***
Стук в дверь. 21.00. Куба уже конспекты переписал, решил вернуть, чтобы я их читал на ночь глядя? Открываю: Милан резко ногой дверь подпирает и меня в грудь толкает внутрь комнаты. Злой? Наблюдаю, как он закрывает за собой дверь, снимает куртку, шапку, ботинки, подходит ко мне. На лице нет того скорбного выражения последних дней. Решимость и всё-таки злость. — Я уезжаю! — Пришёл попрощаться? Ну, прощай! — Ты меня даже не выслушаешь? — А разве ты не сказал уже самое главное? — Я не сказал тебе самого главного! Я тебя люблю. — О! Новый ход, не очень сильный, Миля. Но я уже не играю, вне игры. — Кто тебе сказал, что я играл с тобой? — Ты. — Значит, ты меня неправильно понял, это были только слова! — Они поняты так, как сказаны! Спасибо тебе за урок, и отвали от меня. Милан сощурился, в глазах ярость, показались клыки: — Хорошо, в этом я проиграл… Но я не уеду, не забрав свой приз! — Что я ещё тебе должен? — Свою задницу, ты проиграл её мне. Тогда я тебя пожалел, а теперь возьму. Раздевайся! Я отступил от него, надеясь, что он всё-таки опять что-то мутит. — Миля, пошёл на хуй! Я всё тебе уже отдал, что ты выиграл… — Нет! Раздевайся! — Отвали от ме… Миля хватает меня за рубашку и вбивает в себя, впивается в губы. Не даюсь, не отвечаю. А ему пофиг, лезет под рубашку, мнёт и гладит, лезет под штаны на ягодицы до бёдер. Надо врезать, надо ударить, но какое-то сопротивление неубедительное, я вяло отталкиваю его, отступаю. Чёрт, я хочу его всё равно, подонка! Его рук и его жёлтых глаз, его напора, наглости, власти… Но я буду сильней своих чувств к нему! Собираю волю в кулак и — удар. Он не ожидал, он отлетает. Но тут же ринулся на меня с шипением и матом. Руки, волосы, глаза — закружилось, замелькало. Ставлю блоки, получаю в живот, кручусь сам, достаю его по почкам. Что это за драка такая? Секс и страсть! Опрокидывается стол, вместе с ним грохается ноутбук, сверху — я. Миля хватает меня за ногу. Рывок, я на полу. Вертушка — он на полу. Соскакиваем вместе. Уже нет ни капоэйры, ни карате, тупо «вольная борьба». Схватили друг друга за плечи, за волосы, за одежду валим, таскаем, передвигаем, хрипим друг в друга. Падает кресло! Запинаюсь об него, чуть не валюсь сам, Миля подтаскивает меня и из последних сил кидает к дивану. Ёооо! Не сломал ли я ребро? Гад буквально прыгает на меня сверху. Прижимает, шипит: — Я не могу уехать без этого, Аррррр… и насрать, что ты там думаешь обо мне! Тащит меня выше на диван. Я лягаюсь, ещё не сдался. Он уже специально подпрыгивает на мне. Почти задыхаюсь и чувствую клыки на шее, руки на спине, пальцы в моём рту, жар около уха, его ноги обвивают меня, он двигается на мне, он змея, он удав, я застонал… ну как я буду без него? Накатывает бессилие… Миля задирает рубашку, и я чувствую на спине его твёрдый живот. Голый? Когда он успел раздеться? Я чувствую, что вниз ползут мои штаны, сами? Как у них это получается? Клыки кусают меня в позвоночник, выжигают его, режут. Чувствую его руку в моём анусе, чем-то мажет, чем? Кричу ему: — Пусть будет больно. Не нежничай! Мне нужно, чтобы больно. Тогда мне будет легче забыть, не простить, и, может, даже ненавидеть ублюдка. Пусть будет больно, пусть будет мерзко, пусть будет память. Пусть топором наотмашь! Но он нежен, хотя и силён. Вводит в проход пальцы, давит на стенки кишки, крутит медленно, глубже, глубже. Чёрт, не больно, я кончу от одних пальцев! Потом он вводит один большой палец, давит сильнее. Потом ещё пальцы, я мычу: «М-м-миля-а-у!» Вдруг пальцы стали слишком толстыми и длинными, заполнили всё внутри, наконец-то больно, я выгибаюсь, задыхаюсь. Это он во мне, а не его пальцы. Как жарко, необыкновенно, что это за боль такая? Толчок, острый спазм и облегчение до кайфа! Лёд и жар, смерть и жизнь, ненавижу и люблю… — Аррр, блядина, сука, ты бросил меня! Ты долбоёб, твою мать, ты му-у-удак, — завывает Милан надо мной.— Я обделаю тебя, я выебу тебя как хочу, я… сссука ты, Ар! Сумасшедшие качели скрипели диванными пружинами. Мы взлетали и падали, пока не излились оба: Миля — в меня, я — в его руку. Зелёненькие блёстки распылены в моём мозгу, витают вокруг зрачка. Миля не торопится, лежит на мне, и хотя от его члена больно, я терплю, жду, когда он сам. Я не повернулся, пока он одевался, лежал лицом в подушку и испачканным задом кверху. Миля ещё стоял надо мной какое-то время, чего-то ждал. Я не поворачивался. — Ар, мне не за что просить прощения. Но мне жаль, что не получилось. Прощай! Шаги, закрылась дверь. Тихо. Я свернулся ничком. Я не плакал от стыда и разбитых чувств. Меня окружило одиночество, пустота, вакуум. Я подумал, что если я сейчас заплачу, то эта пустота заполнится. Нет, не хочу. Пусть будет вакуум. И ещё мысль пробивалась сквозь глухое пространство, пульсировала где-то глубоко: «С этого момента будет всё по-прежнему?»***
По-прежнему не стало. Милан уехал, видимо, в ту же ночь. Его однокурсники совсем не удивлены — Милан практически не учился, его бы не допустили к сессии. Сисоп Костик расстроен, спрашивал у меня, где клыкастый гений. Я сказал, что, наверное, в Питере, он оттуда. По ночам я борюсь с собой. Уговариваю себя, убеждаю, настраиваю: — Тебе, Белый, крупно повезло! Счастливо избежал возможности стать голубым. Будешь субъектом, а не объектом в отношениях. Будешь вновь сильным и цельным. Постепенно прекратятся эти дурацкие воспоминания о его прикосновениях, о его жёлтых глазах, о его приколах, о его власти надо мной! Вернётся уверенность и спокойствие… Но пустота не заполнялась. Почему? Я практиковался в прокуратуре, там мы оформляли вещдоки, переписывали допросы, перекладывали архивы. Сдаём зачёты, экзамены. Никогда я не готовился так здорово, сдаю всё на отлично! Стипа будет повышенная. Но депрессняк держит крепко, не радуют ни зачёты, ни зима, ни выпивка. Куба старается, организует мой досуг: разве что на курсы оригами не ходим. И театр, и клуб, и боулинг, и пинбол… Любое мероприятие заканчивается тем, что печальный орк в хлам напивается, причём неважно чем. И коньяк (театр), и отвёртка (клуб), и пиво (боулинг), и минералка (пинбол). На новогоднюю вечеринку в студкафе не иду, но и домой не поеду. Матери заявил, что на новый год — грандиозные планы! Буду грандиозно валяться на диване и грызть кукурузные палочки. Куба не выдерживает этот мой кисляк: — Белый, на хрена ты себя мучишь? Не получается его выкинуть из башки, так позвони ему. Фига ли в позу вставать? Может, он тоже мучается! — Я звонил, у него симка другая, здесь местный оператор был, а питерский телефон я не знаю… — Ты звонил?.. — Куба изменился в лице. — Значит, это серьёзно! — Макс, я знаю, что я тряпка. Ты разочарован? Но Куба игнорирует меня: — Ну а в инете? Поищи в социалках, не может его там не быть! Он ведь продвинутый! — Его социалка — это фейк. И потом, он хакер, те не сидят на таких сайтах… — То есть он смылся надёжно? — Куба, но ведь мало времени прошло, может, всё пройдёт? — Может… а может, всё-таки найти клыкастого? Поговорить… — Я думаю, что не стоит. Влюбился только я, а он какой-то план реализовывал… Он мне не звонит, я ему не нужен… — Белый, так ты ему сам определённо сказал, чтобы он шёл куда подальше… Вот он и пошёл! — Если бы любил, не пошёл бы. — Ты же любил и послал его! Короче, вы оба придурки! Ты, как мой друг, несколько меньше, разумеется… Потом меня обрабатывала Роза Ивановна. Она принесла сосисок и макарон и устроила их совместное пожирание и пивозапивание. — Колись, Белый! Ты с этим Милано трахался? Я чуть не подавился. Куба чуть не захлебнулся. — Ддд-а… — Много? — Нннет… — В этом и беда, ты им не насытился, — с видом народного заслуженного сексолога заявила Роза. — Найди его и затрахай! — Или он меня… — густо покраснев, склонив над тарелкой голову, изрёк я. Вместе со мной так же покраснел Куба. — А это неважно, кто кого! — распалился заслуженный сексолог. — Важно то, что ты хочешь, а не то, что он хочет или думает! — Найти его и потребовать секса? Ты хочешь, чтобы я стал голубым окончательно? — Я хочу, чтобы ты перестал кислить! Чтобы ты вернулся в форму, ожил уже! И мне насрать, с кем ты любишься! — сексолог, видимо, ощущал себя на трибуне митинга несистемной оппозиции. — Хотя, конечно, такой экземпляр, как ты, Ар, это большая потеря для нашего пола... — Розалия, мы не знаем, как этого Милана найти, в деканате ничего нет, даже адреса! — вякнул на митинге Куба. — «Мы»? — изумилась Розка. — Ты тоже, что ли, ищешь клыкастого? Тебе-то зачем? — Мне — чтобы за друга отомстить. — Мститель грёбаный! Чё-то вы как-то ищете не так! А где твой приятель всезнающий, который Май? Пусть пошарит адрес по базам! Вскроет списки вузов питерских, он же учился там и по-любому в техническом, а такое имечко будет в единственном числе! Ищут они! Я решил, что напишу May. Если он в стране и вменяем, то поможет. Хотя если у меня будет адрес Милана, неужели я поеду к нему? Ведь не смогу. И потом, кто сказал, что он ждёт меня? Может, просто поехать и подсмотреть за ним, за его жизнью. Просто увидеть его, чтобы перестать скучать, хотя бы на какое-то время.***
May появился на форуме через пару дней. Ар: Май помоги, плиз! May: мне пока не до Риому Ар: это личное May: слушаю Ар: мне нужно найти адрес и новый телефон того чела, про которого я тебе уже писал — Милан Драгич, он живёт в Питере, год назад поступал в какой-то технический вуз. Может по внешности найти? и ещё есть дата рождения. May: зачем тебе? Ар: надо May: вдруг ты его убить хочешь? На мне будет чужая кровь! Ар: я хочу его просто увидеть May: любовь? Ар: наверное… поможешь? May замолк. Но через 3-5 минут уже инфа! May: ул. Антонова-Овсеенко, д.22, кв.401, учится в Бонче на втором курсе, телефон — 988…… Ар: МАЙ!!!! Как ты смог так быстро? May: Белый, ты идиот? Приезжай уже! Я встречу тебя на Ладожском вокзале Я завис. Как это? May знает, что я «Белый»? Ладожский вокзал — это где? Меня встретят? Кто? Я идиот? Я ИДИОТ! Ар: Милан? May: Так ты приедешь? Ар: я в шоке May: если сейчас быстро выйдешь из шока, то успеешь на поезд Ар: билетов может не быть… May: есть всегда! Ар: Милан, это точно ты? May: хочу тебя!