От ненависти до любви

Скромный особняк на улице Турнель словно путеводный маяк манил самых остроумных и изысканных дам и господ. Там собирались поэты и игроки, жеманницы и придворные, говорили об искусстве и любви, науке и светских новостях. Хозяйкой этого уютного мирка была прекрасная Нинон де Ланкло, к которой и устремилась Анжелика спустя пару дней после разговора с Молином. Дамы устроились на банкетке в уютной нише, скрытой от любопытных глаз бархатной портьерой. Они сидели молча, наслаждаясь сладким ликером. - Я считала вас одной из самых разумных женщин, которых я знаю. Признаться, я была очень удивлена, узнав, что вы выходите замуж за Филиппа дю Плесси. Вы выбрали себе очень странного мужа. Последняя фраза раскаленным железом обожгла Анжелику. Она напомнила об архиепископе Тулузском, бароне де Фонтенаке, задавшем такой же вопрос в день её свадьбы с Жоффреем. Вздохнув, женщина тихо ответила: - Ах, если бы я выбирала... Этот брак был нам навязан. - Как такое возможно? Только и судачат о том, что маршал просил вашей руки у самого короля. Анжелика поначалу не хотела рассказывать о закулисных играх Кольбера. Однако она понимала, что если ей хочется облегчить душу и рассказать кому-то о событиях последней недели, то лучше Нинон никого не сыскать. Та обладала деликатностью и чувством такта, а так же умела хранить секреты тех, к кому испытывала искреннее дружеское расположение. Выслушав подругу, мадемуазель де Ланкло взяла её за руку и спросила: - Что вы теперь собираетесь делать? Анжелика пожала плечами: - Выйду замуж, что мне еще остается. Во всяком случае, я наконец попала в Версаль. Немного помолчав, она добавила. - Я как раз думала о том, чтобы спросить у вас, Нинон. Мне показалось, что вы с месье дю Плесси испытываете дружеское расположение друг к другу. Расскажите мне, что он за человек. - Вы спрашиваете меня об этом, дорогая? Ведь он же ваш кузен. - Между нами не было тех родственных симпатий, которые вы подразумеваете. К тому же, в нашем детстве мы виделись всего дважды. Филипп был несносным мальчишкой. Моя семья была настолько бедной, что этот надменный юнец едва удостоил меня презрительного взгляда. Анжелика усмехнулась, вспомнив визит господ дю Плесси в Монтелу. И если старый маркиз был снисходительно любезен, то этого уж точно нельзя было сказать о его сыне. Нинон задумалась, а потом ответила: - Я думаю, что когда лучше его узнаешь, начинаешь понимать, насколько он хуже, чем можно ожидать с первого взгляда. Но когда узнаешь его еще ближе, замечаешь, что он намного лучше, чем кажется вначале. — Я вас не понимаю, Нинон. — Я хочу сказать, что у него нет тех качеств, которые сулит его красота, и он даже не стремится к тому, чтобы его полюбили. Зато, если смотреть глубже, в самую суть вещей, то он внушает уважение, потому что он — представитель почти исчезнувшей расы: это дворянин до мозга костей. Он помешан на вопросах этикета. Он боится увидеть даже пятнышко на своем шелковом чулке, но не боится смерти. Когда он будет умирать, он будет одинок, как волк, и никогда ни у кого не попросит помощи. Он принадлежит лишь королю и самому себе. - Есть ещё кое-что, о чем я хотела вам рассказать. Филипп настоял на консумации брака. - Это как раз не удивительно. Ведь вы воспитывались в монастыре и знаете какова главная цель христианского брака. Тем более, что Филипп заслужил маршальский жезл своей отвагой, граничащей с безрассудством. Кто знает, что сулят грядущие военные кампании... Я полагаю, что маркиз хочет поскорее оставить наследника. - Его управляющий сказал мне то же. Ведь Филипп - последний из рода дю Плесси-Бельеров. - Анжелика вздохнула, сложив руки на коленях. Нинон о чем-то задумалась, и несколько минут женщины просидели молча. Потом хозяйка дома задумчиво произнесла: - Признаюсь вам, этот Адонис с ледяным взглядом чрезвычайно привлекал меня. Доводилось слышать, что он невежественен в любви, но я нисколько не боюсь некоторой неопытности в чувствах, более того, мне нравится направлять и обучать. В общем, мне удалось затащить его в свой альков… — И что? — И ничего! Наверное, мне больше повезло бы со снеговиком, вылепленным во дворе и наделенным способностью не таять. В конце концов Филипп признался, что я его не возбуждаю, потому что он питает ко мне дружеские чувства. Наверное, чтобы заниматься любовью, ему необходимы ненависть и насилие. Посмотрев на Анжелику, куртизанка добавила: - Мне кажется, вас несколько пугает предстоящее выполнение брачных обязательств. Особенно, учитывая репутацию вашего будущего супруга. - Нинон была как всегда проницательна. - Вы необыкновенная женщина, Анжелика, как знать, может вам удастся растопить лед. Последняя фраза, произнесенная мадемуазель де Ланкло, как показалось её собеседнице, была сказана как ободрение или утешение. Анжелика была благодарна своей подруге, но ничего не ответила. *** Двери тех салонов, что прежде были закрыты для разбогатевшей выскочки мадам Моренс, открылись для мадемуазель де Сансе де Монтелу. Анжелика получала приглашения одно за другим, наслаждаясь внезапным признанием. Старые знакомые, такие как Пегилен де Лозен и мадам де Монтеспан, посетили Ботрейи, чтобы поздравить его хозяйку с предстоящим замужеством. Анжелика окунулась с головой в светскую жизнь квартала Маре, будучи желанной гостьей во многих известных домах, и принимая у себя изысканное парижское общество. Ее успокаивало то, что среди старых и новых знакомых не было её будущего супруга. В круговерти событий мадемуазель де Сансе нашла время для встречи с братом-иезуитом Раймоном, который был искренне рад за сестру. Повидалась она и с младшими отпрысками барона Армана - Дени и Альбером. В череде приемов и встреч был один эпизод, запомнившийся Анжелике. Это было не то у мадам д'Альбре, не то у мадам де Севинье. Женщина стояла возле столика с напитками. Вдруг она заметила, что две юные девицы разглядывают её с нескрываемым презрением. Обеим было около шестнадцати или восемнадцати лет. Одна была невысокая, темноволосая, с приятными мягкими чертами лица. Платье из голубого атласа было по меркам записных модниц довольно скромным, но очень элегантным. Вторая была одета гораздо богаче, но это не делало её красивее. У нее было вытянутое лицо и невыразительные серые глаза. Девушка была гораздо выше своей подруги и казалось чуточку сутулой. Зеленый цвет платья делал её похожей на кузнечика. - Кто эти девушки? - едва заметно махнув в их сторону веером, спросила Анжелика у мадемуазель де Паражонк, которая весьма кстати оказалась рядом. - Вот эта нимфа в голубом - дочь одного судейского, я не припомню её имени, а эта угловатая лань в зеленом - дочь президента парламента Ламуаньона. А почему вы спрашиваете? - Мне показалось, что они слишком вызывающе разглядывали меня только что. Фелонида презрительно поджала губы: - Если бы вы не вздумали связать себя узами Гименея с этим варваром в кружевах... - К чему это вы? - мадемуазель де Сансе уже выслушала не одну гневную отповедь от старой жеманницы, которая явно не одобряла этот брак и считала Анжелику выжившей из ума. - А к тому, что эти девицы - одни из "умирающих" вашего маршала. Они были лучшими подругами до тех пор, пока он не пригласил дочку судейского на бранль на одном вечере пару месяцев назад. Мадемуазель Ламуаньон смертельно обиделась на свою подругу. Я слышала, что после этого случая она проплакала всю ночь. По крайней мере, так говорили и я в это охотно верю. - Сейчас, я вижу, эти милые девушки помирились... - Ну разумеется, ведь они нашли общего врага. Ах, Анжелика, мне кажется, что блеск Версаля затмил ваш разум... Зная, что сейчас мадемуазель де Паражонк опять возьмется за свое, её собеседница поспешила уйти. *** Всемогущий министр финансов не заставил долго гадать о тех делах, которые хотел взвалить на хрупкие плечи будущей маркизы дю Плесси. В назначенный день Анжелика оказалась в знакомом кабинете. Кольбер был явно в хорошем расположении духа, что было не часто. Он решил сразу перейти к делу. - Надеюсь, мадемуазель, вы помните наши беседы о делах колоний? - Да, разумеется. - Речь пойдет о Новой Франции. Увеличение численности колоний - одна из важнейших задач в настоящий момент. Каждый год в Квебек отправляются по нескольку кораблей с невестами для колонистов. Однако обеспечение девушек необходимым приданым и плата капитану корабля и команде требуют серьезных денежных затрат. Анжелика кивнула, она не раз слышала об этом от своего собеседника. Между тем, он продолжил: - Я полагаю, что маркиза дю Плесси-Бельер сделает себе репутацию благодетельницы и поспособствует отправке очередной партии так называемых "королевских невест". Будущая маркиза попыталась прикинуть в уме затраты и хотела было возразить, но финансист жестом остановил её. - Позвольте мне продолжить. Корабль, который должен будет выйти из порта Ла-Рошели в первых числах сентября, повезет в Новый Свет не только партию девушек, но и товары, необходимые колонистам. Вы получите эксклюзивный патент на торговлю с Новой Францией. Скобяные изделия, сукно, домашняя утварь и прочее, в чем нуждаются жители Квебека. Так же вы получите освобождение от налогов и пошлин на треть товаров. Анжелике это предложение показалось чрезвычайно заманчивым. - Так же вы сможете заняться скупкой меха у жителей колоний. Вам будет дан патент на поставку меха для Королевской мануфактуры. Семьдесят пять процентов шкур вы продадите ей по фиксированной цене, а остальной четвертью сможете распорядиться по вашему усмотрению. Бывшая мадам Моренс не обладала достаточными знаниями в этой области коммерции, однако понимала, что Кольбер не предложил бы ей заведомо убыточное дело. Женщина попросила у министра ознакомиться с отчетами о поставке мехов за прошлый год, а так же более подробно рассказать о ввозе товаров в Квебек. Если прежде она занималась исключительно вывозом товаров из колоний, то эта новая сфера деятельности была ей пока не знакома. Около часа Анжелика и финансист изучали бумаги, обсуждали подробности предстоящего предприятия. Женщина ловила буквально каждое слово Кольбера, восхищаясь его талантом делового человека. В заключение он сказал: - На сколько я помню, патент на торговлю шоколадом, выданный вам совместно с господином Шайо, дает вам право продавать этот напиток и на территории колоний... Бывшая хозяйка "Красной маски" хорошо помнила, какие права ей давал этот патент и к чему клонит Кольбер. - Я думаю, что со временем предприятие, с которого начался ваш путь деловой женщины, может расширится. Подумайте об этом. *** В последующие дни Анжелика мысленно благодарила будущего супруга за то, что он взял на себя все предсвадебные хлопоты. У нее оставалось достаточно времени на то, чтобы приступить к исполнению миссии, возложенной на нее Кольбером. Женщина принимала у себя управляющих, писала деловые письма, отдавала распоряжения. Было только начало июня, до отплытия корабля в Новый Свет оставалось менее трех месяцев. Днем будущая маркиза оставалась деловой женщиной, а вечерами продолжала блистать в свете. Однако в конце дня она буквально валилась с ног от усталости. Единственной заботой, связанной со свадебным торжеством, был пошив платья. Анжелика нашла портного, который шил наряды для многих светских дам, и тот за круглую сумму нашёл для неё время и пообещал создать настоящий шедевр. *** Между тем маркиз дю Плесси-Бельер был в Версале. Он продолжал исполнять свои обязанности при дворе Его Величества короля Людовика XIV. Перед отъездом он поручил Молину подготовку к свадьбе, и сейчас получал от управляющего короткие записки с отчетами. Женитьба маршала, разумеется, вызвала множество толков и пересудов. Придворные острословы, такие как Пегилен де Лозен или де Бриенн, упражнялись в остроумии, пытаясь поддеть прекрасного Марса. Сам же маркиз дю Плесси делал вид, как будто абсолютно ничего не происходит. "Свадьба? Ах, да..." - отвечал он. Однажды, когда главный ловчий подавал королю рубашку, тот спросил: - Что вы думаете по поводу вашей будущей женитьбы? - Это такая безделица, сир, что мне не хочется утомлять Ваше Величество разговорами об этом. - Вам повезло, Плесси, что вас не слышит господин Боссюэ или наши дамы. - Монарх был в превосходном настроении, поэтому лишь слегка пожурил своего верного поданного и друга. - Зная вас, смело могу сказать, что вам больше по душе свист пуль и залпы орудий. Однако ваша будущая супруга столь очаровательна, что, будь я на вашем месте, пересмотрел бы приоритет своих привязанностей. Придворные дамы, узнав о женитьбе маршала дю Плесси, разделились на два лагеря. Первые, весьма немногочисленные - те, кто еще не успел или попросту не смог затащить маршала в свой альков. Они расточали ему улыбки и надеялись на то, что придворный красавец, как это было принято, не станет хранить верность жене. Второй же лагерь составляли те, кто на личном опыте или из первых рук знал о любовных талантах Филиппа. Они считали его таким же холодным, как мраморная статуя Марса, и в глубине души жалели будущую маркизу. Сам же Плесси-Бельер не обращал внимания на разговоры, и у сторонних наблюдателей складывалось впечатление, что ему попросту все равно. Однажды ночью в субботу, когда до свадьбы оставалось два дня, маркиз возвращался из покоев Его Величества обычной дорогой. Молин все устроил, и ему следовало прибыть в Париж днем в воскресенье. Филипп шел по галерее и увидел впереди себя женскую фигурку в длинном до пят плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Он усмехнулся, вспомнив, что в десяти шагах от него в стене была ниша с удобной софой. Днем на этом нехитром предмете мебели отдыхали дамы, а вечером они же возвращались сюда для встречи с любовником. Таких укромных уголков в Версале было предостаточно, и придворные использовали их по назначению. Однако дю Плесси и не предполагал, что загадочная дама поджидает именно его: - Филипп... - услышал он голос из-под капюшона. Мужчина остановился. Женщина подошла поближе. Он уверенным жестом снял капюшон. Это была совсем юная девушка, одна из свиты Мадам. Имени ее маршал не знал. Но не о ней ли говорил Пегилен, известный своими любовными подвигами: "Эта лакомка решила попробовать всех мужчин при дворе"? Между тем, девушка обвила руками шею маркиза, а он так и остался стоять, одной рукой держа канделябр, а другую опустив вниз. В тусклом свете свечи он смог получше её рассмотреть. У фрейлины были темные волосы и такие же глаза, а смуглая кожа выдавала уроженку юга. - Я слышала, что скоро вы будете принадлежать всего одной женщине, месье. - Да, я женюсь через пару дней. - А еще о вас говорят ужасные вещи... - Это какие же? - усмехнулся Филипп. - Что вы в любви так же жестоки, как и на войне. - Придворная кокетка выдержала паузу, ожидая какой-то реакции, но её собеседник молчал. Дама продолжила своим певучим нежным голосом. - Я хочу научить вас искусству любви. Вы будете хорошим учеником, Филипп? Кровь зашумела в ушах, вторя словам юной прелестницы: "Вы будете хорошим учеником, Филипп?". Мужчине показалось, что у него помутился рассудок. Перед ним была не молодая южанка, а совсем другая женщина. Он как наяву увидел её белую обвисшую грудь, дряблые щеки и похотливый взгляд. Он вновь ощутил стыд, который испытал будучи подростком. Сознание заволокло пеленой гнева. Маркиз принял решение столь молниеносно, будто находился на передовой. Плесси свободной рукой обхватил молодую женщину за талию и сказал: "Пожалуй, я сам преподам вам урок". Придворная кокетка, будучи весьма похотливой особой, предвкушала наслаждения, которые сулило молодое мужское тело. Она, как и другие особы до неё, была чересчур уверена в своих женских чарах и не внимала предупреждениям. Поэтому стальное объятие Марса, бывшее своего рода предвестником неминуемой беды, она истолковала по своему. Маркиз увлек свою спутницу к нише и поставил канделябр на небольшой столик. Сквозняк, разгуливающий по ночным Версальским коридорам, тут же погасил пламя свечи. Ниша, скрывавшая софу и двух молодых людей, погрузилась во тьму. Юная фрейлина обвила плечи маршала руками и болтала какие-то любовные пустяки. Дю Плесси же совсем не слушал её. Гнев захватил разум мужчины и пожирал его рассудок, словно пожар - захваченные и покоренные города. Филипп сдернул с плеч женщины плащ. Потом развернул её спиной к себе и швырнул на софу. Зашуршали атласные юбки. - Филипп... Что вы... Голосок юной прелестницы оборвался, когда маршал ударил её наотмашь по голове. Девушка лежала в полузабытье, пока мужчина, которого она вожделела, насиловал её как дикий зверь. Сколько продолжалась эта пытка - несколько минут или часов, молодая женщина не знала, ей казалось, что минула целая вечность боли и унижения. Когда маркиз закончил терзать свою жертву, он холодно бросил: "Как вам такой урок, мадемуазель? Когда идете навстречу волку, задумайтесь о том, что он может вас съесть". *** День был ненастный. Карета с фамильным гербом Плесси-Бельер въехала в Париж. Порывистый ветер срывал шляпки и чепцы с добропорядочных горожанок. Дождь, сопровождавший их всю дорогу от Версаля, немного поутих, превратившись в навязчивую изморозь. Маршал сидел со скучающим лицом и смотрел в окно. Маркиз не был человеком суеверным, однако решил не видеться с будущей женой до дня венчания. Под привычной маской холодности ему удалось обрести прежнее душевное равновесие. Мужчина предпочитал не думать о будущем и находить удовольствие в тех мелочах, которые были неотступными атрибутами придворной жизни. Балы, карты, пустые разговоры - все это вновь захватило его. Даже вчерашнее происшествие не встревожило его. Сколько их было, алчных до мужского тела, похотливых, беспутных? Женщины, вот чего они стоят. Вот их истинная природа. Каким же надо было быть глупцом, чтобы позабыть об этом.