Нелюбимый сын

      — Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — канючил Тор, чуть ли не топая ногами, — Я обещаю, что буду вести себя хорошо!       Никки задумчиво потëрла подбородок и честно призналась:       — Милый, ты не подумай, что я упрямлюсь тебе назло. Просто опасаюсь, что раз вы умудрились найти приключения себе на мягкое место в двух шагах от дома, то что будет в лесу? Вы попытаетесь оседлать дикого кабана, уроните улей на голову или сразу подпалите всё вокруг?       В невинных голубых глазах заблестели непролитые слёзы великого горя. Локи присоединился к уговорам, обхватив ногу мамы и состроив умоляющую мордашку. Тонким трепетным голоском мальчонка пообещал:       — Я буду за ним приглядывать, чтобы он ничего не натворил!       — Учитывая то, с каким упоением ты присоединяешься к шалостям Тора, это меня и беспокоит, милый, — фыркнула Никки и, сдавшись, полезла за ещё одной корзинкой.       — Ура-а! — запрыгали вокруг неё непоседы, у которых мигом высохли слёзы. — Мы идём в лес!       Стояли тёплые благословенные деньки ранней осени, так и манящие выйти на улицу и отправиться на поиски крепеньких грибов, сладких ягод и совсем недавно подоспевших орехов. Никки давно косилась в сторону дубравы около их дома, за которой простирался бесконечный смешанный лес, но никак не могла решить вопрос, что хуже: оставить детей дома или взять с собой. Стоит отметить, что Локи был уже достаточно взрослым, чтобы с лёгкостью вынести целый день ходьбы, а про Тора, которого наставники с малолетства гоняли на тренировках, и говорить не стоит. Особенно неутомимы братья были, конечно, когда дело доходило до хулиганства.       На самом деле, Никки малодушно надеялась, что наследника наконец выловят воспитатели и немного ограничат его вольницу, тем самым избавив одну скромную эйнхерию от дилеммы и дав сходить по грибы в компании одного только сына. Но то ли венценосные родители поощряли такую самостоятельность, то ли Тор был гением ловкости и маскировки, в результате мальчик проводил в доме среди холмов времени едва ли не больше, чем во дворце. Чуть ли не каждый день, стоило солнцу преодолеть зенит, в саду слышалось довольное фырканье Карамельки и в окно вваливался чумазый принц. Двери он, по каким-то своим таинственным причинам, презирал.       По рассказам Тора, самые важные занятия у него начинались на рассвете: фехтование и стрельба из лука, письмо и счёт, история и география, а после них был перерыв, во время которого мальчик успевал сделать ноги. Всякие другие уроки, вроде изящной словесности и танцев, Тор считал пустой тратой времени и вообще «я что, девчонка?». Локи дразнил друга, что тот вырастет косноязыким и неуклюжим болваном, который оттопчет невесте на собственной свадьбе все ноги. Но Никки-то видела, как у её сына радостно блестят глаза и довольно розовеют щёки от осознания того, что Тор, такой взрослый и классный, считает его компанию важнее учёбы. Никки вздыхала, осуждающе хмурилась, но прогульщика не ругала — это работа родителей, в конце концов.       Кстати, сегодня наследник явился прямо с утра пораньше, в виде исключения, не иначе.       — Только договоримся сразу, от меня ни на шаг не отходить! — сурово добавила Никки. — А то сразу вернёмся обратно; яблоки тоже надо кому-то собирать, верно?       Перспектива каторжных и, что ещё хуже, скучных работ заставила сияющие улыбки чуть померкнуть, но не надолго. Тор и Локи носились кругами, честно держа слово не отходить далеко, и напоминали ярких и довольных жизнью пчёлок. Бруто, на которого возложили роль охраны, скакал рядом, оглашая окрестности радостным лаем и скаля устрашающие зубки в довольной собачьей улыбке.       Через дубраву грибники пробирались вприпрыжку и с оглядкой, зная, что кабаны не очень любят гостей, особенно в пору созревания обожаемых ими желудей. Компания расслабилась, лишь когда вековые дубы уступили место кряжистым соснам, тоненьким осинам и тонкоствольным берёзкам.       — Когда найдёте гриб, сначала позовите меня, а то наберëте полны кузовки поганок, я вас знаю, — раздавала чуть насмешливые наставления Никки. — Глубоко в лес мы не пойдём, будем держаться края, чтобы не потеряться. И ещё, если что-то случится — кричите сразу. Ясно?       — Да, капитан! — хором крикнули мальчишки и покатились со смеху. Никки закатила глаза и ласково взлохматила монстрикам волосы.       Посох, давний подарок Фрейи, удобно лежал в ладони и будто едва заметно пульсировал, щедро отдавая приятное тепло нагретой на солнце древесины. Никки привычно поглаживала пальцем полустëртые символы, которые так и не смогла толком разобрать, сколько усилий ни прикладывала. Из длинной рунной цепочки, лентой обвивающей посох, она знала только несколько знаков: «находка», «пламя любви», «великая страсть». Чего ещё можно ждать от богини любви, верно? Мастер Огден, заходивший как-то подновить защиту на доме, долго вертел дар в руках, а потом только лукаво заулыбался и признался, что хоть и понял он немного, но вещица явно может быть полезна.       Никки поудобнее опëрлась на посох и залюбовалась своими мальчиками. Когда только шебутной Тор успел стать для неё «своим»? Такой яркий, открытый, шумный, безгранично добрый и щедрый на чувства? Так сильно отличающийся от её сына, но одновременно так на него похожий? Тогда, после случая на озере, девушка с болезненной чёткостью поняла, что не перенесла бы гибели ни одного из них. Её маленькие принцы, её сокровища, она любила их так сильно, что порой спирало в груди. Может, так вышло потому, что со временем она перестала отделять одного от другого? Каждый день Никки смотрела на Локи и Тора, и ей казалось, что эти двое срастаются воедино. Как день и ночь, они нуждались друг в друге, дышали одним воздухом. Тор Одинсон и Локи, сын эйнхерии Никки Смирнофф, рождённые одной матерью и разлучëнные в детстве, становились братьями по духу. Кажется, это люди называют «ирония судьбы».       — Смотри, как носятся! — восторженно завопил Тор, вороша веткой внушительных размеров муравейник.       — Ага, восторг, — поддержал его Локи, незаметно отходя подальше. — Ты ещё сядь на него, знаешь, как весело будет?       Тор задумчиво почесал затылок и решил не испытывать судьбу. Через секунду мальчики уже умчались в другую сторону, заметив что-то не менее интересное. Братья представляли собой очаровательное и удивительно гармоничное зрелище: высокий и крепкий для своего возраста Тор, с золотистой шевелюрой и щербатой улыбкой от уха до уха, уже успел где-то измазать нос, а хрупкий черноволосый Локи, похожий на лесного эльфа в своём зелёном костюмчике, с серьёзным видом помогал другу оттереть пятно белоснежным платочком.       — Не понимаю, как принц может быть таким поросëнком, — насмешливо выговаривал Локи принцу, который послушно стоял, терпеливо наклонившись.       — Не понимаю, как можно быть таким чистюлей и занудой, как ты, — не остался в долгу Тор.       — Ну должен же кто-то быть нормальным, а то мир погрязнет в пучине отчаяния и грязных носков, — учитывая, что эти слова принадлежали малютке с ангельским личиком, Никки закусила губу, чтобы не рассмеяться в голос. Её солнышко росло очаровательной язвой, способной постоять за себя.       Несколькими минутами позднее Локи и Тор позабыли о препирательствах и радостно ползали по подлеску, вороша опавшую листву и иногда оглашая лес криками первобытных охотников, настигших мамонта. Лукошки потихоньку наполнялись, а Никки расслабленно запрокинула голову, любуясь разноцветным потолком из плотно смыкающихся крон. Иногда одинокий листик, подчиняясь воле гуляющего далеко в небе ветра, отрывался от ветки и неспешно планировал вниз. Птицы, только собирающиеся улетать на юг, радостно пели, подначивая птенцов, недавно вставших на крыло. Было хорошо.       Бруто по-хозяйски развалился на пружинящей подушке мха и изредка ворчал, когда кто-то из мальчишек исчезал из поля зрения хоть на миг. Никки подозревала, что верный друг не видел особой разницы между непоседливыми детьми и овцами из отары, которых старательно пас почти каждый день. Разве что овечки доставляли гораздо меньше проблем и никогда не пытались выкрутить Бруто уши «от большой любви», но, будем честны, умные животинки и не таскали ему со стола всякие вкусные кусочки, за которые пёс был готов простить почти всё что угодно.       Бруто появился в их жизни внезапно. Это была первая весна маленького семейства в Асгарде, Локи тогда вовсю учился ползать, Никки сбивалась с ног, обматывая ножки мебели тряпками, чтобы тормозилось мягче, и отлавливая сына за секунду до столкновения с углами. Стены буквально дрожали от количества впитываемой ими магии, которую маленький Локи выплëскивал при любом удобном и неудобном случае. Никки иногда чувствовала себя дятлом, сколачивая очередную сосульку с потолка.       Девушка, распуская окончательно растрепавшуюся косу, отодвинула хрустящую от инея занавеску и с удивлением увидела, что со стороны леса в их сторону идут двое людей. Когда они приблизились, Никки смогла рассмотреть их получше — это были высокий мужчина и длинный нескладный подросток лет тринадцати, с пылающей на солнце огненной шевелюрой. По правде сказать, за эти зимние месяцы, проведённые в компании одного сына, Никки совершенно отвыкла от людской компании.       Путники замерли за забором, опоясывающим двор, скинули с плеч плетёные большие кузова и утëрли потные лбы — снег ещё лежал на склонах, но солнце прижаривало. Никки, чуть поколебавшись, накинула тулупчик и вышла к ним, благо Локи сморило полуденным сном после сытного обеда.       Мужчины удивлённо смотрели на приближающуюся к ним молодую женщину, которая казалась удивительно беззащитной — одна посреди просторного двора, с непокрытой головой и иногда показывающимися из-под короткого подола домашнего платья лодыжками. Хозяйка остановилась шагах в десяти, отделённая от них забором, и с любопытством разглядывала незнакомцев, не выказывая ни малейшего признака страха. Женщина по-птичьи склонила голову набок, отчего её светло-русые распущенные волосы заволновались, рассыпаясь по меху воротника.       Неловкое молчание затягивалось, и наконец старший из незваных гостей хмыкнул, расправил ладонью пышные пшеничные усы и почтительно произнёс:       — Здравствуй, почтенная. Не бойся, мы пришли с миром. Меня зовут Эрик Тормундссон, это — мой старший сын Брайан, — он положил широкую ладонь на худенькое плечо парня. — Мы живём на ферме к западу отсюда. С зимы шёл слух, что в этом доме появились жильцы, а вчера мой сын, когда проверял ловушки, заметил кого-то во дворе.       Никки вежливо склонила голову в знак приветствия и прислонила ладонь к груди, у сердца, как учили её друзья в Вальгалле:       — Рада познакомиться с вами, Эрик Тормундссон и Брайан Эриксон. Меня зовут Никки, а в доме спит мой сын Локи. Он ещё слишком мал, чтобы представиться самостоятельно, — при упоминании сына по её губам скользнула нежная улыбка.       — А хозяин твой где? — спросил Эрик, поглядывая на дом. Видимо, он ждал, что появится муж Никки.       — Хозяин у меня только один — я сама, — гордо вскинула голову девушка, воинственно скрещивая на груди руки. Сомнительной весомости её словам добавил огромный откормленный петух, вспорхнувший на жердь забора с грацией слона и косящий недружелюбным глазом на пришельцев, — а мужа нет, под лёд давеча провалился, — учитывая, что весь Йотунхейм — это одна сплошная ледышка, а Лафей «как под землю провалился», слова Никки были и не таким уж наглым враньëм. Хоть он и не был её мужем, упаси небеса от такой радости.       Эрик поднял ладони в жесте примирения.       А на следующее утро Никки проснулась от громкого стука в дверь. Отдувающийся Брайан всучил ей в руки корзинку, отчаянно краснея, отказался от завтрака и скороговоркой оттарабанил отцовы слова: «нельзя женщине жить одной, без защитника». Потом парнишка смущëнно посмотрел на Никки, заполыхал щеками ещё ярче и убежал.       Никки, ещё туго соображающая после сна, растерянно пожала плечами и подняла крышку корзины, откуда на неё смотрели блестящие пуговки глаз. Толстый пушистый щенок радостно затявкал, завозился, и на пол сквозь прутья потëк звонкий ручеëк.       — Приехали, — только и смогла сказать тогда Никки.       С тех пор Никки крепко сдружилась с жителями фермы и вела с ними некоторые дела, к взаимному удовольствию, обменивая шерсть на необходимую для быта утварь и еду.       — Ма-ам, это хороший гриб? — громкий крик выдернул девушку из приятных воспоминаний. Она потрепала Бруто, вымахавшего из пушистого прожорливого комочка в огромную, клыкастую и ещё более прожорливую зверюгу, и поспешила на зов. Мухомор выкидывали с боем.       Чуть позже компания наткнулась на роскошные кусты малины, и дети бросились собирать сочные яркие ягоды, которые они не столько собирали, сколько жадно ели. Вымазанные в соке мордашки светились от радости. Никки только посмеивалась и складывала пахучую малину в специальный туесок, висящий на поясе. Глядишь, будет им на зиму варенье.       Незавидная участь постигла и низенькие заросли черники, и у Тора с Локи теперь были фиолетовые губы и пальцы. Попутно мальчишки нашли и запугали двух ежей, одного зайца и семейство белок. Последние жестоко закидали вторженцев шишками.       Когда солнце уже перемахнуло полуденный рубеж, внимание Никки привлёк блеск воды. Пройдя чуть вверх по течению звонкого лесного ручейка, они вышли к огромному, расколотому молнией ясеню, из-под корней которого и бил ключ. Искорëженное дерево, вопреки всему, было живо и зеленилось листвой.       Лес чуть расступался вокруг великана, будто выказывая почтение, и на небольшой полянке пёстрым ковром колыхались уже отцветающие дикие цветы. Тор побежал за игривой бабочкой-капустницей, лениво пролетавшей прямо мимо его носа, но быстро бросил эту затею и вернулся к Никки и Локи, зачарованно рассматривающим колосса. Было в этом месте что-то умиротворяющее, дарящее негу и чувство безопасности.       — Думаю, тут мы и устроимся, — решила Никки, расположившись у узловатых корней ясеня, — доброе место.       Тор и Локи приткнулись рядом, непривычно молчаливые. Они всё ещё смотрели на расколотый необхватный ствол и, кажется, не могли никак понять, как это дерево может до сих пор жить.       Никки бросила на них лукавый взгляд и протянула:       — Говорят, что ясень — не обычное дерево, а волшебное. Великий Иггдрасиль держит на своих ветвях все девять миров и не ломается под их тяжестью.       Локи и Тор заворожëнно наблюдали, как солнечный свет проникает сквозь ветви и дробится на тонкие лучики, отчего казалось, что крону окутывает золотое сияние.       — Это тот самый? — шёпотом спросил Тор, сжимая кулаки.       — Кто знает, — пожала плечами Никки, — но почему бы не сделать этому ясеню подарок, чтобы он вас запомнил?       В одинаковых голубых глазах зажëгся огонёк азарта:       — Как?!       Никки, посмеиваясь, достала из сумки припасы и таинственным голосом ответила:       — Отдайте дереву что-то ценное. Я уверена, он оценит дар, — Никки подумала и добавила: — а ещё у некоторых народов моей родины есть обычай завязывать ленточки на местах силы.       Помнится, дедушка рассказывал ей про бурятских шаманов, из семьи которых вышел один его близкий друг. Парень с типично бурятским именем Пётр был не силён в призывании дождя, а вот в призывании запрещённой в студенческом общежитии водки был мастер, так что обзавёлся бессмертной славой великого колдуна.       Разумеется, мальчишки увлеклись. Они кружили вокруг дерева в своей полуигре-полутаинстве, погружëнные с головой в процесс. Поглядывая друг на друга, они пытались придумать, что бы такое подарить ясеню. Наконец каждый из них решил расстаться с одним из своих сокровищ: Локи вытащил из кармана яркий стеклянный шарик, а Тор — деревянную фигурку ворона, которую выстругал сам и которой очень гордился. Братья залезли на дерево и спрятали вещи в разломах ствола. С лентами проблем не было вообще — Никки заставила их заплести волосы перед походом в лес. Повязав их на нижние веточки, дети ещё долго что-то шептали, гладили кору, иногда срываясь на хихиканье, а потом снова становились серьёзными, поддаваясь чарам этого необычного места.       Довольные собой, они вернулись к Никки и вцепились в бутерброды, как оголодавшие волчата.

***

      Часа в четыре дня Никки собрала остатки обеда и велела выдвигаться домой. Осоловевшие от полного событий дня дети почти не разговаривали, молча несли корзинки, доверху полные грибов.       Увы, реальность решила вторгнуться в мир послеполуденной блаженной дрëмы без приглашения. Они появились незаметно. Бесшумно выступили из подлеска на тропинку и замерли, скабрезно ухмыляясь. На поясах у некоторых висели ржавые мечи без ножен, просто засунутые за ремень, а у одного за плечи закинут был арбалет. Слава небесам, что они не спешили доставать оружие, здраво посчитав, что встреченной ими компании с головой хватит и двух обитых железом дубинок. Никки испуганно вскрикнула и схватилась за идущего рядом Локи. Тор подбежал сам и прижался испуганным зайчонком к боку. Девушка дëрнулась было бежать назад, но и там уже стояли хмурые бородатые мужчины исключительно неприятной наружности.       Никки с отчаянием признала, что бежать некуда, а о намерениях незнакомцев гадать не приходилось.       — Разбойники, — в ужасе прошептала девушка, сама не до конца веря, что такое возможно в их сказочном Асгарде.       — Мам, кто это? — испуганный не столько появлением странных людей, сколько реакцией матери, Локи судорожно вцепился в подол платья.       Наивный вопрос вызвал в тесном бандитском кругу волну глумливого хохота.       — Кто это тут у нас? — вперёд вышел самый огромный из разбойников, лениво вертя в руках кинжал. На немытой шее поверх грязной рубахи блестела золотая гривна, немногозначно говоря о том, что детина был атаманом этой шайки. — Птички залëтные.       Разбойники снова заржали, а атаман царственно взмахнул рукой, подавая знак приспешникам. Мгновенно в неудачливых путников вцепились сильные руки, легко отрывая сбившихся вместе людей друг от друга. Дело-то это было несложное — много ли силы надо удержать на месте девушку и двух детей? Корзинки глухо упали на землю, по траве рассыпались грибы.       — А вот эту курочку я бы пощипал, — проникновенно поделился главарь, вальяжно приближаясь к Никки, — если только у госпожи нет пары десятков золотых, чтобы поделиться с бедными работягами, — «работяги» загоготали.       У Никки от ужаса подогнулись коленки. Она, извернувшись, в ужасе смотрела на разбойника, держащего Локи. Его огромная лапа лениво сжимала тонкую шейку её сына, и все понимали, что хватит одного единственного движения, чтобы…       — Ну так что? — атаман схватил Никки за подбородок и заставил посмотреть на себя. — Есть ли у тебя золотые, золотце? — разбойник провёл пальцами по её шее и больно сжал лапой грудь, похотливо блестя глазами. Никки передëрнуло от отвращения, вызванного его потными прикосновениями и непередаваемым амбре изо рта.       Конечно, в карманах не было ни монеты, зачем деньги в лесу? Да и не отпустили бы их, отдай они все сокровища Асгарда, это и дураку было ясно. Никки тряхнула головой и решила, что, кажется, пора вспомнить, за что её прозвали Никки-Гроза-Грузовиков. За язык без костей, разумеется.       — Я, — Никки услышала, как жалко звучит её голос, и откашлялась, — я думаю, что мы всегда сможем договориться с таким умным, благородным и мужественным человеком, как вы, уважаемый. В конце концов, мы же все цивилизованные, социализированные и интеллектуальные люди с высокой моральной ответственностью, — тактика «шокируй противника словами, в которых многа букав» во всей красе. — И вы это, мою молочную железу отпустите, а то мало ли, поранитесь ещё.       — Чё? — на лицах «интеллектуалов» возникло выражение полного охреневания.       — Ну как, вы разве не знали? — с «искренним» удивлением подняла брови. — Неужели не поняли, что я принадлежу к тому самому племени?       — Ась? — атаман таки убрал лапу от греха пораньше. — К какому племени?       Никки состроила таинственное лицо и страшным голосом прошептала:       — О нас рассказывают страшные сказки по ночам. От имени нашего трепещут самые бесстрашные герои. Сам Лафей намочил портки, когда услышал, что вызвал наш гнев. Мы — ужас, летящий на крыльях ночи! — провыла она, изображая священный экстаз. — Мы — КОММУНИСТЫ! — последнее слово Никки рявкнула в харю атаману так громко, что он шарахнулся в сторону.       — Чё? — ну, не блистал человек оригинальностью, что тут поделаешь.       — Как говорил великий Пётр Первый, пока рубил окно в Европу, «через плечо», — вежливо разъяснила Никки, — ну неужели вы не слышали, что мы вскармливаем детей не молоком, а кислотой? Это такая жидкость, которая разъедает даже металл!       Главарь испуганно осмотрел свою руку и отошёл ещё на шаг, старательно вытирая ладонь о штанину.       — Потом, года в три, детишки переходят с кислоты на камни, — проникновенно продолжала Никки. Истеричную мысль «что я несу» вытесняли отчаянные попытки придумать выход из этой на редкость безвыходной ситуации. — Вы тот булыжничек не топчите, пожалуйста, как раз на обед пойдёт с хлебом. Да-да, тот, у вас под левой ногой, — атаман послушно отпрыгнул от каменюки размером с кулак, смотря на него чумовыми глазами. Видимо, он был самым сообразительным в этой шайке, потому что остальные разбойники уже выпали из реальности, сражëнные подробностями суровой коммунистической жизни.       Никки огляделась. Всего бандитов было семеро. Её держал один, крепко сжимая плечи, двое позади держали мальчиков, правее был Локи, левее — Тор. Перед девушкой стоял атаман, за его спиной — молчаливая поддержка в лице ещё трёх мужиков. Как с ними можно справиться, Никки не представляла.       — Да ты брешешь! — неуверенно выдохнул главарь, но подходить пока не спешил. Никки ощутила, что и хватка на её плечах ослабла, и решила ковать, пока горячо.       — Хотите проверить? — игриво предложила она и сделала движение из цыганочки, от которого грудь соблазнительно качнулась. На роже главаря отобразились муки выбора. Он было уже дëрнулся в сторону пленницы, но сделать ничего не успел.       Из-за кустов метнулась размытая тень. Бруто, о котором все успели как-то позабыть, молча и неотвратимо налетел на бандита, держащего Локи, и вцепился своими немаленькими клыками ему в ногу. Разбойник заорал и рухнул на землю, мгновенно оказываясь придавленным тушей огромного пса. Бруто вгрызся врагу в плечо в опасной близости с шеей, оставляя открытую рваную рану. Когда дело доходило до врагов, пёс не сомневался никогда и человеколюбием страдать не собирался.       Никки, осознав, что это, возможно, их единственный шанс вырваться, вывернулась из хватки, замахнулась и со всей силы огрела главаря, замершего перед ней столбом, посохом по голове. Увы, «котелок», видимо, был настолько пуст, что противник устоял на ногах и только дезориентированно затряс сальными патлами, пытаясь справиться со звоном в ушах. У девушки уже было всё оборвалось внутри, но тут произошло нечто совершенно неожиданное.       Атаман, вместо того чтобы угомонить обнаглевшую бабу крепким кулаком, поднял затуманенные розоватой дымкой глаза и расплылся в блаженной улыбке идиота. Лося сего природа ростом одарила сполна, хоть и, пожалуй, в ущерб мозгам. Поэтому первым, что он увидел, распрямившись, была не Никки, едва доходившая атаману до плеча, а его приспешник, тот самый, который раньше её держал. А дальше всё пошло совсем уж не по плану. Атаман, трепетно вздохнув, подбежал к собрату по ремеслу и впился в губы шокированного мужика страстным поцелуем, напрочь проигнорировав отбежавшую в сторону девушку. Стоит ли говорить, что у жертвы внезапной страсти возникли вопросы относительно того, какого чёрта происходит, но главарь обхватил новообретëнную любовь руками и притиснул к себе так, что рёбра затрещали. Все окружающие замерли в непонимании, растерянно наблюдая абсурдную картину и позабыв, а чем, собственно, занимались.       Первым, что удивительно, пришёл в себя Тор. Он выхватил кинжальчик, висевший на у него поясе, и вонзил его в ногу «своему» разбойнику. Ловким угрëм скользнув в сторону, он подбежал к Локи, так и стоящему над повергнутым Бруто врагом, и дёрнул друга за руку. Но малыш так перепугался, что окаменел от страха и мог только дрожать. По его бледным щекам текли слёзы. Тор испуганно оглянулся на раненого им мужчину, пытающегося подняться, и на стонущего на земле другого мерзавца, погрызенного Бруто. Быстро поняв, что расклад не в их пользу, Тор подхватил Локи на руки и припустил подальше от тропы, желая спрятаться среди деревьев и подлеска.       В это же время, обогнув сплетëнные в страсти тела, Никки оприходовала посохом бандита, стоящего левее всего от неё. Это было не сложно, учитывая, что тот стоял и с глупым видом пялился на сошедшего с ума атамана и его жертву, безуспешно пытающуюся вырваться. Удар крупного набалдашника пришёлся прямо по затылку, и необычный, но такой своевременный эффект не заставил себя ждать. Бандит ласково обнял ближайшее дерево и принялся игриво гладить кору.       Бруто, разделавшись с одним врагом, бросился на второго. Его челюсти сомкнулись на вскинутой руке. Закричавший мужчина попытался вырваться и ударил напавшего зверя дубинкой. Бруто болезненно взвизгнул, но отпустить бандита и не подумал. Слава небесам, удар пришёлся вскользь и пёс не пострадал. Стремительно повалив врага на пыльную землю узкой тропинки, пёс оскалился прямо в лицо бандиту, капая слюной на перекошенную от страха физиономию.       Последний разбойник, поняв, что расклад явно не в его пользу, развернулся и ринулся прочь, через миг скрывшись среди деревьев.       Над лесом повисла ошеломлëнная тишина, нарушаемая лишь тихими стонами раненых разбойников и звуками, издаваемыми странной композицией из атамана и его жертвы. Осознав, что враг, кажется, повержен, Никки неверяще осмотрелась. Бруто ласково тëрся о её ноги и лизал пальцы, показывая, что не время рассиживаться и пора делать ноги, пока мерзавцы не очухались. Никки встряхнулась, сбрасывая онемение, сковавшее всё её тело — вестник запоздалого испуга — и замахала руками, подзывая детей.       Кусты зашуршали, и из них вылез Тор, прижимающий к себе Локи.       — Не ранены? — хрипло спросила у наследника девушка. Хмурый мальчишка, непривычно собранный и серьёзный, только помотал головой, отчаянно храбрясь, но Никки всё равно заметила нездоровую бледность его лица и покрасневшие глаза. Она забрала у принца Локи, всё ещё дрожащего от пережитого ужаса, и обняла, целуя в мокрые от слёз щёки. Ребёнок мгновенно прижался к матери, обвив её руками и ногами, ища защиты. Поняв, что младший из братьев идти не сможет, Никки только покрепче прижала его к себе. Тор стоял рядом, опасливо следя за разбойниками и не выпуская из рук кинжал. — Тогда побежали отсюда, пока ещё чего не случилось.       И они побежали, не останавливаясь до тех пор, пока лес перед ними не расступился и тропинка не оборвалась у вспаханного поля, за которым стоял высокий дом. Ферма «Светлый приют», где жили их друзья. Теперь-то Никки и её мальчикам точно ничего не грозило.