Мадам, Я надеюсь на ваше благоразумие. Оставайтесь в постели столько времени, сколько понадобится, чтобы восстановить силы. Весна в Париже порой особенно прекрасна. На вас возложена наиважнейшая миссия. Вы — мать наследника рода дю Плесси де Бельер. Женщины нашей семьи отличались не только доблестью, но и смирением. Королева была огорчена, узнав о вашем недуге. Её Величество передаёт вам искренние пожелания скорейшего выздоровления. Берегите себя.
Анжелика поморщилась и отбросила листок на прикроватную тумбочку. Женщине показалось, что прежде ей не доводилось читать такого глупого и бессвязного письма. Но сквозь строки сквозила главная мысль: Филипп хочет, чтобы она оставалась в Париже. Впрочем, не удивительно, что он, будучи бесчувственным снобом, проявляет хоть какие-то эмоции, когда дело идёт о наследнике. Этому ещё не рожденному младенцу суждено рядиться в кружева и бархат, гарцевать на лошади и овладеть шпагой не хуже отца и деда. Будущее предрешено: он вырастет, окружённый сонмом нянек, потом будет носить шлейфы знатных дам, на шестнадцатилетие получит от отца полк или хотя бы роту. Маркиза невольно улыбнулась подумав о том, как должно быть разгневается Филипп, если родится девочка. Отгоняя от себя разного рода мысли, Анжелика наконец примирилась с судьбой. Что ж, она встретит весну в Париже. Весь о том, что мадам дю Плесси осталась в городе, быстро распространилась по гостиным и салонам. Одними из первых гостей были Ортанс и Раймон. Мадам Фалло де Сансе заявилась на Фобур Сент-Антуан накануне ужина. Анжелика полулежала на постели. Жавотта поставила перед своей госпожой специальный складной столик, предназначенный для того, чтобы вкушать пищу лёжа. Пока маркиза пила бульон, её сестра пересказывала последние сплетни. С отъездом двора светская жизнь Парижа стала на редкость унылой. Увидев, что Анжелика начала клевать носом, Ортанс, невиданное дело, воздержалась от едких замечаний. Она сочувственно поправила одеяло и, обещав, позвать горничную, удалилась. Визит Раймона оказался более приятным. Они несколько часов проговорили обо всем, начиная критикой Мольера со стороны церковников и нравами двора, и заканчивая положением дел в иезуитских колледжах. Частой гостьей в особняке де Бельер стала тётушка Пюльшери. Она быстро освоилась в свете и чувствовала себя уверенно в высшем обществе. Знатные дамы полюбили её за открытость и искренность, но, в тоже время, не считали наивной простушкой. Пюльшери больше слушала, чем говорила. Она запоминала советы мадемуазель де Паражонк, взявшей под опеку новую приятельницу. Простые речи тётушки уравновешивали витиеватую манеру речи Филониды. Однажды в салоне маршальши д’Альбре она вставила остроумный комментарий по какому-то незначительному поводу и получила следующее резюме от тамошних завсегдатаев: «Мадемуазель де Сансе демонстрирует нам обнаженную истину, избавленную от пышных нарядов велеречивости.» Анжелика коротала дни лёжа в постели. После завтрака лакей обыкновенно приносил пачку писем от знакомых дам. В начале апреля, словно по мановению волшебной палочки, установилась сухая и ясная погода. Дни становились длиннее. Жавотта все чаще отворяла по утрам окно, впуская в покои своей хозяйки живительный свежий воздух. Вместе в окружающей природой наполнилась силами и Анжелика. С разрешения мадам Корде она, накинув поверх домашнего платья тёплый плащ, вышла в сад. Снег почти растаял. Лишь в тени, под самыми большими из деревьев, ещё остались его небольшие кучки. Очертания клумб, разбитых ещё при прежнем маркизе, и неубранная прошлогодняя трава производили удручающее впечатление. Маркиза, призвав к себе дворецкого, наказала найти лучших садовников. В один из приездов в Париж Флоримон придумал устроить на террасе, которая выходила во внутренний двор, настоящий шатер. Анжелика поддержала эту идею. К потолочной балке слуги прикрепили большой кусок парусины. Эта плотная ткань надёжно защищала от дождя и ветра с двух сторон, как бы образуя палатку. Внутри установили диван и маленький столик. Маркиза и её сыновья сидели в импровизированном убежище, лакомясь горячим шоколадом и пирожными. Иногда она пела сыновьям колыбельную «Зелёная мельница», так любимую ими с раннего детства. После отъезда детей Анжелика решила не разбирать шатер. Ей нравилось проводить в нем время, наблюдая со своего места за работой садовников. Нанятые по её указанию братья Годар, уже более десяти лет занимавшиеся обустройством садов и парков, с первого дня на Фобур Сент-Антуан развили бурную деятельность. Маркиза решила отказаться от строгих линий и геометрических форм, которые мэтр Ленотр возвел на пьедестал садово-паркового искусства. Она предпочла сад в итальянском стиле, жемчужиной которого должен был стать небольшой пруд с фонтаном. Тем временем в отель де Бельер потянулись гости. Анжелика с гордостью показывала знакомым макет парка, который к концу мая уже будет окончательно готов. Маркиза принимала избранный круг знакомцев в шатре на террасе, предлагая изысканные закуски и напитки. Одним из таких гостей стал герцог де Вивонн. В июне ему предстояло отправиться на корабле «Слава солнца» бороздить голубой простор Средиземного моря. Вальяжно устроившись на диване, он завёл разговор о Канторе, засыпав его комплиментами. — Мадам, поверьте, такой талант, как у вашего сына, встречается крайне редко. Он превосходно поёт и великолепно играет на музыкальных инструментах. Для меня было бы честью взять его к себе на службу. — Сказал адмирал. — Не кажется ли вам эта просьба несколько преждевременной, учитывая то, что вам предстоит морской поход? — Ответила Анжелика. — Боюсь, сударыня, что вы неверно истолковали мои слова. Я имею ввиду именно то, что хотел бы взять с собой Кантора на Средиземное море. Мать была несколько шокирована такой просьбой. Она возразила: — Месье де Вивонн, но ведь вы отправляетесь не на увеселительную прогулку. И потом, мой сын ещё маленький. — Он выглядит старше своих лет, и ему будет вполне уютно в компании моих пажей, принадлежащих к знатным семействам. Мой дворецкий — мужчина средних лет, он отец многочисленного семейства. Я накажу ему внимательно присматривать за вашим прелестным мальчиком. Если вы пожелаете, вы можете отправить вместе с ним наставника или гувернера. Анжелика не стала сразу отказываться от смутившего её предложения, обещав подумать. Вивонн же из деликатности не настаивал. — Я не сомневаюсь, мадам, что вы — любящая мать, и печетесь о судьбе своих отпрысков. У вас будет достаточно времени, чтобы принять решение. Маркизу пугали не только кривые сабли турок и берберов. Были ещё и другие угрозы. Женщина опасалась того, что мальчиком соблазнится кто-то из свиты герцога. В этом случае идея отправить с Кантором надёжного человека казалась вполне разумной. Во время следующего приезда детей, маркиза вознамерилась побеседовать с младшим сыном. И вскоре ей представился такой случай. Дофин вместе со своей свитой перебрался из Версаля в Лувр, о чем аббат де Ледигьер оповестил маркизу заранее. Женщина была очень рада такой новости. Это означало, что теперь мать может видеть своих сыновей чаще. Анжелика отправила господину де Монтозье, наставнику Дофина, письмо с просьбой один раз в неделю отпускать её мальчиков на Фобур Сент-Антуан. Это пожелание было сразу же удовлетворено. Усадив Кантора на скамью, которую совсем недавно установили в дальнем уголке сада, Анжелика заговорила с ним о предложении герцога. Мальчик пришёл в неописуемый восторг. — Месье де Вивонн очень добр ко мне и Флоримону, матушка. Ему нравится слушать, как я играю на гитаре. Вы знаете, что он и сам пишет стихи? — Да, милый, я знаю, что господин Вивонн большой ценитель музыки. Но ведь Средиземное море так далеко… — Но, матушка, я уже совсем большой и скоро обгоню Флоримона в росте. Вы не должны бояться за меня. — Начал возражать Кантор. Проговорив ещё некоторое время, мать и сын решили, что вместе с Кантором поедет Мальбран. Будучи бывшим военным и опытным фехтовальщиком, он сможет в случае необходимости вступиться за него. Частой гостьей стала и мадам де Сирсе. У женщин установились приятельские отношения. Арманда в очередной раз была влюблена. Предметом её страсти оказался королевский наместник из Лиона, который приехал в Париж по какому-то делу. Прежде чем нанести визит господину Кольберу, он посетил салон несравненной Нинон. Там-то он и угодил в сети любвеобильной Сирсе. Арманда часто заходила к Анжелике после обеда. Поедая пирожные, гостья щебетала как птичка. Она поверяла подруге свои чаяния: — Я так хочу, чтобы он остался, моя дорогая. Он зачахнет без меня в этой глуши. В один из своих визитов в начале мая Сирсе выглядела обеспокоенной. Анжелика было решила, что её любовная связь, бывшая предметом столь многочисленных разговоров, стремительно закончилась. — Моя дорогая, вы выглядите такой расстроенной. Неужели ваш визави огорчил вас? — Ах, совсем нет. Анжелика, моя милая, вы так добры. Вы так печетесь обо мне. — Ответила Арманда, нервно вертя в руке складное зеркальце, висевшее у неё на поясе. — Вы — просто сущий ангел и совершенно не заслуживаете такого отношения. — Вы говорите обо мне? Но я совершенно не понимаю, о чем идёт речь. Анжелика была озадачена и жаждала объяснений. — Ах, это ужасно. Сегодня я получила письмо от мадам де Дьенвиль, моей кузины. Маркиза поняла, о ком та говорит. Сюзанна де Дьенвиль, юная супруга барона из Шапмани, недавно получила место фрейлины при Её Величестве. — И что же она пишет вам? — Анжелика, дело в вашем муже. — Вот как? — переспросила женщина. Она сразу же догадалась, о чем пойдёт речь. Во Фландрии, судя по всему, Филипп занимался не только войной, но и любовью. Маркиза дю Плесси была морально готова к такой новости. Она хорошо знала, что до свадьбы её супруг не слыл монахом. Однако она была уверена, что этот вышколенный придворный не станет выставлять свои интрижки напоказ и делать их поводом для сплетен. В конце концов, Общество Святого Причастия не дремлет. До этого дня до Анжелики доходили истории только в военных победах мужа. Шарлеруа, Армантьер, Сен-Вину, Дуэ, Ауденарде, форт Скарп, Куртре — крепости и города падали, как карточные домики. Короля и королеву Франции встречали с помпой. Эшевены, стоя под балдахином, обращались к ним с речью, после чего по улицам, устланным коврами, королевская чета направлялась в одну из старинных северных церквей, украшенных каменными кружевами, с острыми, как стрелы, шпилями, устремленными в набухшее дождем небо, чтобы послушать благодарственный молебен Te Deum. Между молебнами война судорожно сотрясала горизонт пушечными залпами и мушкетными выстрелами. Городские гарнизоны огрызались, предпринимали отчаянные, порой кровавые вылазки. Но войска испанцев оказались малочисленными, а Испания была далеко. Отрезанные от помощи, под давлением местных жителей, которые не собирались терпеть муки голода ради славы завоевателей, испанцы сдавались. Начав осаду Лилля, Его Величество каждый день спускался в окопы, как простой гренадер, чем приводил в смятение придворных. Как-то раз мессир де Тюренн, увидев короля, осыпанного разлетевшейся от упавшего неподалеку ядра землей, пригрозил оставить пост, если государь не прекратит вести себя неосмотрительно. Но король, который находился впереди своих войск и почти достиг палисада, не стал отступать на глазах у всей армии. Тогда маршал дю Плесси-Бельер предложил ему: «Давайте поменяемся шляпами, сир: испанцы будут целиться в ваш плюмаж и ошибутся». Более король не подвергал такому риску свою царственную особу. Филипп получил голубую орденскую ленту Святого Людовика. Имя Плесси-Бельер гремело наряду именами Тюренна, д’Омона и де Креки. — Арманда, так в чем же дело? Если Филипп изменил мне… Что ж, я не стану удивляться. Вы ведь знаете, что я не из тех дам, что держат на коротком поводке своих мужей. — Дело не только в этом, моя дорогая. Тут имеет место вопиющая наглость и подлость. Сюзанна написала мне, что некоторые господа, которым можно доверять, лично видели, как на рассвете из шатра маршала пулей выскочила девица в одном исподнем. Вот это уже тянуло на пикантный анекдот, который придворные будут с удовольствием смаковать не одну неделю. Анжелика нахмурилась. Когда эта история дойдёт до Парижа, на неё будут бросать сочувственные взгляды. А какая-нибудь лицемерка вроде мадам де Шуази скорчит сердобольную мину и скажет: «Моя драгоценная! Этот негодяй смешал доброе имя вашей семьи с грязью!». — Что ж, — наконец ответила Анжелика, —весьма досадно, что у придворных острословов появился повод для насмешек. Надеюсь, эту историю быстро забудут. — Они-то да, учитывая, что в ближайшее время появится ещё один повод для сплетен. Но вот забудете ли вы? Дело в том, что эта девица, любовница Филиппа, ваша кузина, на сколько мне известно. Анжелика изумленно подняла брови. — Вы говорите не о Мари-Аньес де Сансе? — Именно. О фрейлине Великой Мадемуазель. — Вы уверены? Она мне не кузина, а сестра. — Сестра? Боже, да это ещё хуже! Сюзанна пишет, что господа, видевшие всю эту сцену, точно опознали её, хотя дело было в утренние сумерки. Маркизу дю Плесси охватила смесь злости и досады. Успокоенная тем, что отцом её племянницы с большой долей вероятности оказался Лозен, она потеряла бдительность. Собственнолично она устроила судьбу сестры, приложив все усилия, чтобы та стала фрейлиной мадемуазель де Монпансье. И вот теперь Мари-Аньес, воспользовавшись её добротой, буквально воткнула нож в спину. И если бы все было шито-крыто… Но бегать по военному лагерю в одной сорочке — вот это настоящее бесстыдство. — Что же, тут вы правы, — сухо сказала Анжелика, — мне сложно будет это забыть. Я не злюсь на Филиппа. У меня были подозрения, что он может изменять. В конце концов он всего лишь мужчина, которому нужно иногда удовлетворять свою извращенную похоть. Но Мари-Аньес… Ведь это благодаря моей протекции она вернулась ко двору. — Боже! Я этого не знала. Моя дорогая, вы пригрели на груди… — Настоящую змею, — закончила маркиза начатую фразу. — Давайте закончим об этом и побеседуем на другую тему. Вы сказали, что скоро у придворных появиться более интересный повод для сплетен. И каков же он? — Новая любовница его Величества, — выпалила Арманда. — Вы меня заинтриговали. Я слышала лишь скандальном появлении мадемуазель де Лавальер в войсках. — Ах, королева была в ярости. Но наша государыня не подозревает, что её соперница гораздо ближе, чем кажется. — Важно заявила де Сирсе. — Я слышала, что принцесса Монако сейчас в Париже. Неужели вы проиграли пари и это мадам де Субиз? — Поинтересовалась Анжелика. — Мимо. Ни за что не угадаете, это мадам де Монтеспан. Маркиза в глубине души огорчилась, что не стала заключать пари с Армандой. Иначе она стала бы на тысячу пистолей богаче. — Атенаис, как мне кажется, всегда метила очень высоко. — Вы хорошо её знаете? — Мы воспитывались в одном монастыре в Пуату. Она моя приятельница. — Ответила Анжелика и тут же уточнила, — но у откуда у вас такие сведения? — Мне сообщила мадам де Бетюн. Она также состоит фрейлиной у Её Величества и часто мне пишет. С её слов, двор испытывает серьёзные трудности с расквартировкой. Часто деревни, в которых останавливается король со своей свитой, имеют всего пару каменных домов. Поэтому знатные господа ютятся в сараях, коровниках в прочих лачугах. Де Бетюн писала, что как-то ей довелось ночевать на сеновале. Она оставила там свои вещи и отлучилась к мадам де Рур, которая затеяла игру в ландскнехт в коровнике. А когда через пару часов она вернулась, негритенок, который служит пажом у Монтеспан, преградил ей дорогу. А когда Бетюн начала бранить его, этот маленький слуга приложил палец к губам и сказал: «Каоль, каспаша». Понимаете? Король и его госпожа! Моя подруга смекнула, что лучше ей погулять ещё некоторое время. Потом она снова вернулась туда. На сеновале была Атенаис, но одна. И вид у неё был слишком уж довольный. Вы понимаете, о чем я? — Вполне, — понимающе кивнула Анжелика. Спустя пару дней очаровательная представительница Мортемаров дала о себе знать. Маркиза дю Плесси с раздражением прочитала:Моя дорогая Анжелика! Меня угнетает обида за вас, словно это я стала жертвой такого гнусного предательства. Я хорошо знаю вашу семью, и вас, и дорогую Ортанс, и то, какими прекрасными качествами вы наделены. Тем более горько для меня писать о паршивой овце, которая завелась в благодетельном стаде. Я, разумеется, говорю о вашей сестре Мари-Аньес де Сансе. Излишне будет упоминать о том образе жизни, который она вела прежде.
Анжелика пропустила ту часть, где Атенаис в своей манере описывала прошлые деяния её сестры.Уже три дня наши господа только и говорят об этом. Какое распутство! Несколько наших добродетельных господ имели видеть, как она с гордо поднятой головой средь бела дня выходила в одной сорочке из палатки, где расположился маршал дю Плесси-Бельер.
Маркиза гневно отбросила письмо. Картина, которую описала Монтеспан, совсем не вязалась с тем, что сообщила мадам де Дьенвиль мадам де Сирсе. Впрочем, чего можно ожидать от женщины, которая заявила, глядя в глаза Её Величеству: «Храни меня Бог от того, чтобы стать любовницей короля!» Последствия мерзких слухов в самом скором времени дали о себе знать. Анжелика ловила на себе сочувственные взгляды дам, которые приходили навестить ее, а заодно, если получится, разузнать какую-нибудь новую пикантную подробность о жизни супругов дю Плесси. В конце концов, маркиза перестала принимать гостей. Исключение составила лишь мадемуазель де Ланкло. Анжелика пригласила её в отведать лёгких закусок в малой гостиной. Несмотря на отличную погоду, она не спешила выходить во двор. Работа по возведению фонтана шла полным ходом. В центре будущего сада была вырыта яма, а по её краям возвышалось нагромождение из ещё не установленных труб. — Нинон, прошу вас, Бога ради! Только не вы! Вам я не прощу этого скорбного взгляда. — Я хотела лишь поддержать вас, дорогая. Слухи катятся по Парижу, словно снежный ком, обрастая все новыми подробностями. — Увы, мне ли не знать. Бедняжка маркиза, брюхатая, как корова, заперта в своём особняке. А в это время наш красавец маршал покоряет не только Шарлеруа и Лилль, но и её сестрицу. Вот что они говорят. Признаюсь, меня гораздо больше огорчает, что моё имя треплют во всех салонах, чем измена мужа. Нинон попыталась приободрить подругу: — Уверяю вас, скоро у придворных появится другой повод для сплетен, и о вас забудут. — Не сомневаюсь, — ответила Анжелика, вспомнив про короля и Монтеспан. — Мы с вами так давно не виделись. Буду искренней с вами, моя дорогая. После вашего замужества я много думала о вас. Ведь вы не хотели этого брака. — Я питала к Филиппу лишь презрение. Он казался мне варваром в кружевах. Я надеялась, что наша супружеская жизни не будет отличаться от жизни других придворных пар. Но я ошиблась. Поначалу я терпела беспардонные замечания и язвительные насмешки. Но были и моменты когда маркиз спасал мне жизнь и избавлял от козней Общества Святого Причастия. Я начала даже уважать его, пока он снова все не испортил. — Что ж, уважение вполне может стать фундаментом для крепкого союза, — заметила Нинон. — Я согласилась бы с вами, если бы поведение Филиппа было последовательным. За завтраком он может сказать, что я дурно одета. А после обеда вытащит из какой-нибудь передряги. За ужином будет любезен, но потом перебьет всю посуду. Разумеется, я утрирую, но исключительно для того, чтобы вы уловили смысл. — Вы меня удивляете, дорогая. Я давно знаю маркиза и не замечала за ним подобного. Анжелика пожала плечами. — Я всегда жду от него подвоха, — призналась она. — Горько сознавать, что я ошиблась, — проговорила куртизанка. — Мне казалось, что этот брак изменит его. За все это время, если не считать случая с вашей сестрой, я не слышала о его амурных похождениях. — Перед тем, как посетить бордель, не обязательно давать заметку в «Ля Газетт», — съязвила Анжелика. — Я не питала иллюзий по поводу верности этого мужчины. Но, по крайней мере, надеялась, что он не даст поводов для сплетен. — Вы так спокойно относитесь к изменам? — Поинтересовалась Нинон. — Ревность — приправа для пылкой любви, вам это хорошо известно. Но я не питаю этого чувства к своему мужу. И потом, нравы знати мне хорошо известны. При дворе легко прослыть чудаком, если не имеешь любовника или любовницу. — Тут вы правы, моя дорогая. — Я гораздо больше сердита на сестру. Ведь это я согласилась помочь ей и устроила фрейлиной к мадемуазель де Монпансье. Когда мы были в провинции, мне показалось, что она слишком вызывающе смотрит на Филиппа. И потом, я даже подозревала, что она именно от него родила ребёнка. — Боже! — Воскликнула Нинон. — Разглядев мою племянницу получше, у меня не осталось сомнений. — Так значит?.. — Ах, нет. Приходите в Тюильри в четверг в полдень. Моя тётушка всегда в это время гуляет там с малышкой Генриеттой. Увидев девочку, вам на ум придёт совсем другое имя. Женщины некоторое время сидели молча. Откусив кусочек пастилы, де Ланкло задумчиво проговорила: — Анжелика, иногда вы меня удивляете. Я думала, что живя с этим пленительным Адонисом в одном доме, вы поддадитесь его красоте. Слегка покраснев, маркиза призналась: — Если быть до конца откровенной, то я иногда ловила себя на том, что бросала на мужа завороженные взгляды. Его идеально подобранные кроат и перстни, запах рисовой пудры и жасминовой воды, голубизна глаз, холодная, как лёд… Но красота обманчива. Особенно, зная, каков он на самом деле. Перед отъездом в Плесси мы неожиданно сблизились. И потом, в замке моего отца… Мы остались там на ночь. Погода испортилась. Из-за метели мы не могли уехать в Плесси. Той ночью Филипп будто превратился в совсем иного человека. Он не язвил, а, напротив, был внимателен ко мне. Мы провели вместе целую ночь. — И как вы его нашли? — Не удержалась от вопроса Нинон, помня о своём не самом приятном опыте интимного общения с маркизом. Щеки Анжелики слегка зарделись. — Он был… — Она задумалась, пытаясь подобрать слова, — чрезвычайно пылким. Я получила удовольствие, и это пугало меня. При других обстоятельствах, как знать, возможно, мы могли бы быть не только супругами, но и любовниками. Но Филипп все испортил. С тех пор я не желаю видеть его. Но это тщетные надежды. Я — его жена и мать будущего наследника. Маркиза тяжело вздохнула, поглаживая располневшую талию. — Он был груб с вами? — забеспокоилась Нинон. — Я бы отведала его кнута, если бы не была беремена, — с горечью ответила Анжелика. — О Боже! Что произошло? Не желая посвящать подругу в тайну ларца принца Конде, мадам дю Плесси сдержанно ответила: — Филипп вспомнил одну старую историю, которая произошла ещё в те времена, когда мы были детьми. Единственными невозмутимыми лицами в этой истории остались Пюльшери и Раймон. Тётушка сообщила, что уже написала племяннице с просьбой прояснить ситуацию. Она получила следующий ответ: «Моя дорогая тётя! Не верьте всему, что слышат ваши уши.» А Раймон посоветовал дождаться возвращения сестры и поговорить с нею с глазу на глаз. В итоге Анжелика решила, что её тётя слишком простодушна, а брат — излишне деликатен. *** К концу мая благоустройство сада было почти закончено. Анжелика, затевая эти перемены, планировала устроить вечеринку, на которой она продемонстрирует гостям обновлённый сад. Но слухи и сплетни, которые ещё ходили по городу, совершенно испортили её праздничный настрой. В конце концов, после некоторых раздумий, женщина решила пригласить лишь близкий круг родственников и знакомых. В их числе были Пюльшери, Ортанс с её почтенным мужем-прокурором, Раймон, мадемуазель де Паражонк, Нинон де Ланкло, Франсуаза Скаррон, Арманда де Сирсе и наместник из Лиона, у которого нашлись срочные причины оставаться в столице. Также Анжелика пригласила Давида Шайо, который был уже не похож на того худощавого и нескладного подростка, каким он был во времена «Храброго петуха». Теперь он превратился в молодого статного буржуа, одетого в дорогой суконный костюм. Мадам дю Плесси отправила приглашение и герцогу де Вивонну. После своего визита он лишь однажды напомнил о себе, прислав короткое письмо:Мадам, Не смею причинять вам беспокойство своей настойчивостью. Хочу лишь напомнить, что буду терпеливо ожидать любого вашего решения. Вместе со своим домом я отбываю в Марсель в середине июня. Покорнейше прошу вас дать ответ до этого времени любым способом, который вы сочтёте нужным. Ваш покорный слуга, Виктор де Мортемар, герцог де Вивонн.
Как по расписанию, раз в неделю, Кантор осаждал мать вопросом, не переменила ли она свое решение дозволить ему отправиться в путешествие. Побеседовав с Мальбраном, Анжелика укрепилась в своём решении. Бывалый солдат заверил её, что готов отправиться вместе с маленьким господином, защищать и оберегать его. Маркиза решила пригласить адмирала королевского флота, чтобы лично озвучить ему свое решение. Она написала:Месье, Буду рада видеть вас в своём доме в первую субботу июня. Я планирую вечер в избранном кругу. Мой сын Кантор исполнит несколько произведений, который так полюбились при дворе.
Вивонн справедливо истолковал это приглашение как добрый знак и в тот же день отправил маркизе записку, что точно будет. И вот долгожданный день наступил. Анжелика, одетая в светло-зеленое парчовое платье, показывала гостям обновлённый сад. В его центре был установлен небольшой фонтан с чашей из белого мрамора. По бокам расположились два плоских бассейна. Словно лучи, в разные стороны уходили дорожки из светлого камня. Клумбы и боскеты были засажены розами, ирисами, тюльпанами, лилиями и анемонами. Так же вдоль дорожек были высажены кусты жасмина, барбариса и жимолости. Пейзаж освежали деревца кипариса и оливы в кадках, расставленные тут и там. В дальнем конце сада успели возвести оранжерею. Анжелика радостно сообщила, что к концу лета её засадят редкими сортами цветов. На небольшой поляне для гостей установили стол с закусками, украшением которого стала ледяная фигура в центре. Чуть поодаль расположился небольшой камерный оркестр, нанятый специально для этого вечера. С наступлением сумерек слуги вытащили скамейки и стулья. Начался концерт. Кантор исполнил несколько мелодий из итальянских опер. Арманда де Сирсе вызвалась петь. К удивлению Анжелики, у её приятельницы оказалось вполне приятное сопрано. К тому же, графиня хорошо знала итальянский. Их дуэт вызвал бурные аплодисменты. Потом мальчик исполнил несколько испанских мелодий и французских народных песенок. Анжелика объявила перерыв. Гости поспешили наполнить бокалы. Маркиза увидела, как Вивонн отвел Кантора в сторону, и они о чем-то шепчутся. Когда все расселись по местам, герцог вышел вперёд на импровизированную сцену и объявил, что хочет исполнить песню собственного сочинения. Под аккомпанемент Кантора он спел куплеты о молодой пастушке, гуляющей по лугу в поисках своего стада. В конце вечера маркиза, взяв адмирала под руку, предложила ему прогуляться по саду. Она объявила о своём решении: она готова отпустить сына в сопровождении наставника. И вот наступил час расставания. Кантор, одетый в новый дорожный костюм и фетровую шляпу с пером, стоял на крыльце отеля дю Плесси. Пюльшери, Фантина и Барба, прибывшие из Ботрейи, вытирали слезы. Когда мальчик в сопровождении Мальбрана сел в карету, расплакалась и его мать. *** В последние дни у Анжелики сильно болела поясница и она не могла долго ходить. Вызванная накануне мадам Корде сообщила, что ребёночек ожидается через месяц. Маркиза разглядывала в зеркале округлившийся живот. Ей показалось, что она раздалась шире, чем в предыдущие беременности и опасалась, что у неё может быть двойня, несмотря на то, что повитуха заверила её, что младенец один, но крупный. Начало июля ознаменовалось возвращением двора в Париж. Король хотел отметить свой военный триумф грандиозным праздником. Блистательная победа, одержанная во Фландрии, принесла свои плоды. Изумленная Европа обратила взгляд к государю, которого дотоле считала молодым королем, преданным своими же подданными. Начались разговоры о блеске и величии его двора. Последовало признание, что король Франции — отважный завоеватель и искусный политик. И теперь Людовик XIV хотел устроить празднества, молва о которых разнеслась бы за границы и стала гонгом, возвещающим о его могуществе и славе. Монарх поручил герцогу де Креки, первому палатному дворянину, маршалу де Бельфону, первому дворецкому, и Кольберу, занимавшему, помимо прочего, должность суперинтенданта королевских строений, организовать представления, пиры, иллюминации и фейерверки, а также проследить за постройкой новых павильонов. Их бессменные помощники — Мольер, Расин, Вигарани, Жиссе и Лево — люди расторопные и исполнительные. Планы были составлены мгновенно и столь же молниеносно претворены в жизнь. Но среди знатных фамилий, вернувшихся вместе с королём в Париж, всех этих де Монтеспан, де Рур, д’Арманьяк, Монморанси и прочих, не было блистательного победителя, маршала дю Плесси де Бельер. Анжелика получила от мужа короткое письмо. Он сообщал, что останется во Фландрии до конца лета. В Париже только и разговоров было о предстоящем торжестве. Маркиза дю Плесси, разумеется, тоже получила приглашение. При этом женщина прекрасно понимала, что в её положении даже путешествие в Ботрейи было бы подвигом. До родов оставалось совсем немного. К болям в спине теперь прибавились отёки. Однажды после прогулки возле дома Анжелика обнаружила, что её изящные лодыжки распухли, и ноги стали похожи на колонны. Мадам Корде, вызванная по такому случаю, наказала больше времени проводить лежа, подложив под ноги валик из свернутого одеяла, и пить мочегонное. Анжелика почти перестала выходить из своих покоев и принимать гостей, делая исключения лишь для близких подруг и тетушки. В один из таких дней, почти перед самыми королевскими торжествами, ей доложили о визите мадам де Шуази. Маркиза сказалась больной, отказавшись принимать набожную лицемерку. Утром пятнадцатого июля Анжелика проснулась в скверном настроении. С ночи тянуло живот. Аппетита почти не было. Отослав завтрак обратно на кухню, женщина хотела взяться за вышивание. Повертев в руках моточек ярких ниток, она сидела в глубокой задумчивости. Мысли её были обращены к нерожденному ребёнку. Мальчик это или девочка? На кого он будет похож, чьи глаза и оттенок кожи унаследует? Будет ли наделён музыкальным талантом, как Кантор? Или, быть может, будет таким же своенравным непоседой, как Флоримон? Детская уже была приготовлена. Анжелика часто заходила туда, чтобы проверить, все обставлено согласно её воле. Резная колыбелька с балдахином, шкафчики и комоды, заполненные пеленками с вышитым гербом — все было готово принять наследника. Около полудня покой женщины потревожила Жавотта, сообщив, что мадам де Сирсе настаивает на встрече. Анжелика согласилась принять подругу. Буквально с порога Арманда заявила, что ей удалось кое-что узнать о Мари-Аньес. Мадемуазель де Монпансье, в свиту которой она входила, решила провести несколько недель в городе Э, расположенном на побережье Атлантического океана и бывшим частью её фамильных владений. Получив в 1660 году титул графини д’Э, принцесса решила наконец посетить Шато д’Э, великолепный замок, построенный в конце XVI века Генрихом де Гизом и Екатериной Клевской. Эту новость де Сирсе узнала от все той же мадам де Дьенвиль. Сюзанна оказалась ценным информатором. Она писала подруге, что маркиз дю Плесси, в сущности, не обращает внимание на мадемуазель де Сансе. А когда при нем упоминали о ней, причём, иногда в самом фривольном контексте, лишь на короткое время делал гримасу отвращения, сменявшуюся полным безразличием, и не реагировал на пошлые шуточки и намёки. Сообщив новость, Арманда заговорила о госпоже де Монтеспан. — Шило в мешке не утаишь, ведь так говорят в народе, — заметила Анжелика. — Об этом не болтает сейчас разве что немой. Но и это ещё не всё. Вы слышали последнюю новость? Маркиза покачала головой. — Увы, моя дорогая, до меня слишком долго доходят свежие сплетни. — Тогда я позабавлю вас. Маркиз де Монтеспан, узнав об измене жены, ведёт себя так, будто его соперник — заурядный парижский щеголь. Я слышала, что на последний дружеский ужин у Месье мессир де Монтеспан пришел без парика и заявил, что у него на лбу выросли такие рога, что он просто не может его надеть. Вот смешно! Ха-ха-ха! Анжелика улыбнулась. — Ах, вы не смеётесь! — Скорчила гримасску Сирсе. — Я хотела развеселить вас. Ведь эта история достойна пера Мольера. Пусть он напишет пьесу. «Обиженный муж» или что-то в этом роде. — Простите, моя милая, но мне приходится себя сдерживать. Когда я смеюсь, у меня страшно болит в боку. — Бедняжка, — огорчилась графиня. — Вы так тяжело переносите беременность. Мне вас очень жаль. Когда я была в вашем положении, все недуги обошли меня стороной. За три дня до родов я танцевала на балу у госпожи де Полиньяк. — Признаюсь, что первые два сына дались мне куда легче. — Со вздохом ответила Анжелика. — Арманда, вы не подадите мне руку? Я хочу подойти к окну. Опершись на руку подруги, маркиза встала с постели. Внезапно женщины услышали глухой звук, похожий на хлопок. Анжелика почувствовала, как по ногам струится тёплая жидкость. — Воды отошли… — Прошептала она. — Боже, что же делать? — Испугалась Арманда. — Прошу вас, спуститесь вниз. Скажите слугам, чтобы вызвали повитуху. Так будет быстрее, чем звать горничную. Сирсе пробыла с подругой ещё некоторое время до прихода мадам Корде, пытаясь подбадривать её и даже шутить. — Ах, Анжелика, — говорила она, — ведь наше знакомство началось с того, что вы видели меня в самом плачевном состоянии. Но вы были так добры ко мне. За это я и полюбила вас. А теперь вы выглядите не самым лучшим образом, и я утешаю вас. А виной всему — один и тот же мужчина. — Промучавшись девять месяцев, я уже и не знаю, что лучше. Может, стоило получить разок кулаком в глаз. — Мрачно пошутила дю Плесси. После того, как отошли воды, начались схватки. Пока ещё редкие, но они были довольно болезненными. Одновременно с повитухой на Фобур Сент-Антуан появились гостьи из Ботрейи — Пюльшери, Барба и Фантина. Мамаша Корде отличалась решительным характером вкупе с известным добродушием, что обеспечивало ей успех у самой капризной клиентуры. Она приводила с собой двух учениц, и это подчеркивало ее солидность. Появившись в доме маркизы дю Плесси, акушерка распорядилась поставить перед очагом большой стол, похожий на козлы, на котором, по ее словам, «было удобнее работать». В комнату внесли жаровню. Служанки сворачивали полосы бинта и кипятили воду в медных тазах. Акушерка доставала свои склянки, и помещение наполнялось ароматом лекарственных трав, вызывавшим в памяти ароматы лугов, пропитанных летним солнцем. Анжелика возмутилась — в спальне и без того было жарко. Она приказала вынести жаровню в соседнюю комнату и отворить пошире окно. Когда свежий воздух наполнил лёгкие, женщина почувствовала себя гораздо свободнее. Мадам Корде, понаблюдав за маркизой, дала свой прогноз: схватки ещё недостаточно сильные. А поскольку это уже третьи роды, они пройдут быстрее. Опершись на руку Пюльшери, Анжелика ходила по комнате. Внезапно она поняла, что во время этой беременности все её внимание было обращено на преследовавшие её тяготы вроде тошноты. И она совсем не думала о главном — самом моменте родов. Женщина ударилась в воспоминания. Флоримон появился в замке Пейраков в Беарне. Юная графиня была тогда полна сил и энергии молодости. Жоффрей был рядом. Склонившись к ней, он шептал: «Душа моя… как ты мучаешься! Прости меня. Я и не представлял, сколько тебе придется вынести…» Разительный контраст с этой семейной идиллией составляли роды Кантора. Тогда, после костра на Гревской площади, женщине казалось, что она проходит через все круги ада. Потомок тулузских трубадуров начал свой жизненный путь в Отель-Дье, среди грязи и смрада. «А сейчас, — подумала Анжелика, — со мной дух Монтелу, это поможет.» Рядом были Пюльшери и верная Фантина, нянчившие в свое время весь выводок де Сансе. Целых десять детей, шутка ли? Схватки тем временем нарастали. Ходить становилось все труднее. Ужасно хотелось пить. Жавотта принесла кувшин с оранжадом. Анжелика выпила залпом два стакана подряд. После она присела в большое кресло, подложив под спину подушечку. Женщина молча сидела, глядя вдаль, поверх окна. В комнате воцарилось молчание. Тётушка и Фантина сидели рядом, на софе. Маркиза заметила, что Барба и Корде со своими помощницами куда-то подевались. Маркиза вслушивалась в домашние звуки, это приносило ей успокоение. Где-то хлопнула дверь и часы пробили три раза. Со двора доносился голос садовника и скрип колёс тачки. Анжелика почувствовала неожиданное умиротворение. Всё идёт своим чередом. Её близкие, верные люди здесь. Через пару часов, даст Бог, она наконец увидит своего малыша. Как же хорошо! Внизу снова хлопнула дверь, потом ещё раз. Из коридора донёсся скрип паркета: кто-то идёт. Дверь в спальню отворилась. Анжелика не поверила своим глазам. На пороге стоял Филипп.