От ненависти до любви

В то утро у Анжелики было много дел и хлопот. Еще перед завтраком она вызвала к себе Флипо. Бывшая Маркиза Ангелов поручила бойкому мальчишке отнести в дом де Люра ту самую коробочку, в которую сложила подарки графа и записку накануне вечером. «С одним делом покончено», — подумала Анжелика, с облегчением вздохнув. Однако оставалось еще дать распоряжения касательно отъезда сестры в Пуату. У мадам Моренс было две кареты. Одну, старую и уродливую, она купила ещё в ту пору, когда жила на Королевской площади, а вторую, более удобную и элегантную — уже после переезда в Ботрейи. Уроженка болотного края хорошо помнила разбитые дороги в родной провинции, да, к тому уже, успела уже дважды познать тяготы беременности, поэтому здраво рассудила, что следует уступить Мари-Аньес новую комфортную карету, а то, чего доброго, та родит где-нибудь на полпути. Поездка до Пуату и обратно займет около недели, думала Анжелика, она пока как-нибудь обойдется без своего экипажа. Мадам Моренс выбрала для сопровождения сестры кучера и нескольких лакеев, наиболее верных и понятливых, дала им все необходимые указания и деньги. Сначала Анжелика хотела написать записку отцу, но потом передумала. Родственники давно позабыла о ней, считая умершей, ни к чему ворошить пепел. И, к тому же, барону де Сансе и так хватит хлопот с младшей дочерью, вернувшейся в отчий дом без супруга и на сносях. После обеда Анжелика, решив наконец отдохнуть от обрушившихся на неё дел, присела на диван в малой гостиной. Неожиданная мысль внезапно посетила её. Ну конечно, как она могла позабыть! Незадолго до этого мадам Моренс сговорилась со своей приятельницей, мадемуазель де Паражонк, посетить Бургундский Отель. В прошлом — парижская резиденция прославленных герцогов, раньше он назывался отель д’Артуа, а ныне стал прибежищем для актеров. Сегодня там давали «Александра Великого» Жана Расина. Анжелика более предпочитала творчество другого известного драматурга, Мольера, однако тот нажил себе непримиримых врагов в лицах дам, воспитанных на прециозной литературе*, в числе которых была и Филонида де Паражонк. Старая жеманница была ярой поклонницей Расина, поэтому уговорила свою подругу составить ей компанию в театре. Около часа ушло на сборы, и вот Анжелика уже разглядывала себя в большое венецианское зеркало. Сегодня она выбрала платье цвета теплого шоколада с отделкой из кружева и была очень довольна своим отражением. Поскольку новая карета отбыла накануне в Пуату, а на старой и уродливой Анжелика ехать не хотела, она решила, что Филонида не откажется предоставить для поездки в театр свой экипаж. Когда мадам Моренс появилась в доме своей приятельницы, перед ней открылась следующая картина: мадемуазель де Паражонк сидела в кресле посреди комнаты, словно сова в дупле, а возле нее колдовали три девушки. Одна пыталась приладить к голове жеманницы шиньон, более похожий на гнездо, вторая сурьмила брови, а третья — прикалывала к подолу старомодного платья кружево. Анжелику от чего-то развеселила эта сцена, и она с большим трудом сдержала смех. Наконец сборы престарелой мадемуазель были закончены, и дамы выехали в театр. Погода стояла очень теплая, май выдался на редкость солнечным. Квартал Маре походил на райский сад. Запахи сирени, жасмина и цветов апельсинового дерева сливались в волшебную симфонию ароматов. Анжелика вдыхала весенний воздух полной грудью, наслаждаясь пробуждением природы. По прибытии в театр, Анжелика отметила, что в этот вечер там было необычайно многолюдно. Видимо, знатные вельможи искали развлечений в Париже, пока королевский двор еще пребывал в трауре. Почти все места в зрительном зале были заняты, однако мадам Моренс и её подруга все же нашли свободные места, пусть и не самые удобные, но все же им повезло гораздо больше, чем другим. Женщины видели, как двое роскошно одетых господ уступили свои стулья каким-то дамам, а сами устроились стоять около стены. После пьесы то небывалое количество зрителей, решивших в один вечер посетить Бургундский отель, сыграло с Анжеликой злую шутку. Она вышла из зала под руку с Филонидой, однако в толчее старая жеманница куда-то запропастилась. Мадам Моренс здраво рассудила, что ей следует разыскать свою приятельницу, когда толпа поуменьшится. Наконец людской поток вынес Анжелику в прихожую отеля, выполнявшую роль театрального фойе. Там она присела на банкетку около стены, ожидая мадемуазель де Паражонк, но той нигде не было видно. Прошло около десяти минут, прихожая наполовину опустела: господа зрители не спешили расходиться, увлеченные обсуждаем подвигов великого полководца, показанных сегодня на сцене. Раздосадованная Анжелика встала с банкетки, собираясь уже направиться к выходу. Она еще раз обвела взглядом оставшихся господ, потом повернула к двери, как вдруг… Глаза женщины широко распахнулись от удивления и даже страха. К ней навстречу направлялся Бертран де Люр собственной персоной. Его лицо было красно как вареный рак, то ли от вина, то ли от злости. Граф был пьян как портовый грузчик. С необычайной для его состояния прытью он подскочил к Анжелике и грубо взял её под локоть. — Ааа! Мадам Моренс! Какая неожиданная встреча! Все взгляды были обращены на них двоих. «Сейчас что-то будет!» — думали случайные свидетели этой сцены. Анжелика же пыталась высвободить руку, но нетрезвый господин вцепился в неё мертвой хваткой. — Месье, пустите, мне больно! Но граф, казалось, не слышал её, либо просто не обращал внимания на протесты дамы. — Вы что же, не рады мне? Я, стало быть, недостаточно хорош для вас? — его раскатистый голос сострясал своды Бургундского отеля, эхом отражаясь от старинных стен. — Да что ты возомнила о себе, уличная торговка! Продажная девка! Грязная… Далее последовал такой поток отборной брани, что даже сама Полька, немало повидавшая на парижском дне, залилась бы краской. Анжелика стояла ни жива, ни мертва, попеременно то краснея, то бледнея. Как она ни старалась вырвать руку из лап де Люра, у нее ничего не вышло. Женщина попыталась что-то возразить графу, однако тот говорил так громко, что её протесты потонули в море ругательств. Положение было весьма плачевным, оставалось надеяться только на чудо, которое не заставило себя ждать. Анжелика увидела, что от стайки женщин, стоявших подле противоположной стены, отделилась мадам де Шуази и направилась в их сторону. — Месье граф, уж не забыли ли вы где находитесь? Или вы считаете свое поведение достойным дворянина? Де Люр поначалу не понял, кто к нему обращается, однако поток брани прекратился, и он, выпустив руку мадам Моренс, уставился на Шуази. Анжелика не преминула воспользоваться такой возможностью и быстро отошла к дверям, однако какая-то неведомая сила заставила её остановиться и обернуться назад. Между тем граф пришел в себя и устремил весь свой гнев на благородную даму: — И ты здесь, чертова святоша?! Решила заступиться за шлюху? Катитесь вы обе к дьяволу! Мадам де Шуази не стала слушать, как месье де Люр продолжает упражняться в сквернословии, а повернулась к выходу и подошла к Анжелике, которая от нервного напряжения еле стояла на ногах. — Нам лучше уйти, мадам. Где ваша карета? Мадам Моренс пробормотала в ответ что-то невнятное. — Ваш особняк находится на улице Ботрейи, верно? Я подвезу вас, идемте. Женщины вышли на улицу. Карета мадам де Шуази уже была подана и стояла на подъездной аллее. Усевшись на скамье, Анжелика увидела мадам де Людр и ещё какую-то даму, имени которой она не знала. Мадам Моренс так и не смогла придти в себя, оставаясь как-будто в полусне. Лишь изредка до неё, словно пробиваясь сквозь густую пелену тумана, доносились обрывки разговоров дам. «Это неслыханно…» «Такого еще не случалось в Париже…» «Грандиозный скандал…» Анжелика не помнила, как карета остановилась у ворот её дома, как она поднялась по лестнице на второй этаж, как вошла в свою спальню и рухнула на кровать. Перепуганная горничная не придумала ничего другого, как поспешила на кухню за мятным чаем для мадам. Однако та, не дождавшись её, уже уснула. *** На следующее утро Анжелика проснулась очень рано. Рассветные лучи пробивались сквозь плотную ткань штор. Ужасно болела голова. Она долго лежала, пытаясь вспомнить, что произошло накануне. Что-то ужасное, что-то… Внезапно воспоминание пронзило разум молодой женщины словно острый клинок. Скандал! Скандал грандиозный, ничего подобного прежде не происходило в Париже. Благородный вельможа, находясь под действием пагубных чар Бахуса, осыпал самой низменной площадной бранью богатую буржуа. И где?! В театре, в храме музы Мельпомены! ** Воистину, такой трагической развязки этого вечера не ожидала мадам Моренс. Об этом будут говорить! Несомненно Анжелика понимала, что слухи распространяются чрезвычайно быстро. Она не питала иллюзий, опасаясь того, что вскоре оскандалившуюся женщину перестанут принимать в высшем обществе и она станет персоной non grata в тех модных салонах, в которые попала с таким трудом. Анжелика продолжала лежать в постели, устремив пустой взгляд в потолок. Тысячи мыслей крутились в голове, но все сводилось к одному: это конец! Мадам Моренс готова была проклинать месье де Люра, медленно тонувшего в пучине королевской немилости и готового утянуть её за собой. Сколько времени прошло с момента пробуждения, минуты или часы, Анжелика не знала. Наконец она решила встать и спуститься к завтраку. Мадам Моренс, обычно обладавшая отменным аппетитом в самых тяжелых ситуациях, и на этот раз осталась верной себе. Когда она нетерпеливо поглощала завтрак, вошел дворецкий Роже: — Записка от мадам де Севинье, госпожа. Анжелика протянула руку к листку бумаги, бегло прошлась по строкам и застыла как изваяние. Знаменитая жеманница писала, что сегодняшний обед, на который была приглашена мадам Моренс, не состоится. «Это начало конца,» — подумала женщина, — «Отныне двери одного из самых престижных салонов для меня закрыты». Аппетит куда-то испарился. Анжелика дала знак дворецкому унести тарелки, а сама продолжила сидеть за пустым столом в обеденной зале. *** Погруженная в тягостные раздумья, Анжелика услышала шаги и мужские голоса в прихожей, потом дверь в столовую отворилась, вошли два бравых мушкетера и учтиво поклонились. — Мадам Моренс, Вы должны немедленно отправиться с нами. Женщина удивленно смотрела на вошедших. — Мы прибыли за Вами по личному поручению господина Кольбера, дело государственной важности и не терпит отлагательств. Уже через полчаса Анжелика сидела в карете и недоумевала, зачем прославленный финансист вызвал её так срочно. «По крайней мере, меня везут не в монастырь на покаяние», — горько усмехнулась молодая женщина. Оказавшись в приемной господина Кольбера, мадам Моренс испытала некоторое облегчение. Она бывала тут множество раз, и это место не внушало ей страха. Однако сегодня здесь было на удивление пусто. Анжелика вошла. Господин Кольбер уже ждал её. Коротко кивнув вместо приветствия, он даже не предложил ей сесть. Мужчина выглядел обеспокоенным и, не глядя на вошедшую, принялся ходить по кабинету из стороны в сторону. Потом, будто вспомнив, зачем они здесь собрались, Кольбер повернулся к мадам Моренс и строго спросил: — Итак, мадам, не желаете ли вы объяснить, по какой причине сегодня ночью двое знатных вельмож чуть не поубивали друг друга на дуэли? От удивления брови Анжелики поползли вверх. — Дуэль?.. Но я… Какое отношение я имею к этому? — Самое прямое, мадам. Один из этих господ сообщил, что все произошло из-за вас, однако он предпочел не вдаваться в подробности, поэтому я вынужден спросить вас об этом. — Голос Кольбера был холоден, как лёд. Он кивнул в сторону кресла, стоявшего возле массивного письменного стола. Ошеломленная Анжелика села и попыталась взять себя в руки. Немного набравшись решительности, она проговорила: — Я готова поклясться на Библии, что впервые слышу от вас об этой дуэли, и понятия не имею, кем могли бы быть эти благородные господа. Но если бы мне стало известно о готовящемся кровопролитии, я бы сделала все возможное, чтобы не допустить его, дабы не брать грех на душу. Кольбер сел напротив и пристально посмотрел на свою собеседницу. — Ну что ж, мадам, я назову вам имена дуэлянтов. Это мессиры дю Плесси-Бельер и де Люр. Сегодня, после полуночи, они были арестованы и доставлены в Бастилию. На лице Анжелики отразилось неподдельное удивление, которое не осталось незамеченным для её собеседника. Взгляд господина Кольбера потеплел, и он произнес тоном скорее друужеским: — Мадам, я знаю вас уже довольно давно, и вы зарекомендовали себя как женщина разумная и рассудительная. Поэтому и благодаря моему расположению к вам, Его Величество вверил мне эту деликатную миссию. Финансист немного помолчал, задумавшись о чем-то, и потом продолжил: — Король поручил мне побеседовать с вами в дружеской обстановке и выяснить все обстоятельства, предшествующие этой дуэли. Однако я должен… кхм… обрисовать для вас ситуацию более точно. Месье де Люр сделал себе репутацию весьма сомнительную, позволю заметить так же, что этот господин находится в полушаге от монаршей немилости. В свою очередь, месье дю Плесси-Бельер занимает должности маршала Франции, как вам должно быть известно, и распорядителя королевской псовой охоты, и, кроме того, является одним из ближайших приближенных Его Величества. И поэтому мы надеемся, что вы прольете истину на сложившуюся ситуацию таким образом, что господин маршал сможет как можно быстрее вернуться к своим обязанностям при дворе, а месье де Люр отправится в свое поместье. Вы понимаете, что я имею ввиду? Из-за нервного напряжения Анжелика с трудом понимала смысл сказанного, поэтому просто кивнула, не зная, к чему это приведет. Между тем Кольбер продолжил: — Дело осложняется тем, что оба господина были ранены. Однако месье дю Плесси повезло больше, у него слегка задето плечо. А вот с графом дело обстоит сложнее: он ранен в ногу. По словам врача, посетившего Бастилию, он потерял много крови, но сейчас его жизни ничто не угрожает. — Помолчав немного, он добавил, — Вы понимаете, что от вас требуется? Анжелика не представляла, как ей быть, вся эта щекотливая ситуация казалась просто нереальной. Де Люр, опозоривший её на весь Париж, и заносчивый кузен Филипп, с чего бы ему вступаться за бедную кузину де Сансе? Женщина потерла виски, пытаясь взять себя в руки. От нее ждут, что она назовет причину дуэли, но как быть, если она сама недоумевает, что же произошло на самом деле. Мадам Моренс тихо проговорила: — Возможно, это как-то связано со вчерашним скандалом в театре. — Каким скандалом? Между господами произошла ссора? Из-за вас? — Кольбер подался немного вперед, пытаясь расслышать тихий голос своей собеседницы. — О нет, нет… Все произошло совсем иначе, — и Анжелика подробно рассказала о знакомстве с де Люром, подарках, слухах о матримониальных планах графа, о своем отношении к нему и намерении прекратить возможные ухаживая, а так же о вчерашней сцене в Бургундском отеле. По ходу повествования мадам Моренс понемногу успокаивалась от звука собственного голоса, который в конце зазвучал с обыкновенной твердостью. Кольбер внимательно выслушал женщину, а после спросил: — Месье дю Плесси-Бельер был с вами вчера вечером? — Нет, я не видела его уже несколько дней. — Тогда в чем дело? Он вступился за вас, потому что являетеся вашим любовником? Возмущенная таким смелым предположением, она выпалила: — Нет, он мой старший кузен. Теперь наступил черед удивляться первому финансисту королевства. Он хорошо помнил хозяйку сгоревшей «Красной Маски», замешанную в деле с памфлетами, и сейчас не мог представить её родственницей маршала Франции. — Объяснитесь, мадам, как такое возможно. Анжелика закусила губу. Сейчас ей придется признаться в своем дворянском происхождении, и она боялась сболтнуть лишнего. Но пути назад не было. — Мой отец — барон де Ридуэ де Сансе де Монтелу, его земли находятся недалеко от Ньора. — Как же вышло так, что вы живете под чужим именем? Мадам Моренс так же хорошо помнила обстоятельства своего знакомства с Кольбером. Лгать было бессмысленно, и поэтому она решила сказать только ту часть правды, которая показалась ей безопасной: — После смерти моего мужа я оказалась без средств к существованию с двумя малолетними детьми, мне нужно было заботиться о них. Мужчина кивнул. Он знал, что мадам Моренс слывет заботливой матерью. — Значит, де Сансе и дю Плесси — родственники? — Да, это так. Каждые три поколения члены наших семей вступают в брак друг с другом, укрепляя тем самым родственную связь. Замок Монтелу находится всего в нескольких лье от имения Плесси. Мы с Филиппом знаем друг друга с детства. — А можете ли вы назвать имена своих родственников, которые смогут подтвердить истинность ваших слов? — Да. Мой брат, отец Раймон де Сансе, член ордена иезуитов и, насколько мне известно, духовник некоторых знатных особ. — Анжелика понимала, что кроме старшего брата ей некого упомянуть. В конце концов, не могла же она втянуть в это дело Ортанс. — Хорошо, очень хорошо… Свидетельства, иезуита… — Пробормотав это себе под нос, Кольбер подумал с минуту и продолжил, — А месье дю Плесси-Бельер знает, кто скрывается под маской мадам Моренс? — Да, он узнал меня. Он часто посещает мой салон, — женщина решила умолчать о том, Филипп не отличался расположением к ней с самого детства настолько, что даже придумал обидное прозвище, которое они оба не забыли спустя столько лет. — Хорошо, очень хорошо… А теперь скажите, возможно ли такое, что маркиз, узнав об оскорблении, нанесенном вам, решил вступиться за честь своей кузины? При этих словах Анжелика еле сдержала улыбку. Надменный Филипп, дерущийся на дуэли за честь одной из этих оборванцев Сансе, над которой сам потешался вволю во времена своей юности. Это просто нелепо! Однако, если это поможет маршалу выйти из Бастилии… При одной мысли об этой страшной тюрьме у женщины шел мороз по коже. — Да, я полагаю, что это вполне вероятно. К удивлению мадам Моренс, после ее слов господин Кольбер просиял. Он даже улыбнулся, что случалось крайне редко, и произнес торжественно: — Защита семейной чести! Это же абсолютно все меняет! Видите ли, сначала мы полагали, что причина дуэли кроется в делах альковных, что делало положение крайне щекотливым. Однако сейчас я вижу, что дело принимает совсем иной оборот. Защита семейной чести, — повторил он, как будто эти три слова были разрешением той деликатной миссии, которая была возложена на его плечи. — Я полагаю, что Его Величество будет весьма доволен тем, что вы сейчас рассказали, и господин маршал в самом ближайшем времени сможет вернуться ко двору. Анжелика испытала некоторое подобие облегчения. Однако, как теперь быть ей самой? Она открыла свою тайну, чтобы помочь кузену. Безусловно, министр сообщит обо всем королю, но что будет потом? Филипп, заступившийся за родственницу, выйдет из Бастилии, а она? Будет ли она и дальше продавать шоколад под именем мадам Моренс, словно ничего и не было, или… Или что? Этого она не могла знать. Лишь бы не очередной скандал. Неизвестность пугала. Анжелика было хотела спросить Кольбера, но совершенно не могла подобрать слов. Что она скажет ему? Что мечтает о возвращении в свой круг, что хочет попасть в Версаль и стать придворной дамой? Промедление оказалось слишком долгим. — Ну что ж, вы можете идти, мадам. Вас доставят в ваш особняк. Что же касается этого разговора, вы не должны переживать о последствиях. До скорой встречи. Анжелика изящно поклонилась и покинула так знакомый ей кабинет величайшего экономиста Франции. * Намек на пьесу «Смешные жеманницы». ** муза трагедии в Древней Греции