Find your way towards the places you belong I’ll wait 'til the storm of emotions Changes its tides Afraid that the strong clouds of sorrow Will haze my sight and blind my eyes Let it out, let it go Grab the chances you’ve been waiting for so long Let it out, take control Find your way towards the places you belong Let it out, let it go (Angra — Storm Of Emotions)
Мелодия стихла, души вернулись обратно в тела, и эльфы открыли глаза, с восторгом наблюдая, как из яркого сияния в воздухе над головой Финвэ возник изысканный венец. — Амиллэ, куда же ты… — брови Пламенного Духа сурово сошлись к переносице. — Ей пора, сын, — немного рассеянно улыбнулся Нолдоран, созерцая последние всполохи огня на стене. Феанариони с недоумением переглядывались между собой, осанвэ делясь только что увиденным, и оказалось, что миры, где они успели побывать, сильно отличались друг от друга, и даже близнецы увидели разное. Майтимо с высоты обозревал простирающиеся перед ним холодные равнины и, вдыхая полной грудью ледяной воздух, мечтал о неприступных крепостях, которые мощной преградой встанут на пути врага. Кано, превратившись в существо, похожее на касатку, стремительно нёсся в глубинах космоса, нырял вниз, в пучину Океана и взвивался огненным смерчем над седыми гребнями изумрудных волн, восторженно внимая мелодии изначальной Песни и вплетая в неё свой голос. Тэльво оказался в неведомом краю, окружённый со всех сторон исполинскими древами и на каждом из них обитали многие тысячи трудолюбивых жителей, напомнивших ему белок-летяг, но гордо восседавших во время полёта на спинах грозно жужжащих шмелей. Питьо наперегонки с соколами мчался верхом на гепарде по бесконечному маковому полю к синевшим в невообразимой дали горам… — Но почему, атто? — Фэанаро стиснул зубы так, что на его скулах заиграли желваки, и Финвэ потянулся обнять сына. — Я провёл с ней много времени, йондо. — Что для Эру время! — Пламенный смог сдержаться, чтобы не швырнуть файерболом в окно, и враз почувствовал не только отцовские, но и материнские объятия. Сынок, я здесь… — Да, когда рядом с тобой любимая, его всегда мало, — Нолдоран крепко прижал его к груди. Переглянувшись между собой, братья вышли на крыльцо и с удивлением обнаружили, что с их приезда прошло немало времени. На небе зажглись первые звёзды, а ладья Ариэн скрылась за вершинами исполинских деревьев. Поверхность озера затянуло кисеёй тумана, и ветерок донёс терпкий запах прелой листвы, влажной коры и грибов. Отец с дедом вышли из дома почти следом за ними, не дав вдоволь насладиться тишиной осенних сумерек, когда становится слышно, как опадает листва. — Уже поздно. Нужно ехать домой. — Домой! — Амбаруссар кинулись к пасшимся неподалёку лошадям. Амрас подвёл деду свою, и тот с благодарностью кивнул в ответ, а близнецы привычно устроились за спинами севших верхом старших братьев. Путь в Форменоссэ оказался намного дольше, потому что в наступившей темноте кони, чутко прядая ушами, весьма осторожно пробирались между колючих ветвей разросшихся кустов терна и облепихи, и когда всадники наконец-то подъехали к крепости, Искусник с Мрачным давным-давно ушли спать. К тому времени Нэрданель успела закончить с домашними делами и, накинув на плечи плащ мужа, поднялась на крепостную стену. Тщетно всматриваясь в бархатистый сумрак, укрывший окрестности Форменоссэ, нолдиэ с нежностью гладила ткань накидки, хранившей такой родной запах. Заметив выезжающих из леса эльфов, Мудрая пристально всмотрелась в фигуры и не веря глазам, несколько раз пересчитала их. Финвэ? Нэрданель сбежала по тёмным ступеням во двор и остановилась, глядя, как родные, быстро спешившись, заводят усталых лошадей в конюшню. Когда из дверей первым показался Питьо, обрадованно обняла младшего, провела ладонями по его плечам, чтобы лишний раз убедиться: руки-ноги на месте, цел-невредим. — Аммэ, да всё хорошо! — Амбарусса на пару мгновений прижался к матери, но тут же отстранился. — Там такое было! — Не сейчас, завтра расскажешь, — подошедший Фэанаро взъерошил волосы на его макушке. — Пойдём, подогрею, поешьте, — начала было Нэрданель, но все четверо сыновей заверили её, что не голодны и быстро разбежались по своим покоям. — Мелиссэ, не беспокойся, — муж приобнял её одной рукой, и Мудрая словно кошка зажмурилась, ощущая его тепло, но тут же встрепенулась, выныривая из сладкой дрёмы. — Может, отец голоден? Дорога из Лориэна долгая. — Благодарю, если только чашу мирувора, — обернулся к ней Финвэ, успев пересечь двор и взойти на крыльцо.***
Нолдоран взбежал по лестницам на самый верх башни. Ворвавшись в покои, ринулся к окнам и распахнул их настежь. Провёл ладонью по стене, здороваясь с Форменоссэ, и крепость с ликованием откликнулась на его приветствие. Даже в сумерках ночи король заметил разительные перемены, всё вокруг вновь сияло, как в годы Древ. На полке в шкафу он нашёл свежее полотенце и направился в купальню. В нишах зажглись голубовато-белые светильники, осветив большую малахитовую купель, в которую разом хлынула вода. В покоях в это время вспыхнул огонь в камине, расшитый золотыми нитями полог над кроватью затрепетал от ворвавшихся ветерков, и комната наполнилась благоуханием бергамота, лаванды и пачули. Финвэ быстро разделся, с наслаждением опустился в чашу купели и с головой окунулся в прохладную воду… Когда Нолдоран вышел из купальни, в покоях было уютно и тепло. В камине потрескивали угли, на маленьком десертном столике перед ним стояла ваза с фруктами, а рядом с ней короля ждал запотевший кувшин мирувора. Взяв кубок, Финвэ опустился в своё любимое кресло и с любовью провёл по лакированному подлокотнику из сандалового дерева, а сидевший в кресле напротив сын с трудом вновь усадил к себе на колени смутившуюся Нэрданель и тоже поднял чашу, отсалютовав отцу. — Айя Нолдоран! — Айя Фэанаро! Кувшин давно опустел, нолдиэ успела задремать, удобно устроившись на плече мужа и нежась в тепле его объятий, а отец с сыном всё никак не могли наговориться…