***
— Госпожа, вам следует съесть хоть что-нибудь, — с трудом сдерживая слёзы отчаяния, повторяла Анна. — Вы совсем исхудали! Вам понадобятся силы, ведь до срока всего несколько дней! Умоляю, хотя бы допейте бульон и отвар. Фригг с трудом приоткрыла глаза и устало посмотрела на служанку. В последние дни асиня чувствовала себя отвратительно. Её лихорадило и мутило, постоянно кружилась голова, а организм отторгал любую пищу. А ещё последние недели её мучили кошмары — наверное, ребёнок насылал видения бескрайних ледяных просторов и синекожих йотунов, мерзко ухмыляющихся и скалящих зубы. Состояние королевы сильно беспокоило Олафа, который с каждым часом всё больше смурнел и замыкался в себе, пытаясь за холодным деловым настроем скрыть страх. Конечно, он говорил, что всё будет хорошо, что такое случается в преддверии родов, но Фригг прекрасно осознавала: она может не пережить очередного испытания. Слишком много высосал из неё проклятый ублюдок. Возможно, Тор смог бы облегчить страдания, но малыш подхватил простуду в разгар зимы и сейчас лежал в своей кроватке с жаром. Возможно, это было обычным совпадением, но Фригг, ставшая чрезвычайно мнительной, увидела в этом злой умысел. Мысль, что ублюдок украл здоровье сына, как и её собственное, не отпускала ни днём, ни ночью. Асиня винила себя за беспечность, из-за которой подвергла опасности своё сокровище. Поэтому велела не пускать к ней Тора, пока его брат не исчезнет из их жизни. — Госпожа! — слёзы всё-таки потекли по посеревшему от усталости и переживаний лицу верной Анны; служанка не отходила от постели своей госпожи уже третий день. — Умоляю вас! Фригг лишь слабо улыбнулась — такая горячая мольба не могла оставить её равнодушной. Она ощутила, как к горлу подкатывает очередной ком, и сглотнула кислую слюну, а затем едва заметно кивнула, давая разрешение накормить себя. Анна радостно вскинулась и тут же поднесла к бескровным губам ложку тёплого прозрачного бульона. Затем так же споила своей королеве отвар, приготовленный Олафом для поддержания сил. В животе разлилось умиротворяющее тепло, и вскоре асиня провалилась в глубокий сон без сновидений. Рядом на кресле прикорнула её верная Анна, вымотанная бессонными ночами.***
Последние дни Одина не отпускало беспокойство — Фригг должна была со дня на день разродиться. Но вернуться в Асгард и пустить дела в Йотунхейме на самотёк Всеотец не мог, ведь на нём лежал долг главнокомандующего. Эпопея с великанами завершилась очень вовремя, и теперь король не желал медлить. Буквально через полчаса отряд стоял наготове, а Один отдавал последние приказы недавно назначенному наместнику, в чьём распоряжении оставались полтысячи воинов и все земли йотунов. Всеотец торопился, но не мог отказать себе в удовольствии несколько мгновений полюбоваться на Бальдра, с ног до головы увешанного мешками с вещами Атли. Наглый альв преспокойно переправил гору пожитков до зала заклинанием, а потом бросил их на пол и заявил, что носильщиком не нанимался и вообще магам тяжести таскать противопоказано. У Бальдра, на которого, разумеется, по чистой случайности указал тонкий пальчик с аккуратно подпиленным ноготком, не было выбора, кроме как смиренно выполнить очередной каприз. Одина веселило то, как альв безуспешно пытался достучаться до Бальдра, а тот в упор не понимал намёков. Брат был прекрасным воином и надёжным помощником как на поле брани, так и в мирное время, но вот в делах любовных оказался полным профаном, предпочитающим проводить ночи в необязывающей компании одноразовых любовниц, благо, в них недостатка не было. А ещё наивный братец искренне верил, что отношения возможны лишь между мужчиной и женщиной, и потому странное поведение Атли списывал на альвийские причуды, вроде любви к ароматическим маслам и дорогим украшениям. Но Атли не был бы сыном самого Велунда, если бы всегда не добивался желаемого, поэтому Один не поставил бы на Бальдра в этом противостоянии и ломаной медяшки. Оказавшись в тронном зале Дворца Асов, Один, не откладывая, собрал своих советников и подчинённых, собираясь выслушать донесения, накопившиеся в его отсутствие. Привычные зимние дела вроде подсчёта оставшихся запасов и генеральной уборки шли по накатанной и мало заинтересовали правителя. Новый набор воинов в армию и их тренировки давно стали заботой Тюра, отчаянно хандрившего без дела в зимнее время. Младший из братьев Ночи был истинным стихийным бедствием, не способным действовать слаженно хоть с кем-нибудь, поэтому на войну его не брали, если не возникала крайняя нужда, доверяя Тюру одиночные подвиги. Но в натаскивании зелёных бойцов он оказался неожиданно хорош. Вот что действительно требовало внимания, так это официальная встреча с королём Велундом, на которой хитрый полукровка потребует платы за оказанную в войне с йотунами помощь. В своё время Один обратился к нему с отчаянной мольбой, когда понял, что в одиночку Асгарду не победить, а ему не вернуть жену. Правитель альвов не отказал, потребовав выполнить одно его желание, когда придёт время. Союз их народов оказался чрезвычайно удачным, позволив объединить силу и военные умения одних и искусное колдовство других. Но вот какова будет плата за услугу, не знают даже небеса. Когда обсуждение насущных дел подошло к концу, из-за колонны появилась одна из его верных валькирий и склонила голову в жесте почтения. — Говори, — коротко велел Один, ожидая снова услышать плохие новости. Найти подходящего человека в Вальгалле оказалось намного сложнее, чем ожидали асы, и это заставляло волноваться всех посвященных в тайну. — У меня добрые вести, повелитель, — негромко доложила дева-воительница и попыталась скрыть довольную улыбку. Очевидно, ей очень льстило то, что она умудрились обойти своих подруг и первой выполнить поручение короля.***
— Значит, молодая девица, умеющая обращаться с детьми, не пришедшаяся ко двору в Вальгалле и не знающая, как жить дальше. Разве это не то, что нам нужно? — протянула Фрейя, растянувшаяся на ковре в компании брата и своих кошек. — Полагаю, нам действительно повезло, что она появилась здесь за несколько дней до родов, — спокойно ответил Один, расслабленно сидящий в глубоком кресле и любующийся игрой огня в камине. Сегодня он решил собрать родичей не в Круге, где в середине декабря стоит лютая холодина, а в уютной малой гостиной, устланной коврами и заставленной удобной мебелью. — А вы уверены, что она согласится взять на себя заботу о ребёнке? В конце концов, он ей чужой, — вставил свои пять копеек Браги, отрываясь на секунду от увлекательной партии в шахматы. — Мы даже не можем приказывать ей, потому что она из эйнхериев. Ты получишь власть над людьми из Чертога, только когда наступит Рагнарёк, Один, а он ещё, насколько я знаю, не начался. — Значит, придётся сделать предложение, от которого она не сможет отказаться. Мы позволим ей жить в Асгарде, в собственном доме. Дадим ей денег или чего она попросит, — ответил Всеотец, уже принявший решение. — Но, думаю, стоит для начала показать, насколько велики и могущественны асы, — с намёком отметил Хеймод, скидывая с доски ферзя. — Не везёт тебе в этой игре, братец Браги. — Разумное предложение, Хеймод, — задумчиво кивнул Один, — чужачке из Мидгарда стоит помнить своё место. Так что пусть её приведут в тронный зал.***
Никки проснулась оттого, что на неё упала гора. Или наступил слон. Ну ладно, как минимум детинушка Ингвар, перепившее рыжее сокровище Вальгаллы, да ещё с любимой секирой в руках и при полном боевом облачении. Наверное, настал Рагнарёк и её спящую тушку приняли за великана, который уж больно злобно сопел, и решили атаковать самым коварным образом. Из груди вместо возмущённых воплей вырвалось только неубедительное и жалкое: «Слезь, с-скотина». По правде сказать, за три дня, проведённые в Чертоге, где стоял постоянный гвалт: кто-то дрался, мирился, судился, соревновался и тренировался — Никки так устала, что была согласна спать даже так, с неизвестным мужиком на голове, зато в надёжным укрытии от желающих пообщаться — под тушей её не было видно. Несколько часов назад девушка заползла в укромную, как казалось, нишу и укуталась с головой одолженным у Сёмы розовым покрывалом с очаровательными кисточками. Смутившийся парень почему-то отказался говорить, где он такую прелесть взял, и поспешно сбежал, любезно оставив подругу «отдыхать». Вернее было сказать: «страстно ненавидеть всё живое вокруг, а потом отрубиться от усталости», но это уже стилистические придирки. Пока Никки мрачно отсчитывала минуты, оставшиеся до смерти от удушья, в зале возникло оживление. Люди забурлили, послышались весёлые выкрики и смех. — Никки-Гроза-Грузовиков, выходи! Тебя ищет сама валькирия Скульд! Какая великая честь оказана Никки, её выпустят погулять на лужайке! А вот нас не выпускают, видимо, мы плохо себя ведём! — все расхохотались. Вертясь ужом, девушка вылезла из-под незваного соседа и, распихивая людей локтями, устремилась в центр собирающейся толпы. — А ну, разойдитесь, громилы, моё геройство идёт, так что имейте совесть! — возмущённые возгласы вызывали у хозяев Чертога очередную волну веселья. Добравшись до гостьи, Никки оценила симпатичный шлем с крыльями и белый костюм, на который были нашиты металлические пластины. Женщина, которую окружили эйнхерии, старалась оставаться невозмутимой, но яркие пятна на скулах выдавали её гнев. Герои Вальгаллы не особо любили стражниц, не выпускающих их за порог, и сейчас изгалялись, как могли, иссушая фантазию в поисках удачных шуток и насмешек. — Отец Богов и остальные асы приказывают тебе явиться во Дворец, — холодно и с изрядной долей презрения заявила валькирия, оглядывая Никки с ног до головы и кривясь от не самого презентабельного вида. А вы что хотели, клубнику со сливками после трёх дней в компании потной пьяной толпы? Да её тут в первый же час крестили, вместо святой воды пролив кружку пива на голову! И помыться толком негде, купальни общие, а Никки к такой степени открытости не готова. Пришлось припахать Семёна держать кувшин, пока она пыталась ополоснуть волосы над тазиком. В итоге укладка получилась просто блеск — немного квадратной, а у левого виска с рождения прямые волосы почему-то решили начать кудрявиться. Но это не значит, что какая-то пернатая девка может так на неё смотреть и говорить в приказном тоне! В душе милой и доброй Никки желание убивать переросло в желание убивать медленно и со вкусом. Она устала, она не спала толком три дня, ей до чёртиков надоели шум и гам, она хочет домой, так что нахалка сама виновата! Уж чего-чего, а умения осаживать таких умников у дочери двадцатого века было предостаточно. Здесь главное — эффект неожиданности и питонье спокойствие. Никки с наигранным недоумением оглянулась на товарищей и жестом попросила дать место для шоу, на что толпа ответила предвкушающими ухмылками и расступилась. Демонстративно опустившись на лавку, девушка вернула валькирии прохладный и насмешливый взгляд и спросила, растягивая гласные: — Ну и где же оно? Валькирия растерялась. Она была уверена, что мидгардская оборванка сразу же кинется во Дворец, стоит только поманить. Но вот она нагло расселась и явно никуда не собирается. Пришлось переспрашивать: — Оно? — Официальное приглашение, с печатью и подписями, разумеется. В письме должны быть изложены просьба прибыть на встречу и цели, ради которых меня приглашают. Так где же оно? Поищите в карманах хорошенько, вы, думается мне, просто забыли про него, — зрители захихикали, наслаждаясь растерянностью стражницы. Её щёки стали похожи на два спелых помидора. Немного заикаясь, она выдавила: — У меня нет никакого приглашения. Король просто сказал передать вам приказ, госпожа Смирнофф, — под конец валькирия почти шептала от смущения. Никки заметила, что, несмотря на грозный вид, воительница очень молода, может, её ровесница или чуть постарше. Дурочка допустила обычную для молодости ошибку — перепутала хамство и крутость. Но нет пощады тем, кто полез к Смирнофф, пока она в печали. — Уже «госпожа», как интересно, — Никки вскинула бровь. — Насколько мне известно, ваш король не имеет власти над сим Чертогом, не так ли? — зал одобрительно загудел. Гордых мужей и дев крайне возмущало, что их не выпускали наружу, как заключённых. А тут ещё решили забрать вольницу и смеют раздавать приказы? Не бывать такому! — Но Его Величество… — промямлила Скульд. — Его Величество что-то явно перепутал, милочка. Но так и быть, я окажу ему милость. Род Смирнофф известен своей щедростью и добротой! — воскликнула Никки, а зал взорвался хохотом. Героев очень веселило то, как она вывернула всё наизнанку. Теперь не Один приказывает, а эйнхерия Никки делает ему одолжение. Валькирия, всё ещё пылая щеками, поспешила выскочить за дверь. Никки с гордым видом последовала за ней. Снаружи была зима. С высокими сугробами, заснеженными деревьями и бледно-голубым небом, по которому катилось белёсое солнце. Пушистые хлопья снега мягко спускались на землю, и Никки бы даже полюбовалась этой красотой, если бы не оказалась посреди указанной красоты в кроссовках и лёгкой курточке. Поэтому она всё также гордо и величественно развернулась на сто восемьдесят градусов и вернулась в Вальгаллу. Вы как хотите, но она по гостям только в шубе. Щедрые люди выдали Никки толстый меховой тулуп, шапку и даже нашли тёплые сапожки по размеру. Ингвар сначала предлагал свои, но девушка решила, что выносить такое оружие массового поражения в населённый пункт слишком негуманно. Ещё обвинят в покушении на царскую семью, чего доброго. И зачем им тут армия на случай конца света, когда можно просто попросить старину Инги снять обувь? Правильно, так будет целая гора вонючих сапог, а это сила. Жуть. Примерка растянулась на полчаса, и когда Никки вернулась-таки на свет божий, бедная валькирия приплясывала на кусачем морозце, а её щёки были красными уже не от стыда. Но возмущаться и поторапливать она не решилась. Осмотр местности показал, что Чертог стоит посередь чистого поля, а Асгард — столица мира под названием, кто бы мог предположить, Асгард — была чуть в отдалении. Над городом величественно возвышалась белая громада Дома Богов, на шпилях которого трепетали пурпурные флаги. До города Никки и Скульд добрались минут за сорок верхом — спасибо старику Джо, который позволял внучке Смирнофф кататься на своих лошадках в обмен на любимые пироги с мясом. Столица оказалась симпатичной, с чистыми улицами, заполненными пёстрым народом, и двухэтажными ухоженными домиками в снежных шапках, из которых выглядывали дымящие печные трубы. Но Никки было не до местных красот — она старательно злилась. Это было нелёгкое дело, учитывая, что девушка была отходчивой и неконфликтной в обычной жизни, а к человеческой глупости и грубости относилась философски. Но тут особая ситуация — владыки мира зачем-то вызвали её к себе, а значит, что-то нужно от неё лично. При этом она не подданная Асгарда, то есть им придётся просить, так как повелеть они не могут — эйнхерии сами себе хозяева. Но асы приказали ей явиться, следовательно, попытаются давить и получить желаемое задаром. Может, такая стратегия и сработала бы, не будь она из «детей рынка», как любит говорить дедушка про молодое поколение. Вот и получается, что единственный путь для Никки — сразу показать, из какого теста она слеплена. Навредить ей не смогут, опасаясь гнева Вальгаллы, так что можно понаглеть. Но для этого нужно сохранять нужный настрой, чтоб пригорало, так сказать. Валькирия напряжённо оглядывалась, пытаясь понять, почему её спутница так злобно пыхтит, но спрашивать не стала, боясь нарваться на отповедь. Скульд сдала «груз» на руки дворцовой стражи, не стараясь даже ради приличия сдержать облегчённый вздох, и растворилась в сгущающихся сумерках. Пока Никки вели коридорами, девушка старательно прокручивала в голове всё, что узнала о семействе асов за последние дни, и продумывала самую оптимальную линию поведения. Но стоило распахнуться позолоченным дверям, она ощутила знакомый зуд, который предпочитала называть жаждой приключений, а любимая бабушка — шилом в заднице. «Ну почему сейчас, зараза…» — обречённо промелькнуло в мыслях, и Никки отдалась на волю судьбы, как тот Остап, которого несло. «В конце концов, у меня по жизни с мозгами не очень было, а уж после того, как серые клеточки размазало по асфальту… Зато я милашка, чёрт возьми!» — придумав оправдание шальному веселью, захлестнувшему с головой, Никки вошла в тронный зал Дома Богов, начав болтать, пока не успела испугаться: — Ох, здрасте, хорошая погодка, не правда ли? Эти великолепные сугробы и холод так бодрят, а снег в ботинках вообще выше всех похвал. Меняю полцарства на ещё одну пригоршню! Люди добрые, не подскажете, как пройти в библиотеку, ой, точнее в тронный зал? Меня тут вызывали, правда, каким-то варварским методом, но я не смею роптать, вы не подумайте, дамы и господа. Вот, помнится, один мой друг хотел откосить от призыва, так за ним не то что валькирия, участковый бегал! А это вам не шутки, он и без крыльев небо в алмазах покажет, — язык молол отдельно от мозга, а Никки со странным удовлетворением наблюдала, как округляется единственный глаз Всеотца. Прямо как у неё, когда явилась эта нахалка Скульд, только в половинном размере, если вы понимаете, о чём речь, хэ-хэ. Ой, что бу-удет! — Склонись, смертная, перед хозяевами Асгарда! Имей почтение! — рявкнуло справа, да так громко, что девушка от неожиданности подлетела, но это маленькое недоразумение не сбило настроя. — Мать моя женщина, зачем так кричать! И насчёт смертной… это с недавних пор спорный вопрос, между прочим, я уже один раз мёртвая, и здравствовать мне теперь до конца дней. Так это вы тут король? Приятно познакомиться. А вот кланяться я никак не могу. — Отчего же? — Так спину отморозила, пока шла сюда на радушный приём, господа, — Никки напоказ схватилась за названную часть тела. — К тому же я христианка, и с вами легально могу только в деловые отношения, а то знаете, расстраивать старину Иисуса как-то нехорошо, он и так настрадался… Ваше Великолепие, а что это у вас глаз дёргается? — Никки продолжала дурковать, сбивая с толку асов и давая себе возможность оценить ситуацию. У Одина действительно дёрнулся глаз. А ещё он сжал внушительного размера кулаки, явно с трудом сдерживаясь. Да он весь, скажем так, внушал. Величественный, в дорогих одеяниях и золотом венце на гриве полуседых волос, Всеотец сидел на троне, а по бокам от него стояли Фрейя и, кажется, Бальдр, которых Никки узнала по описанию. Интересная компания, ничего не скажешь. Зато у неё тулуп, сезон осень-зима 105 год н.э., тоже модная штучка. — Какие у вас наряды красивые. Вы их ради меня надели? Как ми-ило. И стоите навытяжку, как на параде, — идиотская улыбочка моментально пропала с лица, уступив место деловой сосредоточенности, а Никки холодно уточнила: — Будто собираетесь предложить мне выгодную сделку. Я готова выслушать ваши предложения.***
Когда через два часа Никки покинула кабинет, в который переместились стороны переговоров, асы только устало переглянулись и вздохнули. То, что тактика устрашения провалилась ещё на взлёте, они поняли быстро, но никак не ожидали, что какая-то мидгардская девица выпьет из них всю кровь. Никки страшилась за свои интересы как львица за своих львят, уж поверьте. Для начала она добилась того, что её посвятили в историю. Затем поставила условие, что не просто станет воспитательницей, а усыновит мальчика, таким образом лишая асов права на него. Сама она оставалась жительницей Вальгаллы, то есть имела иммунитет и подчинялась законам Чертога, а не Асгарда. Например, её мог судить только Совет Героев, а Суд Асов оставался не у дел. При усыновлении иммунитет распространялся и на ребёнка. Естественно, ушлая землянка вытребовала подписания официальной бумаги, на которой стояли подпись Одина, королевская печать и её собственная закорючка. За заботу о ребёнке она получила право свободно жить в Асгарде, собственный дом и стабильный источник дохода. Сначала Один предлагал обеспечить её ежемесячными выплатами, но Никки отвергла это предложение, так как подобное не могло не привлекать внимание. Выход нашла Фрейя, пообещав отдать Никки дюжину златорунных овец из королевской отары, которую пасли в полях около её дворца. Мешочек шерсти с ладонь размером стоил половину золотого, а на сумму в десять золотых можно было купить дойную корову. В обмен на это Никки обязывалась растить сына в достойных условиях и ни при каких обстоятельствах не раскрывать тайну его происхождения ни одной душе. Также ей и ребёнку запрещалось появляться в столице. Как только мальчик родится на свет, Фрейя проведёт черту вокруг города и ещё на пять миль окрест, которую они физически не смогут пересечь. Над пунктами спорили до хрипоты, но Никки не отступила ни на пядь, и асам пришлось смириться. Бальдр рухнул в кресло и простонал: — Не сотворили ли мы ошибку, брат? Эта змея и цверга оберёт до нитки! Один задумчиво потёр подбородок и ответил: — Не знаю, брат. Но меня очень радует, что мы её больше никогда не увидим, слава небесам. В ответ на это Фрейя рассмеялась. — А мне понравилась эта хваткая девочка, Один. Тебе бы такую в советники, и она уболтает самого Велунда! А Никки стояла на улице и с довольной улыбкой прятала свиток за пазуху. А жизнь-то налаживается, друзья!