Время, назад

Дождь лил как из ведра. Мы промокли до нитки, перебегая пять метров от машины до аэропорта, и Джеки принялась причитать, что нам только простуды не хватало для полного счастья. В аэропорту на нас косились – грязные, промокшие, с ссадинами и местами рваной одеждой, да к тому же без какого-либо багажа, трое пассажиров привлекли ненужное внимание. Впрочем, нам с Роуз было не привыкать, а Джеки так обыденно себя вела, будто каждый день возвращалась с войны из параллельной вселенной и попадала под ливневый дождь в аэропорту. Я краем уха услышал, что Роуз удивлённо восклицает: «Мам, как ты вообще догадалась взять с собой деньги и документы?», а Джеки невозмутимо ответила что-то про «этого твоего Доктора». Началась невозможная суматоха, Джеки бесконечно что-то теряла, находила, снова теряла, торопила нас, угрожая, что мы не успеем на рейс и останемся в «этой чёртовой Норвегии» навсегда; три последних билета на рейс были куплены в разных концах салона, а когда мы добрались до Хитроу, я почувствовал такую жуткую усталость, что в очередной раз проклял человеческое тело. Пит встретил нас в аэропорту, пожал мне руку, что-то спросил у Джеки и в целом отнёсся ко мне более чем благосклонно. До особняка долетели вмиг – в Лондоне дождя не было. Малыш Тони – чудной трёхлетний мальчуган – оказался больше всего похож на Роуз. Беспокойный непоседливый энергичный ребёнок даже и не подумал обеспокоиться появлением в доме постороннего человека – сведя со мной знакомство, он уже через десять минут залез ко мне на колени и с энтузиазмом рассказывал о том, что его папа и сестра работают в секретной организации, и об этом нельзя никому говорить, потому что это большая тайна. Я же несмотря на то, что буквально валился с ног от усталости, не мог не улыбаться Тони и отказать ему в просьбе приделать радиоуправляемой машине «велтушку как у велтолёта». Восторгу мальчика не было предела, когда «велтушка» не только оказалась приделана, но ещё и заставила машину подняться в воздух. Правда, долго счастье Тони не продлилось – машиной были разбиты любимые Джеки декоративные блюдца, и малыша в наказание увели спать, но перед этим он вытребовал у меня обещание завтра ещё поиграть в такую классную игру. Роуз куда-то пропала, Джеки почти за руку запихнула меня в душ, дала мне какую-то чистую одежду, а после долго извинялась, что у них нет свободной гостевой комнаты. Раньше Пит и та, другая Джеки, жили вдвоём, у них не было нужды держать больше двух гостевых спален, но с появлением Роуз, а потом и Тони обе комнаты пришлось отдать детям. Я кивал, почти её не слушая. Пит упомянул Торчвуд, и это натолкнуло меня на мысли. Как он появился здесь, если в этой реальности не было... не... Я вспомнил свои слова, которые я когда-то говорил Роуз. Раньше Повелители Времени могли влиять не только на Время, но и на Пространство, раньше стены между мирами не были такими глухими. Когда ТАРДИС занесло сюда в первый раз, я упустил самое важное - киберлюди не могли стать причиной разрыва ткани бытия. ТАРДИС, как любое разумное существо, всегда тянулась к себе подобным. Планета Галлифрей в созвездии Кастерборус. Насколько сильно история этого мира отличается от параллельной? Размышляя о Роуз, ТАРДИС и Галлифрее одновременно, я автоматически ходил за миссис Тайлер по дому, пока она мне показывала, где что находится. Мысли, идеально точные шестерёнки, крутились в голове, ни на секунду не сбиваясь с отточенного ритма. Я отчаянно хотел спать, но шестерёнки работали слаженно и чётко, выработав уже решение для двух из трёх мучивших меня вопросов. Джеки проводила меня по комнатам, а я собирал необходимые инструменты для выращивания ТАРДИС. Джеки говорила о их с Питом жизни, а я спрашивал, есть ли у них телескоп. Джеки раздражалась и оскорблялась, обвиняя меня в полном отсутствии такта, а я слушал, как Роуз тихо поёт колыбельную для Тони – она, оказывается, укладывала его спать. Дверь в детскую была чуть приоткрыта. Джеки оставила меня в гостиной, выдав комплект постельного белья и даже пожелав спокойной ночи, я рассеяно ответил тем же, и женщина бросила на меня удивлённый взгляд – ну, ещё бы, я редко был с ней вежлив. Впрочем, заметив в моих руках паяльник и отвёртку, с которыми я склонился над отростком ТАРДИС, миссис Тайлер как-то даже облегчённо выдохнула и сказала: – А я уж начала опасаться, что ты изменился. Но нет, всё такой же худой заумный нахал. Я на секунду оторвался от работы и лучезарно улыбнулся Джеки, совершенно искренне сказав ей спасибо. Джеки тоже улыбнулась и вышла из гостиной, погасив верхний свет. Раздробить плазменную оболочку отростка ТАРДИС оказалось задачей непростой, теперь я понял, почему Повелители Времени предпочитали выращивать машины столетиями. Но, когда я сделаю всё так, как сказала Донна, моя ТАРДИС вырастет буквально за пять лет. Существовал, конечно, огромный риск, что на Земле машина не приживётся и расти не сможет, но я был абсолютно уверен в том, что смогу обеспечить ей условия. В конце концов, в Академии каждого галлифрейца учили тому, как нужно ухаживать за ТАРДИС. Я как раз закончил выжигать на отростке сетку дробления, которая за неделю должна была отпечататься до самого дна плазменной оболочки, когда услышал тихие шаги на лестнице. Отложив инструменты, я с интересом поднял голову. Джеки забыла что-то сказать? Это была Роуз. Она спускалась осторожно, словно вообще не была уверена в своём решении пройти в гостиную. В домашнем халате и всё ещё влажными после душа волосами она выглядела так же уютно, как в своей фиолетовой футболке когда-то давно в ТАРДИС. Очень давно. Она улыбнулась слабо, устало, но всё же улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, радостно, открыто. Моя радость при виде Роуз всякий раз удивляла меня самого, она поднималась из груди тёплой волной нежности и счастья, и только эта радость могла ненадолго сбить чёткий ритм воображаемых шестерёнок в моей голове. Видеть перед собой Роуз Тайлер, живую и здоровую, повзрослевшую, такую родную и по-домашнему уютную, было лучшим подарком за всё время, которое я прожил без неё. Мог ли я мечтать о подобном? Конечно, нет, ведь вся Вселенная нуждалась в моей помощи, у меня даже не оставалось времени на мечты. Лишь на сладкие грёзы – час в двое суток – когда мне неизменно снились солнечные глаза и золотые волосы, когда я успевал сказать эти чёртовы три слова, когда рычаг открытия Пустоты оставался на месте. – Я зашла сказать спокойной ночи, – Роуз посмотрела на мои взъерошенные волосы, на отвёртку в моих руках, на оставленный миссис Тайлер комплект постельного белья и выразительно хмыкнула, заметив, как я пытаюсь подавить зевок. – И давай я тебе расстелю. Давай-давай. Я внезапно понял, что без её помощи ни за что бы ни справился. Что такое постель и как её нужно расстилать, я знал лишь понаслышке, раньше никогда не было необходимости в такой роскоши, как сон. Роуз знала об этом, как и о том, что я всегда забываю о подобных мелочах. Роуз всегда понимала меня слишком хорошо. Я задумчиво следил за привычными и уверенными движениями девушки. Бытовой подход. То, чего мне всегда не хватало. Закончив, девушка подняла на меня глаза. – Готово. В общем... Я пойду?.. «Нет, останься,» – первым порывом было сказать именно эту фразу, но я вовремя вспомнил, кто я такой для неё. Самозванец. – Почему ты спрашиваешь? – Я не спрашиваю, – быстро ответила Роуз, отводя взгляд и обхватывая себя руками. Шаг. Если я всё не возьму в свои руки, мы будем годами ходить вокруг и не приблизимся к цели ни на дюйм. Целью было сближение. Ещё шаг. Если я буду всё так же молчать, глядя на неё, не выйдет ничего хорошего. Почему мне так страшно? Вот же она, моя Роуз, передо мной, я ждал её так долго, я хотел её так отчаянно, я стремился к ней так безумно. – Можно?.. – голос дрогнул, подвёл меня, когда я поднял руку и едва коснулся пальцами щеки девушки. Роуз тоже вздрогнула, но не отстранилась, глядела прямо на меня своими невозможными глазами, так внимательно, словно пыталась найти там, где-то внутри меня, ответ на свой вопрос. – Тони очень на тебя похож. Я снова говорил что-то, не имеющее никакого смысла, как тогда, на пляже. Почти не касаясь Роуз, очерчивал пальцами контуры лица, вглядывался напряжённо, тоже пытаясь что-то найти. Не что-то – не надо обманывать себя – а её любовь, ту любовь, которой был полон каждый её взгляд когда-то давно, когда она смотрела на меня, готовая довериться без оглядки. – Мама говорит, что Тони спокойнее, чем я, когда была ребенком. Я вечно ввязывалась во что-нибудь, и эта привычка не покинула меня до сих пор, – девушка усмехнулась и окинула взглядом гостиную, но она словно не видела потолка и стен – она будто смотрела сквозь них на звездное небо с дирижаблями. – Думаю, именно она привела меня сюда. – Прости меня, Роуз, – я опустил руку, серьёзно посмотрел в её глаза. – Я знаю, что ты хотела не этого. Но я... он не мог, понимаешь? Я тоже… То есть, он… Видишь, я даже не могу границу провести между ним и собой. Я всегда хотел только, чтобы ты была счастлива. Я не хотел так, прости. Сбивчивая речь окончилась ничем, я неловко взъерошил волосы, отвёл глаза. Море – вот что напоминают мне отношения с Роуз сейчас. Холодное море, накатывающее шумными волнами надежды, и спадающее тихим шорохом разочарования. Только начинает мне казаться, что медовые глаза теплеют, что смотрят на меня как прежде, как тут же, лишь моргнув, я вижу стену, через которую не могу пробиться. Я тону в этом море боли, любви, разочарования, надежды, отчаяния - как много чувств и эмоций рассыпаются брызгами в свете давно сгоревшего солнца прошлого. Моего, её, нашего прошлого. Когда-то это слово - "прошлое" - не значило для меня ничего. Не было и будущего, только настоящее - здесь и сейчас, и никак иначе. Времена переменились. Я прекрасно помнил, как она в первый день нашей встречи, поколебавшись совсем недолго, забежала в мою ТАРДИС – не собрав вещи, не попрощавшись с мамой, просто сорвалась и отправилась в неизвестность со странным мужиком в кожаной куртке. В тот день у неё горели глаза и с губ не сходила улыбка, она даже не знала, кто я, но уже чувствовала, что её ждёт нечто совершенно невероятное. Наверняка она и подумать не могла, что одно простое сумасшедшее решение приведёт её в параллельный мир, а рядом будет... Я снова забыл, кто я. Рядом будет всего лишь жалкая копия любимого человека. – Тш-ш-ш, не надо. Она так ласково просила меня замолчать, что мне показалось, будто волна подкатила совсем близко – настолько, что вот-вот накроет. От прикосновения прохладной руки к предплечью я слегка вздрогнул – не ожидал. Но Роуз убрала руку, отвела глаза, немного отошла, потёрла руками лицо – волна снова ушла в море, прикоснувшись ко мне лишь на секунду. Как скоро будет прилив? Я хотел было подойти к ней, убрать руки от лица, посмотреть в глаза, улыбнуться – она всегда отвечала на мою улыбку, она всегда знала, что, если я улыбаюсь, значит, выход есть. Столько лет сражений, столько спасённых и загубленных жизней... Я ведь всегда знал, что делать, в любой самой безвыходной ситуации я находил тысячу и один выход. Но я всегда был бессилен, если люди не хотели, чтобы их спасали. Роуз не знала ещё, чего она хочет больше - утонуть в нашем море или выбраться наружу. И я так же не знал, что мне делать. – Во всем этом нет твоей вины. Это ты прости меня, я поняла это только сейчас. Я слишком хорошо понимал, что она имеет в виду. Она на секунду замерла у кофейного столика, посмотрела на отросток ТАРДИС. Я ясно понял – она не верит, что получится. Её глаза не горели огнём энтузиазма, она даже не спрашивала у меня ничего об этом. Она не верила в меня. Уже у самой двери Роуз остановилась, помялась секунду и всё же спросила: – Могу я называть тебя Джоном?.. Звон колокола в голове показался даже привычным. Джон Смит – я выбрал это имя ещё тогда, когда рядом была моя Сьюзен. Изгалялся над ним как мог, перефразируя на итальянский, немецкий, русский манер, забавлялся, представляясь людям выдуманным именем. Круг восьмой, ров десятый – люди, выдающие себя за других. Это мой ад, Данте? Болезнь, терзающая меня – моя любовь. Моё наказание – быть для любимой тем, кем я никогда не являлся. – Да. Да, конечно, – отвечаю глухо и голос свой слышу, словно издалека. Но всё равно смотрю ей в глаза твёрдо. Розы не бывают без шипов, да?