От ненависти до любви

Стояла уже глубокая ночь, а мадемуазель де Сансе так и не смогла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, не в силах отогнать мысли, так беспокоившие её. Где-то внизу, в гостиной, часы пробили полночь. Анжелика встала и зажгла свечу. Затем она открыла окно в спальне, впустив по-летнему жаркий воздух, казавшийся тяжелым и душным. «Завтра будет дождь», — подумала молодая женщина. Она подвинула кресло к открытому окну и с ногами забралась в него. События прошедших пяти дней, следовавшие одно за другим, не давая никакой передышки, складывались в судьбоносную цепочку событий. Анжелике удалось вернуть имя, попасть в Версаль, быть представленной королю, но одно обстоятельство омрачало чувство победы: предстоящее замужество с Филиппом дю Плесси. Она прекрасно понимала: если бы не вмешательство господ из общества Святого Причастия, ей бы не пришлось заплатить такую цену за возвращение в свет. Стараясь не думать о кузене, Анжелика обратила свои мысли к Кольберу. Он, безусловно, ценил её за деловую хватку и подвижный ум. Они беседовали обо всем от цен на кружево и ткани до налогов и пошлин, от заморских диковин до трудов ученых мужей из недавно открытой Академии. И вот теперь бывшая мадам Моренс гадала, какую роль он уготовил ей в своих проектах. Будут ли это эксклюзивные контракты и патенты или предложения вложить капиталы в новые прибыльные предприятия? Так же королевский министр упоминал о придворных должностях, и это весьма радовало Анжелику. Однако, она не вполне понимала, как занятия коммерцией будут сочетаться с жизнью придворной дамы. Одно женщина знала точно: что бы ни собирался предложить ей Кольбер, он знает, что делает. Мысли мадемуазель де Сансе вновь вернулись к Филиппу. Она часто видела, как молоденькие салонные кокетки бросают в сторону маршала томные взгляды или шепотом рассказывают друг другу о его манерах в обхождении с дамами. Поначалу женщина с любопытством слушала о жизни своего кузена, но потом эти неприятные истории, похожие одна на другую, перестали её интересовать. Как же сложится их семейная жизнь? Анжелика не могла себе представить. Успокаивало то, что вряд ли они будут видеться часто. Со слов Атенаис, которая была одновременно замужней женщиной и придворной дамой, Анжелика знала, что супружеская жизнь знатных вельмож проходит зачастую порознь. «Да, мой второй брак будет совсем не похож на первый. Жоффрей… Как же я была счастлива с ним…» — от этой мысли на глаза навернулись слезы. Женщина закрыла лицо руками. «Наши приемы, прогулки, жаркие тулузские ночи, полные любви… Он был таким нежным, ласковым, как ни один мужчина после него…» — Анжелика вытирала мокрые щеки, но они вновь становились влажными. *** Как и предполагала Анжелика, погода испортилась. Утром она проснулась от шума дождя, потоком льющегося с неба. Струи воды стекали с крыши на карниз, и звук их был похож на какую-то невероятную печальную симфонию. Карета мадемуазель де Сансе выехала со двора отеля Ботрейи, чтобы к назначенному времени прибыть на улицу Сент-Антуан. После обеда ливень превратился в навязчивую изморозь. За весьма недолгое время поездки Анжелика продрогла до костей. Сегодня она решила, что не станет наряжаться для своего противного кузена и выбрала темно-коричневое платье с золотой вышивкой. Его скорее можно было назвать сдержанно-роскошным, нежели скромным. По сравнению с Ботрейи, построенным в соответствии с последней архитектурной модой, особняк Филиппа, возведенный еще в прошлом веке, казался мрачным. Лакей провел Анжелику через темный коридор и несколько проходных комнат. В них было не натоплено. Старая мебель была массивной и громоздкой по моде Генриха IV. Женщина поежилась: «Видимо, живя в таком склепе, сложно оставаться приятным человеком». И вот Анжелика очутилась в гостиной, которая, судя по всему, была недавно отремонтирована. Стены были обиты голубым атласом, а потолок украшала роспись, изображающая сцены из жизни олимпийских богов. Мебель была изящной, а единственным инородным предметом был старинный камин, в котором безмятежно потрескивали дрова. Вошел хозяин дома. На нем были короткие штаны до колен и рубашка с прекрасным кружевом на манжетах. Недоумение Анжелики вызвало то, что на голове Филиппа был тщательно уложенный и завитый парик. «Разряженный жеманник, — вспомнила женщина слова своей приятельницы Филониды де Паражонк, — вырядился так, будто сейчас войдет сам король». Маркиз дю Плесси довольно любезно поприветствовал свою гостью и предложил присесть. — Молин, мой управляющий, должен будет заняться составлением брачного контракта. Он ушёл в Ратушу еще утром и уже должен вернуться. Я послал за ним лакея. Анжелика лишь кивнула в ответ на его слова, и в комнате наступила тишина. Она мельком взглянула на кузена, тот стоял в небрежной позе около камина. Взгляд Филиппа был безразличным, как будто мыслями он был где-то далеко отсюда. Неожиданно маркиз нарушил установившуюся в комнате тишину: — Вчера я имел честь беседовать с господином Кольбером, и он посвятил меня во все обстоятельства этого дела. — Перед тем, как просить моей руки у короля, вы, судя по всему, не удосужились этого сделать. Вместо этого вы явились в мой дом и принялись оскорблять меня. — Боюсь, что в беседе с господином де Солиньяком я неверно истолковал его слова. Этого Анжелика уже не могла стерпеть: — Неверно истолковали? И из-за этого мне приходиться теперь становиться вашей женой! Так вот, знайте, дорогой кузен, что вы остаетесь таким же несносным, как во времена нашего детства. И, если бы не ваша неосмотрительная поспешность, я бы ни за что не допустила заключение этого брака. В этот момент дверь отворилась и в гостиную вошел Молин. Анжелика сразу узнала гугенота-управляющего. Казалось, за годы, прошедшие с их последней встречи, старик ничуть не переменился, только волосы, прикрытые черной суконной шапочкой, поседели. Мадемуазель де Сансе встала навстречу Молину и раскрыла руки в приветственном жесте. Старые знакомые по-родственному обнялись. — Как же я рада видеть вас! Как поживает мой отец? — Мадемуазель, и я счастлив вновь видеть вас. Но, боюсь, мы собрались здесь по другому поводу, — и он обратился к Филиппу с тем раболепством, с коим обыкновенно беседовал с господами дю Плесси, — Прошу меня извинить, месье маркиз. Я спешил как мог. — Ничего, Молин. Мадемуазель де Сансе только что прибыла. Управляющий сел за небольшой столик, на котором уже были приготовлены прибор для письма, бумага и песок. В этот момент Филипп, стоявший до этого у камина, присел на диван рядом с Анжеликой. Они не касались друг друга, но женщина почувствовала тепло, исходящее от ее кузена, и аромат цветов жасмина. — Итак, мы собрались здесь, чтобы составить брачный контракт между маркизом дю Плесси де Бельер и мадемуазель де Сансе де Монтелу. Я запишу все условия заключения этого союза, которые вы сочтете нужным, и вы подпишете этот документ. Анжелика слово в слово, точно прилежная ученица зазубренный урок, повторила то, что накануне слышала от Кольбера о неприкосновенности своих капиталов и невмешательстве в её дела. Старый гугенот, тихо скрипя пером, записал, а потом повернулся к женщине: — Мадемуазель, вы не могли бы уточнить, чем именно вы владеете? И бывшая мадам Моренс перечислила все свои предприятия, испытывая при этом заслуженное чувство гордости. Мог ли Молин представить себе, что беспокойная девчушка, бегавшая босиком по лесам между Плесси и Монтелу, достигнет столь многого? — Я восхищен вашими успехами, мадемуазель. Это все условия? — Нет. — Молчавший до этого Филипп обратился сначала к управляющему, потом к Анжелике. — Кольбер сказал мне, что я могу рассчитывать на ежегодную ренту. Бывшая мадам Моренс поджала губы: — Ваше чувство собственного достоинства не пострадает, если вы примете деньги от вчерашней торговки? — Будем считать, что я приму приданое от своей жены, если мадемуазель будет угодно. Женщина назвала сумму. К её удивлению, Филипп сразу согласился, и старый эконом скрупулезно записал и этот пункт. — Молин, я хочу добавить еще одно условие. Я хочу, чтобы оба моих сына обрели приют и надежную защиту в доме маркиза дю Плесси-Бельер. Однако, я настаиваю на том, что все решения, касающиеся судьбы моих детей, я буду принимать сама. Маршал безразлично махнул рукой, словно давая понять, что его это мало интересует, но возражений против этого условия он не имеет. — Когда состоится свадьба? — обращаясь к Филиппу спросила Анжелика. — Через четыре недели, двадцать второго июня. В церкви Сен-Луи. Все заботы об организации свадебной церемонии я беру на себя. — Но я думала, что свадьба будет в Пуату… Филипп усмехнулся: — Вы хотите накрыть столы на улице, пить кислое пуатевинское вино и водить хороводы с крестьянами? Я — маршал Франции, мадемуазель, а не какой-нибудь виллан, не забывайте. Анжелика была раздосадована насмешками кузена. Она молчала, сдерживаясь от того, чтобы ответить ему какой-нибудь колкостью. Тут гугенот откашлялся, привлекая к себе внимание. — Вы что-то хотите сказать, Молин? — Да, месье маркиз. Остался один весьма деликатный нюанс… — О чем вы говорите? Управляющий, выглядевший совершенно невозмутимо, произнес: — О консумации брака, месье. — Консумации? — Удивленно ответил Филипп, и его голубые глаза округлились. — Но разве это не очевидно, что женясь на мадемуазель де Сансе… — Это совершенно не очевидно, месье. — Ну это уж через чур! — Тут Анжелика, еще не успокоившаяся после насмешки кузена, взорвалась, — Нет, это неслыханно, это… — Успокойтесь, мадемуазель, — начал Молин, — я понимаю, что вы заключаете фиктивный брак, но это делается в ваших интересах… — А если мы не включим этот пункт в договор, какие могут быть последствия? — перебила его женщина. — В этом то и дело! Хоть я и протестант, мне известно, что целью католического брака является продолжение рода. Поэтому в том случае, если брак не будет консумирован, он может быть расторгнут, а это сложный и дорогостоящий процесс, при этом весьма унизительный. — Я полагаю, что ни я, ни месье дю Плесси не станем… — Бракоразводный процесс может быть инициирован третьими лицами, например, церковью, если кто-то из её почтенных мужей заподозрит, что брак фиктивный. На сколько я понял, общество Святого Причастия всерьез заинтересовалось вами. — Неужели господин де Солиньяк лично будет заглядывать к нам в альков в первую брачную ночь? Или соберет целую комиссию для этого? — Не удержалась от гневного замечания Анжелика. Ну вот ещё! Теперь этот старый лис пытается уложить её в постель к своему господину! Вид взбешенной кузины красноречиво говорил о том, она не настроена включать этот пункт в договор. Однако Молин, казалось, не замечал этого и продолжал: — Если вы спросите моего мнения, то я позволю себе его высказать, — и он обратился к маркизу. — Я много лет преданно служил вашему отцу, а теперь служу вам. Благополучие вашей семьи является для меня первостенным. И поэтому я считаю, что вам нужен наследник. Маркиз вспомнил письма своей матери, которые с годами приходили все реже. В них она тщетно пыталась «образумить» сына, убеждая жениться. Алиса дю Плесси даже предлагала кандидаток в невесты, девушек из знатных и благочестивых семейств, на нескольких страницах, покрытых ровным аккуратными почерком, расписывая их достоинства. Но Филипп только отмахивался от настойчивых увещеваний матери. Тогда, как он предположил, она решила действовать через управляющего, которого молодой маркиз, несомненно, уважал. Он вспомнил, что за несколько последних лет тот уже пару раз заводил разговор о необходимости наследника. Перед последней военной кампанией здесь, в этой самой комнате, старик-гугенот буквально слово в слово произнес то же, что и сегодня. Тогда он обещал подумать над этим. Филипп посмотрел на Анжелику. Она перевела гневный взгляд изумрудных глаз с Молина на него. — Мадемуазель, — начал маркиз, — у вас уже есть двое сыновей, о которых вы так печетесь и которые в будущем унаследуют ваше шоколадное состояние. А меня вы собираетесь лишить радости отцовства? В глазах мужчины, обыкновенно холодных, словно ледяная колодезная вода, его собеседница увидела плохо скрываемую насмешку. — Вы издеваетесь надо мной, месье? — Ну, полноте, по-моему, это вы выставляете меня на посмешище. Как вы себе это представляете? Что я буду ходить за вами, словно умирающий, в надежде, что моя собственная жена снизойдет до исполнения своих супружеских обязанностей? Я беру то, что принадлежит мне, мадемуазель. Анжелика почувствовала себя загнанной в угол. У неё не оставалось сомнений, что этот мужчина, который в скором времени станет её мужем, способен на жестокость. А такая мелочь, как согласие женщины на интимную близость, судя по слухам, его мало волновала. Её мысли внезапно обратились к собственной семье. Она вспомнила тайну, которая замалчивалась в их замке много лет. Старший сын барона де Ридуэ сбежал в Америку, и наследником стал младший сын, Арман. А его старший сын, Жослен, решил повторить судьбу своего дяди. Второй сын, Раймон, решил посвятить жизнь служению Господу. Третий, Гонтран, порвал со своей средой и стал ремесленником. Остались еще Дени, Альбер и самый младший, имени которого женщина не могла вспомнить. Кто из них унаследует старый замок и захочет продолжить разводить мулов? Да, в их семье не было недостатка в детях, но, не смотря на это вопрос наследования порой стоял весьма остро. Анжелика вздохнула. Как это естественно, что представитель древней фамилии печется о продолжении рода. Нет, она не была согласна отдаться человеку, к которому испытывала презрение, но, похоже, выбора нет. Внезапно она подумала: «Если бы не эти события, Филипп бы нашел себе богатую невесту и сделал бы ей целый выводок белокурых карапузов. Он такая же жертва обстоятельств, как и я. И он, верно, ненавидит меня так же, как и я его. Я слышала, что маркиза не волнуют чувственные удовольствия, продолжение рода — вот что его действительно волнует». — Вы не оставляете мне выбора. — Я полагаю, что у вас его не было. Молин, запишите. Мадемуазель согласна, — последнюю фразу маркиз дю Плесси сопроводил язвительной усмешкой. Управляющий записал. Потом он вслух перечитал договор и пригласил маркиза и его невесту подписать бумагу. Филипп и Анжелика встали со своих мест одновременно. Взяв перо, мадемуазель де Сансе на секунду поколебалась. «Во всяком случае, он не похож на толстого капитана из Шатле», — подумала она и поставила свою подпись. Старый гугенот проводил Анжелику до парадной двери. На крыльце она вновь обратилась к нему: — Вы так и не ответили на вопрос о моем отце. — Для этого был неподходящий момент. Он в добром здравии, мадемуазель. Женщина испытала облегчение от этой новости. — Я бы хотел поговорить с вами кое о чем. — Буду рада видеть вас завтра в моем отеле. *** Молин вернулся в гостиную, чтобы собрать бумаги. Маркиз дю Плесси продолжал сидеть на диване в глубокой задумчивости. Когда управляющий хотел выйти, Филипп остановил его: — Останьтесь, я хочу задать вам пару вопросов. — По поводу брачного договора? — предположил Молин. — Нет, о первом замужестве моей невесты. Управляющий отложил бумаги и присел за стол. — Если вас волнует происхождение детей вашей кузины, то смею заверить вас, что они рождены в законном браке. — Нет, я хотел узнать именно о её первом муже. Я слышал, это был вельможа из Лангедока, попавший потом в опалу. — Да, все было именно так. Вы все знаете и без меня. — Если бы мне было достаточно этого, я бы не спрашивал. Расскажите подробнее. Молин задумался. К чему эти расспросы? — Это был брак не по любви, а по рассчету. — По рассчету? Сансе всегда были бедны, как церковные мыши. — Это так месье маркиз. Но графа де Пейрака интересовал старый рудник, расположенный рядом в вашими владениями. Он был воистину великим человеком! Путешественник, ученый… Он интересовался математикой, химией, исследованиями недр земли. — Я вижу, вы хорошо его знали. — Да, у нас были кое-какие общие дела много лет назад. — Пейрак занимался еще и коммерцией? — Он был весьма разносторонним человеком, месье. Несмотря на внешнее уродство, а у него была обезображена шрамами половина лица, и хромоту, граф умел расположить к себе людей. В его отеле в Тулузе собиралась изысканная публика. Он принимал у себя ученых, поэтов, покровительствовал наукам и искусству. — Как вышло, что такой выдающийся человек попал в немилость? Молин понизил голос: — Месье Маркиз, я расскажу вам, но я прошу вас, чтобы этот разговор остался между нами. — Разумеется. — Пейрак был сказочно богат и очень влиятелен. У него было много врагов, и им удалось настроить короля против графа. Фронда закончилась не так давно, казна была пуста, вы ведь помните… с Пейраком произошло то, что случилось спустя год с Фуке. — Его обвинили в государственной измене? — Нет, месье, в колдовстве. На лице маркиза отобразилось неподдельное удивление. — Вы серьезно? Колдовство? Это же просто глупо! — Увы, все было именно так. Мне удалось кое-что узнать. Был подставной судебный процесс. Купленные присяжные и судьи, фальшивые доказательства… — Все так же, как с процессом Фуке спустя несколько лет… — произнес Филипп. — Самое интересное, что именно бывший суперинтендант приложил руку к делу Пейрака. — Откуда вы знаете? — Я навел кое-какие справки. Я обещал графу в случае чего позаботиться о его жене. Я хотел разыскать её и детей после того процесса, но увы. И я, и барон де Сансе считали Анжелику умершей все эти годы, — Молин развел руками и покачал головой. В комнате на несколько минут воцарилось молчание. — Хорошо, Молин, идите. Я услышал достаточно. *** Не смотря на мрачную погоду за окном, в гостиной отеля Ботрейи было тепло и уютно. В камине потрескивали дрова, а на резном столике красного дерева стояли чашечки с горячим шоколадом. — Боюсь, я не привык к таким изысканным напиткам, — сказал Молин, сделав небольшой глоток. Около получаса старик-управляющий отвечал на расспросы Анжелики об отце и Монтелу. Барон был в добром здравии, дела с разведением мулов так же шли хорошо. Когда поток вопросов о жизни в Пуату иссяк и говорить, казалось, было уже не о чем, Молин сказал: — Мне следует рассказать о вашем руднике в Аржентьере. Надо отметить, что в последние годы он не раз выручал вашу семью, но будет справедливо, если отныне право пользования им перейдет к вам и вашим детям. — Разве рудник не был конфискован и передан другим владельцам, как это произошло со всем имуществом графа де Пейрака? — Рудник не попал в жадные лапы королевских инспекторов, потому что считался частью вашего приданого. Таким образом, в настоящее время ситуация с собственностью на него весьма двусмысленна… — О, так можно сказать почти о всех делах, которыми вы занимаетесь, мэтр Молин, — рассмеялась Анжелика. — У вас особый дар служить одновременно нескольким хозяевам. — Это не так! — недовольно возразил управляющий. — У меня нет нескольких хозяев, мадам. У меня есть несколько дел. — Я уловила нюанс, мэтр Молин. «Как это удивительно, — думала Анжелика, — этот гугенот устроил мое первое замужество, а теперь составляет брачный контракт для второго. Он приложил все усилия, чтобы я стала женой графа де Пейрака, а теперь…» — А вы помните? — мечтательно спросила Анжелика. — Ведь вы были там, в Монтелу, после моего венчания. Тогда я на вас очень сердилась, но именно благодаря вам я была необычайно счастлива. На лице старика, изрезанном морщинами, отобразилось некое подобие улыбки: — Как знать, может и новый брак будет удачным. Женщина усмехнулась: — Да, особенно после того, как вы настаивали на консумации брака. — Я всего лишь стою на страже интересов своего хозяина. — Молин на минуту задумался и заговорил о другом, — Раз уж мы завели речь о вашем первом муже, я должен вам кое-что рассказать. Вот что поведал старый гугенот. Это было накануне Рождества. В дом управляющего имением Плесси постучал человек. На вид сложно было определить возраст: ему было около тридцати или сорока, стариком он не выглядел. Лицо смуглое, обветренное, карие глаза и черные как смоль волосы выдавали уроженца юга. Дорожный костюм гостя был поношенным, но весьма опрятным. Путник назвался именем Жан Морель. — Он искал вас, мадемуазель. — Меня? — Анжелика выглядела удивленной и встревоженной. — Да, мадемуазель. Он сообщил, что его детство и юность прошли в Тулузе, где он и свел знакомство с вашим покойным супругом. Морель был гостем в его отеле и видел вас там. Он отправился в путешествие по морю незадолго до рождения вашего первого сына. Молин задумался, вспоминая подробности события полугодовой давности. — Морель сказал, что его путешествие вынужденно затянулось. Вернувшись в Лангедок, он обнаружил, что по всей провинции полыхают огни бунтов. Отель Пейрака разорен, а про самого хозяина говорят шепотом, будто боясь навлечь на себя гнев. — А зачем этот Морель искал меня? — Он привез для вашего супруга какие-то редкие ученые книги, карты и образцы пород. Узнав, что граф мертв, он решил разыскать вас, чтобы передать их. Анжелика вздохнула: «Карты, книги… Как это похоже на Жоффрея». — Морель помнил, что вы родом из Пуату, поэтому решил искать вас там. — И что вы ему сказали? — Боюсь, что ничего хорошего. Мы все считали и вас погибшей, ведь от вас не было никаких известий. Морель был очень опечален, узнав об этом. Он уехал рано утром следующего дня, даже не простившись. Анжелика откинулась на спинку кресла. Морель, Жан Морель… Она пыталась вспомнить этого человека, но не могла. В отеле Веселой Науки всегда было много гостей, ученых, путешественников. Как знать, может этот человек с типичной для южанина внешностью просто потерялся в круговерти лиц, посещавших графа де Пейрака… От раздумий её отвлек Молин, серьезно произнесший: — Есть еще кое-что, что вас следует знать. Дени, мальчишка, который служит у меня конюхом, он видел Мореля утром, накануне отъезда. Дени славный мальчуган, очень смышленый, у меня нет оснований не доверять ему. Так вот, он заметил на запястьях путешественника старые шрамы, будто от кандалов. Из этого он сделал вывод, что тот на самом деле беглый преступник. Анжелика задумалась, но потом, кое о чем вспомнив, сказала управляющему: — Мне случается беседовать с капитанами судов, которые привозят с берегов Мартиники бобы какао. Они много рассказывали о пиратах, которые нападают на корабли, грабят грузы, а людей уводят в плен. Одни их них становятся рабами на галереях, других продают на невольничих рынках. — Мадемуазель де Сансе вздохнула и продолжила, — Я слышала поистине ужасные вещи о тяжелой участи пленных христиан. Как знать, может, ваш гость попал в рабство к берберам или турками, и из-за этого вернулся на родину позже, чем планировал. — Как знать, мадемуазель, как знать. Молин, заинтерованный морскими торговыми делами своей старой знакомой, засыпал её вопросами. Они проговорили еще долго, увлеченные беседой. Их прервал дворецкий, который сообщил, что пришел лакей мадемуазель де Ланкло с письмом, и теперь ожидает ответа. Анжелика с теплотой попрощалась с управляющим, радуясь, что нашла ниточку, связывающую еще с родными местами.