***
Келебримбор молча пригубил из кубка и прикрыл глаза, наслаждаясь медовым вкусом напитка. Не сказать, чтобы он сильно воспылал желанием испытать амулет, но сама идея создания артефакта выглядела весьма новой и необычной, и Тьелпе решил послушать, что скажут другие. — Не думаю, что кто-то из врагов намеренно будет срывать амулеты, не зная, что это такое, — Фэанаро пожал плечами. — Если носить его под одеждой, а запускать действие, допустим, теплом своей руки, то артефакт не должен преждевременно срабатывать от нагрева. В разгар боя, например. Придётся поработать с составом, посмотреть, как он откликнется на магию и как будет взаимодействовать с ней. Работы много, а вот времени на это - не особо. Амбаруссар, вы пытались нарисовать карту?.. Вопрос отца застал Питьяфинвэ врасплох. Он широко улыбался, зримо представляя себе сражение. Разгорячился, и тут бац - амулет с поля боя выкидывает в библиотеку. Это ж какая груда из лат там соберётся, если бой будет жарким?.. — Карту мы… — он торопливо дожевал кусок черничного пирога. — Нарисовали ещё вчера. И успели испытать, — близнецы переглянулись. — Вода мокрая, ветер холодный, камни твёрдые. — Осталось только головой думать научиться, — фыркнул Тэльво. — А то не мы пользуемся картой, а карта - нами… — И купает по собственному желанию! — подхватил Питьо. — Даже так? Это значит, не только нарисованная мной карта работает! — Фэанаро обернулся к Амбаруссар. Похоже, что младшие сыновья опробовали свою в ближайшем горном озере. — Вы не замёрзли? — Как вернулись обратно? — Рисунок не испортился от попадания в воду? — Какие были ощущения от перемещения вдвоём?.. — Завтра. Всё завтра! Время позднее. Нужно отдохнуть, — Нолдоран сурово нахмурился, остановив хлынувший поток вопросов близнецам, и бурное обсуждение сошло на нет. Старшие фэанариони собрали со стола опытные образцы амулетов и отдали отцу. Атаринкэ переглянулся с женой и первым встал с места, услужливо подав руку Лэхтэ. Вслед за ними поднялся и Тьелпе. Майтимо пожелал всем доброй ночи и, шагнув к дверям, нос к носу столкнулся с Тьелкормо, который посторонился, пропуская Искусника с женой и сыном: — Турко, хорошая идея! Как только амулеты будут готовы, сразу отпразднуем это событие, — старший властно забрал драгоценный сосуд из рук Охотника. Не ожидавший такого поворота событий Келегорм хотел было возразить брату, но краем глаза заметил пристальный взгляд деда и с кривой ухмылкой кивнул Маэдросу, громко пожелав семье светлых снов.***
Посильнее запахнувшись в плащ, Лети услышала позади чьи-то торопливые шаги. — Что ты здесь делаешь? — девушка постаралась не выдать своего волнения. Что было крайне нелегко, когда на тебя так смотрят. — Угадай… — отрешённо произнёс Мрачный и поравнялся с невестой. — Вот и встретились две одинокие фэар. Могу ли я поинтересоваться у леди, отчего она решила столь внезапно покинуть меня? Погоди. Я сам попробую ответить. Три раза вспоминал всю свою жизнь, от начала и до последнего мига. Всё хотел исхитриться да чужими глазами на себя посмотреть. Понял, как это - в том и беда. Слишком мы здесь живые, ведём себя не по-писаному, вот и всё! Не об этом мне сейчас думать, а думается… Ты на нас смотришь - нас же и опасаешься! Или не так? — Карантир ухмыльнулся, привалившись спиной к корявому стволу. — Лети, а со мной… с нами… тебе теперь жить. Привыкай! — Что? — её брови взлетели вверх, а в глазах заплясали весёлые огоньки. — О Мори, неужели ты решил, что я сбежала из страха перед всеми? — Я не прав? — Я вовсе не боюсь! Мне стало нехорошо, вот и решила прогуляться, — Летиция погладила ладонью живот. — Мой лорд, торжественно клянусь тебе больше не сбегать! Что у тебя было в прошлом, меня мало волнует, что было, то давно прошло. Только из пустого в порожнее переливать. Но знаешь… Привыкать всё же стоит не мне, я ведь не скромная и кроткая эллет, я - другая. И это тебе со мной жить. Ну, а если тебя не устраивает сделанный тобою выбор… — Надеюсь, тебе уже лучше? — тряхнул головой Карантир и, подхватив невесту на руки, решительно понёс прочь от постылого тумана и хмари. Всю дорогу Летиция молчала, думая, что делает не так? Почему теперь Мори воспринимал всё сказанное ею в штыки? Когда эльф осторожно усадил её на постель в своих покоях, подняла на него взгляд и с улыбкой предложила: — Я немного замёрзла во время прогулки. Не плохо бы было искупаться. — Заманчиво, но… — Карантир вдруг резко отстранился и полез под кровать. — Морьо? — Это тебе, — Мрачный с крайне серьёзным видом извлёк из тайника своё творение. — Что?! — Летиция никак не ожидала увидеть в руках эльфа… тыкву. Девушка провела пальцем по искусно вырезанной морде неведомого чудовища: она с детства обожала резные рисунки на тыквах, а то, что это было сделано для неё не каким-то неизвестным мастером, а самим Карантиром многократно приумножало ценность подарка. — Она такая… такая… замечательная! — Тебе нравится? — нолдо покраснел до самых кончиков ушей, глядя на то, как искренне, по-детски восторгаются его подарком. Летиция готова была обнять не только его, но и тыкву, однако большой живот мешал ей это сделать. — Она просто отличная! Ты можешь её зажечь?! — Смотри! — по стенам заплясали отблески пламени, а "кровожадное чудовище" ощерило огненную пасть… — Ещё наглядимся, — Морьо потянулся задуть огонёк. — Не смей! — остановила его Летиция. — Это мой подарок! Моя тыква! — Хорошо, пусть светит, — Карантир перетащил тыкву в купальню, но устроил в нише, подальше от воды. — Так сойдёт? — Да… Тёплые струи приятно щекотали ладони. Летиция сидела спиной к Морьо по плечи в воде. Сердце то замирало, то наоборот колотилось с такой силой, словно собиралось выпрыгнуть из груди. По стенам купальни, освещенной лишь ухмылявшейся "балрожьей мордой", металась круговерть бликов огня, а каждое осторожное движение, будь то прикосновение пальцев к выбившейся из её причёски пряди, или обжигающе-горячая ладонь на её плече, или тонкая дорожка из капель на груди - всё отзывалось ярым восторгом в душе девушки. Жаркое дыхание любимого, его губы уже не робко, а жадно касающиеся её, ещё мгновение, и они оба станут струнами пламени, пульсирующей радостью, взорвутся крещендо неописуемо прекрасной музыки. Жарко-жарко-обжигающе, ближе-мягче-не дышать. На дно и до самого дна. — Ле-еет… Мысли путались. Прервать поцелуй только затем, чтобы перевести дыхание. Произнести «Люблю тебя» скорее осанвэ, чем вслух. Каждое прикосновение его рук обжигало, тело отзывалось волной мурашек и нестерпимым желанием отдаться ему здесь и сейчас. — Только… мой… — тихий стон наслаждения, вновь прерванный поцелуем… Они отстранились друг от друга - счастливые и оглушённые мелодией любви, что продолжала звучать в их сердцах. — Согрелась, мелиссе? — Карантир тяжело поднялся на ноги, и чернильное облако волос чёрным плащом опустилось на его плечи. Крайне осторожно подхватил Летицию на руки, отняв у воды и унося в спальню.***
Стоя посреди просторной столовой, заложив руки за спину, Финвэ с улыбкой наблюдал, как родные расходятся по своим покоям, не забывая пожелать друг другу добрых снов. Он покинул залу одним из последних, оставив сына со снохой наедине. Медленно поднявшись к себе, на самый верх башни, подошёл к столу и открыл верхний ящик, собираясь положить нарисованную Келегормом карту к остальным, но что-то заставило короля пристальней приглядеться к рисунку. Очертания тирионской беседки стали такими четкими, что казалось, протяни руку и дотронешься до искусно вырезанных узоров на перилах. От карты внезапно повеяло ароматом цветущих роз, а в лицо Нолдорана дунул прохладный ветерок...