. Атаринкэ оставил в покое коня жены, которым в данный момент занимался, и оглянулся на сына. — Что ты имеешь в виду? Лорд Эрегиона с деланным безразличием пожал плечами. — Только то, что о лошадях я мог бы позаботиться сам. Искусник с улыбкой покачал головой. В глазах того, кто прежде на его памяти был только его ребёнком, теперь светилась мудрость и совершенно новый, пока ещё не до конца изученный им свет. Кажется, к мысли, что сын прожил гораздо дольше его самого, ещё предстояло привыкнуть. Тьелпэ прищурился и протянул руку. Атаринкэ вложил в неё щётку и от всего сердца поблагодарил. Кивнув в ответ, тот занялся конём матери, а Куруфинвэ, поспешно покинув конюшню, вдохнул полной грудью пряный, напоенный ароматами трав воздух, и огляделся. Рядом темнел яблоневый сад. Почему бы не порадовать мелиссэ её любимыми яблочками? Сказано - сделано. Стремглав добежав до деревьев, сорвал сразу несколько медовых, румяных плодов и вернулся во двор, почти сразу встретившись взглядом с Лэхтэ, которая как будто заново знакомилась с крепостью. — А вот и я, — подойдя ближе, Искусник обнял любимую и с удовольствием поцеловал. — Не успела заскучать? — Нет, мелиндо, — улыбнулась та, отвечая не менее горячим поцелуем. — Ты как раз вовремя. — Не хочешь попробовать? — спросил Куруфинвэ, протягивая ей яблоко. — С удовольствием, — подтвердила она, вдыхая нежный аромат спелого плода. Обхватив двумя пальцами запястье мужа, Лэхтэ ещё немного приблизила его к себе и принялась есть яблоко прямо из рук любимого. Терпкий сок потёк по пальцам, и она осторожно, самым кончиком языка слизнула эти капли. Взгляд нолдо как-то разом переменился. Атаринкэ ещё сильнее приобнял её, прижимая к себе левой рукой, и жарко шепнул на ухо. — Знаешь, о чём я сейчас думаю? — Нет, — прошептала в ответ Лэхтэ, медленно проводя кончиком языка по верхней губе. — Я думаю, пора… показать тебе наши покои… — Возможно. Атаринкэ одним движением подхватил жену на руки и понёс в сторону башни, а нолдиэ с нежностью обвила руками шею любимого. Пинком распахнув дверь, Искусник бережно уложил жену на кровать. Мысль, что тут всё выглядит совершенно так же, как и в той, первой жизни, мимолетно коснулась сознания и ушла, уступив место страсти. Горячей, захлёстывавшей с головой, напоминавшей пожар. Только пламень не уничтожал, а дарил жизнь. Две фэар слились в одно единое, неразрывное целое. Они кружились в диковинном танце, рассыпая вокруг себя каскады огненный брызг. Объятия, которые невозможно разорвать. Взгляды, в которых можно было запросто утонуть… Прошло много времени прежде, чем соскучившиеся друг по другу супруги смогли перевести дух. Атаринкэ откинулся на спину и заключил Лехтэ в объятия. Та умиротворённо улыбнулась и устроила голову на плече мужа. Они молча наслаждались близостью, предоставив своим фэар петь, и не было ничего прекрасней этой песни.