Если в твои окна заглянула осень - не грусти Подождать немного осень на пороге не проси То, что неизбежно, когда-нибудь должно произойти Закончатся однажды все долгие дороги и пути Если уже поздно что-то сейчас взять и изменить, Попытайся просто махнуть на все рукой и позабыть Если кто-то должен, постарайся долг ему простить Уходя в дорогу, не надо все свое с собой тащить… (Чёрный обелиск — Осень)
— Так больно? — Ириссэ нежно помассировала раненое плечо Тёмного Лорда. — Нет, — Эол взял её ладони в свои и чуть прикоснулся к ним губами. — Благодарю. — Покажешь меч? — Не сегодня, — телеро решительно поднялся с кровати, на которой сидел. — Ты хотела поехать в город? — У нас денег нет, — отмахнулась Арэдель и прижалась к груди мужа, ещё не успевшего надеть рубаху. — А если это продать? — Эол потянулся к своей одежде, висевшей на спинке стула, и вытащил из кармана куртки кулон с нефритом. — Какая красота, — принцесса залюбовалась искусно отшлифованным камнем. — И когда успел? — Ночи долгие, — усмехнулся чародей и, заметив блеск в глазах Ириссэ, продолжил. — Если нравится, оставь себе. — Но ты же мне ещё сделаешь, правда? — дева медленно провела ладонью по груди Эола, спустилась к поясу и почувствовала, как муж целует её в макушку. — Обязательно. Поэтому сама решай, что тебе хочется больше. — Поедем в город, мельдо! — Арэдель подняла голову, и её губы встретились с губами отшельника. Эол решился показать поделку хозяйке. Та со всех сторон, придирчиво осмотрела вещицу и с одобрением кивнула. — Хорошая работа. — Ты знаешь, где это можно продать? — В городе, Науро. — Ты отвезёшь нас туда? — попросила Ириссэ. — Да, идите к машине. Вскоре джип уже карабкался по склону оврага, направляясь к трассе. В сувенирной лавке Эол выложил на стол оценщика не только поделку, но и топор Келегорма, а индианка начала бойко торговаться насчет цены. «Они так похожи на гномов», - Арэдель улыбнулась, получив осанвэ мужа, и перекупщик, очарованный её красотой, вдруг прилично накинул в цене. Когда они вышли из магазинчика, женщина завела их в торговый центр и подвела чародея к прилавку с солнцезащитными очками. — Науро, прошу, надень это. — Хорошо, — Эол согласно кивнул, немного удивившись странной просьбе, и женщина стала подавать ему оправы для примерки. Ириссэ заинтересовалась необычным аксессуаром и после некоторых раздумий тоже выбрала себе тёмные очки. — Так лучше? — спросила индианка, когда они втроём вышли на улицу. — Намного, — чародей чуть приподнял уголки рта, и довольная своей идеей женщина радостно улыбнулась ему в ответ. — Мой муж всегда носил их, когда мы приезжали в город. — Ты просто молодец, — кивнув ей, Ириссэ взяла Эола под руку, и прогулка по магазинам началась. Видя жадное любопытство принцессы, отшельник от начала до конца мужественно выдержал весь долгий «шопинг». Ему нравилось наблюдать за Арэделью, которая быстро освоилась в роли покупательницы и теперь без устали сновала по магазинам и лавкам. Они с индианкой подолгу ворковали, стоя у полок, где лежали детские вещи, зачем-то по очереди беря то одну, то другую в руки. Эол в это время издали любовался супругой, а когда надоедало, начинал разглядывать игрушки-мобили, в изобилии висевшие над выставленными в витрине люльками. Когда за окнами заметно стемнело, подруги наконец-то собрались домой, и весь обратный путь Ириссэ счастливо улыбалась, сжимая в руках ладонь мужа.***
— Пойдём, — Эол едва дождался окончания завтрака и поманил Арэдель за собой. Заведя в мастерскую, выложил перед ней на верстак два маленьких рисунка, на одном из которых был до мельчайших подробностей изображен их дом у озера, а на втором - возвышалась башня тирионского маяка. — Какая прелесть! Это тоже на продажу? — Ириссэ взяла в руки весьма точно прорисованную миниатюру родного города. — Нет. Ты что-то чувствуешь? — Тоску по Тириону? — дева пожала плечами. — Ты хороший художник, мельдо. — Я спросил тебя не про это. Всмотрись в рисунок и сразу скажи мне, если ощутишь холод или ветер, идущий от карты. — Хорошо, мой лорд, — Арэдель вновь начала разглядывать картинку. Долгое время ничего не происходило. Эол молчал, терпеливо ожидая ответа жены. — Что дальше? — Ириссэ вскоре наскучило бесполезное занятие, и она отдала карту обратно. — Это наш шанс вернуться, любовь моя, — телеро протянул ей второй рисунок, где был изображен их дом. — Хорошо. Я ещё попробую, — от старания дева даже высунула кончик языка, но время шло, а ветерка так и не появилось. Арэдель шумно выдохнула и с досадой кинула карту на верстак. — Увы, но нет. — Не сердись. У Маэглина тоже сначала не получалось. Завтра снова попробуешь, — чародей спрятал рисунки. — А теперь закрой глаза. — Что ты задумал? — сгоравшая от любопытства Ириссэ тем не менее послушно сомкнула веки, а когда открыла, увидела, что у потолка летает громадная птица. Филин, несмотря на размеры, двигался совершенно бесшумно. Когда он подлетел ближе и растопырил пальцы, дева заметила на его когтях блеск стали. Эол осанвэ попросил жену подкинуть в воздух палку: Арэдель быстро схватила первую попавшуюся под руку корягу, которые в изобилии были навалены кучей в углу мастерской. Подбросила. Щёлк - на пол упали несколько обломков. — Ещё! — и снова мелкое крошево. Следующая деревяшка - стальные острия крепко вцепились в неё, донесли до стены и с силой швырнули в кучу хлама. Эол тренировался долго и упорно, а дева всё это время неутомимо помогала супругу. Но вот филин приземлился на верстак, и не успела Ириссэ глазом моргнуть, как перед ней возник обнаженный, тяжело дышавший чародей. — Это было великолепно, мельдо! — принцесса шагнула к нему, заботливо накинула рубашку на заблестевшие от пота плечи супруга. — Тебе… понравилось? — Эол, продолжая одной рукой держаться за верстак, второй прижал Ириссэ к себе. — Очень! — Арэдель счастливо зажмурилась, целуя мужа. — Отлично придумано! Мой лорд, а как дела с ковкой меча? — Пойдём, покажу, — когда сердце стало биться ровнее, чародей оделся и направился в кузницу, где показал Ириссэ ряд заготовок разных оттенков. — Интересный цвет, — нолдиэ взяла одну из них в руки. — Как ты такого добился? — Помнишь, во время твоего «шопинга» я попросил хозяйку купить несколько сортов масел? — Да, — нолдиэ уже разглядывала следующую заготовку. — Масла по-разному влияют на цвет стали… — начал ей рассказывать Эол, но Арэдель не особо вслушивалась в его объяснения, перебирая и пробуя на взмах будущие мечи. — Вот этот мне понравился больше всех! — Белая дева покрутила в руке заготовку так, словно она уже была клинком. — Осторожно, моя любовь, — чародей залюбовался игрой меча, но с тревогой кивнул на живот жены. — А вдруг дочка тоже будет любить оружие? — Надеюсь, ты не против? — эльфийка задорно подмигнула супругу. — Нет, конечно, — Эол привлёк Ириссэ к себе. — Обещаю, когда она подрастёт, я сделаю для неё добрый клинок.***
Финдекано вздохнул и негромко постучал в дверь. Он был почти уверен в том, что оставленный без присмотра племянник уже успел превратиться в нечто угловатое, настороженное и нахмуренное. Не дождавшись приглашения, король зашёл в покои принца и огляделся в поисках ссутуленной фигуры, но в гостиной было на удивление пусто. — Ломьо? — тихо позвал он. Ответа вновь не последовало. Неужели сбежал? Когда Фингон осторожно заглянул в спальню, то увидел крепко спящего, вольготно растянувшегося на кровати племянника, на губах которого блуждал призрак улыбки. Астальдо усмехнулся, решив его не будить. Потихоньку затворив дверь, отправился на поиски ваниарских родственников и вскоре нашёл их в просторной столовой, где к тому времени собралось всё многочисленное семейство Ингвэрона, и Фингон с радостью присоединился к утренней трапезе.***
Ломион открыл глаза, и тут же зажмурился от яркого красного света, заливавшего спальню - над Валмаром вовсю пылал закат. Когда ладья Ариэн скользнула за горизонт, эльф поднялся с постели, подошёл к окну и уселся на подоконник, вдыхая сладковатый аромат каких-то неизвестных, продолжавших буйно цвести поздней осенью растений. Когда сумерки окончательно накрыли сад тёмной вуалью и над дорожками зажглись серебряные фонари, напоминающие колокольчики, Маэглин спрыгнул обратно в спальню и краем глаза заметил, что на столе белеет клочок исписанного пергамента. Записка была несколько раз исправлена. Ломион нервно закусил губу: оказалось, что дядя заходил к нему весь день. После приветствия и строки с пожеланием хорошего дня, было предложение погулять по городу, потом всё было жирно перечёркнуто, но ему удалось разобрать что-то вроде «можешь найти меня в саду». Последняя, пятая строчка, гласила: «если что, я в конюшнях». Ниже стояла резкая, местами процарапавшая бумагу подпись. Наскоро приведя себя в порядок и с трудом удержавшись от того, чтобы опять не поплавать в большой открытой купальне, Маэглин понадеялся, что предложение дяди всё ещё в силе. Вытряхнув из дорожной сумки ненужные вещи, оставил там только флягу с водой, набор угольных стило и несколько чистых листов бумаги. Закинув на плечо заметно полегчавшую ношу, вышел из опочивальни. В коридоре было темно от густого багряного света, пусто и прохладно. Стрельчатые окна расчерчивали коридор на полосы разной ширины: только пройдя галерею до конца, Ломион смог понять узор, который они образовывали, и подумал про себя, что неплохо бы нарисовать дворец, показавшийся ему каким-то огромным клубком света, залов, лестниц, покоев и кабинетов. Наугад выбрав выход, он безошибочно вышел к эстакаде, ведущей к конюшням, но лорд Фингон уже расседлал своего коня после вечерней прогулки. Маэглин по привычке беззвучно, почти на цыпочках подошёл к дяде и остановился в шаге от Астальдо, когда тот резко обернулся, чуть не уронив седло. — Крадёшься так, что тебя невозможно услышать. Долго тренировался? — Если бы я это делал намеренно, вы бы меня не услышали, — Ломион невозмутимо пожал плечами. — Напоминаю, я просто дядя, а не лорд, — Финдекано убрал седло на место и с улыбкой обнял племянника. — Я нашёл вашу записку, но так понимаю, что проспал прогулку. — Рад, что ты не остался во владениях Ирмо ещё на пару дней, иначе я всё-таки счёл бы нужным разбудить тебя. — Простите, лорд… — начал было Маэглин, но вовремя поправился. — Дядя Финдекано. Они молча вышли из конюшни - негласно было решено пройтись по вечернему городу. Племянник чуть дёрнул уголками губ, разглядывая поющие фонтаны, и Фингон ему заговорщицким тоном шепнул: — Если что, в законах Валмара нет запрета улыбаться. — Я и не пытаюсь этого делать. — Пытаешься, — со смехом возразил ему Астальдо. — Более того, у тебя в двух случаях из трёх это очень хорошо получается. — Откуда такая точность, дядя? — удивился Ломион, и Финдекано ещё громче рассмеялся в ответ. — Треть жизни эльф, человек и гном проводят во сне. Когда ты не спишь, ты не улыбаешься. Не трудно посчитать, Ломьо. Спустя пару часов непринуждённого шатания по ночному городу Фингон предложил вернуться во дворец Ингвэ. — Если можно, я бы ещё немного погулял… — Мне пройтись с тобой? — Благодарю, но не стоит. — Хочешь побыть один? — Да. — Хорошо. Делай, что хочешь. Только не заблудись, — Финдекано по-отечески похлопал принца по плечу. — Постараюсь. — Удачи, — Астальдо развернулся и решительно зашагал прочь. Это потребовало от короля немалого терпения, его так и подмывало обернуться, чтобы выяснить, куда это на ночь глядя направился племянник. Не мог же он прошлой ночью найти себе в спящем городе деву, да ещё и назначить свидание?! Фингон хмыкнул: Маэглин явно не был эльфом «душа нараспашку». У него в мыслях возник образ Ломиона, неожиданно рассмеявшегося какой-то шутке. Унаследовавший отцовский профиль, тонкие, в нитку сжатые губы и ломаные брови, он всё-таки казался во время веселья проще и красивее. Таким его легко получилось представить на каком-нибудь большом тирионском празднике. Счастливую картинку всё равно оттеняли чёрные глаза, так часто прячущиеся под нахмуренными бровями. В них был он весь, со всеми мыслями и эмоциями: опасением за судьбу родителей, интересом к странному светлому миру и неприязнью к нему, жаждой вырваться из одиночества и раздражением на изучающие взгляды. Может, и в ночь он ушёл из-за того, что хотел побыть со всем этим наедине?.. Маэглин об этих размышлениях, к счастью, не ведал. Устроившись на мраморном бортике одного из фонтанов, чуть влажном от воды, он вытащил из сумки чистый лист, пристроил его поудобнее и вытянул вперёд руку со стило. Прищурился, вглядываясь в очертания дворца, белоснежной льдиной возвышающегося над городом на фоне звёздного неба. Сняв мерки, быстро наметил основные контуры башен, парадной лестницы, нескольких галерей, которые были видны с его ракурса. Добавил к наброску пару крупных карнизов, скаты крыш. Часть громадины на рисунке заштриховал: незачем возиться с тем, у чего есть симметричное отражение, хватит и одной половины. Рисунок от этого стал несколько колоритнее: на фоне тёмного пятна белые стены на бумаге заиграли ярче. Вверх потянулись вертикали шпилей, появились украшенные вазонами балконы… Валмар спал, но продолжал звучать на разные голоса. Изредка поднимая глаза, Маэглин всё больше уточнял рисунок. На полях появились маленькие эскизы отдельных деталей, к краям листа потянулись тонкие линии, уходящие в точки схода. Из-за света ярких фонарей звёзды над городом были видны сквозь тонкую дымку и больше напоминали россыпь искр. Припомнив вчерашнюю ночь, Ломион парой штрихов наметил высокую фигуру, окутанную чем-то клубящимся и воздушным, настолько лёгкую, что тень от неё начиналась не от стройных ног, а дальше, как будто валиэ парила над землёй. Память подсказала изящный изгиб руки, струящиеся по ветру волосы… Когда рисунок был закончен, эльф поднялся с бортика фонтана и, бережно свернув лист в трубочку, убрал рисунок в сумку. Журчание воды не усыпляло, а звало в путь, и Маэглину казалось, что он слышит задорную мелодию какого-то весёлого танца. Несмотря на глубокую ночь, спящий Валмар был ярко освещён многочисленными фонарями, чей белый свет так причудливо смешивался с сиянием Итиля, что Ломион несколько раз останавливался, доставал бумагу и торопливо зарисовывал эти тончайшие узоры. Сначала эльф постоянно оглядывался на дворец Ингвэ, но вскоре понял, что заблудиться в городе будет невозможно - громада белоснежных чертогов Ингвэрона была прекрасно видна с любой точки. И Маэглин беспечно побрёл вперёд по какой-то пустынной улице, продолжая прислушиваться к мелодии, позвавшей его от фонтана. Музыка то затихала, то становилась громче, и принцу порой чудилось, что он различает то переборы арфы, то нежное звучание флейты, то чей-то сильный голос…