От ненависти до любви

Снегопад, начавшийся перед рассветом, продлился всего несколько часов. За это время дороги успели покрыться ровным слоем снега. Анжелика скакала вслед за Филиппом неспешной рысью. Ньельский лес, такой знакомый в прежние времена, теперь казался совсем чужим. Она совсем не узнавала мест. Только когда супруги выехали на поле, женщина поняла, где находится. Узкая равнина, укрытая белым, как полотно, свежим снегом, была границей между владениями маркиза и барона. Там, дальше, снова лес. За ним — деревушка Сансе. А там и до старого замка Монтелу рукой подать. Филипп остановился у обочины. Пустив лошадь шагом, Анжелика приблизилась к мужу. — Видите? Вон там, — мужчина указал рукой куда-то на обочину. Сначала маркиза не понимала, что должна увидеть. Но вдруг её взгляд выхватил среди белого покрова очертания волчьих следов. Две пары, две цепочки отпечатков. — Мать и её волчонок, — угадал её мысли Филипп. — Прошли совсем недавно. Что ж, не будем задерживаться. Маршал пустил лошадь в галоп. Спустя полчаса супруги подъехали замку баронов де Сансе. Анжелика с горечью отметила, что её древние пенаты совсем обветшали от времени. Сам замок казался ей, повзрослевшей, куда меньше, чем был в воспоминаниях. Сбоку от крепостной стены женщина увидела ряд совсем новых построек, а дальше, там, где прежде были болота, загон для скота. «Конезавод, мечта отца,» — догадалась она. Подъемный мост был застелен свежими досками. Однако ржавые цепи, державшие его, остались теми же, что и былые годы. В окружающей обстановке причудливо сочеталось старое и новое. Дочь барона отметила также, что её отец отремонтировал конюшни, примыкавшие к замку. А вот камень, которым был вымощен внутренний двор, ещё больше потрескался от времени. Всадники спешились. Привязав лошадей к коновязи, они молча подошли к массивной входной двери. Анжелика подергала за большое железное кольцо. Заперто. — Мы можем войти через кухню, — предложила женщина. Махнув рукой, она пригласила мужа следовать за ней. Филиппу пришлось пригнуться, чтобы пройти в маленькую покосившуюся дверь. Тут же в нос ударил запах тушеного мяса, кислой капусты и чеснока. Анжелика ощутила странное чувство, которое бывает у путешественников, возвращающихся домой после долгого отсутствия. Все казалось одновременно таким родным, но таким незнакомым. Тот же очаг и большой стол, за которым прежде детвора де Сансе собиралась по вечерам слушать сказки старой кормилицы. А вот и сама Фантина, ещё больше раздобревшая от времени. Она сидела у огня спиной к двери и чистила овощи. Её питомица не смогла сдержать чувств и испустила короткий возглас. Женщина повернулась, встала… Анжелика уже не могла сдержать нахлынувших на неё чувств. Она кинулась к пожилой женщине и заключила её в объятия. У обеих на глазах выступили слезы. Разомкнув руки, они продолжали смотреть друг на друга, вытирая мокрые дорожки на щеках. — Фантина… — Девочка моя, святые угодники! Поверить не могу, — начала причитать кормилица, — я уж думала, что не свидимся. Я то думала, прости меня Господи… А тут как Молин заявился к вашему батюшке… Решила, брешет, старый лис, поверить не могла… Маркиза поняла, о чем говорит Фантина. После вестей о казни графа де Пейрака, дошедших до Монтелу, её тоже считали умершей. — Фантина, — Анжелика старалась говорить как можно мягче, — это я, я вернулась. И не одна, — она указала на мужа, все это время стоявшего у двери. Кормилица встала как вкопанная. Давно в замке не было важных гостей. Дочь барона тут же сообразила, как сгладить возникшую неловкость. — Фантина, я хочу повидать отца. — Барон на конюшнях… Надо послать за ним. Тома, Тома!!! Из кладовой тотчас выскочил тощий чумазый мальчишка в кухонном фартуке. —А ну, живо! Беги к барону, негодник! Маркиза дю Плесси-Бельер приехала. Громогласная команда Фантины отдавалась эхом вслед за звуком шагов мальчика. *** Большой зал Монтелу мало изменился. Анжелике показалось, что время тут остановилось. Пока мальчик-слуга разжигал камин, она осмотрелась. Высокие узкие окна были закрыты шторами, вокруг царил полумрак. Массивные кресла, обитые тканью, потемнели от времени и протерлись так, что невозможно было разобрать, какого цвета они были изначально. В одном из них в прежние времена любил сидеть её дед, барон Ридуэ де Сансе. Женщине показалось, что сейчас он войдёт и усядется на прежнем месте, о чем-то негромко ворча. Со шпалер на стенах смотрели неясные лики. Вся обстановка была пронизана смесью запустения и ветхости. Анжелика подумала про себя, что её мужу, привыкшему к роскоши, замок кажется ещё более убогим, чем в детстве. Когда вошёл Арман де Сансе, принеся с собой запахи мулов, соломы и навоза, начались неловкие приветствия и объятия. Барон сердечно приветствовал дочь и зятя. Слугу отослали на кухню с приказом подать обед. Стол застелили белой накрахмаленной скатертью, которая наверняка пролежала в сундуке много лет, ожидая торжественного случая. Главным и единственным блюдом оказалась тощая курица, тушёная вместе с капустой и морковью. Однако кулинарное мастерство Фантины делало это кушанье не просто сносным, но и вполне вкусным. В честь гостей барон открыл бутылку вина из Турени, имевшего кисловатый, но приятный вкус. Арман де Сансе сердечно поздравил дочь с замужеством, выразив новому зятю искренние пожелания продвижения на военном поприще. Оставивший когда-то армию в чине капитана, барон поинтересовался ратными успехами французов. Завязался непринуждённый разговор. Анжелика с интересом наблюдала за этой сценой, переводя взгляд с отца на мужа и обратно. Ей показалось, что она испытывает дежавю. На ум пришло воспоминание о первом приезде Филиппа в Монтелу. Но теперь это был уже не тот подросток, который то и дело подносил к носу надушенный платочек, спасаясь от неприятных запахов. Сейчас он словно влез в шкуру своего отца. Тогда маркиз дю Плесси-Бельер, одетый в дорожное платье, казавшееся детям де Сансе верхом роскоши и элегантности, был в центре всеобщего внимания. Он рассказывал последние новости, и все, за исключением, пожалуй, её деда, смотрели ему в рот. Филипп сидел на массивном деревянном стуле в самой непринуждённой позе и вещал барону о новых методах в науке фортификации. Арман иногда переспрашивал, уточнял непонятные моменты. Маркиз терпеливо отвечал, и на его лице не отражались пренебрежение или презрение. Потом речь пошла о королевских конюшнях и том, как отбирают лучшие экземпляры испанской или голландской породы для монарших выездов. Барон не был бы самим собой, если бы не спросил, мулов какой породы нынче используют в обозах. Он тут же начал расхваливать превосходных животных, которых ему удалось вывести. К удивлению Анжелики, Филипп признал, что снабжение его полков только выиграло бы, если бы обоз тянули мулы его тестя. Анжелика отметила, что отец ни о чем не спросил её. Женщина решила, что скорее всего, Молин уже рассказывал о её жизни и успехах в коммерции. Старые напольные часы пробили три. Скоро начнёт темнеть. Чтобы успеть до сумерек, пора уже отправляться в путь. Анжелика хотела воспользоваться повисшей в разговоре паузой, но муж опередил её. Филипп поблагодарил барона за тёплый приём и сообщил, что ожидает теперь ответного визита. «Мы пробудем в Плесси до Богоявления» — сказал он, давая понять, что двери его дома открыты для тестя. Маркиза с удивлением наблюдала за мужем, гадая про себя, каких трудов ему стоит изображать любезность с её отцом. В такие моменты она поражалась искусству, с которым Филиппу удавалось менять личины. В нем сочетались попеременно то задумчивый придворный, то жестокий мучитель, то язвительный остряк, то знаток придворных интриг, то, что было ещё реже, отличный рассказчик или заботливый супруг. Сейчас он надел маску любезного родственника. Анжелика, глядя на это перевоплощение, задавалась вопросом: «Кто же ты, Филипп дю Плесси?» *** В открытую дверь с улицы ворвался снежный вихрь. Нельзя было ступить и пары шагов. Метель разыгралась не на шутку. Сквозь белую пелену невозможно было разглядеть противоположный конец двора. Речи не могло быть о том, чтобы отправляться в путь в такую погоду. Арман де Сансе распорядился, чтобы дочери и зятю устроили ночлег в замке. Устроившись в комнате, которую в прежние времена делила с Мадлон, Анжелика решила отправиться к отцу. Она нашла его в кабинете, заваленном бумагами и бухгалтерскими книгами. Женщина увидела, что отец рад ей, но радость эта казалась вымученной. Казавшаяся умершей и давно оплаканная, она внесла сумятицу в привычный ритм жизни Монтелу. Барон не говорил о прошлом своей дочери. Речь пошла о других детях де Сансе. Так выяснилось, что Раймон каждый месяц посылает отцу длинное письмо, принося в Монтелу обрывки парижских новостей. У прокурорши Ортанс все благополучно. Недавно она родила пятого ребёнка. Но девочка это или мальчик, Арман не помнил. Дени мог бы быть предметом гордости отца, если бы не одно но. Он пристрастился к картам. Лейтенант кавалерии, он несколько раз умудрился проиграть всю свою амуницию, включая нескольких превосходных лошадей. Дени писал отцу, прося прислать крупную сумму. Первый раз барон, вспомнив свои молодые годы, помог сыну. Но спустя полгода история повторилась. Де Сансе вместо денег отправил нерадивому отпрыску гневную отповедь. С тех пор новости о сыне он получал от Раймона. Впрочем, Анжелика сама успела узнать о том, что её младший брат — страстный игрок. После свадьбы Дени навестил её на Фобур Сент-Антуан вместе с Альбером и Жаном-Мари. После этого визита её кошелёк похудел на десять тысяч ливров. Жослена и Гонтрана отец предпочёл не упоминать. Когда Анжелика спросила, как поживает Мари-Аньес, Арман коротко ответил, что уехала в Пуату вместе с Пюльшери. Так выяснилось, что из двух тетушек в живых осталась только одна. Жанну похоронили позапрошлой осенью. Анжелика упомянула о документах на рудник. Барон подтвердил, что готов передать документы о правах собственности старшему внуку. «Пусть Молин все подготовит,» — сказал он. После беседы с отцом маркиза спустилась на кухню. Фантина хлопотала над ужином. Повязав фартук, Анжелика решила помочь ей, несмотря на протесты. Зная решительный нрав своей бывшей питомицы, кормилица уступила, и женщины вместе принялись разделывать кролика. Завязалась беседа. Фантина, гораздо более разговорчивая, чем старый барон, рассказала подробности о жизни Мари-Аньес. Когда карета её остановилась во внутреннем дворе замка, Арман пришёл в ярость. Такой позор! Отправляя дочь ко двору, он рассчитывал на то, что она найдёт себе подходящую партию, а не вернётся в отчий дом на сносях. Но прочитав письмо от Раймона, его сердце смягчилось. Фантина спросила у Анжелики, знает ли она, о чем написал молодой иезуит отцу. Женщина лишь покачала головой. Помня непростой выбор, вставший перед сестрой: оставить ребёнка Лавуазен или удалиться в провинцию, и то, что Раймон отговорил сестру от страшного греха, Анжелика предположила, что в письме была трогательная проповедь о ценности жизни и спасении души. Младшая дочь де Сансе родила спустя неделю после приезда в Монтелу. На свет появилась крепкая и здоровая девочка, которую назвали Генриеттой. Ей тут же нашли кормилицу в соседней деревне. В течение месяца после родов мать и дочь прожили в замке. Но потом Мари-Аньес приняла неожиданное решение — отправила кормилицу с ребёнком в деревню. Она объяснила это тем, что в замке, несмотря на летние месяцы, стоят жуткие сквозняки и девочка может заболеть. Фантина говорила об этом с явным неодобрением. В конце концов, девять детей де Сансе выросли в этом замке на её глазах. Все лето Мари-Аньес навещала дочь, но потом у неё появились новые заботы. В начале осени младшая де Сансе отправилась с отцом за покупками в Пуату. Ребёнок рос, нужно было купить тканей на пеленки и чепчики. В городе она встретила подругу по пансиону, виконтессу де Линье. Ровесница Мари-Аньес, она в свои молодые годы уже была вдовой. В восемнадцать её выдали за виконта де Линье, шестидесятилетнего старика. Это был его третий брак. Продлился он всего полгода. Наследником был назначен старший сын. Будучи порядочным человеком, он выделил некоторую сумму на содержание мачехи, которая была младше его почти в два раза, и позволил поселиться в городском особняке, доставшемся от отца. Вдова Линье наконец почувствовала себя свободной. Она организовала у себя салон, который посещали провинциальные острословы и дамы полусвета. Де Линье тут же пригласила подругу пожить у неё. Бывшая фрейлина разбавила бы местное общество и внесла оживление в устоявшийся уклад. Разумеется, Мари-Аньес была в восторге. За четыре месяца в Монтелу она успела заскучать. Провинциальный кружок жеманниц показался ей пределом мечтаний. Арман де Сансе, вполне ожидаемо, не разделял устремлений дочери. И это мягко сказано. Мари неделю не давала старику проходу. Она караулила его во дворе и у загонов, то рыдая и заламывая руки, то сыпля бранью и проклятиями. Она грозилась уйти в монастырь и утопиться в замковом рву. В конце концов, барону это надоело и он отпустил дочь к подруге, но с одним условием: Пюльшери едет с ней. С тех пор это вошло в привычку. Раз в месяц Мари-Аньес с тёткой выезжали в Пуату на неделю, а иногда и две. Рассказав об этом, Фантина страдальчески покачала головой. Оказалось, что тётушка, которая должна была блюсти моральный облик племянницы, сама попалась в дьявольские сети. Пюльшери краснела и отводила взгляд, но в конце концов призналась, что её искусителя зовут месье Жюссак, нотариус, на пятнадцать лет её младше. Он знал наизусть имена и годы правления всех римских императоров, начиная с Октавиана Августа, и цитировал по памяти целые куски из Илиады на греческом. Анжелике эта история показалась забавной. Она тут же вспомнила свою приятельницу мадемуазель де Паражонк и решила, что господин Жюссак, кем бы он ни был, пришёлся бы и ей по вкусу. Фантина не разделяла веселья Анжелики. Она неодобрительно качала головой, рассказывая, что теперь барону де Сансе теперь приходится тратить деньги на обновки дочери и сестре и содержать в порядке выезд. *** Поднявшись к себе в комнату, Анжелика долго стояла у окна, вглядываясь в темноту. Снег почти перестал и сыпал теперь мелкой крошкой. Позвали к ужину. Ели молча. Казалось, что каждый погружен в свои мысли. Арман де Сансе, разумеется, мог думать только о своих мулах. Он первый вышел из-за стола, сославшись на то, что ему необходимо сделать вечерний обход конюшен. У Филиппа был вид обыкновенно скучающий и безразличный. С таким лицом он мог одинаково сидеть за столом и в своём доме, и в Лувре или Фонтенбло. Анжелика поняла, что чем дольше она пытается понять мужа, тем больше вопросов у неё возникает. Есть ли в его жизни нечто такое, что по-настоящему радует, а что вызывает огорчение или тоску? Что способно заставить улыбаться? Какие люди приятны, а какие вызывают раздражение? Скрывается ли что-то под маской маршала, охотника и придворного? Анжелика не слышала, как Филипп вышел из-за стола и удалился. Её покой нарушил слуга, спросивший дозволения убрать со стола. Женщина вернулась к себе. На постели лежали дорожный несессер с туалетными принадлежностями и сорочка, по-видимому, принадлежащие сестре. Ни таза для умывания, ни горничной. В замке Монтелу и во времена её детства не было сонетки, чтобы вызвать прислугу. Дети де Сансе с юных лет привыкали к самостоятельности. Распустив причёску, Анжелика как была, в дорожном платье, присела на кровать. Часов в комнате не было и оставалось только гадать, сколько сейчас времени. По-видимому, было ещё рано. Привыкшая поздно ложиться, женщина не чувствовала усталости. Взгляд упал на старый сундук, стоявший у стены. Порывшись в нем, Анжелика нашла старые синие книжицы, которыми зачитывалась ещё в детстве. Они отсырели и покрылись плесенью. На пожелтевших страницах сложно было разобрать буквы. Это открытие расстроило женщину. Как будто ещё один кусочек её прошло разлетелся вдребезги. Она долго сидела на полу возле открытого сундука. Воспоминания проносились одно за другим. Её друзья детства Николя и Валентин, где-то они теперь. Первый стал бандитом и сгинул после резни на Сен-Жерменской ярмарке. А когда она последний раз видела второго, невозможно было вспомнить. Мелюзина, ведьма и травница, была повешена крестьянами. Гийом Люцен, старый солдат с неизменной пикой, умер много лет назад. Мадлон, любимая сестра, ушла из жизни совсем рано во время эпидемии чумы. Многих потеряла Анжелика. И теперь, сидя на холодных каменных плитах пола, она молча вытирала слезы, неумолимым потоком текущие по щекам. *** Неизвестно, сколько прошло времени. Женщина встала и, взяв канделябр, пошла к двери. Она хотела проверить одну догадку. На месте ли её тайник, устроенный в северной башне? Там было настоящее сокровище — портрет, который написал её брат Гонтран. На нем маленькая Маркиза Ангелов была запечатлена в образе пиратки. Ещё там хранились травы, которые она собирала, стараясь подражать Мелюзине. В коридорах было тихо. Анжелика прошла вперёд до лестницы, которая вела наверх, на третий этаж. Внезапный шорох заставил её остановиться. Шаги приближались. Из темноты появился Филипп. — Что вы здесь делаете? — спросила женщина с удивлением. — Блуждаю в лабиринте Минотавра. — Ответил муж скривив губы. — А если серьёзно, то обстановка в вашей фамильной крепости не уступает древней Спарте. Умолчу про воду для умывания и смену белья, в походах бывает и не такое. Сочту это тренировкой перед весенней кампанией. Но здешние слуги оставили меня изнывать от жажды. Анжелике подумалось, что во времена своей юности её кузен был более прямолинеен, когда речь шла о жалобах на неудобства Монтелу. Она с улыбкой спросила: — Вы пытаетесь сказать, что хотите пить? — Совершенно верно. Не соблаговолите сопроводить меня на кухню, любезная супруга? — спросил он с усмешкой. Взяв мужа под руку, маркиза повела его кухню. По дороге она не удержалась от вопроса: — Но почему вы шли в полной темноте? — Из-за сквозняка свечи погасли. — Ответил Филипп без намёка на жалобы или иронию. В кухне было темно. Лишь угли тлели в очаге. Среди мешков с морковью и капустой, пустых котелков и прочей кухонной утвари Анжелика с трудом отыскала кувшин простокваши. Сделав пару глотков, она передала его мужу. Попробовав крестьянский напиток, он ответил короткое «сойдет» и разом выпил половину. Посмотрев на мужа, маркиза рассмеялась: — Вы усы испачкали. Давайте я вам помогу. Неторопливо Анжелика коснулась верхней губы мужа своими изящными пальчиками. — Вы похожи на кота, который угодил в сметану. Если бы женщина была более внимательной, то заметила бы, что Филипп чуть вздрогнул от её прикосновения. Желая сгладить неловкость и отвести от себя насмешки, он спросил: — А вы что делали в коридоре в такой поздний час? — Я? Я хотела посмотреть на Белую Даму, — ответила маркиза уклончиво. — Белая Дама? Что это ещё за вздор? — На вашем месте я не стала бы так говорить. Белая Дама — призрак, испокон веков обитающий в Монтелу. Я видела её несколько раз, когда была маленькой девочкой. Как знать, может она прямо сейчас услышит вас и разгневается. — Ответила Анжелика, пытаясь придать голосу серьёзность. — Неужели вы решили запугать меня привидением, кузина? Анжелика пожала плечами с озорной улыбкой. Это сработало как вызов. — Ведите меня, маленькая дикарка. Я хочу своими глазами посмотреть на вашу даму. *** Филипп шёл первым, держа в руках подсвечник. Супруги миновали несколько лестничных пролетов и коридоров. Они остановились на небольшой площадке перед каменной винтовой лестницей, которая вела в башню. Анжелика взяла канделябр из рук мужа и, желая подзадорить его, спросила: — Не передумали идти? — Пфф… Не думайте, что сможете нагнать на меня страху. В башне было холодно. Через незастекленные проёмы в верхней части стены нанесло снега. Под крышей можно было разглядеть птичьи гнезда. По полу валялись перья. Женщина вспомнила, что во времена её детства здесь жили совы. Пошарив по стене, Анжелика нашла небольшую нишу и опустила туда руку. Ей удалось нащупать маленькие мешочки, куда она складывала травы, подражая колдунье Мелюзине. Женщина вытащила их и пыталась получше разглядеть в тусклом мерцании свечи. — Что это за хлам? — Это целебные травы. Я засушивала их и хранила здесь, в башне. — Вы ещё и знахарка? Анжелика рассмеялась и лукаво ответила: — Может, не даром в здешних краях меня считали феей? — Тогда не хотел бы я оказаться на месте того, кто встанет у вас на пути, госпожа ведьма, — с усмешкой ответил Филипп. Тем временем Анжелика продолжила изучать свой тайник. Она достала оттуда деревянные четки. — Боже! — Воскликнул маркиз глядя на эту находку. — Ещё одна ваша ипостась — монашенка? Он уже не мог сдержать смех. Подождав, пока кузен успокоится, Анжелика рассказала про то, как они с Валентином, сыном мельника, собирали дягель для монахов из Ньельского монастыря. Взамен братья давали им засахаренные стебли этого растения и четки. Валентин швырял их в детишек из гугенотских деревень, а те убегали с громким плачем. — Какими мы были непоседами! — воскликнула женщина. — Вот уж правда. Интересно, какие ещё истории о своём детстве вы приберегли? — Ах… — задумчиво отозвалась дочка барона. В своих воспоминаниях Анжелика перенеслась далеко в прошлое. Она вспомнила те славные деньки, когда вместе с Валентином бороздила на маленькой лодочке окрестные каналы или бегала по лесам и полям вместе с Николя. В памяти возникли давно забытые названия. Волчье Ущелье, Камень Фей, Чертов Ключ и Развилка Трех Филинов с Фонарем мертвецов — все это в детстве служило площадкой для ее подвигов. Сама того не заметив, женщина начала говорить. Слова сами лились из её уст, повествуя о моментах далёкого детства. Филипп молча слушал её, прислонившись к холодной каменной стене. — А потом мы решили удрать в Америки. Какое это было безрассудство! Мы вышли рано утром. Потом весь день брели сквозь лес, воображая себя великими путешественниками. На закате мы услышали колокольный звон. Это было Ньельское аббатство. Анжелика мечтательно задумалась, словно сквозь года до неё доносился вечерний перезвон. — Что же было дальше? — С нетерпением спросил Филипп. Ему хотелось скорее услышать продолжение этой истории. Женщина вздрогнула. — Я говорила вслух? Муж кивнул. — Боже… Я думала… — Ну, полно-те. Признаюсь, я слушал вас с интересом. — Разве вас забавляют подобные истории о маленьких безобразниках? В голосе Анжелики чувствовалось сомнение. Она ожидала от кузена насмешек и привычного ехидства. Поэтому то, что он сказал в ответ, необычайно поразило её. — Ребёнком и я мечтать не мог о таких приключениях. Моё детство прошло среди шлейфов знатных дам и комнатных собачек. Иногда меня выводили в сад, но нянька строго следила, чтобы я не замарал новенький камзольчик. Когда я пачкался, она била меня… Не дав мужу договорить, Анжелика ахнула от удивления. Она сделала неловкое движение вперед и остановилась, с сочувствием глядя на мужа. — Боже, Филипп, я подумать не могла… — Вы считали, что мои юные годы прошли в роскоши? Что ж, отчасти это верно. Чтобы вывести меня в свет, родители не жалели денег. Лучшие кружева, тончайший батист сорочек, духи, пудра… А в остальное время никому не было до меня дела. — Простите… — Тихо проговорила Анжелика. Филипп отозвался удивлением: — За что? — За то, что разбередила старые раны. Мужчина привлёк кузину к себе и неловко обнял. — Не за что извиняться. Признаться, слушая вас, мне и самому казалось, что я плыву на лодке с этим вашим Николя или лазаю по деревьям с Валентином. Бывшая маркиза ангелов рассмеялась над тем, что Филипп перепутал имена её друзей. — Так чем же закончился знаменитый поход в Америки, хотел бы я знать? — спросил он, давая понять, что не хочет вспоминать своё невеселое прошлое. — Мы провели ночь в Ньельском аббатстве, в потом монахи отвезли нас домой. Она осеклась, вспомнив о печальном конце Мелюзины, последовавшим после этой истории. Как рыдала маленькая девочка, вернувшись в опустевшую пещеру колдуньи! Решив перевести разговор на другую тему, Анжелика призналась: — На самом деле я пришла в эту башню ради тайника. Я хотела забрать кое-что. Повернувшись к стене женщина снова запустила руку в нишу. Порывшись, она извлекла холст, свернутый в трубку и перевязанный шнурком. — Что это за свиток? Филипп взял из рук жены странный предмет и развернул его. На цветном рисунке был изображен юный пират, с лицом, обрамленным огненной шевелюрой в фетровой шляпе с перьями. В одной руке пират держал пистолет, в другой — обнаженную саблю. Маршал усмехнулся, что не могло не задеть чувствительную натуру его кузины. Неужели он опять принялся за старое? — Вам кажется это забавным? — сказала она обиженно. — Признаюсь, это очень талантливый рисунок. Художник очень тонко передал не только черты вашего лица, но и свойства характера. Какая пиратка! Филипп отодвинул портрет на расстояние вытянутой руки, сравнивая изображение и оригинал. — Но вы смеялись! — Верно, но от восторга. Право, я не знал, что вы ещё и художница. Не слишком ли много талантов, моя дорогая? Смягчившись, Анжелика ответила: — Это нарисовал Гонтран, мой брат. Тогда ему было… Сколько же? Лет тринадцать, кажется. — Где ваш брат сейчас? Из ваших братьев я знаю только Раймона, этого строгого иезуита, к которому на исповедь мечтают попасть самые отчаянные грешницы. — Гонтран порвал со своей средой и стал художником. Он был подмастерьем у голландца ван Осселя. Но сейчас я не знаю, где он. Когда мы последний раз виделись, он был в Париже. Дочь барона де Сансе ожидала, что в её муже проснётся юнец, готовый отпускать колкости в адрес своих провинциальных кузенов. Однако он сказал лишь: — Полагаю, ваш брат добился успеха на этом поприще. Супруги молчали. Анжелика не знала, что ещё сказать. Кажется, она и так была сегодня слишком откровенна. — Я нашла, что хотела. Тут холодно. С этими словами маркиза направилась к двери, ведущей на лестницу. Филипп свернул рисунок в трубку и пошёл следом. Когда супруги шли по коридору третьего этажа, неизвестно откуда взявшийся сквозняк погасил свечу. Оказавшись в полной темноте, Анжелика инстинктивно нащупала руку мужа. Лестница вниз была уже в десяти шагах, когда женщине показалось, что впереди мелькнуло что-то белое. Она остановилась. Судя по тому, что Филипп крепче сжал её руку, маркиза поняла, что он видит то же, что и она. Видение появилось снова и длилось всего несколько секунд, но мадам дю Плесси готова была поклясться, что разглядела женский силуэт и складки пышной юбки. Белая дама исчезла так же стремительно, как и появилась. Кузены стояли молча, едва дыша и не двигаясь. Анжелика первая нарушила молчание, спросив шепотом: — Ты это видел? Она была так взволнована, что назвала мужа на «ты», позабыв о приличиях. — Да. Это и есть Белая Дама? — Кажется, да. — Ох, черт. Я всегда считал призраков глупыми выдумками. Филипп обнял жену, крепко прижав к себе. — Вы дорожите. Он продолжал говорить шёпотом. Анжелика обняла мужа за талию. Так они стояли несколько минут в полной тишине, пока она не спросила: — Где портрет? — Кажется, я его выронил. Подождите. Разомкнув объятия, мужчина принялся шарить по полу. Жена последовала его примеру. Рисунка нигде не было. — Дьявольщина! Где же он? — Вы его держали! — Подождите, кажется нашёл. Вот… Плесси-Бельер нащупал в темноте руку кузины и вложил в её ладонь бумажную трубку. — Спасибо, — прошептала женщина. Внезапно она поняла, что взаимоотношения с Филиппом напоминают ей дорогу в темноте. Этот момент, когда продвигаешься наощупь и не знаешь, что окажется в твоей руке в следующую секунду. Будет ли это чем-то скользким или острым? Или наоборот тёплым и мягким? Так было и с ним, этим странным мальчиком, так взбудоражившим её в детстве. Что он выкинет на этот раз? Какую маску оденет? Станет скучающим щеголем или грозным ловчим, способным укротить грозную свору собак? Будет ли жестоким варваром или галантным придворным? Анжелика никогда не могла предугадать, в каком настроении будет её муж и чего можно от него ожидать. Снова язвительные насмешки или холодное безразличие? Или, как знать, покровительственная доброжелательность? И будет ли Филипп с ней когда-нибудь нежным? Эта мысль показалась такой странной и ошеломительной, что маркиза споткнулась и чуть не врезалась в стену. Кузен подхватил её. — Вы не ушиблись? — Нет, спасибо, я в порядке. Их губы нашли друг друга в темноте. Поцелуй был полон невысказанной нежности. Словно бурный поток, он набирал силу, становясь все более страстным и неуправляемым. В голове у Анжелики мелькнула шальная мысль о первом их поцелуе, случившемся в день свадьбы. Стихия. Неукротимая, порывистая. Сила, сметающая все на своём пути. Сверкнув как молния, воспоминание погасло, утонув во мраке старинных коридоров. Филипп жадно шарил по спине жены, пытаясь развязать шнурки корсажа. Руки не слушались. В конце концов он расстелил на полу свой плащ, подбитый мехом, и уложил на него Анжелику. Без лишних церемоний он задрал её юбки. Властно и жёстко он касался её раздвинутых бёдер. Женщина стонала, выгибаясь навстречу ему. Когда муж коснулся её лона, истово лаская его, маркиза издала животный звук, похожий на рычание. В этот момент Анжелика позабыла обо всем. Мысли спутались, и она уже не понимала, где находится. Кровь пульсировала в висках. Ещё, ещё… Ниже… Глубже… Сильнее… Потом перед глазами все стало чёрным. И вот мир вокруг уже рассыпается яркими искрами, словно фейерверк. Женщина чувствовала, что уже унеслась к вершинам блаженства, хотя муж ещё даже не вошёл в неё. Пока Анжелика лежала на полу, томно глядя в темноту, Филипп овладел ею, как дикое животное. Высвободив из корсажа её грудь, он сжал её так сильно, что женщина еле стерпела боль. Мужчина двигался слишком быстро в странном дьявольском ритме. В голове маркизы промелькнула странная мысль. Она вспомнила слова Нинон и других женщин, которые были любовницами Филиппа, о его жестокости в постели. Супруги были близки всего третий раз и только сейчас мужчина показал свою натуру варвара. К своему стыду, Анжелика подумала о том, что давно не испытывала с мужчиной такого удовольствия. Эта цепочка рассуждений заняла в голове молодой женщины какую-то долю секунды. И вот она снова таяла под прикосновением сильных рук, касавшихся теперь её живота. Вторая вспышка накрыла супругов одновременно. Издав рык, подобно дикому животному, Филипп без сил навалился на супругу. В темноте Анжелика пыталась разглядеть его, но тщетно. В непроглядном мраке, в пустом коридоре, вечно вздорящие друг с другом супруги дю Плесси-Бельер нашли неожиданное взаимопонимание.