Остров любви

Проснувшись, я не нашел Томаса рядом с собой. Я несколько минут ждал жриц, которые должны были прийти, но они так и не появились. Тогда я прислушался к звукам, доносящимся из окна: кто-то громко кричал. Я быстренько подскочил и вышел из хижины. То, что я увидел, так поразило меня, что я остановился на середине пути к источнику шума с раскрытым ртом: несколько женщин грубо удерживали совсем юную девушку на земле. Ее раздели догола.  — Нет! — плакала она. — Пожалуйста, не делайте этого со мной! Я не хочу ребенка!.. Дальше никто слушать не стал — ей просто заткнули рот куском грязной тряпки. Я взглянул на чуть поодаль собравшуюся толпу женщин, одетых в странные разноцветные балахоны. На их лицах красной краской были нарисованы витиеватые надписи. Видимо, это и были жрицы. Из толпы до моих ушей донеслись выкрики Тома. Я подбежал ближе и увидел, что женщины снимали с него хитон, норовясь посмотреть под него раньше времени, приподнимая длинными палками, согнутыми на концах. Парень старался выбраться из их мертвой хватки, но женщинам было как будто плевать на его попытки. Да почему же они такие сильные? Том истошно закричал:  — Да отстаньте вы от меня! Я не буду с ней ничего делать! Отпустите! Я подбежал к толпе, силой растолкал всех и приблизился к Томасу, злобно скаля на женщин зубы. Они громко заохали, перешептываясь.  — Что вы делаете?! — рявкнул я. — Зачем вы раздеваете его?!  — Вас готовили к этому обряду со вчерашнего дня. Один из вас должен зачать ребенка с этой девушкой, — одна из жриц указала на удерживаемую. Пока мы с Томом отвлеклись, ошарашенно глядя друг на друга и понимая, что на девушек ни у одного из нас не стоит, жрицы сняли с него одежду. Они разочарованно посмотрели на его мягкий член, кто-то даже дотронулся до него, но никакого эффекта это не дало. Тогда их руки потянулись к моему паху. Я отталкивал их, но женских рук становилось все больше.  — Хватит! — крикнул я и больно ударил ближайшую женщину с разрисованным лицом. Она упала навзничь, остальные подбежали к ней и стали рассматривать на ее щеке красный след моего кулака. Кажется, я увидел, как из ее рта вытекает струйка крови.  — Ты! Презренная свинья, посмел поднять руку на одну из наших сестер! — воскликнула другая жрица. — Ты будешь казнен за свой проступок. Свяжите его, — приказала она, и женщины-воительницы направились в мою сторону. Я попятился, но они быстро нагнали меня и повалили на землю, прижав лицом к земле. Одна из них уселась на меня сверху. Мои руки были заломлены за спину и связаны. — Сегодня он посидит в темнице, а завтра утром будет сожжен на костре.  — Что… — только успел выдохнуть я, прежде чем меня закинули на плечо и понесли в самый дальний конец поселения. Сразу же, как мы пришли к местным камерам заключения, меня больно бросили на пол в одной из них. К связанным рукам добавились и ноги. Я не мог пошевелиться, мне приходилось только неудобно лежать на боку, поджав под себя ноги.  — Если ты попытаешься сбежать, будешь отдан на съедение ягуару, — сказала несшая меня девушка и хлопнула дверью, сделанной из простых длинных деревянных палок. Будь у меня развязаны конечности — я бы сломал ее в два счета. Я до вечера пролежал на холодном полу темницы. Ноги и руки затекли, а в глаза светило заходившее солнце. Мне оставалось наблюдать за прекраснейшим закатом, озарявшим все вокруг розовым цветом. Хоть что-то заставляло меня забыть о том, что завтра меня сожгут заживо. Такая себе смерть, если честно. До утра лежать в одиночестве не пришлось — силком в камеру ввели Тома. Он даже и не пытался вырваться, только спокойно шел вперед. Не сказав ни слова, девушки, которые вели его под обе руки, вышли из темницы. Внимательно посмотрев, я понял, что одной из них была Андромаха, но, скорее всего, им запрещалось говорить с пленниками.  — Что ты здесь делаешь? — спросил я.  — Тише! — он шикнул на меня, указав на воительниц, остановившихся около входа в темницу. — Я освобождаю тебя, — ответил парень и достал из-за спины нож.  — Где ты его достал?! — крикнул я максимально тихо.  — Позаимствовал на время у одной из девушек, — он приблизился и легким движением разрезал веревки на моих руках. Какое же облегчение я почувствовал, двигая затекшими кистями. Я сел и развязал ноги самостоятельно.  — Почему они не связали тебя? Все-таки, они неглупые и не стали бы оставлять тебя со мной, хоть как-то не ограничив твои движения.  — Я попросил попрощаться с тобой, — Том понуро опустил голову. — Но я надеюсь, что мы выберемся отсюда живыми, — он обнял меня, крепко сжав ткань на спине.  — Я тоже хочу этого, — я завел его волосы за ухо. Томас посмотрел на меня, я потянулся губами к его, но он остановил меня ладонью.  — Нельзя, они же стоят в десяти метрах от нас.  — Да брось. Возможно, это мой последний поцелуй, так что не отказывай мне, — Я снова прильнул к нему. Том закатил глаза, но ответил на поцелуй. *** Как же мне надоело стоять всю ночь, охраняя эти «дары Богини». Ясно же, что их все равно убьют за ненадобностью. Так зачем добавлять к их жизни дополнительное время? Они же рано или поздно умрут, почему нельзя отпустить в лес прямо сейчас и не отнимать мои драгоценные часы сна? Видимо, Климена считает также, потому что уже спит стоя. Я тоже решила устроиться поудобней, но из камеры раздался шепот. Я прислушалась:  — …деюсь, мы выберемся отсюда живыми, — говорил один голос.  — Я тоже хочу этого, — ответил ему второй. Послышались шорохи, снова шепот, а потом странные чмокающие звуки. Я повернулась посмотреть, но, заметив краем глаза, что они вытворяли, сразу вернулась в исходное положение. Эти парни, они делали что-то странное друг с другом: оглаживали спины, соприкасались ртами; руки одного из них блуждали по волосам другого. Это выглядело так… нежно. Так, словно они чувствуют тоже самое, что и мы с Окиалой. Если их сердца бьются в унисон при виде друг друга, то нельзя их разлучать. Смерть одного приведет к гибели другого. Нужно рассказать матери о них. Может, я смогу спасти их жизни. Я потормошила Климену за плечо. Она потерла кулаком глаза, озираясь по сторонам.  — Мне нужно отлучиться. Справишься одна? — спросила я. Климена махнула рукой, зевая. Через пару секунд она снова спала. Охрана, называется. Обычно в такое позднее время матушка Амазоя уже спит, но сегодня она решила обработать рану на щеке жрицы Смирны, оставленную одним из парней на несостоявшемся обряде.  — Матушка, у меня для вас весть, но огласить я могу ее только вам и никому больше, — я приблизилась к ней. Жрица услышала просьбу выйти и быстро покинула храм.  — И что же ты хочешь сказать мне? Ну вот, я была так воодушевлена, пока шла сюда, но как только увидела ее пронизывающий взгляд, тут же потеряла всякую уверенность.  — Понимаете, — собравшись с духом, начала я, — я думаю, что те мужчины, что сейчас заперты в темнице, не могут возлежать с женщиной. Глаза матери Амазои на секунду округлились, но тут же снова были непоколебимы.  — Что заставило тебя считать так? — Они испытывают чувства друг другу, я сама это видела, — я рассказала ей о том, что видела несколько минут назад.  — Твои доводы не могут быть правдой, Андромаха. Они же мужчины, нужные только для зачатия детей. Это противоестественно — любить скоту скот, как если бы козел чувствовал что-то к другому самцу. Ведь тогда и потомства совсем не будет, а козы останутся совсем одни. — Вы правы, матушка, но только не сейчас. — Ты смеешь отвергать мои слова? И в чем же я не права? — Женщина может любить другую такую же женщину, как и мужчина мужчину. После моих слов мать Амазоя попросила меня выйти. Я не могла поспорить с ней. Что ж, придется надеяться, что она сжалится над пленниками. В худшем случае, думаю, именно мне поручат закопать их пепел в землю.