От ненависти до любви

После нескольких месяцев ленивой праздности Анжелика вновь ощутила себя занятой и деятельной. Расхаживая по коридорам Ботрейи, она проверяла, все ли поручения были выполнены к её приезду. Слуги натерли полы воском, вытерли пыль с консолей и бра и проветрили комнаты, готовые к приёму новых жительниц. Пюльшери, привыкшая к мрачному аскетизму Монтелу, с детским восторгом разглядывала позолоченую лепнину и изящную мебель работы Буля. Раньше она ютилась в маленькой комнатушке, где из обстановки была только простая постель с соломенным тюфяком, сундук и комод на покосившихся ножках. Племянница отвела тётушке просторные апартаменты, обитые голубым шелком. В алькове стояла широкая кровать с балдахином, обещавшая самые сладкие сны. На резном трюмо из красного дерева ждали приятные дамские мелочи: гребни, ленты, флаконы с духами и пудрой. Несколько гобеленов с пасторальными сценами оживляли обстановку, не говоря уже о мягких креслах и пушистых коврах. Просторная гардеробная пока была пуста, но Анжелика обещала родственнице встречу с модным портным и белошвейкой. Комната Мари-Аньес находилась в этом же крыле особняка. Она была обставлена не менее изящно, чем покои тётушки. Юная де Сансе радостно осматривала свой новый дом, радуясь тому, что сестра не оставила её. Для малышки Генриетты обустроили детскую. Девочку поручили заботам Фантины Лозье и Барбы. Последняя, проводив своих воспитанников в Версаль, сильно скучала без них. Анжелика решила, что пока не родился её ребёнок, она отпустит верную няньку в Ботрейи. Две женщины, искренне любившие детей, сразу нашли общий язык и стали подругами, несмотря на разницу в возрасте. На следующий же день после возвращения в Париж маркиза дю Плесси-Бельер приняла сестру и тётку в своём особняке. Женщины, поражённые убранством отеля Ботрейи, были заметно разочарованы мрачной обстановкой на Фобур Сент-Антуан. Попивая горячий шоколад с бисквитами, Анжелика напутствовала сестру перед важной встречей. Утром она отправила лекея в Тюильри, дабы предупредить о визите. Тот вернулся с короткой запиской: «Жду вас к трём часам». Платья, которые Мари-Аньес привезла из провинции, показались её сестре либо слишком простыми, либо вышедшими из моды. Благо, женщины были примерно одинакового роста и телосложения. Малый траур, который де Сансе еще носили по отцу, сводил выбор нарядов к тёмной гамме. Анжелика предложила сестре темно-синее платье из парчи. Кружевной воротничок был украшен легкомысленными бантиками, в центре каждого из которых был цветок из жемчужин. Для себя маркиза предпочла темно-фиолетовое, почти чёрное, платье из бархата, красоту которого дополняло миланское кружево на рукавах. Когда сестры уже готовились к отъезду и оставался последний штрих — выбрать подходящие украшения, лакей доложил о визите мадемуазель де Паражонк. Старая жеманница, узнав о возвращении маркизы, решила на правах давней подруги нанести визит без предупреждения. Чтобы не обижать Филониду, Анжелика представила ей сестру и тетушку, и попросила позаботиться о последней и рассказать ей о светской жизни Парижа. Мадемуазель де Монпансье приняла гостей крайне радушно. Вышколенные лакеи поставили на стол фруктовые ликеры и лёгкие закуски. Сама же хозяйка дома болтала без умолку. — Я вся в предвкушении, моя дорогая! Вскоре снова запахнет порохом. Пришла пора показать этим проклятым испанцам… И так далее, и в том же духе. Анжелика ничуть не удивилась, когда Анна Мария торжественно отодвинула ширму и продемонстрировала манекен, на котором был надет лиф из серебряных пластин и инкрустированный рубинами. — Вот и мои доспехи, — гордо сказала она. Воинственная внучка Генриха IV явно унаследовала его боевой пыл. Маркиза дю Плесси тотчас вспомнила, что герцогиня в свое время была ярой фрондеркой. Именно она летом 1652 года велела открыть Сент-Антуанские ворота перед остатками армии принца Конде и палить из пушек Бастилии по армии Тюренна, прикрывая отступление. Даже в далёкий Монтелу доходили слухи о её «подвигах». — Вы непременно должны присоединиться к нам, дорогая. Весь двор отправляется на войну. — Щебетала де Монпансье. — Но в каком качестве? — Спросила Анжелика. — У меня нет должности при дворе. И потом, я не получила на этот счёт никакого распоряжения от Его Величества. — Тогда вам непременно нужно явиться ко двору, и немедленно. Завтра в Сен-Жермене состоится военный смотр. Я выезжаю на рассвете. В моей карете предостаточно места. Мы что-нибудь придумаем. Маркизе дю Плесси-Бельер ничего не оставалось, как согласиться. Великая Мадемуазель радушно приняла Мари-Аньес в свою свиту. Она велела девушке встать на середину комнаты и покрутиться вокруг своей оси. — Вы само очарование, моя милая. — Она захлопала в ладоши. — Не могу поверить, что не запомнила вас. А ведь вы так долго были фрейлиной у Её Величества. Возможно, если бы кузен проявлял ко мне должное почтение, то я чаще бы бывала при дворе. И самолюбивая внучка Франции разразилась тирадой в адрес своего венценосного родственника. Не смотря на то, что король в свое время простил мятежную дочь Гастона Орлеанского, она чувствовала, что её недолюбливают. А ведь когда-то одиннадцатилетнаяя Анна Мария подходила к колыбели Людовика и, глядя на младенца очарованным взглядом, говорила: «Это мой маленький муж». Однако участие во Фронде перечеркнуло этот наивный план. Если верить свидетелям, в тот самый день, когда принцесса велела палить из пушек Бастилии, кардинал Мазарини, наблюдавший за ходом битвы с холмов Шаронн, иронично проговорил: «Этот пушечный залп убил ее мужа.» *** Встав спозаранку, Анжелика чувствовала себя разбитой. Накануне она вернулась от Великой Мадемуазель за полночь, и сейчас все разнообразие ликеров, выпитых накануне, давало о себе знать. Пригубив сельтерской и умывшись холодной водой, женщина почувствовала себя чуточку лучше. Жавотта помогла своей госпоже облачиться в элегантную амазонку темно-зелёного цвета и расшитую узором в виде зверей и птиц. Накануне женщины условились о судьбе Мари-Аньес. В течение недели девушка пробудет в Ботрейи и займётся подготовкой своего гардероба и прочих необходимых вещей, а после присоединится к своей новой патронессе в военном походе. Такой план весьма всех устроил. Несмотря на похмелье, Великая Мадемуазель всю дорогу болтала без умолку. Она пересказывала придворные сплетни, коим не было числа. Новые романы и расставания, конфузы во время Большого выхода, и прочее, прочее, прочее. Анна Мария рассмешила Анжелику, поведав о недавней выходке Лозена. Этот проказник подкупил слуг графа де Сент-Амона, чтобы они налили своему хозяину во флягу с коньяком касторового масла. Бедняга кашлял и плевался у всех на виду, когда решил незаметно пригубить немного во время королевского обеда. Теперь бедняга отправится не во Фландрию, а в свое имение в окрестностях Вандома. Анжелика живо представила себе эту картину. И тут её осенило. Она вокресила в памяти кошачьи глаза придворного и их лукавый прищур. Точно такой же разрез глаз был у маленькой Генриетты! Так вот кто отец её племянницы. Вездесущий Лозен! Женщина испытала небывалое облегчение. Все подозрения в адрес Филиппа оказались напрасными. Прибыв в Сен-Жермен, Анжелика тут же нанесла визит Её Величеству. Королева пребывала в прекрасном расположении духа. Её главная соперница, Луиза де Лавальер, осталась в Версале. Ходили разговоры, будто король не планирует взять её во Фландрию. Мадам де Монтеспан сообщила, что король посетил спальню своей супруги, а когда наутро отодвинули полог кровати, испанка улыбалась. — Дни Лавальер сочтены. Но Людовик слишком пылок, чтобы каждую ночь делить ложе со своей пресной супругой, — ехидно заметила Атенаис. Анжелике показалось, что очаровательная Рошешуар метит на тёплое место, которое вскоре освободится. Что ж, Монтеспан честолюбива, остроумна и, несомненно, красива. У неё есть все ресурсы для того, чтобы заменить робкую хромоножку Лавальер в королевской постели. Королева была искренне рада видеть маркизу дю Плесси и даже пригласила присоединиться к её свите, дабы посмотреть на предстоящие маневры. На холме возле Сен-Жерменского дворца было необычайно людно. Несколько полков стали боевым строем. Людовик верхом на вороном английском скакуне в сопровождении маршала д’Альбре проводил смотр. Анжелика куталась в плащ и муфту. Несмотря на то, что погода была не самая суровая для этого времени года, стоять на одном месте оказалось чрезвычайно холодно. В компании мадам де Людр и де Севинье она наблюдала, как Его Величество гарцует перед строем. Действо продолжалось несколько часов. В конце концов маркиза дю Плесси-Бельер продрогла до костей, а подол её платья был выпачкан грязью. Перед торжественной королевской трапезой Анжелика вернулась в комнату, чтобы согреться чашечкой горячего шоколада и переодеться. *** В гостиной Её Величества было пусто. Маркиза дю Плесси решила воспользоваться случаем и поправить чулок, у которого так некстати развязалась подвязка. Она смело задрала юбки и исправила случившееся недоразумение. Обернувшись, женщина увидела что за её спиной стоит король. Вот так неловкость! Анжелика присела в реверансе, как того требовал этикет. Однако Людовик успел заметить гневный блеск зелёных глаз прекрасной нимфы, застигнутой врасплох. — Мадам дю Плесси! Мы рады приветствовать вас! — О, сир! — Но, должны заметить, что долгое время не имели возможности наблюдать ваше присутствие. Анжелика знала, что король терпеть не может, когда кто-то пренебрегает пребыванием при дворе. Люди, которые надолго пропадают с монарших глаз, рискуют попасть в немилось. Его Величество просто забывает о них. — Ваше Величество, надеюсь, что вы простите мне моё отсутствие. Отправляясь в провинцию всего на несколько недель, я и представить не могла, что недуг омрачит мою жизнь и вынудит продлить пребывание в родовом поместье. — Вот как, — нахмурился Людовик. — Вы были больны? — Я подарю наследника господину моему супругу к середине лета. Теперь, когда угроза моему состоянию миновала, я сразу же вернулась ко двору, — ответила Анжелика. — Её Величество уже поздравила меня с грядущий событием. Она знала, что король обычно в курсе всех подробностей личной жизни придворных. Своей репликой она ставила его в неловкое положение — все знают, что мадам дю Плесси-Бельер беременна, кроме него самого. — Кажется, мы слышали об этом, — сказал Людовик, стараясь не выглядеть неосведомлённым. — И я присоединяюсь к поздравлениям в вашу честь. Но сейчас нас одалевают заботы другого рода. В вашу провинцию доходили вести о надвигающейся войне, мадам? — Строго спросил он. — О да, сир. Супруге маршала просто непростительно не знать об этом, — парировала Анжелика. Король благосклонно кивнул. — Вскоре двор отправится в Пикардию и далее во Фландрию. Мы желаем, чтобы вы сопровождали Ее Величество. Она будет рада вашему обществу. Позже, на балу, Анжелика подумала о том, что несколько месяцев, проведённых в провинции, ей не хватало блеска, музыки и придворной суеты. Она наслаждалась всем: новым творением Люлли в исполнении придворного оркестра, изысканными кушаниями, дежурными комплиментами кавалеров и смехом дам. Прогуливаясь вдоль стола с закусками, она слушала последние сплетни: у Бриенна новая любовница; король хочет вернуть из ссылки де Варда; де Шольн застал жену в объятиях лакея, какое бесстыдство. Среди пустых разговоров было и кое-что важное. Маркиза узнала, что её супруг не появится в Париже, а встретит короля в Пикардии. «К добру или к худу?» — задавалась вопросом Анжелика. Она размышляла о том, что встреча с мужем вновь откладывается. Маркиза хотела в семейной жизни лишь хрупкого мира, но стычки с Филиппом приносили в её жизнь лишь бурю. Она надеялась, что статус супруги убережёт её от вспышек гнева маркиза, но эти чаяния оказались напрасными. Погруженная в эти тягостные мысли, Анжелика блуждала взглядом по залу. Её взор натолкнулся на невысокую шатенку в лиловом платье. Лицо женщины показалось смутно знакомым. Незнакомка тоже увидела мадам дю Плесси-Бельер и смерила её взглядом. Неожиданностью стало то, что она подошла поприветствовать маркизу: — Анжелика, как я рада вас видеть! Вы не узнали меня? — Прошу прощения, мадам. Хоть ваше лицо и кажется мне знакомым, я не помню вашего имени. — Мы виделись всего один раз, у Нинон, но я хорошо запомнила вас. Правда, в тот час я находилась в крайне затруднительном положении и не была похожа на себя, — мягко проговорила женщина. — Мадам де Сирсе! Арманда! — Анжелика высказала вслух появившуюся догадку. — Я много думала о вас. До меня доходили слухи, будто муж отправил вас в провинцию. — Увы, дорогая, это так, и даже хуже. Я много месяцев провела в монастыре кармелиток близ Шабли. Мать-настоятельница — тётка моего уже покойного мужа, мир его праху. Признаюсь, если бы Гастон так скоропостижно не скончался от лихорадки, я так и была бы затворницей. — Это ужасно! — Воскликнула Анжелика. — Давно вы вернулись? — Пару недель назад. Как все переменилось при дворе за это время! И мода, мода! Мне пришлось спустить крупную сумму на новый гардероб. Знаете, через монастырский стены до меня совсем не доходили новости. Гастон запретил мне получать письма. Вернее, это тётка, старая фурия, надоумила его. — Это слишком жестоко, — вставила реплику Анжелика. — Вы правы, моя милая. Как только я вернулась в Париж, целая волна слухов обрушилась на меня. И первый из них — скорая отставка Лавальер. — Ах, об этом только и говорят. И все гадают, кто же займёт её место. Арманда кивнула: — Мы поспорили с мадам де Дьенвиль, моей приятельницей. Она ставит тысячу ливров, что это будет герцогиня де Субиз. — Субиз? Мне кажется, что у неё мало шансов, — осторожно ответила Анжелика. — Я с вами полностью согласна. Мне кажется, что Его Величество обратит внимание на какую-нибудь яркую и остроумную особу. После скучной Лавальер ему захочется огня. Моя ставка — принцесса Монако. Мадам дю Плесси предпочла умолчать о своих догадках. Она не сомневалась, что мадам де Монтеспан уже расставляет свои силки, чтобы поймать крупную дичь. — А ещё мне сказали, что Плесси-Бельер женился. Сначала я не могла в это поверить. — Продолжила болтать Арманда. Анжелике сделалось неловко. Она хотела было сказать, что именно она стала женой жестокого маршала, но любопытство пересилило. — Вы до сих пор ненавидите его? — Ах, нет. Мои близкие считают, что я слишком великодушна. К тому же, у меня короткая память. Я злюсь только на саму себя, что позволила этому холодному красавцу увлечь меня. От связи с ним меня не отговаривал разве что немой. Сейчас я испытаваю лишь сочувствие к его жене. Говорят, она очень красива. А ещё до меня доходили слухи, что Филипп обрюхатил её, отправил в деревню, а сам умчался во Фландрию. У Марса одна возлюбленная — война. Эти последние реплики возмутили Анжелику. Так вот как говорят за её спиной! Положение спас господин де Рур, которому мадам дю Плесси задолжала куранту. Женщина попрощалась с Сирсе и присоединилась к танцующим. Гавот, менуэт, бранль, контрданс — танцы перетекали один в другой в строгой гармонии придворной сюиты. Анжелика вложила ручку в ладонь нового партнёра. Им оказался король. Его Величество был превосходным танцором, и маркиза отметила про себя, что ей доставляет удовольствие танцевать с ним. Людовик был любезен, как и всегда, но маркизе показалось, что в его глазах появился какой-то новый, лихорадочный блеск. — Двору не хватало вашего присутствия, мадам. — Признаюсь, что и мне не хватало двора, сир. Я рада быть здесь. — Нам приятно это слышать. Должен сказать, что господин Кольбер вспоминал о вас. Вы уже виделись с ним? — Нет, но завтра же постараюсь встретиться, — ответила Анжелика, предугадывая, зачем она понадобилась этому влиятельному человеку. — Мой министр высоко ценит вас, мадам. Признаюсь, меня это удивляет. Такая женщина, как вы, должна думать о нарядах и блеске драгоценностей. Лукаво улыбнувшись, маркиза ответила: — Поверьте, дела тоже могут доставлять удовольствие. Меня увлекают рассказы капитанов моих судов о далёких странах и редких диковинах, которые они привозят в своих трюмах. Запах специй, какао, пряностей… Они так же манят, как запах роз и лилий из наших садов. — Вы так увлекательно об этом говорите, сударыня, что мне тотчас захотелось отправиться в путешествие. Собеседники рассмеялись. — Безделица, вы поражаете меня! Как в этой хорошенькой головке соседствуют такие разные мысли? Женщина в ответ лишь загадочно улыбнулась и пожала плечами. *** Анжелика вновь увидела Арманду этим же вечером. Сирсе сидела на диванчике в нише у окна, которую ушлые придворные прозвали «кабинетом Венеры». Она тихо всхлипывала, а её плечи дрожали. Мадам дю Плесси деликатно тронула приятельницу за руку: — Арманда, что случилось? Женщина вздрогнула и повернулась: — Ох!.. Анжелика, это вы! —Вы плачете? Что случилось? Сирсе жестом предложила Анжелике сесть. — Право же, мне уже стыдно вам жаловаться. Иначе у вас может сложиться ложное впечатление, будто я вечно влипаю в сомнительные истории. Но моя беда до отвращения банальна. Я приехала в Сен-Жермен сегодня вечером в полной уверенности, что моя комната осталось за мной. И только после бала я обнаружила, что на дверях написано другое имя. История стара, как мир! Стоит на время оставить двор, как какой-нибудь стервятник уже спешит поживиться! Я точно знаю, что это происки мадам де Шуази. Чёртова святоша — родственница моего покойного Гастона по материнской линии и терпеть меня не может. Поэтому мою комнату занял её племянник. Маркиза дю Плесси, у который были свои счёты с Шуази, обняла Арманду и сочувственно сказала: — Вы правы, моя дорогая. Месье де Жевр, камергер короля, сказал мне по секрету, что некоторые господа предлагали ему крупную сумму за мои апартаменты. Если вы согласитесь, я приглашаю вас. Моя горничная так же будет к вашим услугам. — Анжелика, благодарю вас. Это просто спасение для меня. Однако оставался один нюанс: на гостеприимной двери красовалась надпись «Оставлено для маркизы дю Плесси-Бельер». — Но есть кое-что, о чем вы должны знать: я и есть та самая жена маркиза дю Плесси. — Вы? — Сирсе выпучила глаза от удивления. — Как же неловко вышло! Я столько наговорила вам! Но… Вы, такая добрая и сердечная, стали женой этого варвара?! О Боже! Но как вы пошли на это, зная, какое он чудовище? Немыслимо! — Я понимаю ваше удивление, дорогая. Если позволите, я расскажу вам об этом чуть позже, если вы ещё готовы принять моё предложение. Спустя некоторое время, освободившись от пышных одеяний, женщины сидели на широкой постели в одних сорочках и пили росолис из маленьких серебряных кубков. Запуская пальчики в бонбоньерку с цукатами, Арманда слушала рассказ Анжелики. Не вдаваясь в лишние подробности, та коротко поведала историю своего замужества. — Невероятно! И, к тому же, он ваш кузен! О Боже, Анжелика, как вы его терпите? — Не буду жаловаться, скажу лишь, что этот брак меньше всего похож на приятную прогулку. — Ответила женщина. — После встречи у Нинон я часто думала о вас. Однажды в Тюильри я встретила Филиппа и не узнала его. Мы не виделись много лет. Я была очарована. Он был похож на ожившую статую молодого Адониса. Но потом, когда мне назвали его имя, волна отвращения накрыла меня с головой. Глядя на его прекрасное лицо, я видела лишь ваши синяки. Это было так, словно судьба посылает мне предостерегающий сигнал. Де Сирсе была ошарашена. — Но все же вы согласились стать его женой… — Филипп не просто просил моей руки у короля. Он представил меня Его Величеству во время Большого выхода. К тому же, в ту пору моим самым сильным желанием было попасть ко двору. — Отказ был равен самоубийству, теперь я понимаю вас, — тихо ответила Арманда. — Когда король благословил нас, пути назад уже не было. Женщины проговорили около часа. Анжелика узнала, что в девятнадцать лет Арманду выдали замуж за глуповатого, но очень знатного и состоятельного графа де Сирсе, который был на десять лет старше её. Она не была счастлива в браке. Поселившись в мужем в Париже, женщина окунулась в суету столичной жизни и свела знакомство с Нинон де Ланкло. Арманда заводила романы один за другим, но они приносили лишь разачарование. «Я так жаждала любви, что теряла рассудок», — признавалась она. Через три года после свадьбы, пережив несколько выкидышей, она наконец произвела на свет наследника. Сына, отданного на попечение нянек, она видела крайне редко. Сама не понимая почему, Анжелика прониклась симпатией к мадам де Сирсе. Хотя эта женщина мало чем отличалась от других придворных красавиц, маркизе показалось, что в ней есть что-то настоящее. Арманда не была тщеславной и если и совершала глупости, а это случалось с ней часто, то делала это лишь следуя душевному порыву, а не корыстным замыслам. *** Дни шли слишком стремительно. Курсируя между Сен-Жерменом и Парижем, Анжелике предстояло решить массу неотложных дел. Она успела побеседовать с господином Кольбером о тех кораблях, которые выйдут из порта в Ла-Рошели после начала сезона навигации в середине апреля. Позже маркиза вместе с Пюльшери выбрала ткани для новых нарядов, а портной снял мерки. Тётушка поделилась впечатлениями от знакомства мадемуазель де Паражонк. Она была в восторге от старой жеманницы и называла её теперь не иначе как «моя дорогая Филонида». В галерее Дворца Правосудия Анжелика вместе с Мари-Аньес сделали необходимые покупки. Сборы шли полным ходом. Женщина отдала пятьсот ливров за дорожный несессер из палисандра с гребнями, складным зеркалом и прочими вещицами, которые могут пригодится ей в дороге. Когда сестры возвращались домой, Анжелика решила завести разговор об отце своей племянницы: — Дорогая сестра, — деликатно начала она, — мне показалось, что малышка Генриетта очень похожа на одного из придворных кавалеров. Я говорю о… — Анжелика, не стоит, — поджав губы перебила Мари-Аньес. — Но почему? — Ты и так много сделала для меня. Для нас. Сейчас я хочу лишь начать новую главу своей жизни. Есть вещи, которые должны оставаться в прошлом. Маркиза лишь понимающе кивнула. Она с трудом представляла ветреного графа в роли отца. Так же она предположила, что её сестра драматично рассталась со со своим любовником и из чувства гордости не хочет более вспоминать о нем. Позднее бурную радость вызвало появление Флоримона и Кантора, которых аббат де Ледигьер привёз на Фобур Сент-Антуан всего на один вечер. Они, перебивая друг друга, рассказывали матери о жизни при дворе. И вот, наконец, пришёл день отъезда. Анжелика должна была выехать около десяти утра и просоединиться на заставе Сен-Дени к длинной веренице карет придворных, спешивших на войну. Разбуженная Жавоттой спозаранку, женщина без остановки зевала. Накануне она засиделась за полночь вместе с управляющим Маршандо, у которого накопилась целая уйма неотложных дел, в каждое из которых нужно было детально вникнуть. Одетая в дорожное платье, Анжелика восседала на диване в гостиной. Вокруг суетилась челядь, проверяя, все ли собрано и уложено в сумки и сундуки. Очень некстати разболелась голова. Беттина, новая горничная, нанятая на место Терезы, позабыла, в какую сумку положила чудодейственные пилюли, изготовленые аптекарем Савари. Шум во внутреннем дворе особняка потревожил маркизу. Однако у неё не было сил подняться и выглянуть в окно. Анжелика хотела отправить Флипо разузнать, в чем дело, но мальчишка, как на зло, куда-то запропастился. Нерасторопная Беттина, которой госпожа велела посмотреть в окно, доложила только, что это прибыла какая-то карета. Злясь на нерадивых слуг, Анжелика решила сама пойти на первый этаж. Она спускалась с лестницы, когда стены завертелись, а в глазах потемнело. Потеряв сознание, маркиза рухнула и покатилась по ступенькам вниз. *** Первым, что увидела Анжелика, придя в себя, было полное, с дряблыми щеками, лицо незнакомой женщины. — Кто вы? — еле ворочая языком, спросила маркиза. Улыбнувшись, незнакомка по-матерински ласково ответила: — Я мадам Корде, повитуха. Вы не беспокойтесь, мадам, ребёночек ваш цел. — Ребёнок? Что? С трудом соображая, Анжелика не понимала смысл сказанных слов. — Вы помните, вы упали с лестницы вчера утром? — Я спускалась вниз, но это было… Неужели вчера? — Да, мадам. Вы сильно ушиблись, открылось кровотечение. Меня вызвали к вам. Кровь удалось остановись. Ребёночку ничего не угрожает. Но вам надобно лежать в постели. Ещё вы сильно головой стукнулись. Будущая мать начала вспоминать, как спускалась по лестнице, у неё закружилась голова, а дальше — чернота. Она ощупала живот, убедившись, что ещё беременна. Потом — голову. Анжелика вздрогнула, обнаружив справа на затылке огромную шишку. — Тише-тише, не двигайтесь. Я велю принести льда, чтобы приложить к голове. Так вам будет легче. — Но мне надо… Я должна ехать… Повитуха сурово покачала головой. — Нельзя, мадам. Опасность хоть и миновала, но вам строго-настрого запрещено вставать. Ваш муж сказал… — Мой муж? Разве он здесь? Женщине показалось было, что мадам Корде лжет. Но потом она догадалась, что в той самой карете, въехавшей во двор вчера утром, и был Филипп. Но почему он приехал? — Когда меня вызвали к вам, господин маркиз был здесь. Он пробыл здесь всю ночь, но на рассвете уехал. Он велел мне быть с вами столько, сколько потребуется, и проследить, чтобы вы оставались в постели. Анжелика попыталась приподняться, но, не чувствуя в себе сил, опустилась на подушки.