От ненависти до любви

      После нескольких дней беспрестанных развлечений Его Величество с узким кругом придворных отправился в Пале-Рояль, нанести визит Месье. Из четы дю Плесси приглашения удостоился только маркиз. Его супруга, которая в глубине души терпеть не могла венценосного брата, ни капельки не расстроилась из-за того, что не получила приглашения. Женщина решила воспользоваться этим и отправиться ненадолго в Париж. Анжелика вышла за ворота Версальского дворца, чтобы сесть в свою карету. На небольшой, засыпанной гравием площадке теснились, ожидая отъезда, другие придворные, не удостоенные чести отправиться вместе с королем. К мадам дю Плесси подошла мадам де Шуази. Она выглядела лет на сорок, но ее глаза еще сияли молодым задором, а улыбка казалась очень милой. У женщины была безупречная репутация при дворе, она не была замешана в интригах и скандалах. Анжелика помнила, что та вроде бы когда-то давно была фрейлиной у покойной Анны Австрийской. Поприветствовав Анжелику, женщина сказала: — Я слышала, что сказал король по поводу ваших сыновей. Дорогая, это огромная удача! Не сомневайтесь! Если вы привезете их во дворец, куда вхожи только знатные особы, их будущее обеспечено. Мальчики с ранних лет приучатся к галантности, они получат воспитание на всю жизнь, и это позволит им добиться успеха при дворе. — Благодарю вас, мадам, это и правда огромная честь для меня, — ответила маркиза дю Плесси. — Вы уже знаете, когда состоится представление ваших детей ко двору, дорогая? Доверительный тон и манеры мадам Шуази располагали к откровенности, поэтому Анжелика посетовала на насущные проблемы: — Пока ещё ничего не известно. Признаться, меня теперь тревожат новые заботы. Пока я буду в Париже, нужно срочно найти детям воспитателей. — Вам несказанно повезло, мадам. Я могу порекомендовать самых лучших людей. — Взяв Анжелику под руку, Шуази продолжала, — Я знаю одного аббата, отпрыска младшей ветви Ледигьеров из Шартра. Поверьте, это не случайный человек. Я сама обращалась именно к этому наставнику, чтобы вывести в свет своего юного Мориса. Поэтому-то я и сочла подобающим рекомендовать Ледигьера вам. Он получил превосходное образование и служил пажом у архиепископа Санса. Это была настоящая удача. Мадам дю Плесси сердечно поблагодарила придворную даму. Женщины условились, что аббат прибудет на Фобур Сент-Антуан завтра же в полдень. На следующий день, ровно в назначенное время, на пороге особняка Бельеров появился невысокий и по-девичьи худенький священник в чёрном жюстокоре. Огромные глаза выделялись на его лице, обрамленном локонами припудренного парика. Он также принес с собой рекомендательные письма. Однако в тот день Анжелика, которую внезапно настиг приступ мигрени, не стала долго беседовать с аббатом. Она сразу приняла его в штат прислуги, поручив молодого человека заботам дворецкого. Выпив воды кармелиток, женщина взяла с резного столика письма, принесенные Ледигьером. Но буквы не хотели складываться в слова перед её глазами, водя безумный хоровод на белом листе. Внезапный стук в дверь отдавался в голове у Анжелики барабанным боем. В комнату вошёл дворецкий и объявил, что к мадам дю Плесси пришёл проситель. Анжелика собиралась ответить, что она никого не принимает. Но тут, оттолкнув дворецкого, в комнату ворвалось что-то чёрное и чуть ли не свалилось женщине под ноги. Это оказался смешной старик с седыми всклокоченными кудрями, прикрытыми турецкой феской. Его облик дополняли козлиная бородка и огромные очки, делавшие гостя похожим на сову. Одет посетитель был в чёрный балахон, расшитый знаками зодиака и восточные туфли с загнутыми носами, одетые на босу ногу. — Месье, я никого не принимаю. У меня ужасно болит голова. Приходите в другой раз, — раздражённо сказала маркиза. — Мадам, не станете же вы выгонять меня из-за такого пустяка. — Старик вёл себя чрезвычайно нагло. Он вытащил из складок своей хламиды коробочку, в которой перекатывались какие-то белые шарики. — Эти драже способны укротить самую строптивую головную боль. Секрет их изготовления я узнал на Востоке, ведь я — продавец аптекарских товаров, а также бывший торговец с Востоком. Анжелика взяла шарик и, не запивая водой, проглотила. Старик тем временем уселся на кресло, сложив руки на коленях. — Десят минут, мадам, и головную боль как рукой снимет. Не беспокойтесь обо мне, я готов подождать. Маркиза, рассерженная дерзостью странного гостя, решила узнать, что нужно этому человеку, чтобы побыстрее выставить его вон. — Тысяча ливров, сударыня. Для такой знатной дамы, как вы, это сущие пустяки. — Может и так, но для простого аптекаря это большие деньги. Зачем они вам? — Я снимал комнату под свою лавочку у одного проходимца, а он решил выставить меня вон со всеми моими колбами и настойками. Это преступление против науки, сударыня! Но мне предложили купить комнаты на первом этаже, на улице Невер, недалеко от Нового моста. Бойкое место! Целых три комнаты, настоящий дворец! Хватит места под лавку и лабораторию. Всего тысяча ливров, но хозяин готов уступить за девятьсот пятьдесят. Он обещал подождать до завтра. Мадам маркиза, вы же не допустите, чтобы старый ученый скитался по улице, словно нищий? Я больше тридцати лет занимаюсь научными изысканиями, говорю и пишу на персидском, турецком и арабском языках, знаю иврит. Пятнадцать лет я был в рабстве, сначала у турецкого султана в Константинополе, потом попал в Египет, и меня уже собирался купить султан Марокко, наслышанный о моих медицинских познаниях, когда при посредничестве святых отцов один из близких родственников выкупил меня… Доведенный до отчаяния старик сокрушался, воздев руки к потолку. Анжелика, у которой, кстати говоря, уже прошла головная боль, решила, что не обеднеет, если даст старику денег, лишь бы он наконец убрался отсюда. — Ну же, успокойтесь, я дам вам денег. Как вас зовут? — О, мадам, как я вам благодарен! — проситель хотел упасть к ногам Анжелики, но та остановила его. Придя в себя, старик сказал: — Меня зовут Савари, мадам. И, разумеется, я не могу взять у вас деньги просто так. Взамен я открою вам секрет. — И какой же это секрет? — спросила маркиза, решив, что старый проходимец решил открыть ей тайну вечной молодости или продать рецепт приворотного снадобья. Хитро прищурившись, Савари ответил: — Если я расскажу, то секрет уже не будет секретом. Поняв, к чему он клонит, женщина вызвала дворецкого и велела тому побыстрее принести деньги. Спустя пять минут, когда увесистый кошель исчез в недрах чёрной мантии, аптекарь продолжил: — Я хочу предложить вам придворную должность. Анжелика рассмеялась: — Разве такими вопросами не занимается Кольбер и король лично? — Ну разумеется! Но я знаю кое-что, что поможет вам получить хорошее место. Речь идёт о должности консула в Кандии. Вы же знаете, где это находится? Женщина кивнула. — Так вот, — продолжал Савари, — сейчас консулом является мадемуазель де Бриенн, но она хочет продать свой патент. Кольбер должен будет утвердить нового претендента лично. И я уверен, что у вас хватит хитрости и ума, чтобы должность досталась вам. В момент мадам дю Плесси не пожалела, что отдала аптекарю тысячу ливров. Но все было слишком просто. Ища подвох, Анжелика спросила: — Но почему вы обратились именно ко мне? — Как я уже сказал, помимо аптекарского ремесла, я ещё и торговец. Я связан с обоими советниками торговых представительств Марселя, и именно через них мне стало известно, что месье Кольбер говорил о вас как о персоне, которая занимается торговлей на море. К тому же, мне стало известно, что вы беседовали с королем в его рабочем кабинете. А когда я увидел вас, то сразу понял, что с вами можно будет иметь дело. — Но где вы могли меня заметить? — При дворе. — При дворе? Вы? — Разве я не говорил вам, что связан с советниками торговых представительств Марселя? Ещё раз поблагодарив маркизу, Савари удалился. *** Следующим утром маркиза дю Плесси получила короткую записку от мадам де Шуази. Она собиралась нанести визит своей приятельнице после обеда. Анжелика приняла свою новую знакомую в большой гостиной особняка де Бельер, отделанной деревянными панелями в стиле эпохи короля Генриха IV. Шуази с удовольствием выслушала благодарности маркизы, которая осталась довольна новым наставником детей. Утром мать побеседовала с Ледигьером, который нашёл своих новых подопечных очень способными учениками. Мадам де Шуази предложила нанять второго наставника, учителя верховой езды и фехтования. По её мнению, наследник знатной фамилии должен в совершенстве овладеть и пером, и шпагой. — Ещё я заметила, что вас постоянно сопровождают служанки в чепцах, а это не к лицу знатной даме с вашим именем, которая собирается делать карьеру при дворе, — так же заметила Шуази. — Вам следует найти компаньонок. И она также порекомендовала Анжелике нанять двух девиц Жиландон из Шамбора, бабушка которых происходит из рода Жуаёз, а сестра состоит в браке с графом Рошем. Они хотя и не красавицы, зато не глупы, и могли бы довольствоваться небольшим пенсионом, так как отец оставил их без средств к существованию, когда по возвращении из Испании обнаружил, что их мать беременна. Мадам де Шуази пустилась в назидательные рассуждения о том, что в порядочном доме среди домочадцев должны быть представители всех сословий: из духовенства — исповедники и наставники для детей; из дворян — учителя фехтования и верховой езды, пажи и камеристки; из мещан — управляющий, дворецкий, камердинеры, шеф-повара; наконец, простой люд — лакеи и служанки, кухонные рабочие, посыльные, конюхи. Мадам дю Плесси пока не хватает окружения, соответствующего ее статусу. Мадам де Шуази уверяла, что охотно поможет ей в этом деле, но в свою очередь надеется, что молодая маркиза будет ответственно следить, чтобы ее домочадцы молились утром и вечером и регулярно ходили к причастию. В других обстоятельствах Анжелике, вероятно, показалась бы подозрительной излишняя набожность её гостьи. Но в тот момент все мысли женщины были заняты должностью консула. Она ждала возвращения в Версаль, чтобы поскорее заняться этим делом. *** К концу недели король вернулся в Версаль. Прибыв во дворец утром, Анжелика узнала от придворных, что в домашнем театре Его Величества нынешним вечером дают «Школу жён» Мольера. Женщине нравились его остроумные пьесы, написанные на злобу дня. Она приготовила роскошный наряд из зелёного шёлка, расшитый узором в виде экзотических птиц. В театральном зале яблоку негде было упасть. Маркиза с трудом нашла свободный стул между мадам де Рокелор, нынешней любовницей Лозена, и мадам де Креки. Анжелика хотела убить двух зайцев сразу, найдя в зале мадемуазель де Бриенн. Она вертелась на своём месте, разглядывая публику. Мадам де Креки в конце концов не выдержала возню своей соседки и сказала раздраженно: — Милочка, кого вы все высматриваете? Вы мешаете нам смотреть. Если вы ищете своего мужа, то вот он, у колонны. Или сидите тихо, или идите в другое место. Пристыженная, Анжелика перестала вертеться и сидела тихо, как мышь, до конца спектакля, даже не взглянув на своего супруга. Когда пьеса кончилась, маркиза подождала, пока большая часть гостей выйдет, и только после этого направилась к дверям. В коридоре она увидела, как её муж любезничает с мадемуазель д’Антерон. Эта девица вновь являла собой образец дорогой безвкусицы. На ней было платье кричащего канареечного цвета, а в причёску были воткнуты голубые перья. — Душа моя, не смотрите туда, у вас заболят глаза. — Раздался над самым ухом голос Лозена. Мадам дю Плесси рассмеялась: — Месье Лозен, странно, что я не видела вас на сцене. Мольеру следовало бы вас взять в свою труппу. — Вы так считаете? Нет, мадам, я предпочитаю выискивать в коридорах грустных барышень и веселить их. Почему вы одна в такой час? Двор жаждет веселья и танцев! — придворный попытался взять Анжелику под руку, но та увернулась. — Кстати, вы не видели мадемуазель де Бриенн? — Нет, она должно быть уже на балу. Так что и нам пора идти. Лозену таки удалось взять маркизу дю Плесси под руку, и придворные направились по коридору. Проходя мимо лестницы Анжелика увидела, как мадам де Рур, поджав губы, провожает их взглядом. *** Несколько дней спустя. Анжелика проснулась в середине ночи от желания воспользоваться фарфоровой вазой, расписанной фиалками. Впотьмах женщина зажгла свечу. Поскольку пол был очень холодный, она не стала свешивать ноги с кровати в поисках домашних туфель, а свесившись с постели посветила на пол. Подняв красную бархатную туфельку, расшитую бисером, женщине показалось, что внутри что-то блеснуло. Маркиза поднесла оный предмет чуть ли не к носу, пытаясь понять в чем же дело. От испуга она чуть не выронила свечу. — О, Господи, что это? Маркиза зажгла ещё несколько свечей, вставленных в большой бронзовый канделябр, и ещё раз повертела в руках туфлю, чтобы удостовериться, что ей не показалось. Внутри было битое стекло. «Как странно, оно как будто бы мокрое», — подумала Анжелика. Женщина осмотрелась. Жавотта спала на своём матрасе в углу комнаты, свернувшись калачиком. Из-под одеяла торчала только голая пятка. Подойдя к двери, маркиза подергала ручку и удостоверилась, что она закрыта. Анжелика попыталась разбудить горничную, тронув её за плечо. Та не просыпалась. После того, как хозяйка пощекотала голую ногу, Жавотта испуганно открыла глаза. — Не бойся, это я. — Уже утро, мадам? — Нет, ещё ночь. Послушай, ты же запирала дверь на ночь? — Да, госпожа. — А ты крепко спала? Не слышала, чтобы ночью кто-то здесь был? — Нет, разве что… Я сквозь сон слышала шорох, но мне показалось, что это крыса, и я кинула в неё башмаком. Маркиза посветила на пол и увидела грубый башмак Жавотты в дальнем углу. Женщина взяла свою туфельку и показала горничной: — Видишь? — Боже мой, мадам, там же стекло! — А тебе не кажется, что оно мокрое? — Да, мадам, в самом деле. Давайте я вытряхну его и помою туфлю. Одно дело, когда обиженная женщина бросает угрозы соперницам, и совсем другое — когда они воплощаются в жизнь. Анжелике было не по себе. — Давай сделаем по-другому. Подай мне свою простынь. Жавотта послушно сняла простынь с постели. Анжелика аккуратно завернула туфлю в ткань, так что получился небольшой свёрток. Она поставила его к двери и сказала: — Утром сходишь и выбросишь его на мусорную кучу, что позади дворца. — Да, госпожа, — пропищала испуганная девушка. Смутившись, она спросила, — Вы знаете, кто мог такое сделать? — Придворные дамы очень ревнивы. А некоторые, к тому же, ещё и глупы и жестоки. Я разберусь с этим. А сейчас давай спать. Остаток ночи прошёл без происшествий. Утром Анжелика отправилась к мессе. Среди придворных она не обнаружила ни мадам де Рур, ни мадемуазель де Бриенн. После мессы маркиза хотела поговорить с Атенаис, но та затерялась в толпе придворных. Зато женщине попалась на глаза мадам д’Артини, знакомая по памятной ночевке вместе с Атенаис. Анжелика увлекла её в сторону и спросила: — Моя дорогая, вы сегодня не видели мадам де Рур? — Нет, она общалась прибыть к вечернему балу. Она в Париже. — В самом деле? Я видела её недавно, в тот день, когда ставили Мольера. — Она уехала на следующий день. Её сестра родила сына… Или это была её племянница? Впрочем, не важно. А зачем она вам понадобилась? Маркиза решила уйти от ответа и спросила: — Она ещё убивается по этому негодяю Лозену? — Нет, ну что вы. Лозен канул в лету, милая. У де Рур роман с маркизом де Барр, только тсс, я вам ничего не говорила. Анжелика оставила свою приятельницу и поспешила обратно во дворец. У фонтана Латоны она встретила своего мужа. — Доброе утро, господин мой муж. Я не видела вас на мессе. Филипп галантно поклонился, подметая землю перьями шляпы. — Доброе утро, сударыня. Кажется, я пропустил момент, когда вы записались в истовые богомолки. Я уезжаю в Париж. — Вот как… Надолго? — На пару дней. Не волнуйтесь, у вас достаточно поклонников, чтобы вы не заметили моего отсутствия. Анжелика так и осталась стоять, глядя на маркиза. — Вы что-то ещё хотели, сударыня? — Да, по правде говоря. Вы не видели мадемуазель де Бриенн? Она мне нужна по одному делу. Все, у кого я о ней спрашивала, говорят, что видели её то тут, то там, но эта женщина как в воду канула. — Вот как? Она с братом уехала в Тур дней пять назад. Быстро поблагодарив мужа, маркиза поспешила во дворец. Ситуация более менее прояснилась. С мадемуазель де Бриенн маркиза побеседует, когда та вернётся ко двору. Но как быть с мадам де Рур? Её не было при дворе этой ночью, но, с другой стороны, что могло помешать ей подослать кого-то из челяди и нарочно уехать в Париж, чтобы отвести от себя подозрение? Вернувшись в свою комнату, Анжелика застала горничную плачущей. — Мадам, эта женщина, она… Она просто чудовище! — О чем ты говоришь, милая, какая женщина? — Та, которая насыпала стекло. Вот, посмотрите… Я не сразу заметила, только пока вас не было, я хотела приготовить платье, полезла в сундук... И вот… — Это просто… Боже… Прижав руки ко рту в немом крике, Анжелика буквально сползла на пол. Мадам дю Плесси заказала бальное платье мэтру Белланже ещё летом. Портной, вызванный на Фобур Сент-Антуан, не дослушал пожеланий госпожи, оборвав её полуслове: — Ни слова больше, мадам. Все ваши идеи — это вчерашний день! Я знаю, что вам нужно! Я сошью для вас платье, достойное королевы. А если оно не придётся вам по нраву, то, клянусь, выброшу свои ножницы и лекала! Маркиза, озадаченная его словами, согласилась. Она выложила мастеру приличную сумму, не зная, что получит в итоге. Но в вот прошло несколько месяцев, и Белланже вернулся на Фобур Сент-Антуан в сопровождении четверых подмастерий, которые несли огромный свёрток. Портной велел зажечь как можно больше свечей в комнате, хитро улыбаясь. Когда мэтр развернул платье, Анжелика ахнула от удивления. Оно было прекрасно. Ткань, нежнейший шёлк, была бледно-розового цвета, оттенка утренней зари. Лиф расшит россыпью алмазов и прозрачного бисера. Подол был ещё красивее. Из полупрозрачной перламутровой органзы были вырезаны лепестки. По краям они были обметаны перламутровой же нитью. Часть из них были пришиты в хаотичном порядке, а часть образовывала цветки розы. В ярком пламени свечей они буквально сияли и переливались. Женщина берегла это платье для особого случая. И вот теперь оно лежало на кровати оскверненное, поруганное. В нескольких местах, там, где были розы, подол был изрезан в клочья. Анжелика рыдала, всхлипывая как маленькая девочка. Жавотта пыталась утешать её, говоря, что господин Белланже — превосходный мастер, наверняка он сможет перешить подол, тем более, что драгоценный лиф злоумышленница не тронула. Ближе к вечеру, пропустив публичный обед короля, маркиза пришла себя. Жавотта, уставшая от рыданий своей госпожи, строго сказала: — Мадам, вы — сильная женщина. Идите на бал и улыбайтесь. Не дайте этой женщине насладиться вашими заплаканными глазами. Пусть она видит, что ничто не может вас сломить. А завтра велите отослать платье портному. Уверена, что за щедрое вознаграждение он сможет сшить подол заново. Может быть, на это уйдёт несколько месяцев. Но представьте себе лицо этой женщины, когда она увидит вас в этом шикарном платье. — Ты права, моя дорогая. Я не позволю себя победить. Неси поскорее моё лиловое платье и шкатулку с драгоценностями. Несмотря на искусно наложенную пудру, некоторые дамы заметили, что маркиза дю Плесси накануне плакала, что дало повод досужим сплетням. Герцог де Вивонн, перехвативший Анжелику в танце, спросил: — У ваших глаз сегодня такой печальный блеск… Кто вас обидел? Назовите мне его имя, и моя шпага не станет засиживаться в ножнах. — Боюсь, месье, что вы не станете вызывать на дуэль женщину. Танец закончился, и адмирал увёл свою спутницу из сонма кружащихся пар. Нежно держа её под локоть, он спросил: — Доверьтесь мне, моя дорогая, что с вами произошло? Немного поколебавшись, Анжелика ответила: — Ах, это пустяки, не стоящие вашего внимания. Кто-то пробрался ночью в мою комнату и порезал подол платья. Вивонн, разумеется, слышал о таких способах женской мести и сочувственно вымолвил: — Какое варварство. Увы, моя милая, порой при дворе люди готовы пойти на куда более гадкие выходки. Он замолчал, понимая, что для мужчины лезть во вражду двух женщин — дело неблагодарное. *** Спустя несколько дней Анжелика, устав от придворной суеты, решила ненадолго укрыться в оранжерее, среди роз и лилий. Но каково же было её удивление, когда она увидела там более экзотический цветок — своего мужа. — Вот и вы месье, какая неожиданная встреча. Маркиза изобразила изящный реверанс. — Неожиданная удача, я бы сказал. Я хотел поговорить с вами. — Вот как? И о чем же? — Я хотел полюбопытствовать, что за субстанцией набита ваша голова вместо мозгов, сударыня? — протянул Филипп раздражённо, — Каким местом, черт вас побери, вы думали, когда притащили в мой дом шпионов? Анжелика опешила: — Что за чушь! Вы, случайно, с лошади не падали, когда возвращались из Парижа? Вы несёте вздор! — Оставьте свои неуместные шуточки, кузина. Прислуга детей, которую вы наняли, вот о ком я говорю. Забыв о манерах, маркиза уперла руки в бока и продолжила: — Это достойные люди. Я наняла их по рекомендации мадам де Шуази. У них были рекомендательные письма. Филипп раздражённо фыркнул. — А вам известно, что эта особа имеет тесные связи с обществом Святого Причастия? Вам, помнится, сам Кольбер говорил держаться от них подальше. От таких новостей боевой задор Анжелики поутих. — В самом деле? Я этого не знала. Я думала, что общество Святого Причастия — это какие-то монахи, снующие по двору в поисках еретиков и грешников. Маркиз дю Плесси невесело рассмеялся. — Как только вам в голову пришла такая чушь? Вы уже месяц при дворе, вы разве ещё не поняли, с кем тут стоит поддерживать дружбу, а кого избегать? На мой взгляд, вы только перемигиваетесь с Пегиленом и открыв рот слушаете байки Вивонна. Женщина было рассердилась, но потом поняла, что в словах её мужа, какими бы злобными они не были, есть доля правды. Она не вникала в дворцовые интриги, не знала поименно участников придворных группировок. Она просто наслаждалась жизнью, в конце концов. Но двор Его Величества — не место для детских игр. Анжелика, пытаясь держаться со всеми миролюбиво и вежливо, сама того не желая, стала жертвой жестокой ревности. И, будучи слишком наивной, допустила шпионов Шуази в свой дом. — Кстати, Филипп, — спросила она осторожно, — как вы поняли, что они именно шпионы? У них же на лбу не написано… — Тут все просто. Шуази имеет определённую репутацию в обществе. Её связи, круг общения… И слухи, чего уж там. Слуги называют дом своей хозяйки настоящей тюрьмой Консьержери. Бедные девушки, имевшие несчастье попасть в ее дом, не могут из него вырваться; госпожа заставляет их работать до седьмого пота и жестоко наказывает. Привратник не осмеливается открывать двери без разрешения после того, как однажды его выпороли за нарушение инструкции. Одну из служанок по приказу хозяйки едва не запороли до смерти. Ходили слухи, что мадам де Шуази приказала отстегать кнутом даже собственного мужа, но впоследствии искренне раскаялась и в качестве епитимьи простояла несколько часов по шею в болоте. Насчёт последнего, я, конечно, сомневаюсь, но с неё станется. Каково, а? Филипп снова фыркнул и покачал головой: — Не нужно быть учёным из Академии, что сложить один и один. Дворецкий доложил, что вы наняли прислугу своим детям. Потом я нашёл в гостиной рекомендательное письмо. Увидев имя Шуази, я почуял неладное. Потом попросил своего камердинера присмотреть за ними пару дней, пока я буду в Париже. Ла Виолетт доложил мне, что этот молокосос аббат выпытывал у горничных, как часто вы ходите к мессе, пока живёте в особняке. Расстроенная маркиза пробормотала: — Что же я наделала. Я тут же велю выставить их вон. — Не стоит принимать поспешных решений. — Но как же? Они ведь будут и дальше… Филипп поднял руку, прерывая её: — Вы выгоните их, объявив шпионами, и что? Эта сладкая парочка тут же побежит плакаться в подол своей патронессе. Вы хотите скандала? Тут надо действовать более тонко. — И что вы предлагаете мне делать? — Вам — ничего. Вы уже наломали дров. Я беру это себя. — О, благодарю вас. Но… Есть ведь ещё девицы… — Какие ещё девицы? — в это момент Анжелика впервые увидела, как глаза её кузена полезли на лоб. — Жиландон… Компаньонки. Из Шамбора, кажется… Они должны приехать через неделю, — едва слышно вымолвила маркиза. — Черт бы вас побрал с вашей наивностью, кузина. Вы и при дворе остаётесь такой же дурочкой из Монтелу. Ладно, придумаю что нибудь. Идёмте, я не хочу пропустить большой выход. Супруги вышли из оранжереи и направились по дорожке, посыпанной гравием в сторону дворца. — Вы приглашены на сегодняшний бал? — обычным бесстрастным тоном спросил Филипп, который к этому моменту уже пришёл в себя после разговора с женой. — Да, разумеется. — Отлично. Пора преподать вам пару уроков придворной жизни. Моя вина, что я пустил это дело на самотёк. *** Пока Жавотта хлопотала над прической своей хозяйки, та мысленно прокручивала в голове сцену в оранжерее. В конечном итоге, как ни печально было это признавать, Филипп оказался прав. Анжелика меняла наряды, танцевала с кавалерами, восхищалась кулинарными шедеврами Вателя. Хотя она не плела интриг, интриги сами опутали её крепкой сетью. Впредь ей надо быть осторожнее. В тот вечер королевский двор слушал новое творение Люлли в исполнении домашнего оркестра. Анжелика, одетая в темно-синее бархатное платье, стояла у стены. Маркиз дю Плесси-Бельер незаметно возник рядом и взял её под руку. Со стороны могло показаться, что прекрасный маршал внезапно воспылал чувствами к своей молодой супруге. Но на самом деле он незаметно кивал головой в сторону того или иного придворного, рассказывая всю его подноготную. Тот в фаворе у короля, этот — недолго был ссылке в провинции. Граф де Шамильи — картежник, у де Вобана — молодая любовница. Вот та брюнетка, говорят, отравила мужа. А эта шатенка меняет любовников как перчатки. Анжелика поразилась тому, что её муж, официально не замеченный ни в каких интригах, знает все обо всех, как заправская сплетница. И она неприминула сказать маркизу об этом. Мужчина горько усмехнулся: — Без этого при дворе не выжить. Здесь вам нужно отрастить зубы и когти, а также понять, на чьей вы стороне. Если вы будете сами по себе — вы погибнете. Мадам дю Плесси решила не рассказывать мужу о том, что ночью кто-то проник в её комнаты. В тот же день она велела поменять замок и теперь чувствовала себя в безопасности. Нет, она и так попала в неприятности из-за нанятых слуг, не хватало ещё терпеть насмешек Филиппа оттого, что другая женщина приревновала её к мужчине. И все же Анжелика решила воспользоваться неожиданным перемирием в отношениях с супругом. Она спросила у него: — Вы позволите спросить у вас, муж мой? — Отчего же нет? — Некоторые дамы, которых я считаю своими приятельницами, что вы о них думаете? — Ах, вот как? Вы хотите знать, ждать ли о них какого нибудь подвоха? — Да, пожалуй… Когда мы были в Фонтенбло, мадам де Севинье дала мне пару уроков касательно придворного церемониала и этикета. Наклонившись к уху жены, Филипп сказал ей: — У этой женщины безупречная репутация и доброе сердце, а это сейчас большая редкость. Не думаю, чтобы её советы поставили вас в неловкое положение. — А мадам де Монтеспан? — Кстати, давно хотел спросить, как так вышло, что вы завели с ней дружбу? — Тут нет никакой тайны. Мы вместе воспитывались в монастыре урсулинок. Тогда она была подругой моей старшей сестры. Ортанс, быть может, вы её помните? — Разве я был с ней знаком? — Много лет назад, когда вы с отцом гостили в нашем замке. Маркиз насмешливо изогнул бровь: — Под замком вы подразумеваете эту полуразвалившуюся груду камней? Там стояла такая темень, что я, право же, мало что разглядел. Анжелика разозлилась. Несносный Филипп! Ну почему он опять все портит? Маркиза стукнула мужа по руке. — Мой несносный кузен! Мужчина рассмеялся. — Полноте вам дуть губы! У нас вами, помнится, на сегодня объявлен худой мир, который, как известно, лучше доброй ссоры. Поэтому я отвечу на ваш вопрос. Мадам де Монтеспан претит роль скромной нимфы, резвящейся в садах Эдема. Она честолюбива, как все Мортемары. Поэтому она метит на Олимп. Ну же, кузина, блесните вашими знаниями. Вы помните, кто там обитает? — Боги. — И первый из них… — Юпитер. О, Филипп, вы хотите сказать?.. Анжелику поразило это открытие. Но муж, вместо ответа, пожал плечами. — Я ничего не хочу сказать. Придворные течения имеют свойства менять свое направление. Те, кто пользовались добротой и наивностью нынешней фаворитки, отворачиваются от неё, предвидя скорый закат. Скоро ветер переменится. Но в чью сторону он подует? Как знать?! *** В конце сентября стояли ясные деньки. Ветерок гнал по грязным парижским улочкам жёлтые листья. В квартале Сен-Жермен, где стояли особняки зажиточных горожан, лакеи сгребали опавшую листву с подъездных дорожек. Торопливой походкой человека, не привыкшего к праздной жизни, по улице шёл монах. Он был высокий и худощавый, а его молодое обветренное лицо было уже изрезано морщинами. Он свернул на одну из боковых дорожек, отворил незапертую калитку. Во дворе никого не было. Монах преодолел несколько мраморных ступеней и постучал резным молоточком по массивной деревянной двери. Спустя несколько минут в проёме появилось глуповатое лицо молодой служанки. Увидев, что гость — духовное лицо, девушка истово перекрестилась. — Мадемуазель, — обратился пришедший звонким, молодым голосом, — во Дворце Правосудия мне дали этот адрес. Я хотел бы повидать господина Дегре. Служанка, не привыкшая к такому вежливому обращению, стояла, хлопая глазами. Потом, спохватившись, она затараторила: — Господин Дегре уехал, да давненько уже, месяца два минуло. А куда — мне неведомо. — Она важно подняла палец. — Важное королевское поручение! А когда приедет — где уж мне знать.