От ненависти до любви

Двор принял отпрысков мадам дю Плесси благосклонно. Им выделили общую комнату в крыле, где размещался дофин со своей свитой. Убедившись, что дети хорошо устроились, мадам дю Плесси отправилась к себе. По дороге её перехватил господин де Монтозье, наставник Его Высочества. — Как хорошо, что я встретил вас, мадам, — начал он, приветственно поклонившись. — Я рад, что вы пришли заранее, поскольку у меня к вам есть дело. Жестом Монтозье пригласил маркизу следовать за ним. Оказавшись в просторной комнате, похожей на рабочий кабинет, Анжелика присела на диван, обитый жёлтым в полоску бархатом. Её спутник сел рядом на кресло и неспеша проговорил: — Его Величество повелел, чтобы ваши дети вошли в свиту монсеньора дофина, но, видите ли… — В чем дело? Он передумал? — спросила женщина обеспокоенно. — Совсем нет, мадам, напротив. Мне несколько неловко об этом говорить, поскольку я владею только той информацией, которая имеется, которую мне предоставил Его Величество, но буду говорить без обиняков. Анжелика силилась понять, в чем же дело. — Его Величество дал мне понять, что отец ваших детей… С этим есть некоторые сложности. Но, поскольку ваш муж, месье дю Плесси, не усыновил ваших детей, они не могут носить его фамилию. Поэтому Его Величество подписал соответствующую бумагу… Монтозье подошёл к письменному столу и взял с него свернутый в трубку документ. Протянув его Анжелике, он вернулся в кресло. Это был приказ о назначении в штат дофина. Бегло пробежав написанные аккуратным почерком строчки, женщина спросила у своего собеседника: — То есть мои дети при дворе будут носить фамилию своего деда? — Именно так, мадам. Флоримон и Кантор де Ридуэ де Сансе. По матери ваши сыновья — наследники древнего рода, берущего начало от первых крестоносцев. Я пролистал гербовник вашей провинции перед нашим разговором, чтобы освежить память. Женщина совершенно не знала, как на это реагировать. С одной стороны, в глазах высшего света Флоримон и Кантор теперь дворяне, наследники старинного рода, а не дети разбогатевшей торговки. Но, с другой стороны, король дал понять, что, несмотря на оказанные им милости, не желает слышать имени казненного колдуна. Дети не несут ответственности за преступления отца, при условии, что его имя будет навсегда вычеркнуто из их жизни. Анжелику охватила бессильная злоба. Вспомнив уроки придворных манер, которые ей преподал муж, маркиза дю Плесси передала свою искреннюю благодарность Его Величеству, добавив в конце, что её дети не посрамят доброе имя предков. Следующим утром оба шевалье де Сансе были представлены королю и королеве. Флоримон сразил всех присутствующих своими галантными манерами, а Кантор вызвал слезы умиления у дам, спев несколько песен под гитару. *** В один из ясных октябрьских дней Анжелике наконец удалось поговорить с мадемуазель де Бриенн. Та сама подошла к мадам дю Плесси и заинтересованно спросила: — Я слышала, что вы справлялись обо мне, милая. — В самом деле. Я так давно не видела вас. Говорят, вы были в провинции. Обменявшись светскими любезностями, маркиза сказала: — Я слышала, будто вы продаёте должность консула в Кандии. Я хотела её приобрести. Де Бриенн наморщила свой хорошенький носик: — Боюсь, что слухи преувеличены. У меня были некоторые затруднения… Финансовые, разумеется. Я правда подумывала о том, чтобы продать свое консульство, но проблемы разрешились сами собой. Весьма кстати скончался мой дядя в Турени… Упокой, Господь, его душу. Он был бездетным, поэтому наследниками стали я и мой брат. Мы рассчитывали на хорошенькую сумму, когда уезжали в провинцию, но… — Женщина картинно развела руками. — Замок Монтрезор больше похож на груду камней. Внутри одна паутина и плесень. Домик управляющего по сравнению с ним — настоящий дворец. Но, к счастью, дядя владел двумя отличными виноградниками, и дела на них шли весьма успешно. Хозяин соседних земель, какой-то доморощенный барон, захотел купить их. Разумеется, мы с братом согласились. Правда, в рассрочку на год, но тут уж ничего не поделаешь. Де Бриенн скорчила кислую мину. Анжелика пыталась сделать вид, что не расстроена. — Если вам так хотелось получить эту должность, то вы, пожалуй, вы будете первой, к кому я обращусь, если решу её продать. Это — одна из тех обязанностей, которые не требуют личного присутствия, но вы получаете какой-то вес при дворе, потому что любой консул, даже в юбке, имеет право и даже обязан постоянно бывать во дворце. Покупая эту должность, я вообще-то надеялась, что она будет приносить существенные прибыли. Но увы! Ничуть не бывало. Оба управляющих, которых я туда направляла, — настоящие бандиты! Они наживаются за моей спиной да еще заставляют меня оплачивать свои представительские расходы. Я не должна была вам этого говорить, но я всегда делаю глупости. Опечаленная, Анжелика решила при первой возможности переговорить с Кольбером. Ведь он сам когда-то намекал ей, что хочет доверить ей придворную должность. Но время шло, и хотя маркиза дю Плесси получала официальные приглашения на все балы и прочие увеселения, она хотела придать своему положению при дворе какой-то вес. По счастливому совпадению, буквально на следующий день, после большого выхода, министр прислал за мадам дю Плесси лакея. Оказавшись в знакомом кабинете, несшим на себе печать мещанского комфорта, Анжелика почувствовала себя уверенно. Она сразу же решила задать вопрос в лоб. Неужели всесильный Кольбер вспомнил о своём обещании? Суровый министр, которого при дворе прозвали месье Север, ничуть не обиделся такой прямолинейности. К тому же, он и сам не любил ходить вокруг да около. — Неужели вы могли подумать, будто мы с легкостью откажемся использовать ваши знания и ваш опыт во благо государства? Одно из главных достоинств Его Величества — делать стрелы из любой древесины. В том, что касается вас, король испытывает некоторые затруднения, потому что ему трудно поверить, чтобы красивая женщина могла добавить к своей привлекательности еще пару полезных качеств, например практичный ум. Но я убедил его не предоставлять вам при дворе первую попавшуюся должность, с которой может справиться любая дурочка. Вы должны заниматься куда более полезным делом, а не исполнять должность камер-дамы, ведающей нарядами в свите королевы или какой-нибудь подобной чепухой. Предоставьте это девицам из бедных дворянских родов, у которых за душой нет ничего, кроме смазливости, которая пойдет на оплату их должностей. Ваше состояние — великая сила, которая наделяет вас большими возможностями. Маркиза дю Плесси испытала укол разочарования. Тем временем, Кольбер продолжал: — Прежде всего, не оставляйте двор. Будьте при дворе безотлучно и следуйте за ним повсюду, стараясь узнать о нем как можно больше. Но только в этом случае мы сможем прибегать к вашим услугам для выполнения различных миссий, которые будут иметь отношение к морской торговле, а также к мелкой торговле, в частности такой ее важной составляющей, как мода. — Мода? — Я специально добавил в этот перечень моду, чтобы убедить Его Величество доверить вам, даме, более важные полномочия. Объясню. Например, я хочу во что бы то ни стало заполучить тайну изготовления венецианских кружев, которые вызвали такой фурор и которые до сих пор не удается производить нам. Я пытался запретить их продажу, но благородные дамы и господа прячут воротники и манжеты под накидками, и в результате более трех миллионов ливров ежегодно уплывают в Италию. Как бы их ни покупали: открыто или тайно — это весьма печально для французской торговли. Так что есть веское основание разузнать секрет производства кружев, от которых сходят с ума наши модники, и открыть мануфактуру в нашем королевстве. — Но для этого мне потребуется отправиться в Венецию. — Не думаю. В Венеции вы сразу же вызовете подозрение, а я убежден, что при нашем дворе тоже можно встретить агентов, поставляющих этот товар контрабандой. Через них мы могли бы раскрыть всю цепочку, по крайней мере, узнать, кто их снабжает. Я подозреваю двух представителей марсельской торговой гильдии. Эти поставки должны были принести им огромные состояния… Анжелика задумалась. — Деятельность подобного рода очень походит на шпионаж… Месье Кольбер согласился. Это слово нисколько его не шокировало. Шпионы? Да, их используют все и повсюду. — Вы будете заниматься еще и торговлей. Новые акции Ост-Индской компании поступят в продажу уже в ближайшее время. Вашим полем действия станет королевский двор. Вы должны ввести моду на Индию, убедить скупцов, понимаете? При дворе оборачиваются крупные денежные суммы. Они не должны обратиться в дым, быть растрачены бездумно… В итоге вы сами убедитесь, как много у вас появится возможностей проявить все свои таланты. Сложнее всего было выбрать для вас официальную должность. Поэтому этот вопрос придётся пока отложить на неопределенное время. Выйдя от Кольбера, женщина была страшно раздосадована. Она бы согласилась и на должность третьей камер-дамы, но вместо этого ей предстоит заниматься поисками контрабандного источника венецианского кружева. Что дальше? Выяснить, откуда в покоях знатных дам берутся флорентийские ночные вазы? *** Дни шли. Балы, домашние концерты и балеты смеялись фейерверками и партиями в ломбр а салоне у Мадам. Тайна флорентийского кружева так и осталась неразгаданной. Зато женщине удалось заинтересовать акциями Ост-Индийской кампании парочку состоятельных господ. Кольбер благосклонно кивал своей протеже, когда они случайно сталкивались в какой-нибудь галерее. Двор ожидал переезда в Фонтенбло. Король говорил об охоте. Придворные предвкушали новые увеселения на свежем воздухе. Дамам не терпелось похвастать новыми нарядами, отороченными дорогим мехом, а мужчинам — показать новых лошадей. В один из вечеров Анжелика допоздна засиделась за картами. Был уже третий час ночи, когда она возвращалась в свою комнату. Свечи, расставленные в коридорах, догорали, и женщине пришлось идти в полумраке. Она уже довольно хорошо выучила переплетения Версальских галерей, и поэтому найти дорогу даже в темноте не составляло особого труда. Повернув с лестницы на третий этаж, Анжелика должна была пройти через длинную галерею. Было тихо и женщина слышала только стук своих каблучков по мраморному полу. Внезапно она услышала позади тихие шаги. Маркиза пошла быстрее. Преследователь ускорил шаг. Женщину охватило неясное беспокойство. Она резко остановилась и бросила в темноту: «Кто здесь?». Ответом была гробовая тишина, но через несколько секунд звук шагов возобновился. Не помня себя от страха, Анжелика побежала. Кровь шумела в ушах, сливаясь с топотом неизвестного преследователя. С разбега врезавшись во что-то тёмное, маркиза вскрикнула. Кто-то схватил её за руку. — Тише, мадам. Не устраивайте шум. Это я, Бонтан. Отдышавшись, мадам дю Плесси переспросила: — Бонтан? Вы шли за мной? — Нет, мадам. Я шёл вам навстречу, а вы налетели на меня. Женщина, все ещё прерывисто дыша, ответила: — Мне кажется, что кто-то гнался за мной. — В самом деле? Полагаю, что мы тут одни. — Но… — Где ваша комната, мадам? Позвольте, я провожу вас. В сопровождении Бонтана маркиза добралась наконец до своей каморки и без сил рухнула на кровать. Приказав сонной Жавотте закрыть дверь и подпереть её изнутри стулом, Анжелика забылась беспокойным сном. *** Утро двадцать второго октября для Анжелики не задалось с самого начала. Женщина проснулась от странных звуков. Она села на постели и увидела, как Жавотту сотрясает приступ кашля. Лоб и щеки девушки горели, словно раскаленные угли в камине. Как выяснилось, горничной уже несколько дней нездоровилось, но она бодрилась и пыталась переносить болезнь на ногах. Девушка спала на матрасе, брошенном на пол, и там постоянно дуло из щели под дверью. — Так дело не пойдёт, — решительно сказала Анжелика. — Тебе срочно надо вернуться в Париж и вызвать врача. Несмотря на протесты госпожи, Жавотта кое-как помогла ей собраться и наспех сделала причёску. Когда в двери постучал Флипо, чтобы узнать, не нужно ли чего госпоже, женщина велела ему и Жавотте взять её карету и отправляться в Париж. Мальчику было строго наказано передать дворецкому, чтобы горничной был обеспечен хороший уход во время болезни. Госпожа так же велела ему отправиться в лавку мэтра Савари и приобрести все необходимые в таких случаях порошки и микстуры. Назавтра же ему нужно было вернуться рано утром с Терезой и привезти кое-что из одежды, которая может понадобиться Анжелике в Фотнтенбло. Проводив их, мадам дю Плесси направилась в апартаменты Её Величества, которую должна была сопровождать к мессе. В прихожей у королевы было пусто. Анжелика подумала, что, пожалуй, пришла слишком рано, и остановилась поправить причёску, из которой начали вылезать шпильки. Стоя перед зеркалом, она заправляла выбившиеся пряди, но те предательски не слушались. Внезапно дверь открылась и вошёл король. За ним следовал верный Бонтан с каким-то листом бумаги. Анжелика услышала обрывок разговора: — Нет, это совершенно никуда не годится, Бонтан. Вычеркните мой бирюзовый жилет и запишите… Тут Людовик увидел Анжелику, и та склонилась в глубоком реверансе. — Встаньте, мадам. Что вы здесь делаете? — Её Величество просила сопровождать её к мессе, Сир. — Вот как? — Людовик поднял бровь. — Но отчего вы не заходите? — Я поправляла причёску. — Спокойно ответила маркиза. — Ах, женщины! Мадам, я надеюсь, что вы порадуете нас своей красотой нынешним вечером. Господин де Лафонтен написал новую басню, которую готов представить на наш суд. — О, всенепременно, Сир, — Анжелика снова присела в реверансе. Король и Бонтан исчезли за дверью, а женщина снова вернулась к зеркалу, продолжив борьбу с волосами. За левым ухом торчал непослушный вихор. Наспех приглаживая локоны, Анжелика уже начала выходить из себя. Из угла послышался шорох. Женщина повернула голову. Из-за шпалеры показалась взъерошенная голова Баркароля. Анжелика подошла к старому другу. Он выглядел взволнованным и напуганным. — Приветствую тебя, Баркароль, — радостно начала женщина. Он шикнул на нее, давая понять, чтобы она говорила чуть тише. Потом быстро затараторил: — Уезжай в Париж, маркиза. Мадам дю Плесси обескураженно посмотрела на карлика. — Это не шутки, подруга, уноси ноги, да поскорее. — Я не понимаю, что… Шут королевы прервал её и строго сказал, чеканя каждое слово: — Тебе грозит опасность. Уезжай. — Но я не могу, я обещала Его Величеству… Баркароль сердито проворчал: — Неужели тебе не дорога твоя шкура? Тогда не оставайся на ночь в своей комнатушке. Иди к мужу или к любовнику. Останешься… Карлик красноречиво провел большим пальцем по горлу и скрылся под вытканным изображением экстаза Святой Терезы. Анжелика в ступоре осталась стоять перед шпалерой. Отодвинув край, она увидела только пустую стену. Видимо, Баркароль исчез за какой-то потайной дверью. Через секунду в прихожей появились мадам де Монтеспан и де Рокелор. — Моя дорогая, вы здесь! Вы так бледны! — Мне что-то нездоровится, — пробормотала Анжелика. — Отчего вы не заходите? Её Величество ждёт нас. — К ней зашли король и Бонтан, — бесцветным голосом ответила маркиза. — Вот как? Ничего, пойдём-те, — и Атенаис подхватила приятельницу под руку и потащила к дверям. По дороге к часовне Анжелика не могла выбросить из головы слова старого друга. Поскольку бывшие подданные Двора Чудес не были склонны шутить со смертью, женщина почувствовала, что ему стоит верить. И все же, вся эта ситуация казалась ей нереальной. Вопросов было больше, чем ответов. Кто хочет её убить и почему? Зависть? Ревность? Месть? После ночного вторжения в её комнату и погони в коридоре, новость о том, что ей грозит опасность, была закономерным продолжением зловещей цепочки событий. Маркиза дю Плесси всерьёз подумывала том, чтобы уехать из Версаля. Она уже жалела, что так быстро отпустила карету. Женщина послала бы Флипо разузнать у Баркароля, что именно ему известно, но мальчишка был уже на пути к Парижу. Оставалась ещё возможность уехать на почтовой карете, но как быть с приглашением короля? Рядом шла мадам де Рокелор. Новая любовница Лозена была юна и очаровательна. Она болтала без умолку: — Вы получили приглашение на охоту в Фонтенбло? Весь двор уже неделю в предвкушении. Я сама жду недождусь. У меня новая охотничья амазонка. Она темно-зелёная и юбка расшита бисером. А вы уже выбрали наряд? Вечером, говорят, будет выступать Лафонтен. Мне он кажется скучным, а вам? Маркиза, погруженная в мрачные мысли, почти не слушала собеседницу. — Анжелика, не молчите! Вы сегодня какая-то странная. — Мне что-то нехорошо. Я бы, наверно, пропустила сегодняшний вечер. Но Его Величество сам пригласил меня… — Как? Сам? — не поверила Рокелор. — Да, я встретила его, когда он шёл к королеве. — Тогда вам нужно срочно выпить чего-то бодрящего, чтобы к вечеру быть на ногах. Неужели вы хотите попасть в немилость? Пренебречь личным приглашением Его Величества? Это неслыханно! Юная Рокелор была возмущена до глубины души. Для дамы, пределом мечтаний которой было получить право на табурет, казалась кощунством одна только мысль о том, что можно проигнорировать приглашение монарха. В часовне, глядя на мадам дю Плесси, можно было подумать, что она усердно молится. На самом деле она была занята тем, что придумывала план «Б». Итак, она осталась одна, без лакея и горничной, которые бы могли быть с ней в течение ночи. Но что тогда делать? Сначала женщина подумала обратиться к дворцовой страже. Но потом она представила лицо гвардейца, которому она скажет: «Месье, карлик королевы сказал, что меня убьют нынче ночью в собственной спальне». Нет, это какой-то абсурд. Позвать полицию? Но её друг Дегре в Париже. Возможно, позже она навестит его и расскажет о случившемся, но когда-то ещё это будет. Оставалось одно: не ночевать в своей комнате. Попросить переселить её? Она уже пыталась добиться комнаты побольше, но квартирмейстеры в синих ливреях только пожимали плечами в ответ на её просьбу. Да и что это даст, если она будет спать одна? Мысленно Анжелика вернулась к словам Баркароля. «Тогда иди к мужу или к любовнику», — говорил он. Но любовника у неё не было, а вот муж… Если оставить за скобками сложную историю их взаимоотношений, идея была неплохой. Исполнить супружеский долг и консумировать, наконец, брак, выглядит гораздо лучше по сравнению с перспективой оказаться с перерезанным горлом. Как ни крути, Филипп был сильным мужчиной, способным в случае необходимости защитить жену. Зная непростой характер мужа, она размышляла, как подступиться к непростой задаче попасть в его апартаменты. Она боялась, что если напрямую попросит Филиппа провести вместе ночь, то натолкнется на его насмешки, и попытка закончится провалом. Нет, тут надо действовать иначе. Пока Анжелика пропускала мимо ушей мессу, у неё окончательно оформился план действий. «Ну, будь что будет,» — мысленно сказала себе женщина, выходя из часовни. Когда Её Величество вышла на улицу со своей свитой, маркиза дю Плесси сделала вид, что забыла перчатки и повернула назад. Пробираясь через встречную толпу, глазами она искала Филиппа. Он стоял у входа в часовню с герцогом де Шенонсо. Пока Анжелика проталкивалась в сторону мужа сквозь толпу придворных, герцог уже ушёл. — Мне кажется, вы идёте не ту сторону, — сказал маркиз, показывая на группки придворных, идущих в сторону дворца. — Я забыла перчатки. Муж аккуратно заправил за ухо золотистую прядь, свалившуюся Анжелике на нос. — Что с вашей причёской? — с холодной улыбкой спросил он. — Моя горничная наспех причесала меня утром. У бедняжки сильный жар, и я отправила её в Париж, — как можно более печальным голосом ответила женщина. Анжелика пыталась держаться непринуждённо. Глядя на мужа, она зябко куталась в плащ, хотя на самом деле ей было совсем не холодно. — Вот как? Она вас не заразила? — с участием спросил Филипп. — Вряд ли. Но в моей комнате жуткие сквозняки, поэтому не мудрено, если я тоже заболею. — Анжелика смотрела на своего супруга с самым непосредственным видом. — Я могу распорядиться, чтобы вам принесли жаровню, — предложил Филипп. — Я уже давно думаю об этом, но моя комнатка так мала. Боюсь, если жаровня и поместится, как бы огонь не перекинулся на постель. Дю Плесси совершенно не понимал, к чему она клонит. Он знал природу женщин, этих коварных лицемерок, готовых на все, чтобы заполучить то, что им нужно. Уже не раз случалось, что придворные кокетки ломали перед ним комедию, сетуя то на слишком холодные, то на слишком душные комнаты, в надежде воспользоваться гостеприимством его алькова. Привыкший к тому, что кузина каждый раз вздрагивала, когда он приближался к ней, мужчина подумал, что ей нужно что-то другое. — Неужели вы намекаете на то, чтобы я помог вам получить апартаменты побольше? — спросил маркиз строго. Анжелика, не ожидавшая такого поворота и надеявшаяся, что её муж окажется более сообразительным, страшно оскорбилилась. — За кого вы меня принимаете, Филипп? Рассерженная, она резко повернулась и быстро пошла в сторону дворца. Мужчина с минуту стоял в недоумении, а потом вошёл в часовню. Подойдя к тому месту, где четверть часа назад сидела его жена, он, как и предполагал, не нашёл никакого намёка на забытые перчатки. Филипп тихо рассмеялся. *** Раздосадованная тем, что её план провалился, Анжелика вернулась во дворец. Вместо того, чтобы пригласить её к себе, Филипп решил, что она хочет использовать его, чтобы переехать в новые апартаменты. «О чем я думала? Такой мужлан, как он, не понимает никаких намёков!» — злилась про себя Анжелика. Хотя она не испытывала влечения к мужу и не жаждала близости с ним, такое поведение сильно задело её женское самолюбие. В коридоре маркиза встретила мадам де Севинье. Та тоже обратила внимание на растрепанный вид своей подруги. Взволнованная, Анжелика посетовала приятельнице на то, что осталась без горничной. — Моя дорогая, выше нос. Вы — сильная женщина, не позволяйте таким пустякам расстроить вас. — Севинье по-матерински обняла Анжелику. — Моя компаньонка тоже захворала третьего дня. Во дворце сейчас и правда очень холодно. А знаете что? Я приглашаю вас! Сейчас мы принесём ваше платье ко мне в комнату, а моя Жюльена поможет вам собраться. Она настоящая волшебница, если речь заходит о прическах. Вы можете переночевать у меня. Мы поболтаем и выпьем вишнёвого ликёра. Решайтесь! Обрадованная, что ситуация решилась сама собой, мадам дю Плесси искренне поблагодарила подругу. Анжелика считала её кем-то наподобие доброй тётушки и не раз вспоминала с благодарностью советы, которыми та делилась во время памятного чаепития в Фонтенбло. Маркиза дю Плесси отправилась в свою каморку, чтобы забрать платье и украшения для предстоящего бала. Анжелика решила сегодня выглядеть сногсшибательно. Она выбрала небесного цвета атласное платье, затканное серебром. Из украшений — колье, подаренное Филиппом, и жемчужный комплект — браслет и серьги. «Я буду выглядеть так, что любой мужчина сойдёт с ума от страсти», — думала маркиза. Перед тем, как выйти из комнаты, женщина сделала на постели муляж из одеял. Со стороны могло показаться, что там кто-то спит. Сборы на бал длились неприлично долго. Женщины перекусили овощным рагу, которое служанка принесла с кухни. Болтая обо всяких мелочах, они потеряли счёт времени. Подруги перебирали драгоценности, ленты и кружева, готовясь к предстоящему балу. Потом Жюльена и Матильда, камеристки де Севинье, помогли дамам собраться. Оглядев себя в большое напольное зеркало, Анжелика пришла в восторг. Из зеркала на неё смотрела гордая красавица в роскошных одеждах. Тщательно причесанные волосы были собраны на затылке в затейливый узел. Две завитые пряди по бокам спадали на лебединую шею и грудь, на которых покоилось аквамариновое ожерелье. В гладких гранях отражался мерцающий свет свечей, образуя причудливые блики. Маркиза де Севинье, с восхищением глядя на подругу, осторожно заметила: — Вы так прекрасны, что, клянусь, сможете затмить бедняжку Лавальер. — Я не столь честолюбива, чтобы метить так высоко, — парировала Анжелика. *** Появление мадам дю Плесси этим вечером не осталось незамеченным. Её наперебой приглашали на танцы, а когда женщина устала и отошла к стене, тут же нашлось немало желающих предложить напиток или закуски. Мельком Анжелика увидела Филиппа. Не сговариваясь, они оделись в тон. Муж стоял у противоположной стены с принцем Конде. К большому сожалению для собравшихся, вечер закончился раньше, чем планировалось. У королевы разболелась голова, и главный церемониймейстер объявил об окончании бала. Но придворные не спешили расходиться. Мадам пригласила всех желающих присоединиться к игре в карты. Месье с преданными ему миньонами удалился в свою гостиную, а Лозен в свойственной ему манере организовал ночную вылазку в парк. Мадам де Севинье и Анжелика решили провести остаток вечера за картами. По дороге к салону Мадам женщин догнал маркиз дю Плесси. Галантно поклонившись, он обратился к Севинье: — Могу ли я украсть вашу спутницу всего пару минут? Та кивнула, прикрывшись веером из слоновой кости. Филипп увлек жену в нишу у окна. Там, скрытый полумраком от любопытных глаз, он обнял Анжелику за талию и сказал ей на ухо: — Вы затеяли опасную игру, сударыня. Признаюсь, я не сразу раскусил ваш план. Обычно я наказываю тех женщин, которые обманом решают проникнуть в волчье логово. Но к вам я не буду слишком строг. Маркиза вздрогнула, когда муж прикусил зубами мочку её уха вместе с жемчужной сережкой. Она резко развернулась к нему и раздражённо заговорила: — Какие ещё волки, Филипп, какая игра? Что за чушь вы несёте? — Разве вы сами не навязывались мне сегодня утром? В коридоре послышались голоса. Мимо шла группка мужчин, и до супругов донёсся обрывок разговора: —…украсть её золото, представьте себе. — И что же старая герцогиня? — Грабитель прирезал и её, и двух её племянниц. — Надеюсь, его поймали? — Понятия не имею, это было два века назад. Господа остановились у ниши. Один из них, узнав Филиппа, громко воскликнул: — Плесси, и вы здесь! — Альбре добыл целый ящик шотландского виски, идёмте с нами! — предложил второй голос — Ба, да вы тут не один! — воскликнул третий. — Это маркиза дю Плесси, идиот. Раздались смешки. — Какой конфуз! — снова проговорил первый и придворные насмешники отправились дальше. Анжелика, услышавшая обрывок их разговора, внезапно осознала, что если она будет ночевать в комнате с Севинье и таинственный убийца узнал об этом, то она может поставить жизнь своей подруги под угрозу. Днем женщина, будучи на нервах из-за разговора с мужем, была так обрадована этому приглашению, что ей в голову не пришло продумать возможные риски. Её прошиб холодный пот. Надо что-то предпринять, и срочно. Когда шаги в конце коридора стихли, она дрожащими руками обняла мужа за плечи и хриплым от волнения голосом сказала: — Я думала, что вы окажетесь более догадливы. Но боевой настрой маршала уже иссяк, поэтому он не ответил на неожиданную ласку жены. Отстранившись от неё, он тихо сказал: — Я заберу вас из салона Мадам в половине первого. *** В этот вечер игра для Анжелики не задалась. Она проиграла большую сумму в хокку и освободила место за ломберным столом более удачливым господам. В компании мадам де Людр и де Севинье маркиза присела на софу в уютной нише и неспешно потягивала анисовую настойку из бокала. Минуло за полночь. Мысли крутились вокруг предстоящих событий. Задавшись вопросом, как долго у неё не было мужчины, Анжелика начала вспоминать: «Поэт? Нет, Дегре. Это было в тот день, когда я получила патент на шоколад. Три года прошло!». Вот уже долгих три года она засыпает и просыпается в холодной постели. Её прекрасное тело, созданное для любви и изысканных ласк, жаждало вновь соединиться с мужчиной. Не оттого ли женщина вздрагивала от коротких прикосновений мужа, что сама того не осознавая, хотела познать его плоть? Устыдившись этой мысли, Анжелика вспомнила слова Нинон, которая в красках живописала ей любовные таланты Филиппа. Из обрывков разговоров, случайно услышанных при дворе она также знала, что её муж в любви, как и на войне, жесток до крайности. Это пугало. Мадам дю Плесси решила испытать на муже одну уловку, которую успешно использовала с другими мужчинами. Когда какой-нибудь кавалер был особенно настойчив, она задавала ему животрепещущий вопрос: оставил ли ему наследство тот самый дядюшка, о котором он упоминал в прошлый раз, или удалось ли заполучить желаемую должность. Обычно это срабатывало, и незадачливый ухажер битых полчаса распинался, каким скупердяем был его родственник, или какую сеть интриг пришлось сплести, чтобы получить патент на поставку стульев для королевского театра. Она заболтает Филиппа, а потом. «Потом будет видно,» — решила Анжелика. Ровно в половину первого к мадам дю Плесси подошёл лакей в ливрее цветов Орлеанского дома. Он объявил, что муж ожидает её в прихожей. Когда женщина вышла, то обнаружила, что Филипп стоит, небрежно прислонившись к стене, и разглядывает свои ногти. Супруги молча вышли в галерею. Взяв мужа под руку, Анжелика осторожно начала: — У меня к вам одна просьба. Право же, мне так неловко… — она умолкла, ожидая реакцию мужа. — Чего вы хотите? — сдержанно ответил тот. — Расскажите мне о войне, Филипп. — О войне, я не ослышался? — заинтересовался мужчина. — Да. Позвольте, я объяснюсь. Я уже четыре месяца, как супруга маршала Франции. Но я ничегошеньки, Боже, какой стыд, ничегошеньки не знаю о ваших военных подвигах. То тут, то там о вас так восторженно говорят. Я слышу обрывки разговоров, но не понимаю, о чем речь. Названия битв, городов… К примеру, вы сражались при Дюнкерке и Рокруа, а я понятия не имею даже, далеко ли это от Парижа. Филиппа явно позабавила последняя фраза. Он рассмеялся. — Я не сражался при Рокруа. — Как? Я уверена, что слышала это название от монсеньора принца. — Маркиза испугалась, не сморозила ли она в самом деле какую-то ерунду. Сквозь смех Филипп объяснил, что битва при Рокруа состоялась в 1643 году и ему тогда было всего восемь лет. Тогда герцог Энгиенский, ставший впоследствии Великим Конде, прекрасно проявил себя и показал недюжинную храбрость. — Но вы правы, сударыня, и очень похвально, что вы решили восполнить пробелы в военной истории Франции. Итак, с чего бы нам начать? Уловка сработала. Сев на своего любимого коня, Филипп уже не мог остановиться. Он решил начать с битвы при Дюнкерке. Супруги уже подошли к двери, на которой мелом было выведено «Оставлено для маркиза дю Плесси де Бельер». Войдя в комнату, Анжелика огляделась. Помещение было довольно большое. Справа в уже растопленном камине приветливо потрескивал огонь. В центре стоял диван, обитый голубой тканью и пара кресел. Между ними — кофейный столик на изогнутых ножках. На нем — пара бутылок вина и два бокала. Еще ваза с яблоками, засахаренные орешки, пастила и мармелад. По правой стене была также дверь в другую комнату. С левой стороны — гардероб, напольное зеркало и секретер. Не обращая внимания на снедь, стоящую на столе, и не прерывая своего рассказа, маршал сел на диван и усадил Анжелику рядом. — А теперь я покажу вам диспозицию, смотрите… Филипп начал выстраивать в шеренги орехи, делать укрепления из пастилы и передвигать роты мармелада. Маркиза подала мужу бутылку вина и штопор. Тот не глядя открыл её передал обратно. Она сама разлила красное по бокалам. К большому удивлению для Анжелики, её супруг, этот обычно скучающий сноб, оказался превосходным рассказчиком. Было ли дело в том, что Филипп все-таки добрался к господину д’Альбре и его запасу виски, или же он говорил о том, что действительно любил? Так или иначе, но маршал, полностью погруженный в свой рассказ, оживленно жестикулировал, что было абсолютно ему не свойственно. Он ярко живописал знаменитую битву в Дюнах, произошедшую 14 июня 1658 между войсками виконта де Тюренна, под чьим началом и служил молодой дю Плесси, и испанцами под командованием дона Хуана Австрийского и принца Конде. Так Анжелика узнала, что рано утром, еще до отлива, армия Тюренна, построенная двумя линиями и резервом, перешла через дюны. На левом фланге Тюренн поставил английскую пехоту. Кавалерия размещалась как на правом, так и на левом флангах: первая половина была построена на песках, а вторая — на покрытой травой стороне дюн. Тюренн наступал медленно, давая испанцам время подготовиться. Но великий полководец намеренно пошел на это: весь его план был рассчитан на то, чтобы использовать прилив. Испанская пехота была расположена на дюнах; правый фланг испанской позиции размещался на песках. Кавалерийские полки прикрывали левый фланг, но основная часть конницы находилась в резерве. Испанцы не решились расположить конницу на прибрежных песках, опасаясь, что она будет расстреляна огнем английских кораблей, маневрировавших у берега. Правым флангом командовал дон Хуан, левым — принц Конде. Дон Хуан не захотел последовать совету Конде: он продвигался вперед с такой скоростью, что оставил артиллерию позади. Первая схватка завязалась на правом фланге испанцев, там, где атаковали англичане, действовавшие при поддержке артиллерии английского флота. Находившаяся в резерве испанская артиллерия слишком поздно пошла на выручку пехоте; французская кавалерия левого фланга, которой командовал маркиз Жак де Касльно, нанесла ей тяжелый урон. Дю Плесси рассказывал, как он, охваченный безумием войны, сорвал с древка голубой флаг с золотыми лилиями и закутался в него словно в плащ. Он был в самой гуще сражения, но, к своему собственному удивлению, остался жив. Анжелика, машинально делая глотки из бокала, полностью погрузилась в события восьмилетней давности. Ей казалось, что она уже не в Версале, а в окрестностях Дюнкерка и воочию лицезреет великое сражение двух сильнейших армий Европы. Тем временем Филипп рассказывал, как в центре французская кавалерия медленно отбивала наступление испанцев. На левом фланге испанцев атака конницы Тюренна против маркиза Франсуа де Креки оказалась скованной из-за появления Тюренна, который привел конницу с левого фланга. Маркиз восхищался, как Тюренн использовал прилив и отлив, чтобы провести охватную операцию против испанского фланга, находящегося на травянистой поверхности. Битва, продолжавшаяся с 8 часов утра до полудня, принесла Тюренну полную победу. Потери французов составили всего 400 человек. Дон Хуан потерял тысячу человек убитыми и пять тысяч пленными. До самой темноты Тюренн продолжал преследование. — Вскоре Дюнкерк капитулировал и был передан Кромвелю. Он оставался в руках англичан до тех пор, пока Карл II не продал его в 1662 году Людовику, — заканчил свой рассказ Филипп. Посмотрев на пустую бутылку, он откупорил следующую и разлил вино по бокалам. — Выпьем же во славу Франции, кузина, — сказал Филипп и залпом опустошил бокал. — Но на этом наши славные победы не кончаются. Что вы знаете об участии нашей армии в австро-турецких войнах? Анжелика пожала плечами. — Все, черт возьми, слышали, про сражение при Сент-Готарде, но никому и голову приходило, что это было в Венгрии, так далеко от нашей родины, — с пылом произнёс Филипп, расчищая кофейный столик, чтобы изобразить на нем новые картины боевых действий. Будучи в 1663 году бригадным генералом, дю Плесси-Бельер под командованием генерал-лейтенанта Жана де Колиньи-Салиньи отправился в Австро-Венгрию, чтобы присоединиться к войскам имперского генералиссимуса Монтекукколи и фельдмаршала Леопольда Вильгельма Баден-Баденского. Там было все: масштабные сражения и случайные стычки, мелкие ночные вылазки и тщательно продуманные атаки. На самых волнительных моментах Анжелика замирала и забывала как дышать, так увлекло её повествование. Она и подумать не могла, что война может быть такой захватывающей. Её муж говорил о доблести, неимоверной храбрости и безрассудной отваге. Филипп не раз выносил раненых товарищей с поля боя и бывал ранен сам. Однажды, попав в засаду, он потерял почти весь отряд, находящийся под его командованием. С горсткой оставшихся людей, тяжело раненый, он три дня блуждал в австрийский лесах, пока не набрёл на роту союзных войск. Иногда случались и забавные истории. Например, однажды ночью в маленькую палатку, где разместился Плесси и его верный Ла Виолетт, забрёл барсук, привлечённый запахом вяленого мяса. Разбуженный шорохом, камердинер решил, что это атака турок, и в панике вскочил и начал метаться по палатке. Филипп хохотал, вспоминая этот случай. Анжелика смотрела на своего кузена и не узнавала. Перед ней как-будто был совсем другой человек. На его лице, обычно похожем на маску, сейчас отражалась вся гамма человеческих эмоций: ярость, восторг, сомнения и горечь. Он стал таким живым, таким… Настоящим? Маркиза не могла подобрать нужного слова, как ни пыталась. Она не заметила, как кузен снял жюстокор, оставшись в одной рубашке. Вытирая пот со лба, маркиз избавился и от парика, который теперь лежал на столике подле него. Светлые, чуть вьющиеся волосы едва закрывали уши. Голубые глаза одухотворенно сияли. Обычно холодные, теперь они были полны огня. Анжелика залюбовалась мужем. Внезапно напольные часы в углу комнаты, которые женщина сначала не заметила, пробили три раза. От неожиданности она резко вскочила, и муж встал вслед за ней. — Уже три часа. Что-то мы засиделись, вам не кажется? Маркиз повернулся к жене и их глаза встретились. Что-то произошло в этот момент, нечто необъяснимое. Рядом с Анжеликой был теперь не мраморный полубог, а обычный мужчина из плоти и крови. Их согревало выпитое вино и огонь в камине. Та страсть, с которой Филипп говорил о своём боевом прошлом, передалась и его жене, приняв новые формы. Истосковавшаяся по мужскому теплу, Анжелика тонула в этих голубых глазах. Филипп же вновь нашёл в её зелёных глазах ту девочку, которая когда-то смотрела на него с восхищением. Их тела были в непростительной близости друг от друга. Случилось то, что должно было случиться. Искра, буря, безумие. Они набросились друг на друга, как изголодавшиеся нищие бросаются на еду, безобразно, не романтично, с каким-то звериным рычанием. Жадно ища губы друг друга, супруги столкнулись зубами и даже не обратили внимание на резкую боль. Руки мужчины шарили по спине жены, пытаясь развязать шнуровку платья. Филипп нечаянно наступил на подол юбки, Анжелика потеряла равновесие. Едва не опрокинув столик, они с грохотом свалились на пол. Сцепившись губами, супруги катались по полу в страстном порыве. Тяжело дыша, Филипп встал и помог жене подняться. Шатаясь, она встала, держась за его руку. Он подхватил её на руки и понес в маленькую комнату, находившуюся за стеной. Любовный поединок продолжился. Но сражались они не друг против друга, а на одной стороне. Мужские руки раздирали пластрон платья, женские руки рвали тонкий батист рубашки. Чулки отлетели в сторону. Отбросив на пол ворох одежды, Филипп навалился на обнажённое тело жены. Она выгнула спину, притягивая его к себе. Ногти вонзились в крепкую мужскую спину, покрытую старыми шрамами. Супруги соединить в древнем, как мир, порыве. Ритмично двигаясь, они предавались самой безрассудной и бесстыдной страсти. Анжелика совершенно потеряла голову, не думая в тот момент ни о чем. Она полностью растворилась в жарком теле своего супруга. Филипп вонзался в неё с тем же остервенением, как дикое животное пронзает зубами жертву. Чем яростнее и неистовее он был, тем сильнее маркиза впивалась ногтями в его спину и руки. Внезапно все прекратилось. Мужчина спустился на пол. Через секунду игра продолжилась. Взяв её за лодыжки, маршал подтащил жену к краю кровати. Закинув её ноги себе на плечи, он вновь вошёл в тёплое податливое тело. Анжелика приняла его с восторженным стоном. Он двигался быстрее, усиливая напор. Женщина, извиваясь под ним, издавала смесь крика и рычания. В горле пересохло, она облизывала губы, с которых то и дело срывался сдавленный звук. На какую-то долю секунды у дю Плесси в голове пронеслась мысль, что никогда ещё рядом с ним женщина не кричала от удовольствия. Они издавали стоны от боли и унижения, но от счастья — никогда. Филипп ощутил себя полновластным её хозяином. Его охватила такая эйфория, что он уже не мог сдерживаться. Рухнув рядом на кровать, он прижал Анжелику к себе. Спустя какое-то время, придя в себя и, видимо, протрезвев, Анжелика наконец осознала, что произошло. Первый раз после смерти Жоффрея она отдавалась мужчине так бесстыдно и самозабвенно. Горечь наполнила её душу. «Я предала его. Он любил меня так изысканно и нежно, а я отдала себя этому животному. Я предала его…» С этими мыслями женщина отползла на край кровати и завернулась в одеяло. Тем временем, Филипп встал и в темноте пытался найти на прикроватном столике кувшин с водой. В полумраке комнаты он увидел, что Анжелика лежит, свернувшись калачиком, и её тело подрагивает. Было тихо, и до мужчины донёсся всхлип. Она плакала. Забыв о придворных манерах, маркиз спросил: — Анжелика, ты плачешь? Что с тобой? Она не ответила. А через минуту женщина уже спала.