Нелюбимый сын

      — Ну, здравствуй, кукушонок, — прошептала Никки, склонившись над младенцем. — Рада познакомиться, Локи Смирнофф, — ребёнок тихо агукнул и заулыбался. — Думаю, нам пора домой, молодой человек. На дворе ночь, а старина Бруни торопится к своей благоверной. Добрая женщина пообещала отходить его скалкой, если он опять явится перед рассветом. И ведь она не поверит, что на этот раз он мотался по долгу службы, а не мотал семейные деньги в кабаке.       Малыш был такой маленький и лёгкий, что было даже немного боязно его держать. Никки встала с лавки и накрыла ребёнка полой тулупа, зима всё-таки. На улице было темно, холодно и как-то совсем не волшебно, особенно после того, как тучи затянули звёздное небо и проглотили луну. Ранее лёгкий и мягкий снежок, сейчас подхваченный окрепшим ветром, неприятно царапал лицо и норовил залезть в нос. Дворовые собаки забились в конуру около конюшни и поскуливали. Шла буря.       — Пора бы уезжать, госпожа, — заметив её, крикнул слуга. — Недобрый ветер поднимается, как бы не попасть во вьюгу. Я вам, вот, верх натянул, чтоб не замело, так что ложитесь.       — Поторопимся, — коротко ответила девушка, залезая в сани. Сообразительный Бруни действительно натянул какую-то тряпку над тем местом, где предполагалось сидеть, а теперь приходилось лежать, зато хоть какое-то укрытие от снега и ветра. Никки сразу закуталась в несколько пледов и открыла личико сына. В темноте было плохо видно, но сосредоточенное сопение вызывало невольную улыбку. Вообще, малыш был на удивление спокойным, не плакал и не хныкал, а только смотрел по сторонам, будто что-то понимал, будучи нескольких часов отроду. Снаружи их укрытия ухнул особенно сильный порыв ветра, и Никки нервно притянула ребёнка поближе под бок. Негоже было выносить малютку на мороз. А ведь дорога по такой погоде займёт по меньшей мере два часа.       «Ты должна помнить, что йотуны — не люди и не асы, — вспомнились Никки слова Фрейи, которые та произнесла, сидя за столом в её домике и уплетая пирожки. — Они действительно другие: и телесно, и душевно. Мы враждуем с ними с начала времён, но до обидного мало знаем об их природе, настолько они скрытны. Ни один ас не видел детёныша йотуна, нам неведомо, как они растут и что им необходимо для правильного развития. Всё, что остаётся, — рассуждать, исходя из того мира, где они живут, из условий, к которым им пришлось приспособиться. Йотунхейм — ледяная пустыня, где царит вечная стужа. Солнце не способно согреть его просторы своими лучами, а промозглые ветра отбирают последнее тепло. Сами йотуны — чрезвычайно крепкие и выносливые создания, легко переносящие такие температуры. Мой брат Бальдр рассказывал, что они выходили на поле боя в одних кольчугах на голое тело, в то время как наши воины коченели от холода в нескольких шкурах поверх курток. Внешне йотунов отличают, помимо высокого роста и мускулистого телосложения, синяя кожа и красные глаза. Все йотуны имеют склонность к магии, в большей или меньшей степени. Их царь Лафей — очень сильный маг, смогший освоить даже искусство телепортации, а ведь раньше это удавалось только альвийским умельцам. В большинстве же своём йотуны могут управлять снегом и льдом. Так что тебе можно только пожелать удачи, Никки. Одно немного успокаивает, мой племянник — полукровка».       Никки хмыкнула, предчувствуя весёлые времена. Происходящее всё больше напоминало квест из разряда «сделай то, не знаю что, чтобы вышло хорошо».       — По крайней мере, ты у меня нормального цвета, Локи, — прошептала она и снова посмотрела на сына. И невольно вздрогнула, когда в ответ на неё заморгали из темноты два светящихся алых глаза-уголька. Вот и первый сюрприз. — Кхм. Ну, или был нормального цвета, м-да.       А снаружи буря набирала обороты. Дикие порывы ветра выли, как стая волков, которым год пришлось жевать исключительно траву, притворяясь овцами. Из-за плохой видимости Бруни оставалось только придерживать лошадку и пробираться вперёд едва ли не на ощупь. Всё это положение было настолько неуютно, что в душу залезал незваный первобытный страх и сворачивался в животе.       — Господи, помоги, — зашептала Никки, которая религиозной обычно становилась именно в такие моменты, когда страшно и ничего нельзя поделать с той задницей, в которой оказался. — У меня тут ребёнок, вообще-то, а ты апокалипсис развёл. Не мог подождать, что ли? — ну как, своеобразно религиозной.       — Госпожа! — громко позвал Бруни, перекрикивая ветер. — Нехорошо погода разгулялась. Как бы не пропасть! Боюсь, что до вашего дома нам никак сейчас не добраться. Велите поворачивать?       Стоило Никки представить, что с ними может случиться, если они останутся в городе, когда Фрейя на рассвете замкнëт магический круг, который ни Локи, ни она не смогут физически пересечь, и на голове зашевелились волосы. Уж с чем, а с волшбой шутить не стоит, зашибëт ещё ненароком. Хорошо, если их просто выкинет в сугроб, а если расплющит в блин? Нет уж, так рисковать она не будет.       — Что же нам делать? — задумчиво протянула она. — Видимо, выбора не остаётся и Локи познакомится со своими многочисленными мидгардскими дядями и тëтями раньше, чем я планировала, — она потеплее укутала сына, а сама вывернулась из кокона и подползла поближе к козлам. — Далеко ли Вальгалла, любезный?       — Вроде не очень, госпожа. Поближе будет, чем до Асгарда. Только как бы не заплутать в метели, не видно ни зги, — как-то не очень уверенно ответил Бруни.       — Тогда поворачивай туда. В Чертоге и переждëм, — стараясь, чтобы голос звучал спокойно, приказала Никки. В этот момент Локи решил, что без тёплого тела, под боком которого он так неплохо устроился, стало неуютно, и возмутился. Громкий детский плач прорезал ночь и затерялся в темноте. Девушка кинулась к ребёнку и прижала к себе. — Советую поторопиться, Бруни. У нас нет времени любоваться видами, — ответом ей стал рывок саней. Видимо, слуга решил, что уж лучше он побыстрее поедет вслепую, чем заморозит ребёнка, с какой-то стати оказавшегося у девицы, которая водится с Одином и прочими асами.       Уже через четверть часа она взбежала по знакомым ступеням и заколотила в дверь, молясь, чтобы её услышали при той какофонии, что стоит в Вальгалле круглые сутки. Створка немного приоткрылась, и на Никки дыхнуло теплом и чьим-то отборным перегаром.       — Кто там? — вопросил отважный страж врат, держась за дверь, явно стараясь не растянуться на полу.       — Свои, — с трудом сдерживая бешенство, прорычала девушка, видя, что Локи снова собирается расплакаться.       — Свои все дома, — ответили с той стороны, — а не своих нам не надо. Так что до свидания, — нахал попытался закрыть дверь, и это стало последней каплей.       — Больной, что ли?! Я тебе сейчас устрою свидание! С ножом в печени, — завопила Никки и со всей дури пнула дверь ногой. Железная створка заехала собеседнику в лоб, и он всё-таки упал. Рядом испуганно икнул Бруни и попытался малодушно смыться, решив, что уж лучше ночевать в поле, чем вместе с полоумными эйнхериями. Лошадка, которую слуга уговорами затащил по ступеням, тоже нервно всхрапнула.       Никки мрачно глянула на спутника и кивнула на вход:       — Стоять — бояться. Я не кусаюсь. Ну разве что только иногда. Так что заходи, никто тебя не тронет. Добро пожаловать в Вальгаллу. Только после… меня, — и первая шагнула в тепло.       В Чертоге стояла непривычная тишина. Видимо, её появление не осталось незамеченным. Мужчины напряжённо пялились на закутанную фигуру и придерживали руками оружие. Вояки, мать их.       — Что, не признали, орлы? — спросила Никки, стаскивая с головы шапку и шарф, которым замотала лицо. — Разве так гостей встречают? А как же накормить, напоить, спать уложить, а потом уже насмерть убивать?       — Никки! — закричало из толпы нечто зелёное и бросилось к ней. — Ты вернулась!       — Мамочки родные, спасите, — пискнула в ответ Никки и отшатнулась от странного создания, напоминающего куст. Существо притормозило и раздвинуло ветки. Из-за листьев на неё удивлëнно и немного обиженно уставился Семён, только почему-то весь в чёрной краске. — Ты это во что вырядился, дорогой мой? — облегчённо выдохнула Смирнофф, пытаясь унять колотящееся сердце. — Тебе не очень идёт, если честно.       — Это маскировка, разве не понятно, — недовольно пробурчал в ответ парень, — мы тебя спасать собирались.       — Вы… чего? — с искренним недоумением переспросила Никки. — От кого?       — Ну, от асов. Ты ж пропала, как Скульд тебя увела. Вот мы и собирались на штурм идти, — пробасил Ингвар, кладя лапищу ей на плечо. Никки смутилась, понимая, что и вправду ничего не сообщила друзьям, закрутившись с хлопотами. Нехорошо как-то вышло. Но тут до неё дошло кое-что, от чего её стал разбирать смех.       — Вы поэтому стража поставили у входа? — невинно поинтересовалась она у воинов. Ей закивали, явно гордясь такой разумной предосторожностью. — Ребят, не хочу вас расстраивать, но… Мне кажется, что он не очень подходит на эту роль, — сообщила она собранию. Все уставились на стража, мирно посапывающего на полу там же, где он упал несколько минут назад. Доблестный воин нежно прижимал к груди пустую кружку. Повисла неловкая пауза, но потом все сделали вид, что так и должно быть. В конце концов, может, ему так просто удобнее сторожить, из засады. — И насчёт маскировки, Сëм, вы наружу-то выглядывали? Там сейчас зима, вообще-то, — не будь парень сейчас весь в чёрном амплуа, покраснел бы до ушей. — Ну, ладно. Со мной всё хорошо, и теперь я снова здесь. И не одна, — Никки махнула за спину, где скромненько стоял её спутник. — Знакомьтесь. Бруни, конь и… — девушка жестом фокусника распахнула полу тулупа и вытащила на свет младенца, — мой сын.       Поражённое молчание прервалось уважительным присвистом:       — Быстро ты, однако.       Но уже через несколько мгновений герои смогли преодолеть удивление и сгрудились около Никки, разглядывая ребёнка. Да девушке и самой было на что посмотреть. Например, она точно помнила, что кожа Локи была обычной, розоватой, когда она его забирала. Сейчас же — ярко-синей, а глазки светились алым. Но в остальном он был совершенно очаровательным, только каким-то худеньким, ни пухлых щëчек, ни обычных складочек. Непорядок. Локи рассматривал склонившихся над ним людей и неожиданно рассмеялся, показывая беззубый рот.       — Какой хорошенький, — умилëнно протянул Ингвар, подозрительно потерев глаза. Он вообще был на редкость эмоциональным человеком, пускай эта чувствительность и скрывалась за личиной огромного бородатого детины.       — Ага, — поддакнул Семён. Но долго восхищаться не получилось, потому что от пелëнок поплыл весьма характерный запах.       — Оу, — взвыли герои и поспешили отойти подальше. Никки только рассмеялась.       — И это воинство, которое должно спасти девять миров? Испугались замаранных пелëнок? — подначивала она, понимая, что только шантажом сможет заполучить себе помощников в нелёгком деле купания и кормления. Конечно же, всё сработало как по маслу и ей сообщили о готовности идти хоть на край света, потому что они настоящие мужики и не менее настоящие девы. — На край света, может, и не надо, а вот на кухню в самый раз. Мне нужно козье молоко, таз с тёплой водой, мыло и чистый отрез ткани, — все кинулись врассыпную, то ли желая помочь, то ли спасти своё обоняние.       Когда из глубин Чертога притащили таз, Никки размотала пелëнку и опустила младенца в тёплую мыльную воду, поддерживая головку. Локи завозился и довольно взвизгнул. Ему явно нравилось купаться. Семён, успевший снять маскировочный куст и смыть краску, устроился рядом и не отводил глаз от открывшейся картины.       — Никки, ты же знаешь, я выпытывать не стану, и если ты хочешь сохранить всё в тайне, то пожалуйста. Но, может, всё-таки расскажешь, где ты пропадала эти дни и откуда взяла ребёнка? — вкрадчиво поинтересовался друг.       Никки бросила на него задумчивый взгляд и снова сосредоточилась на сыне. Погладила его по мягким чёрным волосикам и пощекотала животик. Мальчик в ответ схватил её за палец и потянул в рот.       — Проголодался, мой маленький, — ласково прошептала девушка, мягко отнимая палец, и решилась. — Расскажу, Сëм. Что смогу — расскажу. Я поклялась позаботиться о мальчике. Теперь он — мой. Его зовут Локи Смирнофф, и он самый замечательный ребёнок на свете. Мы будем жить там, за пределами Чертога, в своём доме. И иногда наведываться к вам в гости. Вы же не прогоните?       — Нет, конечно! — возмутился парень. — Ты своя, значит, и он тоже.       — И вас совсем не пугает, что он синий? — пытаясь скрыть напряжение за легкомысленным тоном, задала Никки волнительный вопрос.       — Дитя оно и есть дитя. Подумаешь, синий. Я вот в детстве жёлтым был, как матушка рассказывала, — добродушно пробасил подошедший Ингвар, которого отправили за молоком, — а Чен вон так и остался жёлтым, и ничего, нормальный парень.       Сидевший рядом самурай обиженно отвернулся и буркнул:       — Болван.       Никки только облегчённо рассмеялась:       — Повезло мне с вами, ребят. А вот если в Асгарде кто увидит Локи таким… могут не понять, — тихо закончила она. А ведь действительно, как поведут себя люди, увидев маленького йотуна? У многих погибли родные на той войне.       — Не боись, отобьëм, если что. Против нас не сунутся. Единственное, нехорошо, что вы сами по себе жить будете, без защиты. Надо над этим подумать, да, — ответил Ингвар и плюхнулся на скамью.       Локи, казалось, внимательно прислушивался к разговору, а затем пискнул и взмахнул ручками. Разлетевшиеся капли обернулись снежинками и медленно опустились вниз. Затем он скуксился, всхлипнул и стал меняться. Его кожа начала светлеть, пока не превратилась в человеческую, а красные глаза окрасились ярко-голубым. И вот в воде лежал уже совершенно обычный ребёнок. Все вокруг поражённо молчали. Первой в себя пришла Никки. Она вытащила сына из ванночки, ополоснула чистой водой, вытерла и запеленала. Затем требовательно уставилась на Ингвара, вернувшегося с кухни без добычи. Воин смутился и протянул:       — Ну, это. Там недоразумение случилось. Может, сама сходишь выберешь? — и поманил её в глубь залов. — Понимаешь, вообще, мы питаемся мясом вепря Сэхримнира и пьём мёд, которым доится коза Хейдрун. А остальная провизия сама появляется, стоит только пожелать. Для этого надо сосредоточиться и представить себе то, чего хочешь, и оно возникнет на кухне. И вот, ты как сказала про молоко, мы все и пожелали. И, кажется, немного переборщили, — он обвëл широким жестом помещение с бесконечными столами и жаровнями, всё сплошь заставленное кувшинами, вëдрами, стаканами и бочками. Никки подошла к ближайшей крынке и заглянула внутрь.       — И это всё — молоко? — не в силах сдержать улыбку, спросила она.       — Ага, — абсолютно убито ответил Ингвар.       — Думаю, молочко сегодня будешь пить не только ты, Локи, но и все в Чертоге, — захихикала девушка, уже представляя, как любители эля и вина будут давиться «детским питьëм». Приготовив бутылочку, которую запасливая девушка предусмотрительно запихнула в карман ещё перед выходом из дома, они вернулись на привычное место в углу Главного зала. Локи выпил всё до последней капли и заплакал. Никки удивилась: — Неужели не наелся?       Когда малыш выдул уже третью бутылочку, девушка устало вздохнула и опëрлась о стол.       — И чего же ты хочешь, кукушонок? Как ещё не лопнул, — Никки неловко взмахнула рукой и задела глиняный кувшин, который свалился на пол и брызнул осколками. Она охнула и, не думая, потянулась к черепкам, но один впился в палец острой гранью. Кровь закапала тонкой струйкой на пол, а сама девушка не могла даже пережать ранку, так как другая рука была занята Локи.       — Никки! — тоном заботливой бабули, не уследившей за вертлявым внучком, воскликнул Сёма, но сделать ничего не успел, потому что младенец немыслимым образом вывернулся из пелëнок и вцепился в ладонь мамы. Недолго думая, он утянул порезанный палец в рот и с совершенно счастливым видом засопел, посасывая кровь.       — Кхм, — Никки постаралась выглядеть так, будто знает, что происходит, и уверена в абсолютной нормальности сих событий. — О, дивный мир, сколько открытий ты в себе таишь. Чего вылупились, детей не видели?