Солнцеликие

Человек имеет право уйти. Имеет право ускользнуть от сложившейся ситуации, вероятный исход которой противоречит его принципам. Имеет право оставить позади воспоминания и былые времена. Имеет право двигаться вперёд, не оглядываясь, не терзая себя прошлым. Человек имеет право уйти, если считает это нужным. Дункан успокаивал себя этими мыслями, которые, кажется, для этого и существовали. Для того, чтобы создать иллюзию смирения и спокойствия для человека, боль внутри которого разрасталась с каждым днём, не щадя и не спрашивая разрешения. Он всегда был таким. Ранимым мальчишкой со светлой душой. Тем, кто верил в любовь с первого взгляда и до конца, тем, кто полностью отдавался чувствам и терял себя в них. Тем, кто всегда нуждался в людях, но в результате оставался один, разбитый и растерянный. В тот день в Амстердаме падал дождь. Такой же, как и в тот день, когда Дункан осознал, что его оставили. Но дождь пройдёт, выглянет солнце, а он уже будет не здесь, а в далёком Тель-Авиве, делать вид, что всё хорошо, и это не он два месяца не выходил из дома и не подпускал к себе никого. Самолёт вздымается над облаками, и Дункан даже невольно улыбается, понимая, что следующие два дня проведёт далеко от места, где его сердце было разбито дважды. И хоть короткий деловой визит в Тель-Авив по сути ничего не значил, для этого молодого человека он был возможностью хотя бы на некоторое время притвориться счастливым.

***

Наверное, во всей израильской столице вместе взятой в ту ночь не было столько веселья, как в том отеле. Последнее, что отчётливо помнил Конан – момент их заселения, потому что остальные события происходили одно за другим, прерываясь и хаотично смешиваясь в памяти в одну практически невозможную для адекватного восприятия кашу из воспоминаний. Участники этого года оказались настолько милыми и дружественными людьми, что все они почти сразу нашли общий язык, а любые нелепости быстро забывались. Разве что кроме одной. – Тут вообще-то висит табличка, которая гласит «не приносить спиртных напитков», - поучительно обратилась Катерина, но на Даруда и Себастьяна из Финляндии её слова никак не повлияли. А в следующий миг прозвучал звук открывания пива. Не местного, конечно же. Финского. Тамта, пытаясь уберечь своих мальчиков-танцовщиков от алкогольных неприятностей, чудом смогла уговорить их подняться в номер. Сама же она осталась, то ли с интереса, что будет дальше, то ли потому, что Конан попросил любым способом не позволить ему напиться. С португальцем она познакомилась ещё в аэропорту, когда прилетела в Тель-Авив почти одновременно с ним. Они тогда просто обменялись любезностями, а только что Осирис на полном серьёзе сказал, что сделает всё, что угодно, лишь если она будет держать его подальше от нескончаемых запасов алкоголя, которые притащили с собой ребята с Финляндии. Другие участники, скорее всего, придерживались такого же мнения, так что пиво сейчас текло чуть ли не по венам лишь тех двух уникумов, которые неизвестно каким образом умудрились его с собой привезти. – Из-за тебя мы так низко в букмекерской таблице! – пытаясь перекричать громкую музыку, заорал Себастьян, тыкая пальцем в грудь непонимающему Даруду. – Если ты забыл, это твоё живое исполнение перечеркнуло наши шансы на финал в букмекеров! – со своей фирменной бородкой и помутнёнными благодаря алкоголю глазами Даруд был похож на разъяренного чертёнка. Полька Тулия только и успела сказать что-то на подобии не действующего в данной ситуации «мальчики, не ругайтесь!», а потом началось... Вряд-ли кто-то мог с уверенностью заявить, кто ударил первым, ведь уже в следующий миг Даруд вместе с Себастьяном валялись на полу, пытаясь что есть силы отдубасить друг друга. Их разъединили настолько быстро, насколько было возможно сориентироваться. Йоци Папай едва держал Даруда, пытающегося вырваться и ещё как следует врезать своему оппоненту. Конану, держащему Себастьяна, повезло больше, ведь тот, обессиленный и пьяный, отключился прямо у него на руках. – Если в Тель-Авиве всегда так весело, я готов сюда переселится. – захохотал Жоао, но остальные не особо оценили шутку и начали потихоньку расходиться по номерам.

***

Элиот с самого утра был на нервах. Автобус, которым они должны были добраться от отеля до указанной локации для съёмки посткарда, должен был подъехать с минуты на минуту, а это означало, что они с Мики, скорее всего, разминуться. Бельгиец и сам не понимал причины своего волнения, ведь до Евровидения оставалось ещё не больше месяца, они бы так или иначе скоро увиделись. Его смущало то, при каких обстоятельствах случилась их первая встреча. Хоть Мики, наверное, раз сто повторил ему в переписках, что прогулка по бедным районам Брюсселя открыла ему глаза на многие вещи, которых он раньше не замечал или пытался не замечать, Элиот должен был убедиться в этом лично, а для этого надо было встретиться снова. Автобус с табличкой «Бельгия» наконец приехал, и члены делегации вместе с танцовщиками и постановщикам съёмки начала занимать там свои места. Элиот жестом показал, мол, сейчас он зайдёт, и можно будет ехать, а сам с надеждой смотрел, не приближаются ли автомобили с той стороны, откуда должны были приезжать участники второго полуфинала. Некоторые уже прибыли, и Элиот жалел, что им всем выделили очень мало времени на съёмку посткардов и, соответственно, пребывание в Тель-Авиве, так что нормально провести два дня в окружении участников и атмосферы Евровидения у них фактически не было возможности. – Элиот, нам пора, – позвала его глава делегации, ведь все остальные участники уже отправились на свои локации. Одиноко стоял только автобус Бельгии, переполненный не понимающими причины задержки людьми. Элиот последний раз посмотрел на дорогу и, нарекая на то, что потратил время впустую и заставил делегацию ждать, наконец присоеденился к остальным, а водитель завёл автобус. Как только они рушили, возле отеля припарковался чёрный кабриолет, пассажиры которого настолько бурно обсуждали что-то на испанском, что не услышать в уже отъезжающем автобусе было невозможно. Мики выбежал первым и довольно быстро оказался у окна автобуса, приветливо махая руками. – Остановите, пожалуйста! – попросил Элиот, и водитель, наверное, матерясь на иврите, нажал на тормоз. Он что есть духу выбежал с автобуса прямо в распростёртые объятия Мики. У обоих было полно дел, у первого съёмка посткарда, у второго заселение в отель. Но с момента их первой встречи прошло больше месяца, и как же хорошо было родственным душам вновь увидеться.