От ненависти до любви

Анжелика была в Версале. С наступлением осени поток увеселений не прекратился. Различные мероприятия были распланированы на месяц вперёд. Король хотел танцевать. Король хотел охотиться. Король хотел любить. А придворные подражали королю в его устремлениях. Первый выход в свет пришёлся на большой бал, который должен был увенчаться грандиозным фейерверком. Одетая в ярко-лиловый муар, Анжелика прошлась по дорожке, посыпанной гравием, от подъездных ворот до самого Версальского дворца. Возле лестницы, ведущей к Залу Стражи, она заметила Дени. Он сжимал в руках шляпу с огромным белым плюмажем. Брат глядел в сторону и не заметил её. «Наверняка хочет подать прошение», — решила Анжелика. От Молина она знала, что господин Сенестье по доверенности от молодого барона несколько раз отправлял прошение в судебную палату Парижа. И несколько раз получал отказ. Судя по ироничному тону эконома в последнем письме, он был уверен, что Дени и его тесть не добьются своего даже за крупную взятку. Маркиза дю Плесси была спокойна: хитрый гугенот сможет защитить её интересы любыми средствами. Спустившись по мраморным ступеням к фонтану Латонны, Анжелика помахала веером мадам де Сирсе и мадам де Дьенвиль. С последней женщина успела познакомиться ещё пару недель назад, когда Арманда и Сюзанна посетили роженицу на Фобур Сент-Антуан. Сирсе и Дьенвиль были заядлыми сплетницами, но при этом не интриганками. Перемывание костей обитателям Версаля составляло такую же часть их досуга, как танцы и выбор нарядов. Анжелика знала, что Сирсе переживает очередную драму. Проплакав три дня после отъезда возлюбленного, она отправилась за утешением к Нинон де Ланкло. На суаре у известной куртизанки графиня свела близкое знакомство с герцогом де Сен-Эньяном. Уже не молодой, но по-прежнему пылкий, придворный покорил женщину своей напористостью. Но вместо пикантных историй из алькова приятельницы маркиза дю Плесси услышала болтовню о связи короля с мадам де Монтеспан. — Вы думаете, она правда любит короля? — Спросила Сирсе у Дьенвиль. — Могу сказать, что мадемуазель де Лавальер уж точно любила короля. Но если мы говорим об Атенаис, то я ни в чем не уверена. — Заключила Сюзанна. — Вы хорошо знаете Монтеспан и говорили, что она всегда метила в монаршую постель, — Обратилась Сирсе к Анжелике. — Вы не совсем верно вспомнили мои слова, дорогая. Я говорила, что Атенаис всегда метила очень высоко, — уточнила женщина. — Ах, это одно и тоже! — Не забывайте, что она — одна из Мортемаров. — Ваша правда, — подхватила Сюзанна. — Атенаис не жалела денег на новые наряды и выезд. И это не смотря на то, что её муж всегда был по уши в долгах. Престиж дороже денег — вот что следовало бы выбить на гербовом щите Мортемаров. — Атенаис иногда одалживала у меня некоторые суммы, — Осторожно сказала Анжелика. — Она часто жаловалась, что муж закладывал её драгоценности. Поэтому я считаю, что он ведёт себя неосмотрительно, устраивая сцены на публике. — Анжелика, вы слишком деликатны. — Проговорила де Дьенвиль. — Когда Пардайан продал ювелиру браслет из сапфировой парюры, который Атенаис получила в подарок от матери, она костерила его такими словами, от которых у мадам де Шуази и ей подобных свернулись бы трубочкой уши. Она не просто жаловалась. Она метала громы и молнии! Но вы правы. Маркизу была бы выгодна связь жены с королём. Будь он поумнее, то смог бы получить необходимые привилегии и поправить свое состояние. Гасконский темперамент, что тут сказать! — И потом, — вставила реплику Сирсе, — не думаю, что любовь короля это то, от чего можно отказаться просто так. — Вы считаете, что Атенаис —невинная овечка, которая краснела и отводила глазки, когда король обратил на неё свое внимание? — Не унималась Сюзанна. — Совсем нет. Я уверена, что она приложила все усилия, чтобы Его Величество заметил её. Можно сказать, Атенаис отрезала себе путь к отступлению по дороге к вершине Олимпа. — Ответила Сирсе. Женщины рассмеялись. — Отличное умозаключение. — Согласилась де Дьенвиль. — Арманда, а как бы вы поступили на месте Монтеспан? — Провела бы пару прекрасных ночей в алькове короля, полагаю. Но не думаю, что наша связь продлилась бы долго. Я бы с гораздо большим удовольствием приняла прощальный подарок, особенно если бы это оказалось какое-нибудь герцогство. Сирсе рассмеялась и продолжила: — В последнее время, должна признать, мои дела идут не слишком хорошо. Пришлось заложить кое-какие земли, чтобы оплатить перестройку моего Парижского особняка. Но я уверена, что эти трудности — временные. Мой управляющий вложил деньги в какие-то акции. Ост… Или Вест? Словом, это связано с Индией. Он говорит, что когда они возрастут в цене, все решится само собой. — Она помахала веером, словно отгоняя от себя проблемы. — А вы, Сюзанна? Как бы вы поступили? — Откровенно говоря, будь воля моего мужа, он собственнолично затолкал бы меня в спальню Его Величества, если бы это принесло ему выгоду. Анри упустил должность офицера королевского рта и терерь кусает локти. Если бы я стала королевской фавориткой, он сумел бы извлечь все возможные выгоды из моего положения. Но я бы не стала выставлять напоказ эту связь. Мне так жаль королеву. По ночам она ждёт Людовика, а под утро плачет в подушку оттого, что он не удосужился посетить её. — Вы слишком её жалеете, — ответила Арманда. Сюзанна пожала плечами. — А вы, Анжелика? Как бы вы поступили? Вопрос застал женщину врасплох. — Я даже не задумывалась об этом. Впрочем, не думаю, что Атенаис так просто уступит свое место. — Недавно она с мадам де Рур ходила к Ла Вуазен. — Поделилась де Дьенвиль. — Хотела купить отравы для Лавальер. — В таком случае, давайте оставим пустые пересуды. — Разумно сказала Анжелика. Где-то вдалеке зазвонили колокола. Наступил полдень. — Тогда давайте поспешим. Большой выход вот-вот начнётся. Его Величество появился под руку с королевой. Мария-Терезия держалась с достоинством, присущим всем Габсбургам. Но, не смотря на щедрый слой пудры, от взгляда Анжелики не укрылись синяки под её глазами. Следом шли Месье и Мадам. За ними — герцог Энгиенский и принцессы крови. Мадемуазель де Лавальер официально ещё оставалась королевской фавориткой и поэтому занимала соответствующее место в процессии. Луиза выглядела печальной. По Парижу ходили слухи о том, что она едва ли не на коленях умоляла Его Величество позволить ей удалиться в монастырь. Но тот оставался непреклонен. Хромоножка стала посмешищем для всего двора. Придворные лизоблюды переметнулись к новой метрессе. Сама же мадам де Монтеспан шествовала среди фрейлин королевы. Гордо подняв голову, она словно бросала вызов судьбе. Но в её взоре Анжелике почудилась неуверенность. Положение новой фаворитки пока ещё было непрочным. Иначе не стала бы прекрасная Атенаис под покровом ночи навещать колдунью Ла Вуазен. Маркиза дю Плесси и её приятельницы склонились в реверансе. Его Величество подал Анжелике руку. — Мадам, мы рады приветствовать вас. Теперь мы можем лично поздравить вас с рождением наследника. Вы получили наши подарки по этому случаю? — Строго спросил король. — Да, сир. Они великолепны. — Мы рады это слышать. Потом, гораздо тише, он добавил: — Вы стали ещё прекраснее, мадам. Анжелика искала глазами Филиппа. Но сегодня его не было среди придворных. Несколькими часами позже, проходя мимо комнаты мужа, маркиза вновь вспомнила о нем. Повинуясь неожиданному порыву, она отправила Флипо разузнать, куда подевался господин маршал. Отослав Жавотту за какой-то надобностью, Анжелика осталась одна. Размышления захватили её разум. С момента памятного признания не было и дня, когда она не думала бы о муже. За прошедший месяц они виделись лишь однажды. В тот день мадам дю Плесси обедала в большой гостиной. Разглядывая деревянные панели на стенах и скучные гобелены, она размышляла о том, что нужно поручить Молину ремонт этих комнат. Филипп появился как всегда неожиданно. Женщина резко встала и, позабыв о реверансе, проговорила: — Филипп… Вы здесь… Не желаете отобедать? Я велю принести ещё один прибор. Маркиз остановил её жестом: — Не стоит, мадам. Я заехал всего на полчаса. — Вы уже были у Шарля-Анри? — Как раз собирался подняться. Нет, не стоит, — предвосхитил он намерение жены сопроводить его. — Не стану вам мешать. Анжелика понимала, что Филипп избегает её. Впрочем, это было не удивительно. Маршал явно был не из тех, кто смакует слова любви как хорошее вино. Они были для него горьким ядом, отравляющим душу. Это было, пожалуй, самое странное признание, которое женщина когда-либо слышала. Признание, в котором даже не прозвучало пресловутое «я люблю тебя». Безусловно, этому гордому мужчине было куда проще спеть, чем сказать. Вспоминая слова, которые Филипп сказал ей, Анжелика понимала, что они балансировали на грани любви и ненависти. Он будто бы говорил: «Я люблю тебя, и за это ненавижу. А ещё больше ненавижу себя за то, что полюбил». В конце концов, чего она ожидала? Филипп скорее бросился бы под пули, чем в её объятия. Но отчего так щемило в сердце? Этого Анжелика сама не понимала. Чуть позже Флипо доложит своей госпоже: месье маркиза в последний раз видели на конюшне. Он спешно уехал в компании начальника личной охраны и Ла Виолетта. Куда? Кто знает! *** Бал прошёл великолепно. Бриллианты на шее мадам де Монтеспан сияли в свете хрустальных люстр. Его Величество танцевал с ней около пяти раз, что красноречиво говорило о его благосклонности. Придворные шептались: «Король влюблен!» Анжелика наслаждалась вечером. Приятно было снова кружится в бранле, баловать себя закусками и лимонадом, в изобилии получать комплименты. В самом конце вечера, перед самым фейерверком, к Его Величеству подошёл Лувуа и что-то тихо сказал. Дав знак продолжать без него, король удалился. Государственные дела дали о себе знать. Глядя в ночное небо, на котором яркими искрами расцветали огненные цветы, Анжелика неожиданно почувствовала себя одинокой. *** Утром следующего дня, по дороге в часовню, маркиза дю Плесси узнала о поражении при мысе Пассеро. Из обрывков разговоров выяснилось, что галеры господина де Вивонна были атакованы близ Сицилии флотилией берберов под командованием алжирского ренегата по прозвищу Рескатор, прославившегося своими подвигами по всему Средиземному морю. Вивонн был вынужден укрыться в бухте у мыса Пассеро. Одни говорили, что адмирал разбит наголову, другие — что произошла небольшая стычка, в которой затонули всего лишь две из двадцати французских галер. «Кантор!» — было первой мыслью Анжелики. Придворные, разумеется, понятия не имели, был ли среди погибших маленький паж с гитарой. Вернувшись в свои покои, маркиза дала волю слезам. Встревоженная Жавотта кинулась утешать хозяйку. — Мадам, но ведь если бы беда случилась, вам бы, верно, сообщили. Ни к чему лить слезы раньше срока. Надобно все точно разузнать. Вы-то ведь всех знатных господ наперечет знаете! Всех Кольберов да Лувуа с Пегиленами! Неужто они вам не скажут? Давайте помолимся лучше! Вняв совету верной служанки, Анжелика опустилась на колени перед кроватью и принялась молиться. «Жавотта права. Нужно встретиться с кем-то, кто может знать, кто именно погиб в той стычке,» — взяла себя в руки женщина. Спускаясь к большому выходу, маркиза встретила в коридоре Пегилена. — Прекраснейшая! Как давно я не видел вас! Но почему вы опять грустите? Анжелика поделилась своей бедой. В конце она добавила: — Я страдаю от неизвестности, друг мой. Возможно, вы сможете что-либо узнать о моем сыне? — Во время утреннего туалета только и разговоров было, что о происшествии у мыса Пассеро. Король был в ярости. А после мессы он заперся в своём кабинете с Лувуа и прочими. Поговаривают об увеличении флота… Но я ни слова не слышал о погибших, моя милая. Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю. И облобызав ручку Анжелики, он спешно удалился. В конце большого выхода придворные разбрелись по Версальскому парку. Анжелике хотелось побыть одной. Она нашла укромный уголок в тени живой изгороди. Она сидела на скамье, рассеянно разглядывая цветы на клумбе, и пыталась собраться с мыслями. У неё много высокопоставленных знакомых и она употребит все силы и возможности, чтобы разузнать о Канторе. Мадам де Сирсе уже обещала свою помощь. «Сен-Эньян увлечён мной, — говорила она. — Ему не составит труда взглянуть на списки погибших. Он ведь пэр Франции, дорогая.» Главное — не поддаваться паническим настроениям и не впадать в уныние. В этот момент маркиза остро почувствовала необходимость присутствия мужа. Если бы Филипп был здесь, ему ничего не стоило бы навести справки о Канторе. Шорох шагов отвлек Анжелику. Она повернула голову на звук. Его Величество присел рядом на скамью. Женщина хотела встать, но король удержал её. — Почему вы прячетесь здесь, в этом тихом уголке? Прогулка утомила вас? Анжелика было хотела ответить, но слова застряли в горле. — Почему вы молчите, мадам? — Голос Людовика посуровел. Переживания этого дня, тяжёлой плитой лежавшие на сердце, окончательно доконали женщину. Она заплакала. — Почему вы плачете? Неужели я был груб с вами? Не смотря на то, что Людовик считал себя знатоком женщин, его приводили в замешательство их слезы. В такие моменты он робел, будто возвращаясь в те времена, когда его сердце трепетало при виде юной Марии Манчини. Король аккуратно обнял Анжелику, тихонько поглаживая по спине. В объятиях этого сильного мужчины было тепло и уютно. Женщина немного успокоилась. Она вытерла слезы. — Простите меня, сир. Я всего лишь… Всего лишь женщина… — Прекрасная женщина. Король достал из кармана жюстокора батистовый платок с монограммой и протянул Анжелике. — Расскажите же мне, что так огорчило вас? — Ласково спросил он. — Мой сын, Кантор. Он был на одной из галер герцога де Вивонна. Его Величество смутился. — Святые Небеса! Ваш сын погиб? — Нет… Я не знаю. Не знаю даже, на какой из галер он был. Мне не сообщили о его смерти, но и жив ли он? Никто ничего не знает! — Поделилась Анжелика своими переживаниями. С минуту помолчав, король наконец ответил: — Вместе с депешей об этом скверном происшествии адмирал направил нам списки погибших. Мы видели их, но, увы, я не могу точно припомнить, видел ли я имя вашего сына. Если не считать гребцов, погибло около тридцати человек. Я поручу одному из своих министров заняться этим вопросом. — О, сир! Я так благодарна вам. Эта неопределённость сводит меня с ума! Людовик встал. — Надо возвращаться. Должен вам сказать, что этот негодяй Рескатор беспокоит нас. Это уже не первая подобная стычка. Он указал нам на недостатки нашего флота. Нам предстоит ещё много дел. — Если вы позволите… Я хотела бы остаться… Людовик лишь кивнул и удалился. *** Этим вечером был запланирован домашний приём. Разумеется, Анжелика получила на него приглашение. Но ей совсем не хотелось танцевать и веселиться. Когда Жавотта принесла новое платье и драгоценности, женщина только отмахнулась. Она прилегла на софу и задремала. — Мадам, мадам! Проснитесь же! Там господин Лувуа! Анжелика с заспанным лицом и помятой причёской вышла к министру. — Надеюсь, вы принесли мне хорошие вести. — Именно так, мадам. Я внимательно изучил списки погибших. Среди них нет вашего сына, уверяю вас. Засияв как новенький луидор, Анжелика в порыве радости обняла Лувуа. Тот смутился. — Прошу вас, сударыня, сохраняйте спокойствие. А теперь, прошу вас, приведите себя в порядок. Его Величество велел передать вам, чтобы вы присоенились к гостям. Когда министр ушёл, Жавотта выскочила из своего закутка: — Жив, мадам! Наш малыш Кантор жив! Женщины обнялись и заплакали, но уже от счастья. — Ну-ка, Жавотта, где моё платье? — радостно спросила маркиза. — Сию минуту, несу! Жив, жив! Вот радость! Спустя полчаса Анжелика уже торопилась на половину Его Величества. Одетая в платье цвета осенних листьев, расшитое золотом, она чувствовала себя великолепно. Все горести и заботы этого дня наконец отступили. Ужин ещё не закончился. Герцог Бульонский, перекинув полотенце через руку, прислуживал за столом. Анжелика заняла место среди придворных, которым ничего не оставалось, как сглатывать слюну, разглядывая изобилие королевского стола. Его Величество заметил мадам дю Плесси-Бельер и улыбнулся. В ответ женщина кивнула, словно говоря: «Благодарю вас, сир. Мой сын жив». Подозвав месье де Жевра, Людовик что-то тихо сказал ему. Потом главный камергер громко объявил: — Табурет для маркизы дю Плесси-Бельер! По залу прошёл шепоток. У придворных появился новый повод для сплетен, а у мадам де Монтеспан — для беспокойства. Но сама Анжелика знала, чем продиктован поступок короля. Тем же вечером, когда Людовик и она соединились в танце, он сказал: — Не представляю, что бы я делал на вашем месте, не зная, жив или мёртв монсеньор Дофин. Вы достаточно настрадались сегодня. Не хватало только, чтобы упали в обморок от пережитых волнений. — Я благодарна вам за внимание к моей скромной персоне, сир. — Ответила ему Анжелика. — Разве это не обязанность короля — проявлять заботу о своих поданных? Лучшей наградой для нас будет ваша улыбка, мадам. Не смотря на то, что некоторые болтуны из числа недругов мадам де Монтеспан пророчили восхождение новой звезды на придворном небосклоне, внимание короля к маркизе дю Плесси не выходило за рамки этикета. Слухи быстро улеглись. Несмотря на это, Атенаис обдавала холодным безразличием бывшую приятельницу. Она проходила мимо Анжелики, даже не взглянув в её сторону. Женщина отнеслась к этому по-философски. Теперь, когда король щедро оплачивал из казны капризы возлюбленной, ей ни к чему искать дружбы с разбогатевшей шоколадницей. Тем временем двор продолжал предаваться праздному веселью. Природа благоволила пикникам на природе. Девицы, одетые пастушками, разносили оранжад и фруктовые пирожные. Месье устроил в Сен-Клу турнир по игре в мяч. Дамы, хихикая, разглядывали мускулистые икры соревнующихся. Вечерами господа и дамы катались на лодках с факелами. Анжелика примкнула к тёплой компании, состоящей из мадам де Сирсе и де Дьенвиль, герцога де Сен-Эньяна, герцога де Ришмона и его молодой любовницы, и ещё нескольких знатных гедонистов и балагуров. В их числе был молодой виконт де Шаньи, полный и круглолицый мужчина двадцати пяти лет от роду. Он тут же принялся ухаживать за мадам дю Плесси. Поддавшись атмосфере удовольствий и легкомысленных забав, Анжелика не противостояла им. К чести виконта, все его ухаживания состояли из того, что на балах он приносил даме сердца напитки, предлагал бонбоньерку с засахаренными орешками и рассказывал забавные истории. Таким образом, его внимание не было ни обременительным, ни компрометирующим. Двор переезжал из Версаля в Сен-Жермен, потом в Фонтенбло, и снова возвращался в отправную точку. Но среди королевской свиты не было прекраснейшего из мужчин, но такого же холодного, как мраморная статуя Давида. Узнав об отъезде Филиппа, Анжелика решила было, что он уехал в Париж. Но когда спустя пару дней он не вернулся, женщина начала беспокоиться. Сумбур в её мысли внес маркиз де Бриенн. Однажды во время большого выхода он подошёл к маркизе: — Мадам, осмелюсь спросить, как долго ваш супруг будет отсутствовать? На предстоящем турнире у Месье я хотел бросить ему вызов. — Увы, друг мой, я не так хорошо осведомлена о планах моего мужа, — ответила Анжелика. В ответ на её реплику Бриенн искренне удивился: — Вот как? Я слышал, будто он отлучился по какому-то семейному делу. Стараясь скрыть недоумение, маркиза ответила, что, должно быть, дело это столь незначительно, что господин дю Плесси-Бельер не стал беспокоить её такими пустяками. В третью декаду сентября король пожелал охотиться в Венсенском лесу. На это время Анжелика пожелала вернуться в Париж. На то было несколько причин. Мадам Корде, напутствуя маркизу после родов, посоветовала хотя бы несколько месяцев ограничиться от быстрой верховой езды. К тому же, женщина хотела увидеть сына. Дворецкий регулярно писал ей обо всем, что связано с юным наследником. У кормилицы хватает молока, а Шарль-Анри во всю улыбается и гулит. Анжелике не хотелось пропускать эти драгоценные моменты младенчества сына. Еще одной причиной были накопившиеся дела её предприятий. Хотя управляющий Маршандо прекрасно справлялся со своими обязанностями, были моменты, когда могло потребоваться вмешательство хозяйки всего предприятия. Днем накануне отъезда Анжелика неожиданно встретила Мари-Аньес. — Дорогая сестра, как давно мы не виделись, — радостно защебетала она. Маркиза хотела было сказать сестре гадость, но решила поступить иначе. Она с деланным добродушием проговорила: — Я тоже рада видеть тебя и наконец спросить: из палатки господина дю Плесси ты выходила нагишом или на тебе все же было исподнее? Молодая фрейлина зарделась. — Анжелика! Как ты можешь всему этому верить? И потом… — Успокойся, я знаю, что было на самом деле и не собираюсь читать нотации. — Резко переменив тему, она спросила, — Твоя дочь от Пегилена? — Анжелика… — взмолилась Мари-Аньес. — Отвечай! Глаза молодой женщины вспыхнули яростным блеском: — Да, он отец! И это твой любезный муж подстроил ту гнусную шутку! — Это так, но в противном случае ты понесла бы от Филиппа. — Ах, вот в чем дело! — Ехидно ухмыльнулась Мари-Аньес. — Значит, ты ревнуешь! Анжелику разгневали эти слова. — Нет! Из-за твоей выходки я стала посмешищем! Моё имя трепали как пёс грязную тряпку. Женщины перешли на повышенные тона. — Значит, репутация тебе дороже семьи? — А тебе, видимо, плевать, что тебя считают потаскухой? Если бы меня заботила только репутация, я бы лишила тебя содержания и выставила вон. Но я помню добро, поэтому не сделаю этого. Но отныне не попадайся мне на глаза! Младшая сестра развернулась на каблуках и быстро пошла прочь. *** Анжелика уже шла к карете, когда её окликнула мадам де Шуази. Дамы обменялись ничего не значащими фразами. На прощание Шуази небрежно бросила, глядя на Жавотту, которая несла в руках дорожный сундучок своей госпожи: — Моя дорогая, меня удручает, что вы так и не взяли компаньонку. Вас сопровождает лишь служанка в чепце. Для женщины вашего ранга это непозволительно. Как жаль, что девицам Жиландон, которых я рекомендовала вам, предложили другое назначение. Но я помогу вам. Мадемуазель де Пре из Блуа — очаровательная особа. Она набожна, любезна… Слушая тираду маркизы де Шуази, Анжелика думала, как бы отказаться от её помощи. В конце концов она сказала: — Не сомневаюсь, что мадемуазель де Пре — настоящее сокровище, но я собираюсь взять девушку из монастыря Мобюиссон. Матушка Луиза, настоятельница, обещала помочь мне. — Вот как, — Шуази заметно расстроилась. — Что ж, это благое дело. Но, право, жаль. Придётся подыскать для мадемуазель де Пре другой дом. — Не сомневаюсь, что девушка с такими душевным качествами найдёт себе место. Разумеется, Анжелика солгала. Но нравоучительная тирада придворной святоши натолкнуло её на одну идею. Дело было в том, что сотрудничество маркизы с настоятельницей Мобюиссона продолжалось. Во время встречи с Кольбером в начале марта он настоял на том, чтобы Анжелика организовала ещё одну партию «королевских невест». Уже после происшествия с обмороком женщина написала Луизе самое любезное письмо, которое была способна сочинить в её состоянии, и сопроводила его солидным пожертвованием. После этого она ежемесячно отправляла в монастырь крупные суммы, зная, что они будут израсходованы на благие цели и ни один су не пропадёт зря. Первый в этом году корабль с будущими жёнами колонистов вышел из Ла-Рошели в мае, а второй — в середине августа. Сейчас, когда все трудности, связанные с беременностью и родами, остались в прошлом, Анжелика подумывала о том, чтобы наконец навестить мать-настоятельницу. Приготовив дары для монастыря, она отправилась в Мобюиссон. Луиза Олландина приняла Анжелику и показала ей новые постройки, возведенные за последний год. — Как видите, жизнь у нас течёт своим чередом. Недавно я получила письма от нескольких девушек, которые отправились в Новую Францию в прошлом году. Одни из них обосновались в Квебеке, другие — в Монреале. Жизнь там тяжёлая, но их мужья — смелые и достойные люди. Женщины рроговорили около часа. Наконец Анжелика наконец изложила свою просьбу: — Я была бы очень признательна вам, если бы вы порекомендовали мне компаньонку. Я обеспечу её всем необходимым. А когда ей придёт пора выйти замуж, дам хорошее приданое. Луиза задумалась. Небрежно постукивая пальцами по перилам террасы, на которой стояли женщины, она о чем-то напряженно размышляла. Наконец она заговорила: — Около месяца назад в нашу обитель поступила одна юная особа. Ей всего двадцать один год, но она уже потеряла мужа. Его убили разбойники. К несчастью, у них не было детей. Она тяжело пережила это горе и решила уйти из мира. Я приняла её, но дала время подумать. Но, исходя из своего опыта, я считаю, что это решение было продиктовано не любовью к Богу, а невозможностью до конца осмыслить тяжкую потерю. Она очень красива и обладает хорошими манерами. Клеманс, так её зовут, могла бы без труда снова выйти замуж. Но ей нужно время. Оно залечит раны. Я уверена, что она сможет оправиться и начать новую жизнь. Анжелика, я была бы счастлива, если бы вы убедили её не отрешаться от мира. На маркизу эта история произвела сильное впечатление. Было время когда она, потеряв Жоффрея, начала жизнь с чистого листа. Но у неё были Флоримон и Кантор. Было желание отомстить. Было намерение вопреки судьбе восстать из пепла. — Маркиз дю Плесси — мой второй муж. — Осторожно сказала Анжелика. — Полагаю, я смогу найти нужные слова для этой девушки. Настоятельница провела гостью в сад, где послушницы и монахини собирали упавшие яблоки в большие плетёные корзины. — Мадам де Массиньяк, я хочу представить вам маркизу дю Плесси-Бельер. Она хотела бы побеседовать с вами. Клеманс присела в реверансе. Она была одета в простое саржевое платье и косынку. Анжелика отметила ее правильные черты лица, смуглый оттенок кожи и красивые глаза янтарного цвета. Но их взор был потухшим, словно уже ничто не способно было взволновать её или потревожить. Женщины шли по аллее сада. Анжелика заговорила первой: — Клеманс, я ведь могу называть вас по имени? Мать-настоятельница рассказала о горе, которое вас постигло. Я искренне соболезную вам. — Спасибо, мадам. — Когда я была примерно в вашем возрасте, меня постигло схожее несчастье. Я осталась вдовой с двумя малолетними детьми на руках. Мне было тяжело, но я старалась смотреть в будущее. Вспомнив те тяжёлые времена, Анжелика поведала о чаяниях, которые тогда терзали её. Она упустила подробности жизни во Дворе Чудес и временах «Красной маски», а говорила исключительно о страхе, тревогах, неуверенности, а так же о надежде, мечтах и стремлениях. В конце она добавила: — Я не требую от вас ответа сейчас, но прошу подумать. Мне нужна компаньонка. В ваши обязанности будет входить сопровождать меня при дворе. А ещё заниматься моим гардеробом и ведать раздачей милостыни. У вас будут сорочки из линона, шёлковые чулки и модные наряды. Я назначу вам хорошее жалование, чтобы вы могли скопить средства на личные нужды. А если вы встретите достойного человека… — Нет, мадам. Я понимаю, что вы хотите переубедить меня… — Сказала Клеманс нежным, но безжизненным голосом. — Я хочу остаться здесь. Частичка моей души умерла вместе с моим возлюбленным. — Тогда расскажите мне о нем. Издав тяжёлый вздох, Клеманс смахнула набежавшую слезу: — Ах, мой Анрио! Он был моим кузеном, мы были знакомы с детства. И сразу полюбили друг друга всем сердцем. Он был ласковым, нежным супругом. О, Анрио! Не выдержав, девушка зарыдала, уткнувшись в плечо Анжелики. Она дрожала, словно лист на ветру, и долго не могла прийти в себя. — Его убили… Убили прямо на моих глазах! — Милая, это так тяжело, я сочувствую вам. Немного успокоившись, Клеманс вытерла глаза. Анжелика по-матерински обняла её. — Анри любил вас. Но разве он хотел бы, чтобы вы всю оставшуюся жизнь провели в слезах? Нужно двигаться дальше. Знаете, когда-то давным-давно я услышала одну фразу: не верьте, что жизнь одна, жизней много. Улыбнувшись одними краешками губ, Клеманс спросила: — Вы так считаете? — Я уверена, моя милая. Даже если вы не примете моё предложение, просто живите. Живите и ищите в жизни свой путь. И будьте счастливы. — Вы так добры ко мне… Повинуясь одной ей ведомому порыву, мадам де Массиньяк вырвалась из объятий Анжелики и убежала. Маркиза дю Плесси вернулась к настоятельнице. Узнав содержимое их разговора, Луиза проговорила лишь: «На всё Божья воля!» Зазвонили к обедне. Анжелика вместе с монахинями прошла в церковь. После богослужения Луиза предложила ей присоединиться к трапезе. Трапезная оказалась отдельно стоящим зданием с высокими прямоугольными окнами. Столы и скамьи располагались в два ряда. Женщины взяли поднос с мисками чечевичного супа. Так как за настоятельницей не был закреплён личный стол, они просто сели на свободные места рядом с монахинями. Анжелика попробовала свою порцию. Еда оказалась сытной и вполне вкусной. Она вспомнила о том времени, когда убежала со Двора Чудес вместе с Розиной, Флипо, Лино и маленьким Флоримоном на руках. Тогда они забрели в аббатство Сен-Мартен-де-Шан. Их усадили за столы с другими бедняками и дали по кружке похлебки и круглому хлебцу. Тогда, в тусклом свете наступающего утра, Маркиза Ангелов рассмотрела, как осунулось личико её сына. Он жадно пил свой бульон. Глядя на сына последнего графа Тулузы, чумазого и одетого в лохмотья, она дала непреложный обет. «Никогда больше, — подумала Анжелика, — он не будет голодать… Никогда не будет мерзнуть… Никогда не испугается. Я клянусь». Прошлое снова напомнило о себе. Но маркиза была горда тем, что сдержала слово. Флоримон уже не похож на того оборванного заморыша. Нынче он при дворе учит всяким проделкам Монсеньора Дофина. Кантор, некогда проданный цыганам, смело бороздит Средиземное море. Он остался жив, не смотря на стычку со страшным пиратом. Что же касается Шарля-Анри, крестника короля, то сегодня вечером она возьмёт его на руки и прижмет к сердцу. Со смешанными чувствами Анжелика вышла из трапезной. Пора было возвращаться в Париж. Женщина уже собиралась садиться в карету, когда к ней подошла Клеманс де Массиньяк. — Мадам, я обдумала ваши слова. Я согласна.