Game Over

             Проснулся рано, за окном ещё темно. В шею горячее дыхание. Вспомнил вчерашний секс: как так? Я вроде не улетаю так с такого небольшого количества водки. Вот, Белоснежка, тебя и откупорили! Блин, стыдно, неловко признаться даже себе самому, а что люди скажут? Задний проход ноет. Гудит голова, но не от боли, а от мыслей. Муторно. Поворачиваюсь к сопелке, которая в шею пыхает: Милан голый лежит, скрючившись, уткнувшись в меня носом, обняв себя руками. Он замёрз. Пледом он укрыл меня, и я узурпировал всё тепло в его комнате. Мне даже показалось, что Миля дрожит. Какой он беспомощный сейчас! Смуглое лицо кажется белым и совсем не хищным. Разглядываю своего соблазнителя. Красив гад! Какие губы у него ровные, как будто очерченные. В ушах дырки, но серёжек нет. Нос тонкий, но видно, что ломаный, есть маленькая горбинка — боец. Подбородок упрямый, острый, на нём маленький шрам. Сквозь ресницы в разрезе глаза просачивается блеск. Миля спит, но дышит тяжело. Чёрт, он действительно замёрз. Я скидываю с себя плед и укрываю парня. Он горячий, касаюсь губами лба, блин, у него температура? Вирусов в Инете нахапал? Нужно лечить…       Но сначала я отправился в душ: сперма на животе засохла блестящей плёнкой, противно! Да и полотенце между ног красноречиво свидетельствовало о необходимости смыть с себя этот позор. Осторожно выползаю с матраца, идти больно, хотя терпимо. Стою под горячим душем очень долго, жую пасту, чищу зубы пальцем, стираю полотенце гелем для душа. Вода, попадая в раскуроченную дырку, щиплет. Опять накатывают вредные мысли, гоню их:       «Белый! Ты гей!»       «Просто попробовал. Даже полезно! Это опыт! Вряд ли Милан будет трезвонить на всех перекрёстках, что я ему дал!»       «А если будет? Откуда такая уверенность? Он же сам сказал, что я в опасности.»       «Нееет, он мне сказал, что не собирается мстить… Просто бзик у него на меня. И всё!»       «А у тебя на него что?»       «А у меня… необязательно разбираться!»       «Не ври себе.»       «Да, он мне нравится, очень… Он классный, бесшабашный… это у меня всё по полочкам, всё правильно. А он гуманоид — и борьба какая-то экзотическая, и внешность неземная, и вообще, гей — и не скрывает!»       «Чтобы тебе нравиться, нужно быть геем?»       «Просто он смелый!»       «Смело он тебя подмёл под себя!»       «Он бы не посмел, если бы я сам не подошёл! Я видел — он бы не стал.»       «Зачем подошёл?»       «Просто, попробовал. Даже полезно. Это опыт! Вряд ли Милан будет болтать об этом каждому встречному!»       «А если будет?..»       И так кругов десять. Как лошадка по кругу хожу за одними и теми же мыслями, еле вырвался. Нахожу в ещё тёмной комнате свою разбросанную одежду, иду на кухню. Стол. Кофеварка. Облезлая печка. Табуретка. Белейшая мойка. На подоконнике какие-то тарелки, кофе, сахар, кусок сыра в плёнке и кукурузные палочки! Может, для меня покупал? Варю кофе, с удовольствием пью. Может, нужно Миле сварить? Хм, ему, пожалуй, нужно не кофе, а парацетамол найти. Где искать? На кухне — откровенно негде, не в духовке же.       Отправляюсь в комнату. Светает, поэтому можно и разглядеть что-нибудь. Открываю единственный ящик стола, какие-то опять разъёмы, шнуры, флешки, тут же деньги и фотка… на ней я. Ух ты! Держит меня около самого главного, что у него есть — у компьютерного сердца! Фотка не этого года, у меня тут волосы длиннее и толстовка, которую уже не ношу. Даже не помню, где это снято. Вконтакте, что ли, я выкладывал? Наверное, там! Но мне льстит, что Миля рассматривает меня… Таблеток, конечно, нет! Глупо было бы вообще предполагать их наличие здесь.       Решил сходить в аптеку, ну и чего-нибудь на завтрак купить. Оделся и тихо вышел, прихватив бумажки из стола. Миля дрыхнет. Ближайшая аптека ещё закрыта, но на ней есть адрес круглосуточной. Попёрся туда. Накупил всякой лекарственной байды, в том числе мужественно попросил у аптекарши мазь от геморроя, заживляющую трещины. Та посоветовала свечи не моргнув глазом. Купил весь набор, буду заживлять свои трещины, пусть и не от геморроя…       Потом ещё искал магазин, не в своём районе, ориентируюсь плохо. Купил тупо хлеба, молока и яйц. Не поджарю, так просто выдую. Иду назад, башкой кручу, ищу, где этот 30а. Порыскал по округе, еле нашёл. И уже подхожу к подъезду, как на меня налетают сбоку, и я лечу в кусты. Блин, щека в кровь. Чудом удержался, не рухнул, оглядываюсь… Милан! Серый, глаза горят, сощурился, оскалился, ноздри раздул, стоит и ненавидит меня!       — Миля, ты урод? Яйца!       — Зря не оторвал их вчера! — хрипит клыкастый, и кашляет.       — Ты чего? — я опешил.       — А ты? За телефоном вернулся, тварь? — он плюётся в меня злобой. — Решил уйти не попрощавшись? Решил сыграть со мной? — Миля начинает кашлять, заходится от хрипа.       — Тебе нужно лежать, ты болен!       — Я уже болен давно. А ты решил добить инвалида? — он кричит, и мне кажется, что он невменяем.       — Миля, прекрати орать, пойдём в дом!       — Как ты мог уйти? Я уже поверил! Ты вчера... — он опять кашляет.       — Миля, я никуда не ушёл.       — Я что, должен сейчас чувствовать себя насильником? Тебя никто не заставлял! Какого хуя ты смылся! — он хрипит, и мне кажется, что в глазах… слёзы?       — Миля…       — Не называй меня так! Так только друзья называют меня, а ты… ты...       И я не дал ему закончить, врезал прямо в челюсть и попал. Болезнь и аффект не позволили ему отреагировать быстро. Блин, я опять ему челюсть сломаю! Подлетаю к нему, поднимаю за одежду, обнимаю и кричу в ухо:       — Миля, ты идиот? Я. Просто. Ходил. Тебе. За лекарством! Я никуда не смылся! И ты меня не заставлял. И не смей плакать. А то ты меня ещё возненавидишь за это.       Клыкастый, шатаясь, стоял, положив голову мне на плечо:       — Блядь, Ар, мне так больно!       — Челюсть?       — И челюсть тоже!       — Прости, но по-другому ты не слышал.       — Это правильно. Значит, ты не хочешь, чтобы я тебя возненавидел?       — Себе дороже! Пойдём уже к тебе…       — А что с яйцами?       — Так, поди, треснули!       — Ни хрена себе, я не хотел…       Вот это сцена!       «Не-е-е-ет, — победно кричу я своему вредному внутреннему голосу, — он не мстит, он не растрезвонит, он не обидит, он любит и сам растерян!»       «Но он и не отпустит!» — ехидно отвечают мне изнутри.

***

      Дома я уложил Милана на матрац и обернул в плед, стал поить его всеми таблетками и порошками вместе взятыми. Потом сварил кофе и сделал гоголь-моголь из разбитых яиц, тщательно выбирая скорлупки. Кормил клыкастого из ложечки, тот ещё и сопротивлялся:       — Что это за жратва? Мне сальмонелла не грозит? И вообще мне жевать больно, у меня челюсть не казённая, чтобы постоянно её ломать.       — И что, мне пожевать тебе?       — Да нет, отравлюсь ещё потом. Лучше пожалей.       — Жалею.       — И всё?       — А что надо?       — Ласки…       — У меня ещё от вчерашней ласки зад намазан, не зажил. А потом, у тебя температура, тебе вредно распаляться.       — Блииин! Мне работать надо, а я валяюсь!       — Расскажи, что у тебя за работа, — я решил воспользоваться его слабостью и выпытать хоть что-то.       — Ну, так ты же знаешь, тестирую игрухи, сочиняю читеры и античитеры, ну и так, по мелочи всякое…       — Ты одиночка или устроенный?       — И то, и другое… По знакомству и на фирмы разные по контракту…       — Миля, какого хрена ты в юридический поступил?        Он задумался, подбирает слова, я же вижу…       — Мне нужно… и по работе, и так по жизни.       — Ты врёшь!       — Если ты знаешь, что я вру, зачем спрашиваешь?       — Рассчитываю, что инфекция разлагающе подействует на твой хитрожопый мозг. Ты болен, расслаблен и не защищен: и скажешь мне правду.       — Правду? Чтобы ты сбежал сразу от меня…       — …что, такая страшная правда?       — Фига ли ты меня пытаешь! У меня горячка! Я брежу! Я вижу синих белок, они летают на розовых парашютах, умираю… Вокруг ангелы! Нет, это демоны… ооооо! Аррр, сделай мне искусственное дыхание, рот в рот… — Ну, теперь не достучишься до него: включил артиста и никакая температура ему не помеха!       — Температура спадёт — сделаю! — обещаю я. — А то нахватаю всякого спама.       — Обещаешь?       — Обещаю.!       — Так у меня тридцать шесть и шесть!       — У тебя обострение долбоёбства на фоне ОРЗ! Сначала спи, потом рот в рот.       Меня послушались. Неужели? Миля спал полдня. Я сидел за компом, смотрел фильму, общался с Кубой онлайн.       — Ты где? — это Куба.       — Ты не поверишь! — это я.       — У милашки?       — Чёрт… да.       — Белый, он тебя похитил?       — Не, я сам пришёл.       — Белый, ты меня пугаешь, ты уже не с нами?       — Куба, не лезь в меня, у меня и так всё в башке запуталось.       — Так беги оттуда! Или ты прикован? Приехать тебя вызволять? Пашка где-то в общаге…       — Не прикован. Он болеет, сижу с ним.       — И чем этот урод болен? Симулянтством?       — Не, он простыл.       — Брось его, пусть подыхает. Он тебя дурит!       — Куба, он не дурит, всё нормально. На самом деле он даже где-то слабый и наивный.       — Он наивный? Это ты, Белый, наивняк! У меня возникло подозрение…       — Вот и заткни его куда-нить! Подозрительный!       Милан очухался к вечеру, жар вышел на кожу, волосы прилипли ко лбу, лежит, смотрит на меня медовым глазом и улыбается из-под одеяла. Кормил его омлетом и таблетками, он потребовал водки. Я не дал. Тогда он потребовал «рот в рот». И мы целовались рот в рот, нос в нос, шея к шее, лоб в лоб. Направления выбирал клыкастый больной. Вот вроде лежит, ослабленный, вялый, аморфный, но командует, шутит ещё. Откуда силы?       — Доктор, поставьте больному банки на гланды, так чтобы кожу засосало! Доктор, проверьте у меня в ухе — така-а-а-ая сушь! Может, облизать? Доктор, а у меня горло красное? Нееет, лучше языком…       И мне совсем не стыдно, что целуюсь с парнем и что томительно гудит в паху от этих поцелуев. Прогнал все вредные мысли, откровенно балдею.       Уже почти ночь, лежу рядом с ним, удивляюсь себе, ему. Мне с ним хорошо, легко. Но так устроен человек, что надо всё испортить. Я спрашиваю у Мили, как романтичная дева, не думая, что ответ может мне не понравиться:       — Милан, и что дальше будет между нами? Тебе не кажется, что мы запутались?       — Не кажется. Всё, наоборот, встало на свои места, наконец-то… Ты будешь жить со мной… совсем, с сегодняшнего дня, всегда, — устрашающе серьёзно и твёрдо заявляет пациент. — Более того, я хочу, чтобы об этом знали твои друзья, чтобы у тебя не было возможности отступить.       — А то, чего я хочу, тебя не волнует? Твои планы со мной не обсуждаются? — обескуражен доктор. И лёгкость начинает стремительно испаряться, напротив, его уверенность возбуждает во мне сначала протест, а потом и негодование.       — Во-первых, если мы будем это обсуждать, то ты струсишь. Поэтому я решил не обсуждать это с тобой. Во-вторых, ты же сам говоришь, что запутался, а я — нет.       — Типа ты уже всё решил за меня, так как я запутался? — раздражённо бросаю я. — Или это ТЫ МЕНЯ И ЗАПУТАЛ СПЕЦИАЛЬНО?       Миля осёкся. Вижу, что недоволен разговором, хмурится и уже психует. А я молчу, гневно-вопросительно гляжу на него.       — Так, Белый, раз уж ты заговорил об этом… я должен тебе сказать… Я не знаю, насколько ты созрел, насколько я смог тебя… ну, — осторожно начинает Милан, медленно проговаривая каждое слово, — возможно, я тороплю тебя. Но если честно, у меня уже нет времени… мне надо уезжать… Я хочу уехать, зная, что ты будешь со мной, что ты останешься моим, что я добился своего…       — Уехать? Добился своего? — выдыхаю я, а у самого в голове: что он несёт? Он не ответил: он меня запутал специально?       — Я понимаю, что для предложения жить вместе мы слишком мало трахались и ты не привык к таким отношениям, ты сейчас будешь метаться, сомневаться…       — Стоп! Просто скажи, ты специально меня добивался, ты это планировал?       — Конечно, специально! Но я рассчитывал, что у меня уйдёт меньше времени… я планировал, что справлюсь с тобой раньше… я думал, месяца два… Но ты сломал мне челюсть… План почти полетел к чертям. Но ты ведь тут! Значит, всё удалось...       — Милан… о чём ты говоришь? — перебиваю я, у меня стучит в висках, громко, шумно, снизу поднимается тошнота. — Ты рассчитывал и планировал? Да ещё и делал это на время? Ты хотел со мной «справиться»? И всё? Ты же говорил, что не собираешься мне мстить?       У меня задрожали коленки и задрожало что-то внутри. Ещё утром я думал, что он любит меня. Ещё утром я не видел в нём врага. А он рассчитывал и добивался своего. Он осуществлял план? План покорения Эвереста? План оккупации территории моего мозга? Ещё немного, и выяснится, что это бизнес-план… Или всё-таки план мести? Я пошёл в коридор, за курточкой.       Миля подскакивает:       — Чёрт! Ар, я знал, что рано! При чём здесь месть? Выгрузи свой мозг и не парься над моими словами. Я просто не так выразился.       Он цепляется за мои руки, за одежду, пытается вырвать куртку, закрывает собой дверь.       — Я не отпущу тебя! Это невозможно. Прости, я сказал глупость.       Как я мог рассмотреть в нём какие-то чувства? Мне плохо, я не хочу слушать его, я отказываюсь верить ему:       — Миля, я ведь знал, что ты что-то задумал. Ты столько раз мне сказал, что я тебе не друг. Я попал на тебя как лох: ты меня трахнул, а я оказался настолько глуп, что был от этого счастлив! И это я сам виноват. И ещё очень изобретательно — не мыло мне в задницу задвинуть, а влюбить. Езжай спокойно, куда там ты собираешься… Ты молодец, справился со мной, считай, я твой.       Вырываюсь и хлопаю дверью. До общаги бежал: транспорт уже не ходит. Холодный ветер продувал мою грудь, обжигал бронхи, охлаждал сердце. Так тебе и надо, Ар, так тебе и надо! Ты в него мылом, а он в тебя лезвием. Ты в зад, а он в душу. Адекватный ответ! Как я лечиться буду? Чем? Ему челюсть вправили, а я? Я запал на парня, а кто вправит меня? Так тебе и надо, Ар, так тебе и надо! И то, что «мы с ним слишком мало трахались», то, что его так расстраивает, для меня хоть какой-то залог того, что я смогу вылечиться. Это надежда, что я не успел прикипеть к нему, стать зависимым.