От ненависти до любви

Холодный ветер дул прямо в лицо. Филипп дю Плесси стрелой скакал сквозь чащу леса Фонтенбло. Где-то вдали слышался собачий лай и улюлюканье загонщиков. Мужчина был предельно сосредоточен и не обращал внимания на ветки деревьев, так и норовившие угодить ему прямо в лицо или сбить с головы шляпу. Позади в нескольких метрах ехали самые азартные охотники из свиты его Величества и несколько доезжачих. Шёл четвёртый день охоты. Грациозный олень с двенадцатью отростками на рогах, желанная добыча для охотника, оказался проворнее и хитрее главного ловчего и всех загонщиков и доезжачих вместе взятых. Он был быстрее лошадей из лучших придворных конюшен и, казалось, мог находиться в разных частях леса одновременно. Внезапно звук, похожий на выстрел, донёсся до Плесси, и тотчас лошадь рухнула под ним на землю. Мужчина спрыгнул с неё, пытаясь разобраться, что же произошло. Аврора, английская кобыла белой масти, одна из любимиц Филиппа, угодила копытом в кротовью нору и повредила ногу. Чертыхаясь на чем свет стоит, маркиз отправил слуг за другой лошадью. Меж тем придворные поскакали вперед уже без него. Мужчина остался совсем один на небольшой поляне, покрытой ковром из опавших листьев. День был пасмурный. Свет едва проникал сквозь переплетающиеся ветви деревьев. Настроение сделалось под стать погоде. С трудом высвободив лошадиную ногу из узкой, но довольно глубокой ямки, мужчина убедился, что нога не сломана. Однако идти бедное животное тоже не могло. Оставалось только ждать, пока вернутся слуги. Маркиз опустился на колени возле своей любимицы и ласково начал говорить ей что-то успокаивающее. Он не раз слышал упрёки в том, что лошадей и собак он любит больше, чем людей. Он не видел в этом ничего дурного. В конце концов, Филипп переводится как «любящий лошадей». Стало быть, есть некая предопределенность в его привязанностях. Животное не может предать или обмануть. В отличие от женщины. Мог ли Филипп когда-нибудь полюбить? Такая вероятность казалось ему сродни концу света. Но именно в эти дни он понял, что любовь уже давно укоренилась в его жестоком и развращенном сердце. Мужчина с удивлением осознал, что как только он признался себе в любви к собственной жене, мир не остановился ни на секунду. Двор так же охотился, плел интриги. Солнце вставало и садилось в положенный час. Дул ветер, росли деревья. Всё вокруг осталось таким же. Изменился лишь он сам, но никто этого не заметил. Филиппу прежде казалось, что полюбив, он потеряет себя, станет рабом избалованной и капризной женщины. Но эта женщина даже не знала о его чувствах. Ей не нужна была его любовь и его жертвы. Расхаживая взад и вперёд по поляне, маркиз рассуждал о том, чего же им надо, этим женщинам. Анжелика сама навязывалась ему, стараясь проникнуть в его покои. А дальше произошло чудо. С ней Филиппу не пришлось жеманничать и строить из себя галантного кавалера. Он говорил о том, что ему действительно интересно. Не нужно было придерживаться этикета, подбирать слова. Он просто был таким, каков он есть. А дальше… Это было волшебство. Сказка, которая не могла воплотиться в жизнь даже в самых сокровенных фантазиях. Филипп целовал губы своей жены, прикасался к её нежной плоти. Анжелика не оттолкнула его. Напротив, она была такой страстной и порывистой. Была нежной, но, одновременно с тем, и бурной, как горная река. Маркиз вспоминал, как его любимая женщина стонала и выгибала спину, споминал её приоткрытый рот и руки на своих бёдрах. Все говорило о том, что Анжелике было с ним так же хорошо, как и ему с ней. Но что же случилось потом, этого Филипп не мог понять. Он видел эту картину десятки раз. Истерзанные, опороченные, они лежали на полу или на земле. Их тела пронзали судороги, а из глаз катились слезы. Но она, черт побери, не была развратной фрейлинной или одной из маркитанток, сопровождавших полк в военном походе. Она была его женой, его любимой женщиной. Почему же она плакала? Со злости пнув ветку, Филипп услышал, как к нему приближаются слуги, ведущие под уздцы новую лошадь. Разгадка пришла неожиданно спустя несколько дней. Это было в тот день, когда наконец убили оленя. Между танцами в одном из уголков бальной залы собрался небольшой кружок придворных. Там был Андижос, бывший бунтовщик из Лангедока. Филипп сам не понимал, почему чувствует к этому человеку странную неприязнь. Гасконец был уже порядком пьян, и у него развязался язык. Он болтал какую-то чушь про Отель Весёлой Науки. «Что за глупое название, » — подумал тогда дю Плесси. Это был какой-то салон, где собралось самое утонченное южное общество. Говорили о любви, спорили, пили вино. — Новая любовь убивает старую, — произнёс Андижос тоном наставника, вызвав у дам взрыв смеха. Лозен, взяв своего земляка под локоть, что-то сказал тому на ухо и увёл из залы. Филипп слушал эту чепуху вполуха, однако среди придворной болтовни он услышал имя Пейрака, сказанное шёпотом. Кто именно это сказал, мужчина так и не понял. Придворные поспешили разойтись, тем более что оркестр заиграл менуэт. Внезапно дю Плесси осенило. Он связал в голове разрозненные факты, на которые прежде не обращал внимания. Он решил, что Андижос был знаком с Пейраком прежде, так же как и с Лозеном. Они все были южане, гасконцы. Посему выходило, что его жена и Пегилен тоже были знакомы прежде. Он ещё до свадьбы замечал, что Анжелика и Лозен приветствуют друг друга и беседуют как старые приятели. Филипп вспомнил, что однажды он видел Пейрака. То было старое воспонимание, почти стершееся из его памяти. Они столкнулись в Париже, много лет назад. Плесси тогда только начал посещать салон Нинон де Ланкло. Маркиз вспомнил высокого мужчину с копной чёрных, как смоль, волос. Его щека была изуродована старыми шрамами. Но, несмотря на это, вокруг Пейрака толпились женщины. Он подарил Нинон лютню и они вместе музицировали. Дамы кокетничали с гостем, пытаясь обратить на себя его внимание. Пейрак был обходительным, внимательным, и находил комплимент для каждой, кто находился рядом с ним в тот вечер. Филипп не забыл, как в день их свадьбы, Анжелика упомянула, что первый муж был галантным мужчиной, в отличие от него. Ну ещё бы! Вся эта романтическая чепуха, трубадуры, стихи и прочее. Она несколько лет прожила в беспечной атмосфере юга. А он, грубый солдафон, что он мог ей дать? Филиппа охватила досада. Неужели в ночь их близости он принял желаемое за действительное? Неужели эта гармония их разгоряченных страстью тел была лишь иллюзией, миражом. Ещё будучи неопытным юношей, маркиз понял, что при его красоте дамы ждут от близости с ним неземного наслаждения. И словно назло им маркиз старался быть грубым и жестоким. Он никогда не станет обходительным дамским угодником, не научится говорить витиеватые комплименты. Но Анжелика… Должен ли он переступить через свою сущность и, очертя голову, начать изучать карту страны нежности ради неё? Да и нужна ли ей эта жертва? Горечь разлилась в душе дю Плесси. Нет, он никогда не станет таким, как её первый муж. Однако молодость, проведённая в салоне прекрасной Нинон не прошла даром, и голос здравого смысла подсказал мужчине, что ему следует поговорить с женой начистоту и выяснить причину её слез. Но уязвленная гордость оказалась сильнее. Филипп решил отстраниться от жены. А там будь что будет. *** Шли дни. Двор переехал в Фонтенбло, а потом обратно в Версаль. Филипп после долгих часов раздумий все же решил сделать шаг навстречу жене. Он устроил так, что ей дали комнаты недалеко от его апартаментов. Однако вместо благодарности Анжелика на следующий день уехала в Париж. И снова мужчина испытал горечь и досаду. Однажды поздно ночью маркиз дю Плесси-Бельер вышел из кабинета Его Величества вместе с Лувуа. К королю вошёл де Ла-Рени, ожидавший своей аудиенции в просторной прихожей. Распрощавшись с военным министром, Филипп уже собирался отправиться к себе. Внезапно от стены отделилась тень и направилась к нему. Это был мужчина с тёмными волосами и квадратной челюстью, одетый в коричневого цвета дорожный костюм. Лицо его казалось незнакомым. — Месье дю Плесси-Бельер, моё имя Дегре, я лейтенант королевской полиции. Могу я поговорить с вами? — Чуть тише незнакомец добавил, — дело касается вашей жены. Стараясь не выдать волнения, маркиз ответил: — Я вас слушаю. — Дело весьма деликатное, я хотел бы быть уверен, что нас не подслушают. Филиппу ничего не оставалось, кроме как проводить Дегре к себе. Он сдержанно предложил полицейскому напитки. — От коньяка бы я не отказался, благодарю вас. Я проскакал пять дней без остановок, подкрепить силы не помешает. Дегре разлил янтарного цвета жидкость по бокалам и с удовольствием выпил. — Итак, господин… — Дегре. —Господин Дегре, я вас слушаю. — Как я сказал ранее, вашей жене грозит опасность. Я назову вам имя предполагаемого убийцы и расскажу все, что мне известно об этом деле. Но вам предстоит самостоятельно его найти. Филипп вопросительно посмотрел на своего гостя. — Я прибыл в Версаль с докладом всего на несколько часов. С рассветом я должен уехать. Я надеялся застать маркизу здесь, но мне сообщили, что она в Париже. Пожалуй, так даже лучше. Поскольку вы — её муж, я решил не медля обратиться к вам за помощью. — Я не вполне понимаю, о чем вы говорите. Дегре потянулся в кресле и спросил: — Вы помните господина де Люра? Филипп уже успел позабыть про этого неприятного типа, который, как он знал, до сих пор находился в Бастилии. Мужчина кивнул. — Так вот, к нему эта история имеет самое прямое отношение. Если вы позволите, я в двух словах попытаюсь обрисовать вам сущность этого человека. Дегре начал своей рассказ. Де Люр был вторым сыном старого графа Огюста де Люра из Дофине, его поместье находилось в двадцати лье от Гренобля. Граф был старый служака, преданный королю и церкви. Он, не имея никаких связей, дослужился до полковника при Людовике XIII. Отличившись при осаде Ла Рошели, Огюст привлёк внимание Ришелье, получил от него пенсию и удалился в родовое поместье. Там он женился и обзавёлся двумя сыновьями. Старший, Гастон, был любимцем отца. Ему прочили военную карьеру. Однако в пятнадцатилетнем возрасте мальчик упал с лошади и переломал обе ноги. Кости срослись неправильно и о военной карьере пришлось забыть. Младший, Бертран, был любимцем матери. Отец им практически не интересовался. Мальчик рос избалованным. Не зная твёрдой отцовской руки, он привык, что мать исполняла все его капризы, будь то сладости или игрушки. Но после того, как стало ясно, что Гастону не суждено повторить судьбу отца, Бертрану пришлось несладко. Сначала отец отправил его в иезуитский колледж. В конце концов святые отцы отправили мальчишку обратно, написав отцу, что он ленив, склонен к обжорству и совершенно необучаем. Но Огюст де Люр был твёрд в своих намерениях. Когда Бертрану было семнадцать, отец купил ему лошадь и обмундирование и отправил в армию. — Мне мало что известно об армейских годах графа. Только что он не принимал участия ни в одном сражении и несколько раз проигрывал лошадь и амуницию в карты. Плесси фыркнул: — Увы, господин полицейский, такое случается чаще, чем хотелось бы. Дегре продолжал свой рассказ. В 1658 году де Люр оставил службу и приехал в Париж. Родители его к тому времени уже умерли, и наследником стал старший брат Гастон. Бертран хотел жить на широкую ногу, одеваться у модных портных и держать выезд. Однако денег у него хватало только на каморку в захудалом трактире. — Как вы помните, это было время могущества Фуке. Тогда говорили даже, что у его шпионов были свои собственные шпионы. Плесси поморщился, вспомнив о связи матери с опальным министром. — Я понятия не имею, как и когда де Люр свёл знакомство с суперинтендантом. Это ещё предстоит выяснить. Граф был у Фуке на побегушках. Мелкая сошка. Он собирал слухи по салонам. Мог и сам пустить сплетню, если это было выгодно его покровителю. Он делал и грязную работу. Например, мог скомпрометировать женщину или спровоцировать дуэль. Своим прихвостням Фуке платил хорошо, и де Люр ни в чем не нуждался. Накануне ареста Фуке де Люр получил из родного поместья известие о смерти брата и покинул Париж, надеясь вскоре вернуться. Но, узнав об аресте своего патрона, решил от греха подальше остаться в провинции. Наследство позволяло некоторое время жить на широкую ногу. Бертран выписывал из Парижа дорогую мебель и костюмы. Граф даже хотел перестроить особняк, но денег в конечном итоге хватило лишь на ремонт пары комнат. Он накупил породистых лошадей и держал лучший в округе выезд. Граф скучал, поэтому он стал посещать ближайших соседей. На провинциальных дворян легко было произвести впечатление. Вскоре у де Люра сложилась репутация очень богатого человека. Он рассказывал небылицы о том, что был принят в Лувре самой королевой-матерью и Мазарини. — Так де Люр познакомился со своими соседями, герцогом и герцогиней де Модрибур. Вы не слышали о них? Плесси покачал головой. — Как бы вам объяснить, что они из себя представляют… Вы ведь из Пуату, вы наверняка слышали истории о Жиле де Ре? Филипп улыбнулся. — Что здесь смешного? — Хоть я родился и вырос в Париже, моя кормилица была пуатевинкой. Поэтому и на мою долю выпала порция рассказов о пыточных казематах в замке Машкуль и головах младенцев, которые господин де Ре употреблял на завтрак. Вот такие приятные воспоминания из детства. Филипп откинулся в кресле, разглядывая бокал. Лет в пять он трясся от страха под одеялом, слушая байки старой кормилицы. Слова полицейского вызвали в нем давно забытые воспоминания. — Так вот, герцог де Модрибур это такой современный Жиль де Ре. Его именем пугают непослушных детей по всему Дофине. Уж не знаю, почему де Люр спелся с ним и его женой, но предполагаю, что ему льстило быть принятым у самых знатых господ тех мест. Он всегда тянулся к богатству и громким именам. Таким образом, граф стал частым гостем в замке герцога. Так или иначе, дружба с таким мрачным персонажем сказалась на репутации де Люра. Его перестали принимать остальные соседи. Меж тем наследство, полученное от брата, таяло. Граф решил поправить свое положение и жениться. Местные дворянчики не спешили выдать за него своих дочек. Граф отправился в Лион, находившийся в соседней провинции, на поиски невесты. Его избранница, Франсуаза Ламбер, была дочерью богатого торговца тканями. Отец был только рад выдать дочь за дворянина и не поскупился на приданое. — Вероятно, первое время де Люр и правда был увлечён своей женой. Он покупал для неё модные наряды и драгоценности. Девушка мечтала уехать из провинциального захолустья, насколько мне известно. Что было дальше, мне не совсем ясно, — задумчиво произнёс Дегре. — То ли ей не нравилась дружба мужа с Модрибурами, то ли дочка суконщика поняла, что граф не так богат, как кажется. Во всяком слачае, через год брака де Люр решил избавиться от своей жены. — Я слышал, будто он как-то причастен к её смерти. — сказал Филипп. — До этого пока ещё далеко. Сначала де Люр отправил к ней в спальню своего камердинера. Тот напал на девушку и начал насиловать. В самый интересный момент в комнату вошёл граф в сопровождении дворецкого и слуг. Обвинив жену в неверности, он получил законный повод отправить её в монастырь. Родители девушки не хотели огласки, поэтому не вступились за дочь. Франсуазу де Люр поместили в монастырь святой Агнессы, затерянный у подножия Альп недалеко от границы со Швейцарией. — Вот тут и начинается чертовщина. Патронессой монастыря была герцогиня де Модрибур. Про божью обитель ходили самые невероятные слухи. Голые монахини, водящие хоровод с самим Люцифером в полнолуние, оргии, и все в этом духе. Франсуаза прожила там почти год. В конце концов девушке удалось каким-то образом отправить письмо губернатору провинции. Тогда эту должность недолгое время занимал виконт де Гариньи. Филипп вспомнил высокого худощавого мужчину, иногда бывавшего при дворе. У него была репутация кристально честного и преданного королю человека. Словно в подтверждение его мыслей, Дегре произнес: — Гариньи считал истории про одержимых монашек не более, чем выдумками невежественных провинциалов. Однако он решил отправить своих людей в монастырь, чтобы проверить, в каких условиях содержится графиня де Люр. Когда люди губернатора приехали в монастырь, настоятельница сообщила им, что Франсуаза скончалась от лихорадки за несколько дней до этого. Меж тем де Гариньи получил новое назначение, а его преемник не пожелал заняться этим делом. История ушла в народ и обросла самыми невероятными подробностями. Одни говорили что бедняжку графиню принесли в жертву дьяволу, другие — что Амбруазина де Модрибур наслала на неё проклятье, и все в таком же духе. Спустя десять месяцев после смерти жены де Люр отправился в Париж. Карманы его к тому времени успели опустеть. Он хотел снова жениться. Благодаря репутации своего отца, он смог заполучить приглашение ко двору. — Как вы знаете, можно вывезти человека из провинции, но провинцию из человека — никогда. — Усмехнулся Дегре. — Граф хотел провернуть ту же штуку и снова найти богатую невесту. Но избалованным придворным не так просто пустить пыль в глаза, как своим соседям в Дофине. При дворе отказ следовал за отказом. Де Люр делал предложение дочкам состоятельных буржуа, но и тут его ждала неудача. Ходил слух, будто он даже сватался к дочери Ламуаньона. Тогда граф обратил внимание на мадам Моренс. Он решил, будто одинокая вдова с двумя детьми окажется сговорчивее, чем строгие папаши банкиры, и начал ухаживания на свой манер. Он посылал ей безделушки и посещал салон на улице Ботрейи. Ваша жена отправила ему обратно все подарки. Тогда же Люр напился и устроил скандал в театре. — Я слышал об этом, — кивнул Филипп. — Потом была ваша дуэль. Его Величеству эта история была только на руку. Де Люр позволял себе оскорбительные высказывания в адрес мадемуазель де Лавальер, вы помните. Король не мог этого стерпеть и хотел отослать несдержанного на язык дворянина в провинцию. И тут на сцену вновь вступает господин де Гариньи. Узнав об аресте де Люра, он написал королю подробный доклад о странных обстоятельствах смерти графини. Делу был дан ход. — Если я правильно сделал выводы из вашего рассказа, граф собирается подослать убийцу к моей жене из чувства мести? В этот момент маркиз дю Плесси-Бельер решил довериться полицейскому и рассказал о настоящей причине дуэли с графом. — В ночь дуэли де Люр был не один. С ним был какой-то человек, которого из-за темноты я не смог разглядеть. Граф был пьян в стельку и грозился убить мою жену. Его спутник… Он точно был, хотя сначала я подумал, что де Люр разговаривает сам с собой. Тот человек… Я слышал только его голос. Очень тихий, слов было не разобрать. Такое чувство, будто ветерок шелестит в кронах деревьев. Клянусь Богом, мне не показалось. После этих слов Дегре побледнел. — Вам не показалось, это точно был он. Убийца, человек с горящими красными глазами, как его называют. Полицейский тяжело вздохнул и продолжил свой рассказ. — После рапорта Гариньи Его Величество собрал комиссию из нескольких полицейских и отправил в Дофине. Они побывали в монастыре, но никаких свидетельств насильственной смерти графини они не нашли. Дело разваливалось. Тогда Ла-Рени обратился ко мне. Я понял, что действуя открыто, добьюсь не больше, чем мои предшественники. Итак, Франсуа Дегре, отправился в Дофине. Переодевшись то в лохмотья нищего, то в рясу странствующего монаха, от исходил вдоль и поперёк дороги далекой провинции. Слушая истории в трактирах за стаканом вина, можно было узнать куда больше, чем на допросе в полицейском участке. Так Дегре пришёл к выводу, что де Люр тесно связан с Модрибурами. В основном это были жуткие истории про колдовство и алхимию, которым сложно было найти реальные доказательства. Но кое-что все же нашлось. Молодые девушки, поступившие на службу в замок Модрибур, прекращали всякие контакты со своими родными. Позже некоторые из них оказывались в том самом монастыре святой Агнессы. Извозчики, доставлявшие разные товары в монастырь, и местные крестьяне, покупавшие у монахинь молоко и масло, говорили, что видели этих несчастных за стенами монастыря. У девушек был измученный вид и безумные глаза. Вся эта чертовщина началась четыре года назад, после того, как Амбруазина де Модрибур стала покровительницей монастыря. Пробравшись ночью на местное кладбище, Дегре обнаружил, что за последние четыре года количество захоронений увеличилось чуть ли не в трое. Дав приличную взятку в церковном архиве Гренобля, он выяснил, что примерно в тот же период в монастыре сменилась настоятельница. Но этих сведений все равно было недостаточно, чтобы найти веские доказательства связи смерти графини де Люр с Модрибурами. Полицейский уже хотел было вернуться в Париж ни с чем, но удача неожиданно улыбнулась ему. Герцог затеял ремонт одной из стен замка, обветшавшей от времени. Дегре примкнул к артели каменщиков и проник во владения Модрибуров. Герцогиня оказалась очень красивой женщиной с тёмными глазами и чёрными волосами. В обеденные часы она вместе со служанками иногда приносила хлеб и сыр в больших корзинах и горшки с горячим рагу. Дегре не решился употреблять пищу из рук Амбруазины, поэтому только делал вид, что ест. Он не ошибся в своих подозрениях. После таких обедов несколько рабочих мучились животом и умерли в страшных муках. Дегре удалось найти план замка, который доверили старшине рабочих. Произведя сравнения и измерения, он выяснил, что на третьем этаже замка имеется потайная комната. Но проникнуть туда ему не удалось. Полицейский свёл дружбу с конюхом, который служил у Модрибуров более десяти лет. Это был сильно пьющий человек неопределённого возраста. Дегре за бутылкой вина смог разговорить его. Конюх поведал, что несколько раз отвозил бесчувственные тела девушек в монастырь в Альпах. Мужчина понимал, что происходит что-то ужасное, но страх не позволял ему обратиться к местным властям. Он пил запоем, чтобы заглушить голос совести, но несчастные девушки являлись ему в кошмарах. Так же он рассказал, что раз в месяц хозяйка замка вместе с мужем удаляется в тот самый монастырь на несколько дней. Этот же конюх рассказал Дегре о дьяволе с красными глазами. Этот таинственный человек всего несколько раз приезжал в Модрибур. Вся челядь до ужаса его боялась. Одной из его отличительных черт этого человека был странный голос, похожий на свист вестра или шелест листвы. Внешности он был самой заурядной, но его глаза сияли красным огнём, как горящие уголья. Как его звали, полицейскому не удалось тогда узнать. Зато он навёл справки про другого пособника герцогини. Его звали Залил, он был молочным братом и, как говорили, любовником Амбруазины. У него были бесцветные серые глаза, как у рыбы, и тонкая кожа, под которой просвечивали вены. Тем временем смерти рабочих участились. Дегре решил действовать. Сбежав ночью из замка, он отправился в Гренобль. В одном из трактиров он оставил свои вещи, в числе которых была охранная грамота, подписанная самим королем. Это был особый документ, который предписывал оказывать всяческое содействие и помощь подателю сей бумаги, ибо он действует именем короля. С этой грамотой полицейский явился к губернатору провинции. Тот, не на шутку испугавшись, дал Дегре в помощь две дюжины солдат из местного гарнизона, и начальника гренобльской полиции с помощниками. Разработав план, Дегре удалось окружить замок и проникнуть внутрь. Герцога и его жену тотчас арестовали и посадили под замок. Начались обыски. Проникнув в тайную комнату на третьем этаже, полицейские обнаружили алхимический кабинет. Вдоль одной из стен стоял шкаф, наполненный книгами. Там были трактаты по чёрной магии и алхимии. Толстые тома, написанные на латыни, древнееврейском и арабском соседствовали с рукописями, покрытыми кабалистическими знаками и скандинавскими рунами. В центре комнаты располагался стол с колбами и ретортами. Вдоль другой стены на полках хранились баночки с порошками и сушеными травами. Колбы были наполнены жидкостями разных цветов. В больших банках полицейские обнаружили жуткие вещи: в спирте плавали человеческие глаза, уши и пальцы. Там было и такое, о чем Дегре не стал рассказывать маркизу. Жуткие находки, от которых некоторых его спутников тошнило прямо на пол, а другие истово крестились. — Одной из ценных находок был дневник Амбруазины де Модрибур. Это толстая книга в обложке предположительно из человеческой кожи, была покрыта записями красными чернилами. Кровь ли это была? Вполне вероятно. — Мрачно произнёс Дегре. — В этих дневниках она в красках описывает свои злодеяния. Полицейский замолчал, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Дневник герцогини содержал признания в убийстве графини и других девушек. Я знаю, вы человек привычный к жестокости, как и я. На парижском дне я всякого насмотрелся. Но местные колдуньи и отравительницы — невинные дети по сравнению с Амбруазиной де Модрибур. Читая её записи, даже мне становилось не по себе. Я привёз их, а так же свидетельские показания с подробным рапортом о произошедшем, господину де Ла-Рени. Сейчас он показывает их королю. — Это все жутко и одновременно крайне интересно, но вы обещали назвать имя убийцы моей жены. Дегре кивнул. — Амбруазина была буквально ею одержима. В своих дневниках она называет маркизу женой колдуна, ни разу не называя её имени. — Тогда как вы поняли, что речь именно о ней? — До того, как стать полицейским, я был адвокатом. Я защищал Пейрака на суде по делу о колдовстве. Плесси поморщился. — Я знаю эту историю. Покойный граф был не колдуном, а учёным, насколько мне известно. Его осудили, потому что хотели убрать влиятельного соперника. Дегре кивнул. — Именно так. Мы это понимаем так же ясно, как и те, по чьей воле граф был казнён. Однако есть и такие люди, как Модрибуры, для которых мистика, колдовство и прочее — это смысл жизни. Они искренне верили, что Пейрак умел превращать свинец в золото в помощью дьявола, а не сложного научного метода, известного в кругах горных дел мастеров за пределами Франции. Герцог признался, что ещё при жизни Пейрака писал ему письма, но тот не ответил ни на одно из них. Амбруазина была одержима идеями вечной молодости и бессмертия, так же как её муж — превращением свинца в золото и поиском философского камня. Модрибуры были уверены, что им удалось вывести сложную магическую формулу и воссоздать некий ритуал, с помощью которого им удастся получить желаемое. Не хватало только одного ингредиента. Им нужен был труп жены того самого колдуна. Филиппа передернуло. — Сумасшедшие фанатики, — выпалил он. — Полностью в сами согласен. Для таких людей, как Модрибуры и их красноглазый приятель, нет логики и здравого смысла, они живут в плену своих оккультных иллюзий. Мужчины некоторое время молчали. Маркиз разлил остатки коньяка по бокалам. Молча выпили. Полицейский первым нарушил молчание. — Итак, в дело вступает таинственный человек с красными глазами. Я узнал о нем кое что. Это бывший счетовод Фуке. Я подозреваю, что именно в связи с этим он познакомился с де Люром. Он увлекался чёрной магией. Не знаю, как он познакомился с Модрибурами. Возможно, граф их познакомил, либо это произошло независимо от него. Но в ночь дуэли они были вместе, как следует из ваших слов. Так или иначе, после этого тот человек направился в Дофине, где сообщил, что жена колдуна найдена. — Чертовщина какая-то. — Перебил Филипп. — Вот уж точно. Читая дневники Амбруазины, я сначала не понял, что речь идёт о вашей жене. После приезда человека с красными глазами Модрибуры вместе с ним отправились в монастырь. Настоятельница, услышав описание внешности так называемой жены колдуна, подтвердила, что это именно она. Так я понял, что прежде они были знакомы. Разгадка оказалась ближе, чем я думал. Настоятельницу монастыря зовут Кармен де Брев. Прежде её звали Карменсита де Мерикур. Давным-давно она была любовницей Пейрака, ещё до его свадьбы. Она была замужем. Муж отправил её в монастырь кармелиток недалеко от Парижа. Кармен была на суде по делу о колдовстве и выступала на стороне обвинения. Брошеная женщина может быть крайне опасна. После смерти мужа она переменила фамилию и уехала. Я виделся с ней уже после ареста Модрибуров, когда прочёл дневник герцогини. Она все подтвердила. Филипп откупорил новую бутылку коньяка. Промочив горло, полицейский продолжил свой жуткий рассказ. — Человеку с красными глазами было поручено убить вашу жену, провести над телом некий оккультный ритуал и привезти труп в Дофине. Он сделал несколько неудачных попыток, о чем писал Модрибурам. Письма из Дофине в Париж и обратно доставлял Залил, о котором я говорил ранее. Когда мы арестовали герцога и его жену, они как раз ждали его возвращения. Мне удалось организовать засаду и арестовать Залила. В письме было сказано, что скоро убийца предпримет ещё одну попытку. Дегре поведал, что под пыткой Залил рассказал все, что ему известно о человеке с красными глазами. О том, что это бывший счетовод Фуке и мастер оккультных дел. Он устроился писарем в Версаль, чтобы поближе подобраться к маркизе дю Плесси. — Тогда я понял, что нужно как можно быстрее отправиться в Версаль. — А что с Модрибурами? Вы оставили их в родовом замке? — Я опасался оставлять Амбруазину без присмотра. Эта женщина крайне опасна. Она несколько раз пыталась соблазнить солдат, которые её охраняли. Один из них едва не выпустил её. На счастье другой солдат, который должен был сменить его в карауле, пришёл на полчаса раньше. Согласно официальному докладу, который я лично составил и подписал, мадам де Модрибур была убита при попытке к бегству. — Пояснил Дегре. — А на самом деле? — Вы вникли в самую суть дела, месье. На самом деле я лично застрелил её. — Разве вам не нужно было её допросить? — Она отрицала вину, валила все на герцога. Якобы он развратил её душу и втянул в свои тёмные дела. Амбруазина строила из себя невинную овечку. И, должен признать, труппа Мольера потеряла превосходную актрису в её лице. Для следствия куда полезнее её дневник. Бумага не сможет соглать или переменить показания. — А вы не боитесь, что герцог убежит из-под надзора? — поинтересовался Филипп. Полицейский усмехнулся: — Если старый Модрибур начнёт оголять грудь, как это делала его жена, это не вызовет у солдат ничего, кроме отвращения. — Вы передали необходимые документы господину Ла-Рени и королю, Дегре. Меня волнует, не будет ли скомпрометировано имя моей жены. — Готов поручиться, что фамилии Пейрак и дю Плесси-Бельер не всплывут в этом деле. Мало ли о каком колдуне говорится в записках одержимой женщины. Судьи не будут интересоваться этим, когда речь идёт об уже свершившихся убийствах десятка невинных женщин. Выпив по последнему бокалу, мужчины некоторое время молчали. Каждый думал о своём. — Я все вам рассказал, месье дю Плесси. Теперь ваш черёд действовать. Найдите этого таинственного человека. И да свершится правосудие. — Вы так и не назвали его имя, господин Дегре. — Ах да, простите. Настоящего имени его я не знаю, но Залил рассказал, что раньше он был известен под именем Флегетан.